Прошло несколько месяцев
За окном медленно падал снег, кружа в причудливом танце. Ханзаде стояла на балконе и смотрела на рабынь, которые, смеясь, кружились, пытаясь поймать на ладошку снежинку, которая всего лишь за миг таяла. Ханзаде едва улыбнулась, вспомнив, как в детстве она также радовалась первому снегу, а потом тайком убегала от служанок, чтобы насладиться красотой природы. Валиде тогда очень сильно ругалась и наказывала её лишением сладостей. Но Ханзаде совсем не обижалась, а убегала в покои отца и там делилась с ним своими детскими обидами. А он, гладя ее по голове, говорил, что маму нужно слушаться. И она засыпала под голос отца, который рассказал ей сказку, или под волшебные звуки скрипки. Ах, если бы ей сейчас все то, что тревожило её в детстве. Сейчас все было так трудно. Неизвестность, страх и ожидание. Вот как жила Ханзаде эти месяцы. Единственным человеком, с которым она могла поделиться своими мыслями, оставалась Мелис хатун, которая с дня отъезда Сулеймана стала ещё больше поддерживать свою Госпожу. Ещё одним человеком, с которым Ханзаде была рада поговорить и развеять тоску, стала Джихан хатун. Любимица Шехзаде Мехмета была хорошей собеседницей. С ней можно было поговорить о музыке, которой та увлекалась. Девушка рассказывала ей о том, как на родине её отец играл на сазе, а она любила слушать, потом и сама научилась играть. Вернувшись в покои, в которых приветливо горел камин, женщина потерла холодные руки и, сняв накидку, опустилась на подушку. Достав чистый лист, Ханзаде взяла перо и застыла. Столько слов было на сердце, но вот вылить их на бумагу она никак не решилась. Аккуратно написав имя, Ханзаде закусила губы. Услышав скрип двери, Ханзаде торопливо спрятала лист под стол, но, увидев Мелис, облечено вздохнула. — Мелис, напугала меня, — голубоглазая вернула лист на место. — Госпожа, неужели Вы снова не решитесь отослать ему письмо? — девушка остановилась недалеко от госпожи. — Сколько уже таких писем сгорело в этом огне за последние месяцы. — Прошло уже несколько месяцев, — повторила Ханзаде, глядя на свои руки. — А я так и не знаю, все ли у него хорошо, Мелис. Когда он вернётся? — Госпожа, видно Ибрагим Паша очень Вам дорог, раз Вы беспокоитесь, — лукаво заметила служанка. — Что ты такое говоришь, Мелис? — собрав письменные принадлежности, женщина спрятала их обратно и поднялась на ноги. — Чтобы больше я такого никогда не слышала! — строго приказала она и отправилась на террасу. Там, облокотившись об перила, голубоглазая перевела дыхание. От слов Мелис сердце колотилось, как сумасшедшее. Прижав холодные ладони к пылающим щекам, Ханзаде замотала головой, а потом почувствовала, как на её плечи легла шаль. Повернув голову, Ханзаде увидела Мелис. — Холодно, Госпожа, а Вы можете заболеть, — объяснила та. Ничего не сказав, Ханзаде поправила шаль на своих плечах и, оперевшись об колонну, посмотрела на балкон, где в первый день своего приезда увидела Ибрагима, который играл на скрипке. — Все это очень сложно, Мелис. — Султанша, разве любовь — это не дар Аллаха? — осторожно уточнила молодая девушка. — Вот именно, Мелис, любовь — это дар Аллаха. И когда этот дар у тебя безжалостно отбирают, то кажется, что у меня из груди вырвали сердце. — Но разве можно любить и всю жизнь молчать? — тихо промолвила Мелис. — Иногда именно так и нужно, — вздохнув, ответила голубоглазая, а на террасе наступила тишина.***
