***
— Ой, девушки, ну что вы, как сороки? — протянул Сюмбюль, который наблюдал за наложницами, которые обступили портниху, которая принесла новые ткани. — Ай, ай, налетели. Но девушки, не обращая внимания, рассматривали ткани, думая, какая лучше подойдёт для нового наряда. Ханзаде, которая неслышно остановилась на пороге гарема, наблюдала эту сцену. — Сюмбюль Ага, — позвала Ханзаде, испугав евнуха и девушек, которые тут же опустили головы. — Султанша наша вернулась, — пропел в своей манере Сюмбюль, подойдя к брюнетке. — Гарем снова озарён светом. — Здравствуй, Сюмбюль, — поздоровалась Султанша и, поманив евнуха, отошла немного в сторону. Сюмбюль бросил взгляд на наложниц, которые снова обступили портниху, и подошёл к женщине. — Сюмбюль, как здесь обстоят дела? — Ничего нового не произошло, Султанша, — рассказал Сюмбюль, сложив руки. — Повелитель после того, как Мурада агу нашли в темнице с перерезанным горлом приказал приготовить коня и отправился в охотничий домик. Ханзаде закусила губы. Узнав из письма, которое пришло из столицы, от Сюмбюля, что благодаря Бали бею удалось найти Мурада Агу, который передал письмо якобы от Шехзаде Селима, Ханзаде впервые за время пребывания в столице обрадовалась, но, дочитав, поняла, что ее радость была преждевременна. Агу нашли в тюрьме с перерезанным горлом в тот же вечер. — Хорошо, Михримах Султан сейчас здесь? — поинтересовалась голубоглазая, оглядываясь по сторонам. — Нет, Султанша. Она уехала в свой дворец, — рассказал Сюмбюль. — Хорошо, Сюмбюль, пришли мне портниху. Хочу себе новый наряд сшить, — приказала Ханзаде, стрельнув глазами. — Как прикажете, моя Госпожа, — протянул евнух, улыбаясь. Ханзаде улыбнулась в ответ и поспешила в свои покои***
Ибрагим, подперев подбородок рукой, внимательно слушал Малкочоглу, который, расхаживая по кабинету, рассказывал о том, что произошло за то время, пока грек был в Амасье. — И вот, Паша, когда мы нашли ниточку, которая смогла бы распутать этот клубок, она оборвалась. — Этому Мураду удалось сбежать? — не понял Ибрагим. — Если бы, — зло произнес Хранитель, остановившись. — Его убили прямо в тот день, когда я проводил допрос. Ибрагим посмотрел на мужчину, не веря своим ушам. А тот продолжил: — Мы были в темнице, когда пришел слуга и сказал, что меня желает видеть Рустем Паша, — Малкочоглу замолчал, а грек продолжил: — Но на самом деле никто тебя не желал видеть. Бали кивнул, снова расхаживая по кабинету. — Все верно. Когда мы вместе с Пашей вернулись в темницу, Мурад лежал мертвый, с перерезанным горлом, а слуга словно сквозь землю провалился, — рассказал Бали, а Ибрагим погрузился в свои мысли.***
Ханзаде сидела в покоях, когда туда после стука заглянул Сюмбюль, за которым шла портниха с тканями. Поклонившись, евнух протянул: — Ханзаде Султан, я привёл Вам портниху. — Благодарю, Сюмбюль, — произнесла Ханзаде, поднявшись и подойдя к женщине, которая развязала свои узелки. — Какая красота, хатун, — похвалила Ханзаде, рассматривая ткань светло - голубого цвета. — Как тебе, Мелис? — спросила брюнетка у служанки, которая стояла возле двери. — Очень красиво, Султанша, — ответила девушка, наблюдая за Госпожой. — А ты почему там стоишь? Иди сюда, — позвала Ханзаде. — Выбери себе что нибудь. Сошьешь себе новый наряд. Мелис несмело подошла к портнихе и стала рассматривать ткани, а Ханзаде подошла к евнуху и, взяв его под локоть, отвела в сторону. — Сюмбюль, по поводу того человека, о котором я тебе говорила удалось что нибудь выяснить? — Удалось, Ханзаде Султан, — ответил Сюмбюль, понизив голос. — Его зовут Вахид ага. Он служит Ибрагиму Паше с тех пор, как Повелитель отправил его в Эрзурум. — Где сейчас этот Вахид ага? — спросила голубоглазая, наблюдая, как портниха расхваливает свои ткани. — Он покинул Стамбул сразу же после того, как Ибрагим Паша отбыл в Амасью. Мой человек следит за ним и днём и ночью. Не волнуйтесь, Султанша, как только что-то будет известно, я сразу же вам сообщу, — успокоил евнух. — Смотри, Сюмбюль, я на тебя надеюсь, — произнесла шатенка, возвращаясь к выбору тканей. Выбрав себе светло- голубую и темно - красную ткани, Ханзаде приказала приготовить хамам. Хотелось расслабиться после долгой дороги.***
