***
Эсмахан Султан выглянула в окно кареты и широко улыбнулась. Наконец то Аллах услышал её молитвы и их с Валиде ссылка закончилась. Они с Валиде возвращаются в столицу. Девушка откинулась на спинку сидения и посмотрела на мать, которая сидела напротив. И улыбка медленно сползла с лица молодой девушки. В отличие от неё, мать, кажется, не очень сильно радовалась, ведь за все время поездки она не вымолвила и слова. Лишь сидела с хмурым лицом, все время поджимая губы. — Валиде, что с Вами? — коснувшись руки матери, спросила черноволосая Султанша. — С тех самых пор, как Вы получили письмо от Повелителя, Вы и слова не сказали, — она замолчала. — Мы ведь возвращаемся в столицу. Или. — она осеклась. — Валиде, в этом письме было что-то плохое? — Что ты, дочка! — Шах Султан в ответ сжала руку дочери и улыбнулась, стараясь развеять страхи Эсмахан. — Ничего такого. Повелитель просто приказал нам вернуться в столицу. Но ведь ты знаешь, что теперь там снова Хюррем. Шах Султан поджала губы. Письмо брата, пожалуй, единственное за время её ссылки и вселило надежду, и испугало. Он писал коротко и, по сути, как и подобает Падишаху. Но в письме было то, что заставило Шах Султан не на шутку испугаться. И это было имя Хюррем, а именно известие о том, что её, наконец, нашли и вернули во дворец. — Это кажется сном, Валиде, — в свою очередь произнесла Эсмахан. — Ведь никто уже и не верил, что Госпожа жива. Ханзаде Султан, наверное, так счастлива. Шах усмехнулась, вспоминая, как и именно благодаря кому она покинула дворец. — Если это и сон, дочка, то кошмарный. И один Аллах знает, как и когда он закончится, — задумчиво сказала Шах Султан.***
После утреннего разговора с матерью Ханзаде вернулась в свои покои и до обеда не покидала их, стараясь себя чем — нибудь занять и не думать о том, что будет впереди, ведь в голову после слов матери лезли только плохие мысли. Ханзаде как раз закончила писать письмо Мехмету, когда вернулась Мелис хатун и протянула ей маленькую записку. — Что это? — не поняла женщина. — От кого? Не услышав ответа, Ханзаде покачала головой и, забрав из рук служанки послание, вскрыла его. После чего её сердце радостно, но вместе с тем тревожно забилось в груди. — Мелис, немедленно пронеси мой платок, — попросила Султанша, складывая записку и пряча её в лиф платья. — Ибрагим Паша ждёт меня в саду. О, Аллах! — она приложила ладони к пылающим щекам. — Неужели отец ему все рассказал? — Не волнуйтесь, Госпожа, все будет хорошо, — глядя на Ханзаде, пообещала Мелис и направилась за платком.***
Ибрагим прибыл во дворец и сразу же отправился в покои Сулеймана. Но стражник доложил, что Властелин на заседании Дивана, поэтому грек направился в кабинет Малкочоглу, тем более, что у него было одно дело, которое он хотел завершить сегодня. Оказавшись в покоях, мужчина сел за стол и взяв лист и перо, взялся за послание, которое было очень коротким. Позвав Агу и объяснив, кому отдать послание, мужчина сразу же направился в сад, чтобы в последний раз вдоволь насладиться его тишиной и красотой. Мужчина как раз любовался розами, когда услышал шаги. Повернув голову, мужчина едва улыбнулся, увидев Ханзаде, которая лёгкой походкой приближалась к нему. Когда между ними осталось несколько шагов, мужчина поклонился и протянул: — Здравствуйте, Ханзаде Султан. — Ибрагим Паша, — улыбнулась голубоглазая, чуть склонив голову в ответ. — Я уже слышала прекрасную новость, — продолжила женщина. — Вы нашли Эсманур. Как она? Надеюсь, с девочкой все хорошо? — Все в порядке, Госпожа, — подтвердил Ибрагим. — Она испугана и истощена. Но, слава Аллаху, все обошлось. — Слава Аллаху! — эхом повторила Ханзаде, и на несколько минут между ними воцарилась тишина, которую они нарушили одновременно. — Ханзаде Султан. — Ибрагим Паша. Они оба одновременно смутились. И Ибрагим, пряча улыбку, глядя на смущенную женщину, произнес. — Слушаю Вас, Госпожа. — Вы, вероятно, уже говорили с Повелителем? — она сбивалась и краснела. — Я хотела Вам все объяснить. — Простите, Султанша, — не понял грек. — Я ещё не видел Повелителя. — Вот как, — несколько расстроенно произнесла Ханзаде, сжимая ткань платья. — Он на заседании Дивана, но как только оно завершиться, я с ним поговорю