***
Несмотря на ранний час, Хатидже Султан и Гюльфем хатун гуляли по саду и говорили. Тема разговора была все та же. Хатидже Султан поправила капюшон на голове и, оглянувшись вокруг себя, перевела дыхание. — Хатидже Султан, как прошел вчерашний разговор с Падишахом? — осторожно спросила Гюльфем, ведь понимала, что рано или поздно, но Падишах обо всем узнает. Да и гарем — такое место, где не возможно сохранить что-то в тайне. — Он был в гневе, — не стала скрывать Хатидже.— Но я от своего не отступлюсь, — заверила женщина, вспоминая разговор с братом, который произошел накануне вечером.***
— Я развелась с Хюсревом Пашей, — более решительно повторила Хатидже, не отводя взгляда от брата, который с недогованием смотрел на сестру. — Он больше не мой муж. — Как ты посмела! — Сулейман подошёл к сестре, и той показалось, что он её ударит. Но он лишь смотрел на неё, глубоко дыша, а лицо его покраснело от злости. — Ты не имела никакого права! — Я с самого рождения слушалась сначала покойного отца, потом Валиде. Я, ни слова не сказав против, вышла замуж за Искандера Пашу, но уже через несколько дней стала вдовой. Смирилась. Приехала в этот дворец, чтобы увядать в этих стенах, — на повышенных тонах произнесла Хатидже. — Вы с Валиде снова решили меня выдать замуж. Я снова смолчала. Я в третий раз промолчала, когда ты выдал меня за Хюсрева Пашу, обрекая нас двоих на страдания. Но сегодня именно я положила им конец, — отрезала Хатидже. — Теперь я сама буду управлять своей судьбой. Я больше не склоняюсь, не стану подчиняться! Посмотрев на брата, лицо которого исказила боль, Хатидже осеклась и пролепетала. — Простите, Повелитель. Я не. — Я всегда желал и желаю тебе только добра. Я позволил тебе выйти замуж за Ибрагима. Вы были счастливы, но судьба сложилась иначе. Ваши пути разошлись, и ты знаешь, что этому поспособствовало. И только благодаря твоим детям я оставил Ибрагима вживых. В чем я виноват перед тобой, сестра? В том, что сохранил жизнь отца твоих детей? Или в том, что любил тебя больше Шах и Бейхан? — посмотрев на сестру, но так и не дождавшись ответа, мужчина ушел, а Хатидже до боли закусила губы, понимая, что перегнула палку.***
— Хатидже Султан, может быть, не следовало так? — осторожно спросила Гюльфем, выслушав подругу. Хатидже покачала головой. Она и сама целую ночь не спала, терзаясь из-за этого вопроса. Но время назад не вернуть. Что сделано, то сделано. И жалеть она об этом точно не будет никогда. Она сделала это ради любви. Ради любви, за которую она будет бороться, несмотря ни на что. — Вот вернётся Ибрагим, и все обязательно будет хорошо, — мечтательно сказала Хатидже. — Интересно, где он сейчас? — Никто не знает. Как только он вернулся из Парги, он снова куда — то уехал. Может быть, государственные дела, — ответила Гюльфем. — Я знаю, что все будет хорошо, — с надеждой произнесла Хатидже. — Ибрагим все ещё любит меня, и мы обязательно будем счастливы. Гюльфем лишь покачала головой, но ничего не сказала. Наложница Сулеймана давно уже перестала верить в иллюзии и трезво оценивала ситуацию, но поделать ничего с Хатидже не могла, ведь та верила только в то, во что хотела, и поступала только так, как считала нужным, не задумываясь, что не каждый поступок может принести благо.***
