Отчуждённые

Некоторое время тому назад. Май, 2017       Небоскрёб безупречным остриём уходил ввысь, и в его серых стёклах мерно, с переливами плескались тяжёлые облака, заполонившие собою небо. Солнце почти не пробивалось сквозь плотную грязно-белую завесу. Лейла стояла по другую сторону дороги, воющей автомобильными сигналами и сиренами, сдавливала пальцами бумажку с адресом и запрокидывала голову. Арболес… Непонятная тревога тянула нутро. Зелёный для пешеходов загорался уже не в первый раз, и мощный поток людей, удручённых своими заботами, несколько раз перебирался туда-сюда, но она продолжала стоять, снедаемая страхом и толкаемая недовольными прохожими. Потихоньку накрапывал дождь, весенний, но мелкий и назойливый. Ветер пробирался под кожаную коричневую куртку и колыхал волосы, ставшие с возрастом медными.       Как бы и бурю с собой не принёс.       — Вы пойдёте? — учтивый мужской голос растормошил Лейлу.       — Да, конечно, — и она всё-таки ступила на проезжую часть, исполосованную белой разметкой.       Незнакомец оказался работником отдела аналитики, поэтому, имея опыт, любезно подсказал растерянной Лейле, куда идти. Внутри высотки толпа пестрила разнообразием: тут были мужчины и женщины разных возрастов; солидные предприниматели и их щебечущие, экстравагантно одетые партии; взбудораженные журналисты и миловидные девушки, регулярно приветствовавшие избранных гостей и куда-то их провожавшие. Среди матовых улыбок и безумно дорогих костюмов Хартфилие становилось не по себе.       Лейла распахнула кожанку, а бумажку с адресом убрала в карман зауженных к низу серых штанов. Перед ней простирался строгий белёсый холл с чёрными (в контраст) кожаными диванчиками, креслами и редкими раскидистыми растениями по периметру; светлый глянцевый пол отражал силуэты хлопочущих в делах сотрудников, а стену над стойкой информации, подсвеченной белой лентой, гордо украшала витиеватая эмблема компании. Идея прийти сюда вновь показалась Лейле настоящим безумством. В своём послании покойный Джуд безоговорочно дал ей понять, что от Арболеса нужно не думая уносить ноги, а собранный им компромат, в котором она так и не разобралась, — торжественно вручить следователям. Саму себя она ругала дурой.       Но ведь ничего страшного не случится, если она вежливо побеседует с ребятами на ресепшене?       Неловко минуя офисную возню, на ватных ногах Лейла проследовала к намеченной цели. Девушка в пудровой рубашке и с тугим, блестящим от лака пучком шоколадных волос приветственно улыбнулась и заученным сладким тоном поинтересовалась:       — Вы по записи?       — Нет, — Лейла положила ладони на скользящую поверхность стойки и смущённо запнулась. — Я по личному вопросу. Подскажите, куда обратиться?       — Конечно. В чём проблема?       — Мой муж работал здесь, — стала в красках описывать Хартфилия, но из-за несовершенства легенды в речи то и дело сквозили запинки. — Он умер шесть лет назад. На днях, представляете, сидела с его бумагами… Мне бы уточнить. Возможно, в архивах остались какие-то документы, которые мне как супруге следовало бы получить. Пригодится… любая мелочь.       — Ох, такое сложное дело… — опешила девушка. — А кем именно, позвольте спросить, был ваш муж?       — Совсем забылась, — Лейла виновато взмахнула руками. — Врачом. Хирургом.       — А, значит, работал в одной из наших клиник?       — Наверное… — заикнулась и тут же поправила себя. — Да, точно.       — Минуту, — заверила девушка и взволнованно обратилась к напарнику. Нечасто, видимо, к ним приходят с такими деликатными просьбами.       После короткого совещания юноша взял на себя первое слово и принялся за доходчивые, плавные разъяснения:       — Вам необходимо оставить заявку. Предоставьте документы, удостоверяющие вашу личность и факт брака. На рассмотрение запроса уйдёт некоторое время, но думаю, что с большой вероятностью вам одобрят доступ. В крайнем случае можно настоять на личной встрече с начальством отдела кадров или заместителями руководства. Все дела сотрудников засекречены и… находятся, насколько мне известно, не в нашем офисе.       — Благодарю, — у Лейлы отлегло, и она даже почувствовала, как в момент с щёк спал весь жар. — Документы остались дома. Могу я вернуться через час-другой?       — Вполне, — согласился менеджер. — Только напишите своё имя и оставьте сотовый, — он подал ей серебристую ручку и отрывной лист.       — И скажите, пожалуйста, как звали вашего мужа, — звонко добавила девушка.       Лейла сделала всё, что её просили, и собралась было уходить. Обводя шумный холл быстрым взглядом, женщина сбоку заприметила зону отдыха, огороженную стеклянными панелями, где с аккуратными чашечками сидели более расслабленные сотрудники, близкие, судя по изящным костюмам и властным лицам, к руководству. Вконец успокоившись, Лейла встрепенулась и подумала, что может спросить у администраторов разрешение посидеть там, — неплохо бы завести полезное знакомство и узнать что-нибудь ценное, воспользовавшись своим женским обаянием вкупе с мужским тщеславием. Арболес, несомненно, замешан в чём-то незаконном, но в офисе, переполненном людьми (скорее всего, не сведущими во всех грязных делишках компании), должно быть безопасно. Хартфилия, однако, не успела и шагу сделать от ресепшена — её остановил настороженный голос девушки.       — Не понимаю… — нахмурилась она, вперившись в экран. — Я начала оформлять заявку, но в базе нет такого имени.       — Не может быть! — выпалила на эмоциях Лейла. — Вы правильно написали фамилию?       Девушка под диктовку аккуратно перепечатала текст.       — Теперь точно верно, но… здесь пусто. Может, ты посмотришь? — с мольбой она обратилась к другу.       — Сбой, наверное. Вы же уверены, что ваш супруг работал у нас? — скептически уточнил юноша, заменивший напарницу.       — Не сомневаюсь.       — Возможно, это из-за того, что он умер? — предположила девушка.       — Сейчас проверю… Всё на месте, — твёрдо подытожил менеджер.       — На месте, вы хотите сказать, имена умерших сотрудников? — побеспокоилась Хартфилия.       — Да. Седьмой, восьмой год…       — Проверьте одиннадцатый, — взмолилась Лейла.       — Одиннадцатый тоже есть. Вы точно ничего не напутали?       Сердце едва не сорвалось. Но как могли те исследования оказаться у Джуда, если он никогда не работал здесь? Или кто-то намеренно уничтожил все данные о нём? А если кому-то из вышестоящих на самом деле известно о компромате, который он припрятал перед смертью? Лейла запаниковала, в полной мере осознав, какую ошибку совершила, — её интерес к делам мужа, несомненно, способен вызвать ненужные подозрения. Нескладно улыбнувшись напоследок, она попятилась от ресепшена и срыву повернулась к выходу. Страх щекотал ослабшие ноги, вынуждая ускорять темп, и Лейла, скукожившись, засеменила сквозь гудящую толпу, словно затравленный зверь. Уходить, не оборачиваясь. Вернуться домой, собрать все бумаги и отдать их старому другу Сильверу. И, главное, не впутывать в этот ужас свою Люси.       Инстинктивно она ощутила на себе чей-то пронзительный взгляд, отчего нехотя притормозила. С лукавой полуулыбкой на неё смотрел бледный брюнет, перекрываемый мельтешившими людьми.

***

31 октября. 2017 год       — Я не буду есть, — мрачно отчеканила Люси.       Наступил, по её мнению, самый настоящий конец. Все эти дни, недели, да что уж там — месяцы, судя по ощущениям, — она хотя бы пыталась бороться за свободу, которой её лишили в пекле четырнадцатого, но сейчас ей хотелось грудью упасть на дуло пулемёта, лишь бы прекратить мучения. Воспоминания о прежней жизни — мягком, сладком ретро по утрам, дрожащей улыбке матери, вечно хмуром личике Лаки и бодрых криках коллег «Эй, Люсь, скоро эфир, поторопись!» — стали ей противны. Противным, точнее, было осознание того, что таких простых радостей в её жизни никогда более не будет. Дело тут не в смерти Лаки, уничтоженном телеканале и её собственном заточении; Люси понимала, что если и выберется из цепких лап преступников, то абсолютно другим человеком, сломленным и злым. Она теперь насквозь видела животное нутро людей и… даже не отрицала своё собственное.       Из общего карцера, душного, пыльного и тухлого, их со временем раскидали кого куда. Несколько человек таки умерли от обезвоживания, ещё с десяток военные утащили после неистового мордобоя за воду — недосказанности и негласные запреты вылились в страшный конфликт. Увели также того мужчину, который подговаривал Люси на побег, и его девушка провожала без особого сожаления. При нём, просыпаясь, она сразу же сталкивалась с требовательными взглядами сокамерников, мол, помни, почему ты ешь за троих, а теперь ей стало в разы спокойнее. Правда, дополнительная кормёжка обломилась, но вместе с тем исчезли все её глупые обязательства. За кем-то приходили одни только солдаты, за другими — ещё и медицинский персонал. Первые, чуя кончину, брыкались и визжали, вторые испытывали некое подобие радости: лучше наркоз и скальпель, чем автоматная очередь.       