***
Ханзаде ещё раз провела рукой по платью из синего атласа, которое искусно было расшито брильянтами, и перевела дыхание, глядя на дверь.Нервно сжав руки, женщина подумала, что ведёт себя очень опрометчиво, придя сюда, ведь если узнает Михримах, то это только усугубит ситуацию. Но голубоглазая не могла спокойно сидеть, зная, что он здесь. Хотелось, наконец, разъяснить для себя ситуацию, а ещё посмотреть на него хоть одним глазом. Поднявшись, женщина прошлась по кабинету. Подошла к столу, коснулась рукой книг, которые аккуратно лежали на краю стола, футляра, скрипки, свитков. Услышав голос Ибрагима, Ханзаде одернула руку и, спрятав их за спиной, перевела взгляд на дверь, которая распахнулась. — И подготовьте мне коня, — закрывая дверь, приказал Ибрагим страже. — Ханзаде. Султан? — не ожидая увидеть её здесь, произнес мужчина, но потом опомнился и, склонив голову, произнес: — Простите, я просто не ожидал. — С возвращением, Ибрагим Паша, — улыбнулась голубоглазая, теребя край рукава платья. — Слава Аллаху, что Вы вернулись! — Да, — подтвердил Ибрагим, украдкой рассматривая султанскую дочь, которая очень сильно изменилась за это время. Бледность, напряжённые движения. От той девушки, которую он встретил в первый день своего приезда во дворец, не осталось и следа, и Ибрагим мимо воли подумал, что должно произойти что-то серьезное, чтобы женщина насколько изменилась. — Госпожа, с Вами все хорошо? — участливо спросил мужчина. Ханзаде попыталась непринужденно улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Ибрагим Паша, я не стану ходить вокруг, — решительно начала женщина, — Но мне известно, что Вы не были в Парге. — С чего Вы взяли, Султанша? — кашлянув, спросил Ибрагим, но по его глазах Ханзаде видела, что он испугался услышанного. — Паша, дело в том, что заболела Эсманур, и Насух Эфенди решил Вам об этом оповестить. — Эсманур заболела? — испугавшись, переспросил Ибрагим. — Госпожа, что с ней? — Доктор сказал, что это простуда. Когда я её последний раз видела, то она была ещё слаба, но думаю, что ей уже лучше. Паша, прошу Вас ответьте на вопрос. Где Вы были? — Султанша, я прощу прощения за моё невежество, но я срочно должен увидеть дочь, — поклонившись, мужчина покинул покои, оставив Ханзаде одну. — Ибрагим Паша, — окликнула Ханзаде, но дверь уже закрылась. — Неужели Вы не понимаете, что если кто-то узнает правду, то будет только хуже, — тихо промолвила она и направилась к себе.***
Хюсрев Паша впервые видел Падишаха в таком состоянии, а именно в негодовании и гневе. Услышав такую новость, Сулейман несколько секунд думал, что ему послышалось, но увидев решительный взгляд зятя, понял, что это не шутки. — Хюсрев Паша, ты хоть понимаешь, что ты сказал? — крикнул Сулейман, привлекая внимание воинов. — Понимаю, Повелитель, — опустив голову, тихо, но твёрдо ответил Хюсрев. — Но, тем не менее, я хочу развестись с Хатидже Султан. Такая жизнь не приносит добра. — О каком добре ты говоришь? Хюсрев Паша, я дал тебе все, о чем многие могут только мечтать. Ты понимаешь, что с тобой может произойти, если твое желание исполнится? — Понимаю, Повелитель, — покорно произнес Хюсрев. — И я готов принять все, что меня ожидает. Но смотреть каждый день на то, как мучается Хатидже Султан я больше не могу. Я хотел, чтобы этот брак принес Хатидже Султан покой, но каждый день я видел в её глазах только боль. Больше не хочу, Повелитель. Сулейман внимательно слушал зятя, а тот говорил, не останавливаясь: — Повелитель, я даже готов был умереть, чтобы освободить Султаншу от оков этого брака, но, видно, Аллах решил, что ещё рано мне уходить. Сулейман заинтересованно вскинул брови, слушая Хюсрева. Их разговор прервал гонец, который принес письма. — Повелитель, это из столицы. Забрав свиток, Падишах посмотрел на зятя и жестом разрешил ему уйти. Разбитый Хюсрев вернулся к себе, понимая, что своим разговором мог навлечь только беду на Хатидже Султан, ведь то, как дальше сложиться его собственная жизнь, его уже не интересовало.***
Он все ещё не верил, что после столь длительного отсутствия снова вернулся в столицу и дворец. Даже сейчас, когда он переполнен тревогой, спешил к дому Назан хатун. Он был несказанно рад вновь ехать верхом по узким улочкам Стамбула, слушая суету города, и понимать, что навсегда именно этот город останется его прошлым, настоящим и будущим. Остановив лошадь, мужчина огляделся по сторонам и, подойдя к двери дома, Назан постучал несколько раз, но в ответ была тишина, которая пугала. Успокоив себя тем, что возможно, женщина не услышала, Ибрагим постучал ещё раз и, наконец, дверь распахнулась. — Ибрагим Паша! Хвала Аллаху! — радостно воскликнула Назан, поправляя темно — фиолетовый платок на своей голове.— Мы так за Вас волновались! — причитала она, закрывая за Ибрагимом дверь. — Где Эсманур? — перебил грек женщину. — В своей комнате, — понимающе улыбнулась Назан, провожая взволнованно Ибрагима взглядом.***