Ибрагим Паша и Бали бей разговаривали в кабинете. Ибрагим рассказывал обо всем, что удалось узнать в Амасье. — Да нового ничего нет, — заключил Бали. — Все они не так глупы, Малкочоглу, — Ибрагим почесал подбородок, не спуская глаз с папки, которая лежала перед ним на столе. — Но и признаться в причастности к пропаже Хюррем Султан — значит подписать себе смертный приговор — Паша, как Вы думаете, — Бали бей запнулся, а потом продолжил: — Хюррем Султан все ещё жива? — О другом я даже думать не хочу, — отрезал Ибрагим, поднимаясь на ноги. — Если, не Дай Аллах, что-то случится с женой нашего Повелителя, то мне страшно представить, что будет с ним. Малкочоглу промолчал, а в дверь постучали. Синхронно крикнув: «Войди» мужчины увидели Матракчи, который застыл на месте, не поверив своим глазам. — Что смотришь, Насух эфенди, словно привидение увидел? — засмеялся грек. — Паша, — Матракчи заключил грека в объятия и похлопал по спине. — А я вот только недавно узнал о том, что ты вернулся в столицу. Как ты поживаешь? Надолго к нам? — стал сыпать вопросами мужчина. — Это только Всевышнему известно, Насух эфенди, — ответил Ибрагим. — Паша, мы обязательно должны встретиться и поговорить обо всем. Мы столько не виделись? Повелитель тебя простил? Ты вернулся в столицу? — Все не так просто, Матракчи, — остановил друга Ибрагим. — Все не так просто.***
Эбуссууд Эфенди прибыл в охотничий домик рано утром и застал Повелителя за завтраком. — Проходи, Ходжа Челеби, — позвал Сулейман кадия, когда тот переступил порог покоев. — Я ждал тебя. — Повелитель, простите, что заставил Вас ждать, — извинился шейх Уль Ислам. — Просто я уехал в своё имение до того, как пришло послание от Вас. — Это ничего, Ходжа Челеби, — усмехнулся Падишах. — Сейчас ты здесь, и я надеюсь, что ты мне поможешь. Развеешь тьму, которая окутала мою душу. — Сделаю все, что в моих силах, Повелитель, — пообещал старец. — Что Вас тревожит? Расскажите мне? Сулейман промолчал. Что его тревожило? Что не давало покоя вот уже долгое время. В тот день, когда был найден Мурад ага, Падишах потерял последнюю надежду на то, что найдет любимую. Хотелось забыться, побыть одному и разобраться в первую очередь в себе. — Я запутался, Ходжа Челеби. Не знаю, могу ли я, как и раньше, доверять близким и родным людям. Мне кажется, что они изменились. Не такие, как раньше, — промолвил Падишах. Ходжа понимающе покачал головой, перебирая в руках четки. — Повелитель, каждый человек меняется, желая или не желая того. Жизнь заставляет его это делать. Новая боль или радость приносит в жизнь свою лепту, независимо от нас. Человек не рождается хорошим или плохим. Его таковым делает жизнь. Поступки. — Поступки. Именно поступки заставляют меня сомневаться в родных и близких. Я чувствую, что они что - то меня скрывают. — Чужая душа, мой Повелитель, это тайна, которая до самого конца останется тайной. Но если Вы хотите развеять свои сомнения и снова найти покой, то попробуйте поговорить с людьми. Только не как Падишах, а как брат, как отец, как друг. Сулейман ничего не ответил, пристально глядя на Эбуссууда. желая найти в его словах утешение для раненой души.***
Ибрагим и Матракчи сидели в доме последнего и говорили. Ибрагим открыл тайну своего возвращения в Стамбул, а Насух слушал, открыв рот. Когда грек завершил, мужчина спросил: — А Хатидже Султан? Вы с ней виделись? — Виделись, — ответил Ибрагим, наливая себе ещё вина. — Но после того, как она узнала, что я вернулся, чтобы найти Хюррем Султан, она ещё больше меня возненавидела, — Ибрагим ухмыльнулся. — Как странно, Матракчи. Как странно ненавидеть человека, которого ты когда-то безумно любил. — Жизнь — непредсказуемая штука, Ибрагим Паша. Ты лучше скажи, как твоё дело продвигается? Удалось что-то узнать? — Ничего, что могло бы утешить Повелителя, Насух эфенди. Все словно играют в свою игру, которая с каждым днём становится все опаснее и опаснее, — рассказал грек. — Паша, вокруг трона Падишаха всегда играют в игры, и не на жизнь, а на смерть. Я слышал, что нашли человека, который передал письмо Хюррем Султан, якобы от Шехзаде Селима. Это правда? — поинтересовался Насух. — А то, что не успел он и слова молвить, а его нашли с перерезанным горлом. Ты тоже знаешь? — невесело спросил Ибрагим. Матракчи поперхнулся вином, уставившись на Ибрагима. — Как это? — не понял он — Очень просто, Насух эфенди. Так избавляются от ненужных свидетелей, — объяснил Паргалы. — И что теперь? Ибрагим повёл плечами. Если бы он знал, что делать дальше, то было бы намного проще.***
