Kaderim metresi

      Холод пробежал по спине, ладони вспотели, а сердце пустилось вскачь, что казалось, ещё немного, и оно выскочит из груди. Ханзаде бросила осторожный взгляд на книгу и мысленно обругала саму себя. Это же нужно было сделать такое! Но самоё главное, как теперь объяснить Михримах то, что она увидела. А объяснить это будет довольно трудно. Ханзаде подняла глаза на сестру, которая прожигала её взглядом, ожидая объяснений.       Ханзаде невольно сравнила старшую сестру с матерью и вдруг поняла, что люди были правы, когда говорили, что её сестра очень похожа на Хюррем. От одного только взгляда Михримах Ханзаде стало не по себе. Но быстро взяв себя в руки и расправив плечи, подняв голову, она произнесла холодным тоном: — Михримах, кто тебе дал право рыться в моих вещах?       Михримах даже несколько опешила от такого тона и холодного взгляда голубых глаз. Все слова, которые она хотела сказать, едва ли увидев портрет Ибрагима Паши в книге, куда — то исчезли.       Но женщина быстро прогнала это чувство и, сверкнув глазами, спросила: — Ханзаде, что все это значит? Что этот портрет делает у тебя? — Какое это имеет значение? — Ханзаде сплела пальцы. — Это просто портрет. — Просто портрет, который ты прячешь, — поправила сестру Михримах.       А потом страшная догадка пронзила мозг, и она даже пыталась отогнать её от себя, но, взглянув на сестру, испугалась ещё больше.       Нет, не самой Ханзаде, а того, что увидела в глубине её глаз. Это была боль, страх и любовь. Нечто подобное Михримах уже видела в глазах сестры несколько лет назад.       Это случилось спустя несколько месяцев после свадьбы её сестры и Махмуда Паши. Войска Повелителя должны были выступать в поход. Ханзаде по приказу матери на время похода приехала в главный дворец.       Тогда, в ожидании возвращения из похода дорогих для неё мужчин, Михримах очень часто навещала сестру. И однажды зимним утром, переступив порог комнаты, которая была наполнена теплом, которое шло от камина, Михримах увидела сестру, которая сидела на тахте и с трепетом прижимала к себе послание мужа, а в глазах увидела ту же гамму чувств, что и сейчас. — Ханзаде, неужели ты… — Михримах осеклась, испугавшись тех слов, которые она готова была сказать, но потом все же продолжила: — Неужели ты влюбилась в Ибрагима Пашу? — а затем истерично рассмеялась из-за своей же догадки.       Ханзаде спокойно обошла сестру и, остановившись у неё за спиной, повернула голову. — Михримах, ты не имеешь никакого права! — властным голосом начала голубоглазая, но Михримах, резко обернувшись, прервала её. — Нет, Ханзаде, это ты не имеешь никакого права! — воскликнула женщина, жестом заставив сестру замолчать. — Ты не имеешь никакого права на эту любовь! — Это ты так решила! — ухмыльнулась Ханзаде.        Внутренний голос шептал, что лучше остановиться, пока не поздно, и не вступать в склоки с сестрой. Но события последних дней и сегодняшняя выходка Михримах окончательно вывели Ханзаде из себя, и она уже не могла остановиться. — Теперь ты решаешь мою жизнь, Михримах? За моей спиной обсуждаешь мою жизнь с Мехметом? Я свои права знаю с самого рождения, и я не дам тебе распоряжаться моей жизнью. — Ханзаде — опешила Михримах от внезапного всплеска младшей сестры. — Что, Михримах? Скажешь, что это всё неправда? Или тебя злит, что я, в отличие от тебя, могу и умею любить? — Ханзаде — процедила Михримах, на секунду закрыв глаза. Слова сёстры очень больно ранили. Но главным, а самое главное, обидным было даже не это, а то, что Ханзаде была права. Младшей дочери Султана было даровано чувство любви. Ханзаде искренне любила, в то время как Михримах лишь позволяла себя любить.       Ханзаде проследила за движением руки сестры и холодно спросила. — Ударишь меня? —Ханзаде, эта любовь погубит не только тебя, но и Ибрагима Пашу. Ты хоть понимаешь, что будет, если все это дойдет до Повелителя? Никто никогда не примет этот союз и не позволит Вам быть вместе! Ибрагим совершил много ошибок. Ты ведь должна это понимать.        Ханзаде промолчала. — Ханзаде, ты должна немедленно убить эту любовь. А если ты этого не сделаешь, то я обо всем расскажу отцу. Выбор за тобой.       Михримах вышла из покоев, а Ханзаде в тот же миг рухнула на колени, чувствуя, как из глаз мимо воли текут реки слёз. — Госпожа, — Мелис, которая забежала в покои, испугалась, увидев свою Госпожу в таком виде, и бросилась её поднимать. — Госпожа, что с Вами? Поднимайтесь!       Но Ханзаде, вцепившись в руки верной служанки, подняла на неё заплаканное лицо и прошептала срывающимся голосом: — Что же я наделала, Мелис? Что же я наделала?