Эсманур сидела на подушке возле камина и листала книгу, которую ей принес Насух Эфенди. Девочка, которая совсем недавно поправилась после болезни, занималась каллиграфией и математикой, а ещё училась вышивать крестиком. Вечерами, проводя время за рисованием, девушка думала об отце, по которому очень скучала. — Назан хатун, я пока не хочу есть, — услышав скрип двери, не оборачиваясь, произнесла Эсманур. — Дочка! — позвал Ибрагим, замерев на пороге. — Отец, — Эсманур поднялась, а потом бросилась в отцовские объятия. Ибрагим обнял дочь, вдыхая аромат её волос, а потом с тревогой посмотрел на неё. Немного бледная, грусть в глазах. — Дочка. С тобой все хорошо? У тебя ничего не болит? — заправляя за ухо непослушный завиток, спросил мужчина. — Нет, — девушка отрицательно покачала головой. — Отец, а где Вы так долго были? Почему не приходили? Я очень сильно по Вам скучала. — Я тоже очень сильно по тебе скучал, — ответил Ибрагим, вновь обнимая дочь. — Обещаю, что больше никогда мы с тобой не расстанемся. Теперь все будет хорошо, — пообещал грек, в очередной раз убеждаюсь, что самая большая боль это разлука с ребенком.***
— Госпожа, Вы видели Ибрагима Пашу? Говорили с ним? — поинтересовалась Мелис, на наблюдая за Ханзаде, которая сидела на тахте и глядя в окно, держала в руке амулет. — Видела, — подтвердила голубоглазая, не поворачивая головы. — Только поговорить с ним мне не удалось. Он как только услышал о том, что Эсманур заболела, сразу же поехал к ней. И я его очень хорошо понимаю, но ведь как Ибрагим Паша не понимает, что ему грозит большая опасность. Я даже думать не хочу, что будет, если отец узнает, что его обманули. — Что это к Вас, Госпожа? — заинтересовано спросила Мелис, увидев амулет в руках Ханзаде. — Это я для Джихан приготовила. Хочу ей отдать, — объяснила шатенка, поднимаясь на ноги. — Пойдём, хочу её навестить.***
Михримах выпустила брата из объятий и присела вместе с ним на тахту. — Я так рада за тебя, — с улыбкой произнесла Михримах. — Я только порог гарема переступила и услышала такую радостную новость. Пусть Аллах дарует тебе много детей. Я знаю, что ты будешь очень хорошим отцом. — Ханзаде тоже так говорит, — заметил Шехзаде. — Я больше всего на свете хочу быть достойным отцом своему ребенку. Таким же, как и наш отец. — Ты обязательно будешь, — заверила Михримах. — Ты наследник престола, и у тебя будет долгая и счастливая жизнь. — Я это знаю, Михримах. Я не люблю говорить о будущем, — отмахнулся Мехмет. — С тех пор, как пропала матушка, я научился ценить каждое мгновение с близкими, не загадывая наперёд. — Валиде, — печально промолвила Михримах, опустив глаза. — Как бы она сейчас радовалась, узнав, что у неё будет ещё один внук. — Михримах, — Мехмет немного сжал руку старшей сестры. — Прошу тебя, не огорчайся. Сегодня впервые за последние годы я ощутил радость. А Валиде. — он задумался. — Нужно верить. — Моя вера, Мехмет, гаснет с каждым днём. Даже Ибрагим Паша, на которого отец возлагал такие большие надежды, ничем не помог. Да и не известно, где он сейчас. — Ибрагим Паша во дворце. Он вернулся сегодня, — поделился Мехмет. Михримах удивленно вскинула брови, о чем то думая, а потом произнесла: — Дай Аллах его возвращение принесет благо, а не разозлит отца ещё больше.***
Джихан улыбнулась, глядя на амулет, подаренный Ханзаде, а потом перевела взгляд на саму Ханзаде, которая сидела рядом. — Благодарю, Ханзаде Султан, — искренне поблагодарила девушка. — Я никак не могу поверить, что совсем скоро стану матерью. Кажется, что это какой — то сказочный сон, — Джихан хатун, когда мы счастливы, нам всем кажется, что это сон. И иногда бывает очень больно, когда этот сон заканчивается. Тогда в твоей душе возникает пустота, от которой нелегко избавиться. А у тебя все будет хорошо. Мой брат тебя любит. Совсем скоро ты станешь матерью. — Да, — задумчиво подтвердила женщина. — Скоро мы вернёмся в Манису, и там мне будет намного спокойнее. Я никак не могу привыкнуть к этому дворцу. Простите, — поспешно добавила наложница, увидев взгляд голубоглазой. — Тебе не за что простить прощения, — успокоила Ханзаде. — Хоть я и выросла в этом дворце, но чувствую себя чужой и хочу поскорее вернуться.***