Приняв хаммам, Ханзаде решила навестить сестру, которая вернулась во дворец. Но, подойдя к ее покоям, от служанки Ханзаде узнала, что Михримах нет в покоях. Решила подождать ее. Женщина вышла на террасу и, подойдя к перилам, улыбнулась, увидев Айше Хюмашах, которая гуляла в саду с Гюльбахар. Глядя на маленькую девочку, Ханзаде чувствовала, как болит ее сердце. Ведь если бы не смерть мужа, она бы также могла иметь дочь или даже двоих. Махмуд всегда говорил, что мечтает о девочке, которая будет похожа на нее. Будет иметь такие же голубые, как небеса, глаза, черные, как ночь, волосы и будет же такой утонченной, как она. Она тогда только смеялась и, целуя мужа, обещала, что эта мечта обязательно сбудется. Но не суждено. Вместо этого она получила только слезы, потерю самого дорогого человека и вдовство. Ханзаде глубоко вздохнула, а потом отправилась в покои. Но, переступив порог, увидела хатун, которая искала что-то в ящике с письмами. Найдя нужное письмо, женщина спрятала его в рукав платья, а повернувшись, застыла. — Султанша — рабыня опустила голову, нервно сжимая пальцы на руках. — Простите, я Вас не заметила. — Что ты там искала? — строго спросила Ханзаде, подойдя к женщине. — Ничего, Султанша, я просто решила убраться в письмах, — пролепетала рабыня. — Хатун, не смей мне лгать, иначе узнаешь, что за это бывает. Отвечай мне, кто тебя подослал! Что ты там искала? — Ханзаде? — Михримах, которая переступила порог удивленно посмотрела на сестру, которая стояла напротив служанки. — Что случилось? Хатун испуганно посмотрела на Султанш, понимая, что она попала в ловушку.***
Хатидже Султан вошла в свои покои и опустилась на постель. Вернувшись из Манисы, женщина старалась привыкнуть к жизни во дворце Хюсрева Паши ради блага своих детей. Вспоминая слова, которые были сказаны Хюсревом в этой комнате поздней ночью, женщина понимала, что этот мужчина все-таки прав в том, что её детям нужна спокойная жизнь и безопасность. А она. Её жизнь давно уже решена. В конце концов, она сама её себе выбрала. — Султанша, что прикажете приготовить на ужин? — поинтересовалась подошедшая служанка. Хатидже повернула голову, пытаясь понять, что именно ей сказала девушка. А потом произнесла: — Пусть приготовят любимые блюда Хуриджихан Султан и Султанзаде Османа. — Как прикажете, — улыбнулась рабыня, собираясь уходить, но была окликнута. — Баваль хатун. Пусть приготовят карету, — попросила Хатидже.***
Шах Султан была удивлена, получив приглашение от Ханзаде на ужин. Черноволосая Султанша удивилась, но решила согласиться, ведь нормально пообщаться с племянницей так и не получилось. Ханзаде, облаченная в темно - зелёное платье, встречала тётушку в материнских покоях, где уже был накрыт прекрасный стол. — Ханзаде, — Шах Султан величественной походкой вошла в покои и улыбнулась племяннице, которая ожидала её. — Здравствуй, милая. Я очень рада тебя видеть. — Я тоже, Султанша, — призналась шатенка. — Надеюсь, что я не нарушила Ваши планы? Прошу. Сев напротив тетки, Ханзаде взяла в руки ложку и зачерпнула суп. — Угощайтесь. Приятного аппетита. Это любимые блюда моей Валиде. Ложка застыла на пути от тарелки. А Шах подняла взгляд на Ханзаде, которая пристально за ней наблюдала. — Как дела в Амасье? Я слышала, что Ибрагим Паша и ты ездили туда? —поинтересовалась Шах. — Я ездила навестить Шехзаде Мустафу, Султанша. А если Вам интересно, удалось ли что-то узнать о Валиде, то я Вас обрадую. Нет никаких новостей, — рассказала голубоглазая. Шах отложила столовые приборы и, вытерев губы, склонила голову на бок. — Ханзаде, я не знаю, что тебе успела наговорить Михримах, но, — начала