Люси предпочла бы пулю.       Выбора, правда, ей не предоставили. И за ней вскоре пришли, причём одни только военные, без врачей. Оставшиеся семь человек в камере (Джувии среди них уже не было) провожали девушку замасленными, сочувственными взглядами, но она-то знала, что её не убьют. Тот человек давным-давно пообещал ей, что выложит дорогу из трупов, по которой она пройдёт. Поэтому Хартфилия, надеясь на спасение, пусть даже такое гнусное, научилась покорности. Камеру Люси покидала с гордо поднятой головой, правда, не совсем понимая, для чего это делает… Хотелось ей ублажить того психопата послушанием или, напротив, показать ему свой непоколебимый характер? На стылом бетонном полу позади осталось бурое пятно крови — в драке кому-то пробили затылок.       Да, он говорил, что её не тронут, но по итогу соврал. Утром четырнадцатого ей прострелили плечо, во время потасовки с Каной она рассекла себе щёку, а из-за оказанного сопротивления один из его солдат превратил её колени в кровавое месиво. Не побрезговали когда-то и ремнями на запястьях и щиколотках. Пытки на этом не закончились: теперь её оставили одну. Тишина здесь стояла настолько идеальная, что иногда девушка слышала, как шумит кровь в висках; это журчание, казалось, роилось в светлом помещении, прыгая от стены к стене. Люси, кривясь в беззвучной истерике, сильно сдавливала уши ладонями и от этой же боли кидалась к сенсорной двери, за которой периодически раздавались чьи-то грубые голоса и строевые шаги. А раньше… хоть вентиляция шумела. Кровать в комнате стояла с хорошим, упругим матрацем, грязно-зелёной, обкромсанной краски не было и в помине, а светодиоды не трещали, как те потолочные лампы, но эти удобства счастья ей не прибавляли.       От скуки приходилось много думать, но все трезвые мысли растерялись, и вместо того она лихорадочно перебирала ужасы последних месяцев. О свободе, чтобы не разочаровываться, она запретила себе мечтать. Шприцы, мрази в белых халатах, склонившиеся над ней, слабой и разбитой, остервенелые предсмертные крики ни в чём неповинных людей и… Нацу Драгнил. Тот самый ублюдок, мотавший ей волосы на кулак четырнадцатого июля, а после, много дней спустя, покрывавший её шею порхающими поцелуями. Он убивал твоих коллег и заставлял тебя смотреть, шептала Люси одна часть души, пока другая, более наивная, заставляла несчастную девушку вспоминать, как преступник укрывал её своей курткой и заботливо лечил ей раны после зловещего представления под куполом.       Униженная, искалеченная обстоятельствами, она мерно покачивалась на кровати, выпирающими из-за болезненной худобы позвонками тёрлась о стену и науськивала саму себя: Драгнил не достоин жизни. Грехов на нём будет точно побольше, чем… чем на зверски убитой Кане.       Врачи регулярно приносили Люси еду, не такую скудную и горькую, как прежде, — даже мясо, пускай и пресное, временами подавалось — и, конечно же, не забывали про таблетки. Поначалу она за неимением иного пути пила их, но вскоре, заметив невесть откуда взявшиеся апатию и заторможенность, стала увиливать. В овоща, что ли, решили её превратить? И без того улыбаться не приходилось. Медики внимательно следили за приёмом препаратов, поэтому Люси, глотая воду, зажимала таблетку между зубами, а потом просто смывала её в унитаз. Эта афера быстро раскрылась, несмотря на все старания девушки вести себя подобающе тихо, и с тех пор ей прямо-таки лезли в рот, проверяя, не припрятаны ли необходимые лекарства за щекой. Тогда Люси сразу после еды стала вызывать рвоту. Устав от этой неприятной процедуры, она перешла к следующему этапу: совсем перестала есть.       На голодный желудок её всякой дрянью не пичкали.       