и попрошу его разрешения, — сказал Ибрагим, совсем не заметив удивления на лице молодой женщины. — Разрешения? — переспросила Ханзаде. — Да, — подтвердил Ибрагим. — Я хочу уехать из Стамбула, Госпожа. Хочу вместе с дочерью вернуться в Эрзурум. Мои дела здесь закончились. — Вернуться в Эрзурум? — растерялась Ханзаде. — Вы хотите покинуть столицу? Но. — Свою главную задачу я выполнил. Теперь хочу вернуться обратно и начать жизнь заново. С дочерью, — поделился планами Ибрагим, совсем не заметив грусти в глазах женщины, которая стояла напротив. — Вот как, — произнесла она, а внутри будто что-то оборвалось. Её мать, сама того не зная, победила. Все завершилось, даже не начавшись. Закусив губы, сдерживая слезы, Ханзаде произнесла: — Я очень рада за Вас. И Эсманур. — Госпожа, это я Вас должен благодарить, — возразил Ибрагим. — Если бы не Вы, только один Аллах знает, чтобы произошло. Вы мой ангел — хранитель. Я никогда не забуду Вашей доброты ко мне и к моей дочери. Ханзаде постаралась улыбнуться, но улыбка вышла слишком грустной. — Это сделал бы любой на моем месте, — возразила она, но Ибрагим покачал головой, словно что-то вспомнив. — Нет, Госпожа. — Ханзаде Султан, кто-то идёт, — позвала Мелис, которая стояла на тропинке и смотрела, нет ли кого. — Иду, — отозвалась женщина, посмотрев на служанку. — Доброго Вам пути, — пожелала голубоглазая и, развернувшись, буквально убежала, оставляя Ибрагима одного.***
Направляясь в Мраморный павильон на встречу с Хюррем Великий Визирь понимал, что ничего хорошего от Хасеки Султан он сегодня не услышит, особенно после того, что узнал на совете Дивана. Переступив порог, Рустем увидел не только Хюррем Султан, но и собственную жену, которая с вопросом в глазах смотрела на него. — Султанша, Султанша, — поклонившись, с почтением произнес Хорват. — Добрый день. — Не такой он и добрый, Рустем Паша, — отрезала Хюррем, свысока глядя на зятя. — Говори, что обсуждали на Совете Дивана? Ибрагим Паша возвращается в Эрзурум? Рустем бросил осторожный взгляд на супругу, которая в свою очередь смотрела на него. Потом опустил глаза и медленно сказал: — Нет, Госпожа. По приказу Повелителя Ибрагим Паша остаётся в столице. Новым наместником Эрзурума Повелитель назначил Кара Халида Пашу. — Что это значит, Рустем Паша? — воскликнула Хюррем, заставив дочь испуганно вздрогнуть. — Ты Великий Визирь этого государства. Как ты мог допустить такое! — вскипела Хюррем и срывала злость на мужчине. — Султанша, очевидно, что Повелитель принял это решение уже давно и только сейчас, — пробормотал хорват, вжав голову в плечи. — А Вы ведь знаете, что Повелитель никогда не изменит своего решения, а заставить его это сделать очень трудно, особенно если оно касается Ибрагима Паши. — Рустем Паша, — процедила Хюррем, теряя остатки самообладания. — В твоих руках огромная власть. Ты Великий Визирь этого государства. И ты мне говоришь, что ты никак не смог повлиять на ситуацию, хотя прекрасно знал, что подобное может произойти? — Госпожа, — начал Рустем, но взмах руки не позволил продолжить. — Замолчи, Рустем Паша, и запомни сегодняшний день. В этот день ты своими руками вернул в руки власть своему врагу. Ты сам решил свою дальнейшую судьбу! — Валиде! — отчаянно произнесла Михримах, но Хюррем, не взглянув ни на дочь, ни на зятя, покинула комнату. Михримах закусила губы и, подойдя к супругу, положила руку ему на плечо и слегка сжала. Рустем посмотрел на супругу и положил свою руку поверх её. — Валиде очень рассерженная, Рустем из-за всей этой ситуации с Ханзаде, — попыталась объяснить поведение матери Михримах. — Да и ты сам видишь, что с тех пор, как Ибрагим Паша вернулся во дворец, все перевернулось. — Хюррем Султан права, Михримах, — вынужден был признать Рустем. — Теперь когда Повелитель оставил Ибрагима Пашу в столице… Как бы все не стало ещё хуже.***
