***
Шехзаде Мустафа ждал отца возле его покоев, все время бросая взгляды на Ташлыджалы, который стоял позади и который был не менее испуган и озадачен, чем старший сын Султана. — Шехзаде, — подошедший Малкочоглу, низко поклонился одному из наследников Падишаха, а потом посмотрел в глаза. — Я рад Вас видеть, Шехзаде. — Я тоже рад тебя видеть, Бали бей, — приветливо улыбнулся сын Махидевран. — А где Повелитель? — Он послал меня за Вами, — ответил воин. — Пойдёмте со мной, Шехзаде. Мустафа кивнул Яхье, чтобы тот следовал за ним, но Малкочоглу отрицательно покачал головой и объяснил: — Повелитель приказал привести Вас одного, Шехзаде. Пойдёмте. Бросив взгляд на испуганного Яхью, Мустафа поспешил за Хранителем покоев, чувствуя, как в душу заползает страх.***
Когда Мерджан пришел в сад, то увидел Ильяса, который крутился около Мехмета, рука которого чуть выше локтя была рассеченная и кровоточила. — Шехзаде, что с Вами? — забеспокоился Мерджан, подойдя к наследнику, пока тот зажимал рану.— Шехзаде. Пойдёмте. Нужно немедленно обработать рану, — суетливо произнес евнух, пока Ильяс топтался позади. — Мерджан Ага, ты словно Ильяс. Тот тоже побелел, словно хатун из гарема, стоило ему увидеть только каплю крови, — добродушно произнес Мехмет, бросив взгляд на верного слугу. Мерджан ничего не сказал, глядя на сокольничего, который плелся позади, и вид у него, как показалось Мерджану, был весьма перепуганный. Оказавшись во дворце, Мерджан поспешил за лекарем, а Ильяс с Мехметом отправились в покои наследника. Там Ильяс помог Мехмету снять рубашку и принялся осматривать рану, приговаривая: — Простите, Шехзаде, это все моя неуклюжесть, — виновато произнёс слуга, не смея поднять на Мехмета взгляд. — Успокойся, Ильяс, это всего лишь пустяк. Скоро заживёт, — успокоил Мехмет, а в покои пожаловал лекарь, за которым спешил Мерджан. Поставив саквояж, лекарь достал все необходимое для обработки раны и принялся за работу. Мерджан внимательно следил за этими манипуляциями. — Лекарь, все ведь хорошо будет? — спросил Мерджан, когда лекарь забинтовал руку. Мужчина закрыл саквояж и кивнул. — Ничего серьёзного нет, Ага, но несколько дней руку лучше не напрягать. И каждый день нужно делать перевязки. Я оставлю мазь. — Спасибо, — поблагодарил Мехмет и обратился к Ильясу. — Вот видишь, Ильяс Ага, все хорошо. Ильяс кивнул, спрятав оскал, который мелькнул у него на лице. Все пошло совсем не так, как он задумал. Нужно искать ещё один выход из положения, иначе его по голове не погладят.***
Сулейман остановил лошадь на краю обрыва и стал ждать старшего сына, который ехал на своей лошади вслед за ним. Когда Мустафа поравнялся с отцом, то Сулейман спешился с лошади и молча подошёл к краю обрыва. Мустафа сделал то же самое и подошёл к отцу. Между ними повисло молчание, которое первым нарушил Сулейман: — Тебе известно, что это за место, Мустафа? Мустафа молча кивнул, а потом произнес: — Здесь в последний раз видели Хюррем Султан. — Когда я здесь нашёл её кольцо, единственное, что осталось, то мне казалось, что моя жизнь оборвалась. С тех пор мне казалось, что я живу с одной половиной сердца, ведь моё сердце — это она. — Повелитель, я знаю, что Вы вините меня в том, что произошло, но знайте, что и я с тех пор не живу нормально. Ваша боль — это и моя боль тоже. У меня болит сердце, когда я смотрю на Джихангира, на Селима, Баязида, Ханзаде Султан и Михримах Султан. Глядя в их глаза, я вижу обвинение, укор, и я полностью с этим согласен. Повелитель, я понимаю, что мои слова для Вас мало значат, но если бы я только знал, как мне искупить свою вину перед Вами, то я обязательно бы это сделал. — Искупить свою вину, — повторил Сулейман. — А как мне перед самим собой искупить свою вину, Шехзаде? — Мустафа поднял глаза на отца и увидел в его глазах боль. — Хоть я и Падишах, хоть мне и принадлежит мир, есть то, чему не подвластен даже я, Шехзаде. Это Аллах, Мустафа. Именно он решает, что и когда забрать у человека. Когда — то именно он послал мне Хюррем. Теперь сам Аллах у меня её отнял. Мне не на кого гневаться, сынок, — Сулейман положил руку сыну на плечо, и тот, подняв голову, увидел, что отец смотрит в даль, думая о своем.***
Рассерженный из-за того, что каждая его попытка уничтожить Шехзаде Мехмета терпит крах, Ильс Ага, найдя себе укромное место, думал, что делать дальше, когда вдруг его внимание привлек Ага, который шел по коридору, но вдруг пошатнулся и, тяжело дыша, схватился за стену. — Ага, с тобой все хорошо? — окликнул слугу Ильс слугу, но тот никак не среагировал, и через секунду, словно марионетка, которой обрезали веревки, упал на пол. — Ага, — крикнул Ильс и бросился к нему, но потом в ужасе отшатнувшись, прошептал едва слышно: — Сбереги Аллах. На коже у слуги красовались красные пятна, а сам он не подавал признаков жизни.***