Ханзаде без интереса посмотрела на себя в зеркало. Но внешний вид совсем не интересовал. Голубое платье с кружевными вставками на рукавах и поясе сидело как влитое. В волосы, которые спадали по плечам, была вплетена нитка из жемчуга. — Вы прекрасны, Госпожа, — сделала комплимент Мелис, забирая у Ханзаде зеркальце, в которое та смотрелась. Ханзаде вяло улыбнулась и взяла в руки книгу, которая лежала на столике. Настроения, несмотря на солнечный день, не было, и если бы не уговоры Мелис, то она бы провела весь день в постели. — Да! — крикнула Ханзаде, услышав стук в дверь. — Ханзаде Султан, — войдя в покои, расплылся в улыбке евнух. — Доброе утро. — Доброе, Сюмбюль, — отозвалась женщина, глядя на евнуха, который был слишком счастливый. — Что? С раннего утра принес мне дурную весть, — мрачно пошутила голубоглазая. — Что Вы, Ханзаде Султан? — произнес Сюмбюль, подняв вверх указательный палец. — Разве мало у нас было плохих вестей за последние время? Пусть нас убережёт Аллах. Нет, меня за Вами Повелитель послал. Он ждёт Вас в саду. Ханзаде вздохнула, отложила книгу. — Сейчас иду, Сюмбюль. Откланявшись, Сюмбюль ушел. — Мелис, подай мне платок, — попросила голубоглазая, поднимаясь на ноги. — Султанша, может быть, расскажите все Повелителю? — помогая Ханзаде с платком, глядя на неё в зеркале, спросила служанка. Но женщина отрицательно покачала головой и, поправив прядь волос, которая падала на лицо, произнесла. — Нет, Мелис. И больше никогда мне об этом не говори.***
Сулейман ждал дочь в саду возле куста роз. Мужчина желал поговорить о вчерашнем, ведь считал разговор незаконченным. Вчера, когда он сказал, что желает, чтобы жизнь дочери изменилась и хочет выдать её замуж, та, сославшись на плохое самочувствие, попросила вернуться во дворец и по приезде сразу же отправилась к себе в покои. А сегодня Сулейман желал узнать, как его дочь. — Внимание! Ханзаде Султан Хазретлери! — прокричал Ага. Сулейман обернулся и увидел дочь, которая шла к нему, оставив своих служанок немного дальше. Подойдя, женщина присела в поклоне и, посмотрев на отца, произнесла: — Доброе утро, Повелитель. — Ханзаде, — Сулейман подошёл к дочери и, взяв за подбородок, заглянул в глаза. — Как ты, моя прекрасная Госпожа? Тебе уже лучше? — Все прошло, отец, — успокоила мужчину шатенка. — Я просто немного устала. — Пройдемся, — предложил Падишах. Ханзаде кивнула и медленно зашагала рядом с отцом, который шёл, спрятав руки за спину, и любовался пробуждающимся после долгих холодов садом. — Нам вчера так и не удалось поговорить, — промолвил Сулейман. — Не удалось, — тихо повторила голубоглазая, глядя себе под ноги. — Дочка, ты молодая и красивая женщина. Ты и твои братья и сестра — самое дорогое, что у меня есть. Я всем сердцем хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу снова увидеть, как твои глаза светятся от счастья. Я желаю тебе только добра, дочка. — Повелитель, — к Султану и его дочери подошёл хранитель покоев. — Госпожа. Шехзаде Мустафа Хазретлери уже въехал в столицу. — Хорошо, — кивнул Сулейман.- Я сейчас иду. — Мустафа приехал в столицу? — как только Малкочоглу отошёл, спросила Ханзаде, посмотрев на отца. — Да, — кивнул Сулейман, спрятав руки за спину. Внезапно Ханзаде ощутила страх. Ведь женщина отлично знала, что отношения отца со старшим сыном были не очень хорошими, особенно после того, как пропала Хюррем Султан. — Повелитель, ведь все хорошо? — осторожно спросила Ханзаде. Но Сулейман лишь улыбнулся уголками губ и ушел, оставив дочь в раздумьях.***