Когда Малкочоглу вернулся в кабинет, то застал там Ибрагима, который сидел с задумчивым видом. Перед греком на столе лежал открытый футляр со скрипкой. — Ибрагим Паша, ты уже здесь? — удивился Малкочоглу. Ибрагим кивнул головой, закрыл футляр и, положив его на край стола, поднялся на ноги. — Я приехал рано утром, чтобы поговорить с Повелителем. Но сказали, что он на заседании Дивана. — Да! — крикнул Малкочоглу, услышав стук в дверь. — Хранитель покоев! — в комнату шагнул один из слуг Султана. — Ибрагим Паша, Повелитель ждёт Вас возле конюшни. Ибрагим лишь кивнул и, взяв в руки тюрбан, уже хотел покинуть кабинет, как вдруг его окликнул Малкочоглу. — Ибрагим Паша, Вы расскажите Повелителю от том, что произошло? Ибрагим посмотрел на мужчину, но ничего не ответил. Ему предстоял очень тяжёлый разговор, который должен был изменить его жизнь. Когда Ибрагим пришёл к конюшне, то увидел Падишаха, который гладил свою белую лошадь и своего коня, которого седлали слуги. — Повелитель, — поклонился. Ибрагим. — Добрый день. — Здравствуй, Ибрагим Паша, — глядя на Ибрагима снизу вверх, поздоровался Сулейман, спрятав руки за спину. — Мне сказали, что ты хотел меня видеть. — Да, — немного запинаясь, ответил Ибрагим. — Повелитель, я хотел поговорить о моей дальнейшей жизни. — О твоей дальнейшей жизни, — эхом повторил Сулейман.— Ибрагим Паша, я велел приготовить лошадей. Совершим конную прогулку. — С радостью, мой Повелитель, — улыбнулся Ибрагим, кланяясь. Сулейман первым оседлал свою лошадь и, пустив ее галопом, направил на одну из тропинок. Ибрагим на своем коне последовал за ним.***
Ханзаде после разговора с Ибрагимом вернулась к себе в полном отчаянии и сейчас, сидя на тахте и сжимая в руках записку, которая так обрадовала её, бранила сама себя. Как она могла быть настолько глупой, когда шла вчера к Повелителю? Она ведь в первую очередь думала только лишь о себе, а нужно было наоборот. — Да! — не поворачивая головы, крикнула женщина, услышав стук в дверь. — Входи. Михримах Султан, сложив руки в замок, вальяжной походкой вошла в покои сестры и, скользнув по покоях глазами, увидела Ханзаде, которая сидела на тахте спиной к ней. — Ты, должно быть, рада, — с вызовом бросила Михримах, желая таким образом задеть младшую сестру. — Рада — переспросила Ханзаде, нахмурившись, а потом поднялась и удивлённо посмотрела на сестру. — Это ты мне говоришь после того, как ты все рассказала Валиде? — она деланно засмеялась. — Да нет, Михримах, это ты, должно быть, рада. — Не нужно делать вид, что ты ничего не знаешь, Ханзаде! — воскликнула Михримах. — То, что ты делаешь, это не иначе, как предательство не назовешь! — Предательство? Михримах, я ничего предосудительного не делала. Я согласилась выйти замуж за нелюбимого, в очередной раз была готова отказаться от своей любви. От настоящей любви! А ты взяла и обо всем рассказала Валиде! Из-за чего? Что это, Михримах? — Ханзаде внимательно посмотрела на ставшую сестру. — Месть, ненависть, злость? Ты думаешь, что я не знаю, на что способна Валиде после этого? Я очень хорошо знаю нашу мать. Но запомни, сестра, что я уже не та наивная девочка, которая покорно выполняла все Ваши приказы. Михримах в оцепенении застыла глядя на голубоглазую. Направляясь в покои сёстры, Михримах хотела выговорить ей все о чем она думает, но получилось все наоборот. — Да, Ханзаде, — спустя несколько минут, согласилась Михримах, — ты права. Ты изменилась. Изменилась с тех пор, как начала доверять и любить врага, но запомни, что однажды твоя любовь приведет тебя к пропасти, но вернуть время назад будет невозможно. Михримах ушла, а Ханзаде широко раскрытыми глазами смотрела на закрытую дверь. Она понимала, что ни сестра, ни мать никогда её не поймут и не поддержат, потому что она едва ли не впервые в жизни в открытую пошла против них.***
Лошади Ибрагима Паши и Повелителя остановились возле тихой реки, которая протекала на опушке старого леса, который манил своей красотой и величием. Спешившись с лошади, Сулейман оставил её на попечение охраны и, спрятав руки за спину, медленной походкой направился вдоль берега, наслаждаясь тишиной. Ибрагим, который последовал примеру Падишаха, шёл чуть дальше, думая о странном поведении Ханзаде Султан. Мужчине показалось, что голубоглазая Султанша расстроилась, услышав о его дальнейшей жизни. — О чем думаешь, Паргалы? — усмехаясь, спросил Сулейман, посмотрев на Пашу. Ибрагим задумался, а потом честно ответил: — О том, что будет дальше, Повелитель. О жизни. — Жизнь — странная штука, Ибрагим Паша! — подхватил Сулейман и, подняв палку, которая лежала на земле, начал её что-то чертить на земле. — Странная, — согласился Ибрагим, вспоминая все, что с ним произошло с тех пор, как он приехал из Эрзурума в Стамбул.