***

      Бали Бей, который очень хорошо знал Рустема, а также то, что мужчина способен на любую подлость, всерьез забеспокоился тем, что услышал от султанского зятя. Но также понимал, что рассказать все о планах Ибрагима — это подставить самого грека.       А если не рассказать, то Рустем может действительно рассказать все, что ему ведомо. Падишаху и одному Аллаху известно, что он может добавить от себя. Пребывая в таких невесёлых мыслях, Малкочоглу принялся разбирать пришедшие письма.       Одно письмо оказалось от родных, а вот два — из столицы. Одно от Матракчи Насуха Эфенди, а второе же от Сюмбюля. И в обеих письмах был один и тот же вопрос, который касался Ибрагима и тайны, которая вскоре уже могла бы и не быть тайной и наделать бед. Спрятав письма. Хранитель покоев задумался. Нужно было срочно найти выход из ситуации, а иначе быть беде.

***

      Михримах Султан вернулась во дворец рассерженной. Приказав служанке отвести Айше Хюмашах в её комнату, женщина закрылась в своей спальне, пытаясь обдумать все на холодную голову и понять, что делать дальше. Опустившись на кровать, женщина сжала пальцами виски, а пепел глазами.       Внезапно возник образ сестры. Нет, это невозможно. Это просто прихоть, блажь, влюбленность, которая пройдет. А если не пройдет — мелькнула мысль, которая не на шутку испугала дочь Хюррем Султан.       Но, успокоив саму себя, Михримах решила, что такого никогда не произойдет. Никто из членов семьи Султана никогда не согласиться на этот брак. Слишком много произошло, чтобы Повелитель дал согласие на это безумие. А с другой стороны, Ханзаде никогда не отважиться просить о чем — то. Она привыкла кориться.       А если, не дай Аллах, это произойдет, то она, Михримах, сделает все возможное, чтобы не только Ибрагим, но даже упоминание о нем исчезло навсегда.

***

      После неприятного разговора с сестрой Ханзаде лежала в постели и не желала никого видеть. Даже от любимых перепелов отказалась. Лежала в постели и, укрывшись одеялом, смотрела на небо, которое темнело за окном, и думала, думала, а слёзы текли из глаз. Мелис с сожалением посмотрела на нетронутый ужин, а потом перевела взгляд на Госпожу. — Султанша, Вы ничего не съели — осторожно начала хатун. — Я не хочу есть, — глухо произнесла шатенка, не поворачивая головы. — Госпожа, нельзя же так. Вам нужно поесть. — Я не хочу, — упрямо повторила Ханзаде, а потом закусила губы и добавила: — Мелис, как я могла быть такой глупой? Я же погубила его. — Султанша! — Мелис старалась тчательно подбирать слова. — Мне казалось, что любовь исцеляет, а не губит. Я ведь помню, как сияют Ваши глаза, когда Вы видите Ибрагима Пашу. А теперь Вы готовы от всего отказаться? От того шанса, который Вам даёт судьба? — Судьба мне не давала никакого шанса, — горько вздохнула Ханзаде. — Когда — то очень давно, я сама для себя выдумала эту любовь. Сама в неё поверила. Я любила за ним наблюдать. Осторожно, чтобы никто ничего не заметил. Я была ещё девчонкой, которая любила мечтать, верить в доброе и прекрасное. Но однажды все изменилось. Я вышла замуж, покинула дворец, научилась жить без прошлого. Но все вернулось. Я понимаю, что это неправильно. Михримах права, — вздохнула Ханзаде. — Эта любовь ничего хорошего не принесет ни мне, ни Паше. — Султанша, — пролепетала рабыня, не зная, что сказать. — Я приняла решение, Мелис, — голубоглазая вздохнула. — Как только Повелитель вернётся в столицу, мы с тобой вернёмся в Караман, — оповестила Султанша.