Шах. — Михримах? — с усмешкой переспросила голубоглазая. — Султанша, не нужно во всем обвинять мою сестру. Я с самого детства все очень хорошо помню. Моя мать — рабыня, которая, родив даже десять Шехзаде, не станет истиной госпожой. Так, кажется, Вы все любите повторять? Султанша, расскажите правду, — посоветовала Ханзаде. — Какую правду? — повысила голос Шах. — Я уже много раз сказала, что я ничего не знаю и не имею отношения к пропаже Хюррем. — И именно по этой причине Вы подослали во дворец свою шпионку? — Ханзаде кивнула хатун, которая стояла возле двери. Та кивнула и открыла дверь, после чего в покои вошёл Сюмбюль, который под руку вел Эмине хатун. — Это, кажется, Ваша служанка? Эмине хатун, верно? Шах закатила глаза и прикрыла лицо рукой. — Сегодня она мне все рассказала. Но я дам Вам шанс, Госпожа. Или Вы мне сейчас рассказываете, где моя мать, что с ней и кто все это затеял, или сейчас же веду эту хатун к Повелителю, и он узнает, какие игры Вы ведёте против своей родной крови. — И ты думаешь, что Повелитель поверит какой-нибудь рабыне? — с улыбкой поинтересовалась Шах. — Рабыне может, и нет, — согласилась Ханзаде, — но родным дочерям, которые подтвердят эти слова, несомненно. — Султанша, Повелитель как раз вернулся во дворец, — вставил Сюмбюль. — Отлично! — просияла Ханзаде. — Последнее слово за Вами, тётушка. И я даю Вам ночь, чтобы Вы смогли принять верное решение.***
Султан Сулейман сидел на террасе и слушал шум моря, ожидая прихода Ибрагима. Хатидже остановилась на пороге террасы и перевела дыхание. На деле все оказалось намного сложнее, чём она думала. Слова, которые она собиралась сказать, застряли комом в горле. Произнести их не позволила то ли обида, которая все ещё сидела где-то внутри, то ли гордость. — Что тебе нужно? — нарушил тишину Сулейман, не оборачиваясь. — Повелитель, — произнесла Хатидже. — Я пришла. — Ты пришла снова сделать мне больно, — отрезал мужчина, прежде чем женщина успела открыть рот. — Я с этой болью живу вот уже несколько лет, — возразила женщина. — Помнишь, в тот день, когда я добровольно позволила тебе заключить меня в клетку, ты мне сказал, что пройдет время, и все мои тревоги и боли пройдут. Но не вышло, брат. Моя боль до сих пор здесь, — она указала рукой на область сердца. — Хатидже, я позволил тебе самой избрать свою судьбу, — напомнил Сулейман. — Я помню, как ты пришла в эти покои и сообщила мне, что желаешь развестись с Ибрагимом. В чём ты теперь хочешь меня обвинить? В чём мой грех? Ибрагим, несмотря ни на что, живой. А что с Хюррем? Что с моей женой? Кто мне даст ответ? Кто, сестра? — спросил Сулейман, глядя на женщину. — Вот видишь, — женщина печально улыбнулась. — Тебя даже сейчас волнует только Хюррем. Тебе нет дела к другим. Тебе нет дела к чужой боли. Тебя интересует только твоя, — печально закончила она. — Хатидже, уходи! — отрезал Сулейман. — Уходи, я не желаю тебя ни видеть, ни слышать. Уходи! — повторил Падишах, разрывая четки. Те упали на мраморный пол, стуча. Хатидже поклонилась, не спуская глаз с брата, и ушла. Сулейман, задыхаясь, повернулся к перилам.В груди сильно болело.***
Хатидже медленно шла коридором, ещё раз прокручивая в голове все те слова, которые сказала брату. Умом Султанша понимала, что поступила неправильно, но сердце отказывалось понимать и прощать. Остановившись, женщина перевела дыхание, а подняв голову увидела Ибрагима, который шел ей навстречу. — Ибрагим, — прошептала Хатидже, глядя на мужчину. — Султанша, — Ибрагим поклонился. — Простите, я просто задумался и не увидел Вас.***
Проводив тётушку, Ханзаде решила навестить отца и поговорить с ним о Мустафе. Если признаться, то женщине было жаль старшего брата, который, ей хотелось верить, пострадал из-за чужих интриг. Переступив порог, Ханзаде увидела, что покои пустые, а дверь на террасу открыта. — Повелитель! — позвала женщина, откинув занавеску. — Отец! — крикнула она, увидев Сулеймана, который без чувств лежал на холодном полу. Упав на колени, брюнетка коснулась руки отца, а по щеке прокатилась слеза. — Отец, что с Вами? Лекаря, быстрее! — истошно закричала Ханзаде, не замечая ничего вокруг.