Хатидже Султан не очень сильно огорчалась из-за того, что Шах Султан была выслана братом. Теперь, оставшись с детьми во дворце Хюсрева Паши, женщина мечтала, чтобы как можно быстрее вернуться в свой родной дворец, но вместе с тем понимала, что пока она жена Хюсрева, этого не случится. В этот день Хатидже принимала у себя Гюльфем хатун. Женщины сидели в главной комнате и ели сладости, которые приготовил повар. — От Шах Султан не было вестей? — Гюльфем посмотрела на служанку, которая накрывала на стол. — Нет, — ответила Хатидже, взяв в руки стакан с напитком. — Видно, её обида очень сильна. — А Вы как? — перевела тему бывшая наложница Падишаха. — Вы печальны. — Перед тем, как Хюсрев Паша отправился в поход, мы с ним говорили, — решила поделиться женщина. — Он мне сказал, что желает не возвращаться с поля боя и желает мне быть с тем, для кого бьётся моё сердце. — Он Ибрагима Пашу имел ввиду? — догадалась Гюльфем. Хатидже кивнула. — Для Хюсрева Паши никогда не было тайной то, что, несмотря ни на что, я люблю и буду любить только его. Но я не желаю Хюсреву Паше смерти. Если бы Повелтель позволил, — глядя в окно, прошептала женщина. — Но Ибрагима Паши ведь тоже нет, — поведала Гюльфем, вызвав у Хатидже непонимание. — Что это значит, Гюльфем? Повелитель приказал Ибрагиму вернуться? — Мне это не известно, Хатидже Султан, — рассказала Гюльфем. — Я знаю только то, что в тот же день, когда Повелитель отправился в поход, Ибрагим Паша также уехал. Хатидже сникла, услышав это.***
Рассказав Мехмету о делах Повелителя, Кадым Сулейман Паша поспешил откланяться. Шехзаде поднялся и прошёлся по покоям. — Дай Аллах, Султан Сулейман вернётся победителем, — заметил молчавший до этого Ильяс. — Я в этом не сомневаюсь, Ильяс, — широко улыбнулся Мехмет. После чего последовал стук в дверь. Повернувшись, мужчина крикнул: — Входи! — Шехзаде, — Джихан хатун медленной походкой вошла в покои и поклонилась. — Проходи, Джихан, — пригласил Мехмет. — Шехзаде. С Вашего разрешения? Разрешив Ильясу уйти, Мехмет подошёл к наложнице и, заключив её в объятия, поцеловал в уголок губ. Наложница положила руки на плечи мужчины, подставляя лицо для поцелуя. — Как ты, Джихан? — Мехмет ласково коснулся женской щеки, любуясь румянцем. — Я рядом с Вами. О чём мне ещё желать? — Шехзаде, — доложил стражник. — Пришла Ханзаде Султан Хазретлери. — Проси, — приказал Шехзаде, выпуская любимицу из объятий. — Ханзаде, — Мехмет приветливо улыбнулся сестре. — Как ты? — Хорошо, — в ответ улыбнулась голубоглазая. — Я хотела бы поговорить с тобой. Джихан ушла, а Мехмет, пригласив сестру присесть, присел рядом. — Что с тобой, Ханзаде? — забеспокоился мужчина. — Ты в последнее время грустная. — За отца беспокоюсь, — ответила Ханзаде. — Мне пришло письмо от Рустема Паши. Повелитель в полном здравии и завоевал несколько новых земель, — успокоил Мехмет сестру. — Хвала Аллаху, — прошептала женщина. — Но ты же знаешь, что не будет мне покоя, пока отец не вернётся обратно. — Султанша, Шехзаде, — в покои пожаловал Мерджан Ага. — Ваша карета готова. — Ты куда то собралась? — вскинув брови, спросил Шехзаде. — Да, — кивнула шатенка. — Хочу навестить Михримах. Пришло время примириться. — Вы даже сейчас ведёте себя, словно в детстве, — пожурил брат сестру. — Это были детские шалости, — улыбнувшись, вспомнила Ханзаде. — Сейчас все намного сложнее. Я тебе расскажу об этом, но позже. — Ах, Ханзаде, — Мехмет взял сестру за подбородок и заглянул в глаза. — Я теперь очень хорошо понимаю, что женское сердце — это большая тайна, которую не каждому дано познать. Но грусть, которую я вижу в твоих глазах, говорит мне о том, что твоя тайна мучает тебя. Если бы я мог изменить твою судьбу. — Братик! — Ханзаде обняла Мехмета. — Как бы там ни было, но я не жалуюсь на судьбу. Значит, так суждено. Я пойду. Мехмет провел сестру взглядом и вернулся к бумагам, которые требовали немедленного рассмотрения.***