Вернувшись в свои покои, Хатидже приказала подать завтрак, ведь видеть в это утро не хотелось никого, кроме Гюльфем, которая, как казалось Хатидже, понимала и поддерживала её. Дети, которые перед занятиями завтракали с матерью, были притихшие и не очень понимали, что случилось и почему они так внезапно вернулись во дворец. Мать больше отмалчивалась и на вопросы о том, почему они переехали, лишь говорила, что они поговорят об этом позже. Вот и сейчас, когда Хуриджихан спросила мать, когда они вернутся во дворец Хюсрева Паши приказала служанке отвести их на занятия. — Ты ничего им не скажешь? — спросила Гюльфем, когда за детьми закрылась дверь. Хатидже, отправив в рот виноград, задумчиво покачала головой. — Знаешь, Гюльфем, когда мы жили во дворце Хюсрева Паши дети очень часто меня спрашивали, когда мы вернёмся в наш дворец. Об Ибрагиме спрашивали. Они скучали по нему. А теперь я только и слышу от них имя Хюсрева Паши. Я хочу все изменить. Я верну своим детям отца. — Госпожа! — перед Хатидже Султан показалась служанка. — Сиваль хатун пришла. Она ждёт в мраморном павильоне. — Хорошо, — кивнула Хатидже. — Я сейчас иду. — Ты велела привести во дворец Сиваль хатун? — несколько ужаснувшись, спросила Гюльфем, ведь имя этой женщины знала, было знакомо ей очень хорошо. Сиваль хатун была гадалкой, к которой тогда ещё юная Гюльфем обратилась, чтобы узнать свою судьбу. Но то, что сказала, то, что повергло мать Шехзаде Махмуда в ужас, который не покидал её ни на секунду. — Я хочу узнать, что меня ждёт дальше, — ответила Хатидже, поднимаясь на ноги.- Ты пойдешь со мной?***
Ханзаде после разговора с отцом возвращались в свои покои. Погруженная в свои мысли женщина понимала, что приезд Мустафы не так прост, и женщина молилась только о том, чтобы все было хорошо. — Как думаешь, почему мы вернулись в этот дворец? — показавшись из-за угла, спросила Хуриджихан у брата, который смотрел себя под ноги. Осман повёл плечами. — Не знаю, Хуриджихан. Валиде ничего не хочет объяснять. Девочка вздохнула. Мать в последнее время была очень странной, задумчивой и больше молчала, погружаясь в себя. А несколько раз Хуриджихан даже видела, как мать плакала. Но как только в комнату входила дочь, та поспешно вытирала слезы и даже переводила разговор на другую тему. — Хуриджихан, Осман, — Ханзаде, которая остановилась на пороге в гарем, удивленно посмотрела на детей, которые, остановившись, едва склонили головы, приветствуя дочь Падишаха. — Ханзаде Султан, — протянула Хуриджихан. — Хуриджихан, пойдем, нас учитель ждёт, — Осман дернул сестру за рукав платья, а потом склонил голову перед голубоглазой. — С Вашего разрешения? — Ханзаде кивнула, глядя вслед детям, а к ней тем временем подошёл Сюмбюль, который услужливо поклонился и произнес: — Ханзаде Султан, — Сюмбюль, что здесь делают Хуриджихан и Осман? — не отводя взгляда от детей, поинтересовалась шатенка. — Они приехали вчера с Хатидже Султан, — рассказал евнух, также наблюдая, как Хуриджихан и Осман исчезли за поворотом. — С Хатидже Султан? — удивлённо переспросила Султанша, но Сюмбюль только кивнул. — Она приехала вчера. Велела подготовить её покои. Это все, что мне известно, Госпожа. — Спасибо, Сюмбюль, — сдержанно ответила Ханзаде и направилась к себе.***
Закрыв дверь, женщина сразу же прошла на терассу, с которой было видно, как Джихангир и Бали Бей идут по саду, о чём — то говоря. Ханзаде смотрела на брата, но мысли её были заняты исключительно Хатидже. Ханзаде понимала, что возвращение тётушки во дворец не просто так.***