Ташлыджалы не находил себе места, ожидая, когда Мустафа вернётся во дворец. Лишь когда нога наследника переступила порог приготовленных для него покоев, поэт успокоился. — Шехзаде, хвала Аллаху, — промолвил Яхья, глядя на Мустафу, который снял тюрбан и положил его на тахту. — Все в порядке, не следовало волноваться, Ташлыджалы, — успокоил Мустафа с улыбкой. — Я был с отцом. Неужели ты думаешь, что мой отец может причинить мне вред? Яхья промолчал, а в дверь постучали, и стражник доложил, что прибыла Ханзаде Султан и желает его видеть. Ташлыджалы, услышав имя Ханзаде, поспешил откланяться и ушел через другую дверь, а Мустафа поднялся навстречу сестре, которая, переступив порог комнаты, сразу же бросилась ему в объятия. — Ханзаде, — произнес мужчина. — Дорогая моя сестра. — Прости, Шехзаде, — извинилась за свой внезапный порыв голубоглазая, и на миг Мустафе показалось, что она плакала. — Я просто очень сильно за тебя испугалась. Отец так внезапно вызвал тебя в столицу. — Ханзаде, ты словно Ташлыджалы, — присаживаясь рядом с Ханзаде, промолвил сын Махидевран. — Все в порядке. Мы просто поговорили с отцом. Между нами больше нет недомолвок. Все осталось в прошлом. — Хвала Аллаху, — облегчено произнесла шатенка, сложив руки на коленях. — Скажи, как там Махидевран Султан? Наргизшах? — С матушкой все хорошо. Она передаёт тебе своё приветствие, — соврал Мустафа ведь мать во время его отъезда только то и делала, что клялась обрушить главный дворец на головы тех, кто там обитает, если с её сыном что-то случится. — А Наргизшах спрашивает, когда она снова увидит свою тётушку, — добавил мужчина, чем заставил сестру улыбнуться. — Я тоже очень сильно по ней соскучилась, — призналась Ханзаде. — Шехзаде, пришел Шехзаде Джихангир, — произнес вошедший стражник. Приказав впустить, через несколько минут Мустафа увидел самого младшего брата, который тоже бросился обнимать Мустафу и говорить, что он очень сильно по нему соскучился. Ханзаде смотрела на счастливого Джихангира и Мустафу и понимала, что иногда для счастья многого не нужно.***
Вечером от Фахрие калфы, которая пришла её проведать и принесла ужин, Джихан хатун узнала о том, что произошло с Шехзаде Мехметом, и, не слушая причитаний калфы, отправилась в покои возлюбленного. Шехзаде сидел на тахте и читал книгу, ожидая, когда слуги закончат накрывать на стол. Отложив книгу, мужчина хотел приступить к ужину, когда в покои вошла Джихан хатун и, увидев рану возлюбленного, бросилась к нему — Шехзаде, как Вы? — она ласково провела рукой по мужской щеке. — Мне Фахрие Калфа только сейчас сказала. — Моя Джихан, — улыбнулся Мехмет, поправляя непослушные пряди, которые падали на лицо возлюбленной. — Все в порядке. Это просто маленькая царапина, которая совсем скоро заживёт. Не волнуйся, — попросил он, а его рука коснулась женского живота. — Как мой наследник? — Уже намного лучше, — произнесла наложница, а потом исправилась. — Сегодня мне немного нездоровилось, но теперь все прошло. — Береги себя и его, Джихан, — попросил Мехмет, взяв девушку за руку. — Вы самое главное, что у меня есть. Джихан застенчиво улыбнулась и обняла Мехмета в ответ, но на душе было неспокойно.***
Назан хатун отложила вышивку, которую удалось взять в руки лишь после того, как были завершены все домашние дела, и с любовью посмотрела на Эсманур, которая сидела возле горящего камина и увлеченно читала книгу. День ото дня Назан хатун не могла налюбоваться девочкой, которую, несмотря ни на что, считала дочерью. Та с каждым днём становилась все краше и краше. И уже сейчас женщина видела, что в будущем эта девушка разобьёт не одно мужское сердце. А ведь неизвестно, что их всех ждёт впереди, хоть они все столько всего уже пережили. Эсманур сначала потеряла мать, потом нашла отца. Также как и она, Назан сначала потеряла своего ребенка, а потом обрела Эсманур, чтобы именно ей отдать нерастраченную материнскую любовь. — Дочка, заканчивай, пора ложиться спать, — собрав свое шитье и погасив несколько свечей, произнесла Назан. Эсманур кивнула и поднялась на ноги, как вдруг они услышали стук в дверь: — Это, наверное, отец, — обрадовалась Эсманур и первой бросилась к двери. Но Назан удержала её и, поправив на голове платок, взяла в руки свечу и отправилась открывать. За дверью оказался незнакомый человек среднего роста, одет в черный кафтан и такой же тюрбан. Его черные глаза прожигали насквозь, и от этого взгляда становилось не по себе. — Добрый вечер, Эфенди, — поздоровалась Назан, полностью не открывая дверь. — Чем могу помочь? — Назан абла, это отец? — из комнаты выбежала Эсманур, но Назан удержала её рукой и приказала тихо: — Нет, милая, иди к себе, а я сейчас. Эсманур бросила короткий взгляд на незнакомца, который в свою очередь с интересом наблюдал за девочкой, накручивая на палец бороду, и убежала. — Чем могу помочь, Эфенди? — спросила Назан. привлекая внимание мужчины. — Прощу прощения, хатун, — улыбнулся тот. — Меня зовут Халиль Ага. Я от Ибрагима Паши. У меня для Вас от него весточка, — произнес он и, достав маленькую записку, протянул Назан. Та взяла записку и принялась читать.