Прощаясь с терпением, врачи грозились связать упрямую девицу и насильно запихнуть пищу ей в глотку. Однажды, в общем-то, свои обещания они воплотили в реальность — военных как-то подпрягли держать Люси, и тогда персонал попытался накормить её, но она яростно вырывалась, плевалась крупицами еды и даже кусалась. Тогда стало понятно, что Хартфилие под таким напором только шею по случайности свернут, и поэтому над ней более не скакали. Один поднос заменяли другим, и так продолжалось, как ей думалось, бессчётное количество раз. Именно тогда, действительно потеряв всякий интерес к еде, Люси осознала, что конец близок. Своего эти нелюди добились и без таблеток — ей не хотелось жить.       Хартфилия от нечего делать болтала голыми ногами, бесцельно уставившись на тонкие косточки у стоп, переплетающиеся с венами. Сухие губы кривились уже просто так, без причины. Дымка окутывала не только разум; ей казалось, что та же самая пелена стиснула лёгкие, — она дышала-то реже обычного. Чьи-то мягкие шаркающие шаги оборвали звенящую тишину. Люси не шевелясь проследила за тем, как неизвестный ставит на прикроватную тумбочку очередную порцию еды; в поле её зрения попали только чёрные мужские джинсы. Определённо не врач. Девушка нахально хмыкнула и произнесла незыблемый отказ. Вошедший по-доброму отозвался:       — Это мы уже проходили, как только познакомились. Помнишь, Люси?       Конечно.       Пленница с полнейшим недоумением отреагировала на знакомый голос — дёрнулась и резко вскинула свинцовую от голодания голову. Рот раскрылся в немом возмущении, из груди вырвался смешок. Да как он смеет приходить после того, как прогнал её? Прогнал и бросил, сначала среди вонючих и жестоких животных в человеческом облике, а потом — наедине с мечтами о скорой смерти! «Заставили, — просекла Люси. — У него приказ. Приказ меня накормить». Девушку почти что обуял гнев, но она стерпела и свои кулаки приберегла на другой случай. А ведь Нацу мог навестить её без нагоняев сверху, утешить и приласкать беднягу, как уже делал это раньше… Этим подносом следовало бы опробовать его преступную морду, но Люси настолько потерялась от внезапного наплыва эмоций, что не сумела ничего предпринять. Драгнил осторожно сел рядом.       — Что с тобой? — серьёзно спросил он, заметив пугливость девушки и её участившееся дыхание.       — А то ты не знаешь, — в тряске прошипела Люси. — Уходи.       — Лю…       — Не называй меня по имени! Уходи, я сказала! — во всю глотку закричала она. — Уходи!!!       Ошалелый взгляд Нацу немного привёл её в чувство.       — Я схожу с ума, — простонала девушка, удручённо качая головой.       — Тебе нужны силы. Поешь, — не стал церемониться Драгнил. Результат трёхнедельного пребывания в одиночной комнате и шестидневной голодовки его шокировал. — На воде долго не протянешь.       — Боссы твои распорядились? — выплюнула, растягивая гласные.       — Нет. Я сам не выдержал.       — О, а как же «больше мы не увидимся, Люси»? — с горечью передразнила она.       Обижается, догадался Нацу. Даже в полуобморочном дуется.       — Прекрати. Не могу я сидеть на заднице ровно, пока ты себя губишь.       — Раньше надо было. А теперь вали. Ты мне противен, — женские губы расплылись в немощной улыбке.       — Это я тоже слышал, — задорно усмехнулся Драгнил. — А через месяц у меня был потрясный секс. И, заметь, не по моей инициативе.       — Молчи… — слабо пролепетала Люси, к которой потихоньку возвращался рассудок. Их ведь на фарш пустят, если прознают про случившееся! Вульгарные реплики парня выводили её из оцепенения, хотя подобными высказываниями он никогда не отличался. Разве только «дура» и «милая» свистело в её ушах.       — Мы одни, Люси. Моих людей и близко нет, я позаботился. Камеры не работают. Давай так, — спокойно предложил Нацу. — Для начала ты перекусишь, а потом мы поговорим. Начистоту.       Подумать только, с каким трепетом они учились доверию и пониманию! Насколько маленькие, но верные шажки делали навстречу друг другу в попытках опустить обиды прошлого (хотя держать зло следовало, в основном, из них двоих одной только Люси)… Девушка не мигая смотрела на хмурого Драгнила и буквально видела, как между ними по новой воздвигается сотканная из ненависти стена. Снисходительность преступника более не заставляла её млеть в поисках спасительного тепла даже после стольких дней одиночества. Люси поражалась собственной чёрствости. Поражалась и пугалась, припоминая, как Нацу, со всеми его ужасными, бесчеловечными поступками, был ей дорог. Не важно, по чьей воле он оказался здесь, значение отнюдь имеет только его сторона. «Не поиграешь теперь на моих чувствах», — зареклась Хартфилия. В глазах защипало.       