Переступив порог маленькой комнаты, Хатидже и Гюльфем ощутили запах ладана, из-за которого наложнице султана стало не по себе. А Хатидже решительным шагом направилась к перегородке, сквозь щели которой было видно лишь серый платок Хатун. — Сиваль хатун, это мы! — позвала Хатидже, чуть подавшись вперёд, и услышала звук льющейся воды. — Здравствуйте, Госпожа, — послышался каркающий голос старухи, а затем шум. — Но Вы ведь не одни. С Вами ещё кто-то? Хатидже бросила взгляд на Гюльфем, которая стояла чуть дальше и была слегка бледная — Сиваль хатун, что ты видишь? — проигнорировав вопрос с нетерпением спросила Хатидже, заламывая руки Гадалка некоторое время молчала, глядя на воду, и что-то шептала, обращаясь к самой себе. — Я вижу, что ваше сердце, словно вода сосуд наполняет любовь. Эта любовь уже однажды подвела вас к пропасти, но теперь она даёт Вам силы жить. Хатидже улыбнулась и подняла глаза вверх. Хатун была права. Любовь к Ибрагиму, которая подобного цветку, который распускается весной, распустилась в сердце и давала сил противостоять всему миру. Даже ее брату. — Но человек, который живёт в Вашем сердце, очень холоден к Вам. — Но он ведь сможет полюбить меня снова? — затаив дыхание, спросила Хатидже. Женщина несколько секунд молчала, а потом произнесла, словно чужим голосом: — Я вижу счастье, Госпожа, но вместе с тем и горе. Реки слез наполнят дворец. Вижу раненое сердце, которое сумеет излечить только любовь. — Сиваль замолчала и шумно выдохнула. — Это все, что ты видишь? — серьезно спросила Хатидже, но гадалка лишь кивнула и стала собирать свои вещи. Хатидже протянула Сиваль мешочек с золотом и, пристально на неё посмотрев, ушла: Хатун взяла мешочек с золотом и, спрятав его, пробормотала вслед Хатидже: — Судьбу нельзя изменить. Как ни старайся. Нельзя.***
Хюсрев Паша переминался с ноги на ногу и чувствовал себя неловко под пристальным взглядом Падишаха, который молчал, думая, что сказать. Сначала, когда нога Хюсрева переступил порог комнаты, первым желанием Падишаха было накричать, отругать. Но, увидев вид Хюсрева, Сулейману стало его жаль. Он был потерянный. — Хюсрев Паша, я вчера узнал, что Вы с Хатидже развелись. Это правда? — поднимаясь из-за стола, спросил Падишах. — Повелитель, это было желание Хатидже Султан, а разве я могу пойти против Госпожи? — тихо произнес мужчина, а потом добавил, — Да и не могу я больше смотреть, как она медленно сгорает рядом со мной. Насильно мил не будешь, Повелитель. А сердце Хатидже Султан принадлежит не мне. И как бы я ни старался, оно никогда не будет мне принадлежать. Я сделал самое главное для неё и её счастья. Отпустил. — Мужчина глотнул и посмотрел на Повелителя. Руки его едва дрожали. — Я понимаю тебя, Хюсрев Паша, но ты ведь понимаешь, что не всегда все, что нам может казаться благом есть таким на самом деле. Если ты ошибся? — Повелитель, я согласен на все, ведь нет больше сил смотреть на то, что как она вянет без любви того, кто ей действительно дорог.***
Рустем Паша ждал своего верного слугу в саду и каждый раз оглядывался, понимая, что лучше всего будет, если их никто не увидит. Хорошо все обдумав и отослав послание Шах Султан Великий Визирь перешёл от слов к действию и теперь ждал своего Агу, чтобы дать первые указания. Мужчина появился неслышно, словно тень, чем испугал Великого Визиря. — Паша Хазретлери, — мужчина поклонился, сцепив руки в замок. — Ага, — протянул Рустем, глядя на него снизу вверх. — Хорошо, что ты здесь. У меня будет к тебе очень серьёзное задание, и, если ты его выполнишь, то я осыплю тебя золотом, — пообещал Визирь. — А если же нет, то ты простишься с жизнью. — Я готов, Паша Хазретлери, — горячо произнес слуга. — Я выполню любой Ваш приказ. Рустем ухмыльнулся, хитро смотря на слугу, понимая, что тот действительно сделает все, что угодно, даже жизнь отдаст, только пока что это ему без надобности.