***

      Три дня Ханзаде не покидала своих покоев, чем испугала не только верную служанку, но и Хазнедар, которая не на шутку испугалась за здоровье молодой женщины и была вынуждена посетить главные покои, чтобы поделиться своими опасениями с наследником престола.       Мехмет спокойно выслушал Афифе хатун и велев ей не о чем не беспокоиться и возвращаться к своим обязанностям, а сам решил нанести визит сестре, с которой не виделся с того самого дня, как они поссорились. Дождавшись, пока служанки откроют дверь, Мехмет переступил порог и увидел сестру, которая в темно сером платье стояла перед зеркалом и расчесывала волосы. Поймав в отражении зеркала взгляд брата, шатенка вернула расчёску на место, но поворачиваться не стала. — Что — то случилось? — спросила Ханзаде, прервав молчанку. — Нет, — Мехмет кашлянул. — Я пришёл тебе сказать, что я получил письмо от отца. — Я знаю, — Ханзаде осмотрела себя в зеркало. — Мне также пришло письмо от отца.       Вспомнить это письмо совсем не хотелось, потому что помимо вопросов о родных и близких в письмах было то, что читалось между строк. И Ханзаде очень хорошо понимала, о чем идёт речь. — Если у тебя больше нечего мне сказать, — Ханзаде поправила накидку из соболя на своих плечах, — То я иду в сад с твоего позволения, — с некой издёвкой в голосе произнесла шатенка.       Мехмет молча кивнул, глядя, как сестра, присев в поклоне, прошла мимо него. Молодой человек покачал головой. Все таки временами Ханзаде очень напоминала ему матушку.

***

      Обдумав слова Рустема Паши, Малкочоглу принял решение рассказать обо всем Падишаху и объяснить ему всю ситуацию от начала и до конца. Подойдя к шатру Повелителя, от стражника мужчина узнал, что у Повелителя сейчас Великий Визирь. Кипя от злости, Малкочоглу направился обратно, злясь на самого себя, как вдруг услышал, как его окликнули.       Обернувшись, мужчина увидел Рустема, который, спрятав руки за спину, вальяжной походкой приближался к нему. — Малкочоглу, — протянул Рустем с ухмылкой: — Я так понимаю, что ты решил озвучить мне свое решение. И каким же оно будет? — Рустем Паша, я не предатель. Я знаю цену дружбы, — ответил Бали и твердой походкой направился к палатке Падишаха.       Войдя в шатро, Малкочоглу увидел Повелителя, который сидел за столом и, склонившись, изучал карту. — Что случилось, Малкочоглу? — не поднимая головы, спросил Падишах. — Что ты хотел мне сказать? — Повелитель, Это касается Ибрагима Паши. — собравшиеся с духом, начал Бали. — Ибрагима Паши? — переспросил Сулейман, прервав свое занятие. — Что стряслось, Малкочоглу? Говори же.       Малкочоглу смотрел на Падишаха, понимая, что одно лишь неосторожное слово может повлечь за собой серьезные неприятности. — Говори, Малкочоглу. Что с Ибрагимом? — вновь приказал Сулейман.