Шах Султан было не по себе от того, что она находилась вдали от дворца и практически ничего не знала. В письмах, которые Шах получала от Хатидже, женщина знала, что Шехзаде Мехмет назначен регентом и больше ничего. От Рустема Паши тоже не было никаких вестей, и Шах начинала жалеть, что согласилась на условия великого визиря.Отношения с дочерью тоже были напряжены. Девушка почти все время находилась у себя и с матерью встречалась только три раза на день. Во время завтрака, обеда и ужина. Ещё Шах жалела, что рядом с ней не было Мерджана. Женщина тосковала и, чтобы хоть как-то отвлечься, решила совершить прогулку. Нариман Калфа составила женщине компанию.Шах медленно шла по тропинке уже поблеклого сада и, пряча руки, с тоской смотрела на все вокруг. — Султанша, с Вашего разрешения я хотела бы кое — что сказать, — несмело начала Калфа. — Говори, Нариман, — разрешила Шах, остановившись возле куста роз, который был покрыт инием. — Меня беспокоит Эсмахан Султан. — Меня она тоже беспокоит, — согласилась Шах. — Я думала, что когда мы вернёмся, что-то изменится, но все осталось, как и было. — Султанша, с Вашего разрешения я хотела бы с ней поговорить. Все таки я знаю её ещё с младенчества, — робко предложила калфа. Шах лишь согласно кивнула. Все таки Нериман могла найти подход к Эсмахан.***
Михримах приняла сестру и не стала вспоминать прошлых ссор, которые произошли между ними. Сидя в главной комнате, Ханзаде рассказала Михримах о том, что произошло с тех пор, как они вычислили Эмине хатун. Михримах слушала, не перебивая, а когда женщина завершила, произнесла с лёгким сарказмом в голосе: — А в день своего приезда ты говорила, что не будешь против Шах Султан или Хатидже Султан. — Михримах, у каждого человека есть право выбора. Шах Султан свой сделала. Давай не будем больше ссориться, — попросила голубоглазая. — Хорошо, — миролюбиво согласилась Михримах. — Останешься у нас на ночь? Айше обрадуется. Ханзаде согласно кивнула.***
Табор
Рустем Паша шёл к своему шатру, когда его догнал гонец, и протянул несколько посланий. Оказавшись в своем шатре, мужчина первым прочёл послание от супруги, которая писала о делах во дворце, о дочери. Второе письмо оказалось от верного слуги, который на время отсутствия Великого Визиря остался его ушами и глазами в столице. «Паша Хазретлери, Как мне удалось узнать, Ибрагим Паша не отправился в Паргу, как говорил Повелителю. Мне удалось узнать, что сразу же после того, как Ибрагим покинул Стамбул, он отправился в город N.» — Значит, Ибрагим Паша решил обмануть? Интересно, какую цель он преследует, — пробормотал он, а потом незамедлительно стал писать ответное письмо с указанием, что делать дальше.***
Ильяс стоял в одном из затемнённых коридоров гарема и читал послание от Махидевран Султан, которые не менялись. Султанша просила ждать её дальнейших указаний и сообщать ей обо всем, что происходит во дворце. Ага сложил записку и вздохнул. Он и так был предельно осторожен и старался не вызывать подозрений. Да и отчётливо понимал, что покушаться на жизнь наследника в главном дворце слишком опасно. Спрятав записку в рукав, мужчина повернулся и опешил, увидев Фахрие калфу. — Ильяс Ага? — удивилась женщина. — Что ты там делаешь? — Фахрие калфа, я. — мужчина вышел из укрытия, сжимая в руках записку. — Простите, я Вас не заметил. — Что это у тебя? — заметив записку, спросила калфа, а глаза Ильяса лихорадочно забегали.***
Назан хатун зажгла свечу и, поставив её на столик, поправила Эсманур одеяло. При взгляде на девочку сердце женщины сжалось в груди. Ах, как же она плакала после того, как ушел Ибрагим Паша. Бедняжка. Назан едва ли сумела её успокоить, но с тех пор девочка была грустная и молчаливая, и почти все свое время проводила в своей комнате. Вот и сегодня целый день провела в саду.Поправив одеяло, Назан хотела уходить, как вдруг услышала стон. — Эсманур, — женщина склонилась над девочкой и услышала её тяжёлое дыхание. — Что с тобой, девочка? Коснувшись лба девочки, Назан ужаснулась. — Милая, да ты же вся горишь!. О, Аллах, спаси нас!