Вопреки этому, девушка заставила себя расслабить гневное лицо. Нацу обязательно потеряет бдительность.       — При условии, что ты разрешишь мне тебя ударить, — прошептала Люси. Голос внутри молил: не увлекайся. Ты всего-навсего дуришь его.       — Подумаю над этим, если увижу пустой поднос, — хохотнул парень.       Драгнила внезапная смена девичьего настроение, к её же удаче, вовсе не смутила — он явно скинул выигрыш на свою харизму. И чем сильнее расслаблялся Нацу рядом с ней, тем слаще ей было представлять разочарование на его лице. Ты рехнулась, смеялся голос внутри. Да, несомненно, но это ли не шанс сполна показать ему всё своё отчаяние? Отвращение и боль? Разбить его жизнь на тысячу осколков также, как сделал это он, представившись там, в холле телеканала, помощником шерифа… Случилось это знакомство за считанные минуты до первых выстрелов и взрывных хлопков и стало точкой отсчёта всех кошмаров. «Да, тогда ты хитро улыбался в предвкушении». Превратить бы его надежды в прах!       Своей мстительности Люси впервые была благодарна, ведь парень очень некстати для себя, веря во вменяемость пленницы, упомянул, что военных поблизости нет.       — Обними меня, пожалуйста, — жалобно попросила девушка. — На минутку всего.       — Обнять? — удивился Нацу. — Ну… давай.       Драгнил неловко прижал Люси к себе: одну руку заботливо положил на затылок, а другой принялся за размеренные поглаживания по спине и плечам. Носом девушка уткнулась в его чёрную футболку, а побелевшие вплоть до сиреневого венозного рисунка ладони запустила под плотную камуфляжную куртку, где ближе к бедру невзначай нащупала кобуру. От него по-прежнему немного пахло миндалём, но светловолосая старательно выкидывала из головы все ностальгические мысли. Грустно нежилась в крепких мужских объятиях и понемногу жалела, что вынуждена поступать так подло, ведь Нацу был искренен. Люси колебалась в своих чувствах к нему, но кое-что всё-таки понимала безоговорочно: медлить нельзя. Куртка у парня была слегка утеплённой; он, наверное, только вернулся с поверхности. Глубокая осень или зима? Боги, а ведь теракт четырнадцатого пришёлся на адскую жару, под которой даже асфальт плавился!       Сердце бешено заколотилось. Сейчас или никогда!       У такого бойца, как Драгнил, неоспоримо быстрая реакция, да стрелять ко всему прочему она никогда не пробовала… И посмела бы она прикончить Нацу? Снять с предохранителя, нажать на курок — очень нетрудная комбинация, если судить по боевикам, но Люси замешкалась бы с непривычки. О размерах последующего мужского бешенства нечего и думать, поэтому она предпочла брать грубостью. Улучив момент, Люси вытащила пистолет из кобуры, стремительно выпуталась из рук Драгнила и наотмашь зарядила тяжёлым оружием ему по голове. Раздался не то гортанный вскрик, не то протяжный стон, и девушка, распалившись, отскочила на безопасное расстояние от кровати, где, кривясь и шипя, почти слёг преступник. Пальцы сдавливали толстый слой скользящих медицинских простыней. На волосах проступила кровь. Нацу часто дышал и морщился; опираясь на локти, убийца пытался приподняться, но треск в черепной коробке препятствовал этому.       Всё ещё держа в руках огнестрельное, Люси аккуратно подобралась к парню — необходимо найти пропуск (поблагодари её, что система распознавания здесь не на отпечатки заточена, а то пришлось бы ей с твоими пальцами возиться). Наугад сунула ледяную ладонь в передний карман джинсов и к своему везению сразу выудила оттуда карточку. Драгнил, с силой сцепив челюсти, хотел было перехватить её и научить хорошим манерам, но тормознул. Тогда пленница вдобавок двинула ему пистолетом по плечу.       — Сука, — злобно процедил. — Я тебя…       — Надо же… Ты впервые сказал мне правду, Драгнил.       Перед ней теперь чернел длинный, обитый неизвестным металлом коридор, и только неоновые змейки ползли вдоль высокого потолка.       Солдат рядом действительно не наблюдалось, поэтому Люси, набрав полную грудь прохладного воздуха, рванула вперёд. Это будет её последняя игра на выживание.