Несколько дней спустя
Проверив, как там дети, Хатидже Султан вернулась в свои покои и, опустившись на пуфик возле зеркала, опустила голову на скрещенные руки. В последнее дни Султанше было тяжело на душе, и отчасти это случилось из-за послания, которое несколько дней назад пришло от Хюсрева Паши. Паша спрашивал о здоровье, детях, надеялся, что его жена в хорошем здравии, и просил прощения, что до сих пор не исполнил данное перед отъездом обещание. Эта строка больше всего растревожила женщину. Султанская сестра уважала супруга и в некотором смысле была благодарна за все, что он для неё делает. Ведь неизвестно, как бы сложилась её жизнь, если бы ее супругом был другой мужчина. «Твоя жизнь была бы другой, если бы ты не рубила с плеча» — ёкнуло сердце. Хатидже печально улыбнулась. Если бы она тогда воспротивилась брату и простила Ибрагима, то сейчас у них все было бы хорошо. — Госпожа, — тихо позвала вошедшая служанка. — Да, — отозвалась Хатидже, не поворачивая головы. — Госпожа, это Вам прислали, — подошедшая служанка протянула письмо. — От кого это? — с подозрением глядя на свиток в руках рабыни, спросила женщина, поднимаясь на ноги. Девушка не ответила, а Хатидже взяла письмо и, отпустив рабыню, вскрыла его. Спустя несколько секунд на её губах появилась улыбка. — Хатун, пусть мне немедленно приготовят карету, — приказала она и отправилась к себе, чтобы привести себя в порядок.***
Вернувшись от Джихан, Ханзаде решила подышать свежим воздухом. Поэтому, укутавшись в шаль, голубоглазая вышла на террасу. Облокотившись об перила, женщина перевела дыхание и посмотрела на террасу Ибрагима, которая была пуста. Женщина понимала грека, который беспокоился из-за собственного ребенка. Но ведь и она тоже волнуется за него, хотя не должна этого делать. Не должна думать, переживать. Не должна, но до сих пор делает это. Спасала только мысль о том, что она скоро вернётся домой и сможет забыть это время, проведенное рядом с ним. «А сможешь ли забыть?» — Не вовремя спросило сердце. — Султанша! — позвала Мелис, испугав Ханзаде. Шатенка вздрогнула и поплотнее запахнула на груди шаль. — Что случилось, Мелис? — Султанша, я видела Ибрагима Пашу. Ибрагим Паша просил передать, что хочет с Вами поговорить. Сказал, что это очень важно. — Не знаю, Мелис, — вздохнула женщина, — Правильно ли я поступаю. С одной стороны, я понимаю, что не должна вмешиваться в его жизнь, но с другой, если отец узнает, что Ибрагим ему соврал, то это может обернуться большой бедой. А если это ещё прозвучит из уст врагов Паши, — добавила она. — Пойдем, — расправив плечи, Ханзаде направилась к Ибрагиму.***
Ибрагим захлопнул папку и устало потёр уставшие глаза. Успокоив Эсманур и пообещав, что они обязательно целый день проведут вместе, Ибрагим был вынужден вернуться во дворец, чтобы завершить то, ради чего он и совершил такую длительную поездку. Поправив тюрбан, Ибрагим уже хотел выходить, как вдруг услышал стук в дверь. — Входи! — крикнул грек, думая, что это Ханзаде, но, увидев в отражении зеркала бывшую супругу, стушевался. — Хатидже Султан, — пробормотал он, поворачиваясь к ней и кланяясь. — Рад Вас видеть. — Здравствуй, Ибрагим, — протянула женщина, обводя взглядом кабинет и останавливая его на Ибрагиме. — Как прошла Ваша поездка? — Поездка? — переспросил Ибрагим, думая, что именно Хатидже известно. — Мне Гюльфем сообщила, что Вы уехали, и с тех пор тревога не покидала моё сердце. — Я благодарен Вам, Госпожа, что Вы волновались за меня. Но теперь я здесь, и поводов для беспокойства больше нет. — Я всегда буду о Вас беспокоиться, — полу шепотом произнесла женщина, и румянец появился на щеках. — Госпожа, — пробормотал Ибрагим, а Хатидже тем временем сделала ещё один шаг и коснулась руки Ибрагима, а потом медленно подняла глаза и произнесла: — Я хочу, чтобы ты знал одну вещь. — Госпожа, не нужно, — несколько грубо оборвал Ибрагим женщину, делая шаг назад. — Эти разговоры лишнее. — Лишнее? — переспросила Хатидже. — Сначала я хотела молчать, но Ваше сегодняшнее послание для меня подарило мне надежду, которую я потеряла. Ибрагим Паша, знаете, что я поняла за это время разлуки? Я до сих пор люблю. Вас люблю… После этих слов воцарилась тишина, которую нарушил стук в дверь. Ибрагим несколько секунд ошарашенно смотрел на мать своих детей, не зная, что сказать…