— Повелитель, как Вы уже, наверное, знаете, я нашел свою дочь. — Малкочоглу рассказал мне об этом, — кивнул Сулейман. — Хвала Аллаху. С ней все в порядке. — Хвала Аллаху! — эхом повторил грек. — Повелитель, я подумал, что теперь, когда мои дела здесь закончились, не мог бы я вернуться в Эрзурум? Вы ведь знаете, что дела в провинции не могут так долго ждать. — Ты прав, Ибрагим Паша, дела не могут так долго ждать. Поэтому уже в ближайшее время в Эрзурум отправится Кара Халид Паша. — Повелитель? — Ибрагим внимательно посмотрел на Властелина, но тот лишь загадочно улыбался. — Я принял решение, Паргалы. Ты останешься в столице. Такие умные люди, как ты, очень нужны здесь. Как ты знаешь, скоро мы выступаем в поход. И твое присутствие, и твой ум очень нам нужен. Ибрагим несколько секунд смотрел на Падишаха, а потом опустился на колени и с честью поцеловал руку Сулеймана. Падишах же, улыбаясь, похлопал его по плечу. Мужчина знал, что теперь, когда Ибрагим здесь, все будет хорошо. Он в это верил. — Это ещё не все, Ибрагим, — продолжил Сулейман, глядя на удивлённого мужчину. — Ты знаешь, что я принял решение выдать замуж Ханзаде Султан? Ибрагим кивнул. Он краем уха слышал об этом от Малкочоглу, но слишком не вникал, ведь у него своих забот было больше, чем достаточно. — Я решил выдать Ханзаде замуж и даже выбрал ей жениха. Это один умный бей из Амасьи. — Дай Аллах, чтобы Госпожа была счастлива, — пожелал Ибрагим. Но искренней радости из-за того, что Ханзаде скоро снова выйдет замуж, он почему — то не ощущал. Теперь грек понимал эту грусть в глазах женщины во время их случайных встреч. Печаль. Да, она была не первой и, к сожалению, не последний женщиной династии, которую выдавали замуж без любви. И Ибрагиму было её жаль. — Я тоже этого очень хочу, Ибрагим. Но эта свадьба и этот брак не принесут моей Ханзаде счастья, потому что она не любит этого человека. Вчера поздно вечером она сама пришла ко мне в покои и сама об этом сказала. Сулейман замолчал, вспоминая то, что произошло поздним вечером в его покоях. Падишах сидел за столом и работал над изумрудным украшением, которое должно было стать подарком для одного очень близкого человека. Когда стражник доложил, что пришла Ханзаде Султан и немедленно просит её принять. Сулеймана испугала такая настойчивость, ведь час был уже поздний, а зная младшую дочь, мужчина понимал, что та не стала тревожить его попусту. Отложив работу, мужчина приказал впустить и поднялся навстречу Ханзаде, которая показалась ему слишком встревоженной и испуганной. — Повелитель, — Ханзаде присела в поклоне, чувствуя, как от страха у неё колотится сердце и подгибаются колени. — Простите, что потревожила Вас так поздно, — произнесла женщина, поднимая на отца глаза. — Ханзаде, дочка, я всегда рад тебя видеть, — улыбнулся Падишах. — Прошу, — мужчина жестом указал на тахту. Присев рядом с отцом, Ханзаде перевела дыхание, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Страх, который она ощущала перед разговором с отцом, усилился, стоило ей только оказаться в этих покоях. Но страх перед тем, что теперь может сделать Валиде, оказался сильнее. Поэтому голубоглазая, собрав всю смелость, посмотрела на отца, который ласково на неё смотрел, ожидая, когда она расскажет, зачем пришла. — Ханзаде, милая, с тобой все хорошо? — заволновался Сулейман, когда молчание слишком затянулось. — Да, то есть нет, — Ханзаде сжала в руках ткань платья.— Повелитель, я пришла с Вами поговорить и прошу Вас выслушать меня не как Повелитель, а как отец. — Ханзаде, я твой отец, — Сулейман ласково провел ладонью по лицу дочери. — Вы все: Мехмет, Михримах, ты, Селим, Баязид, Джихангир и Мустафа. Вы мои дети. И Ваша боль — это моя боль. Когда плачут Ваши глаза, то плачет и моя душа. Говори, дочка, что случилось? — Повелитель, помните, когда я выходила замуж за Махмуда Пашу и покидала дворец, Вы мне сказали одну фразу, — Ханзаде задумалась. — Вы сказали, что судьба — это не дело случая, а результат выбора: судьбу не ожидают, её создают. Тогда я не понимала этих слов. Я покорилась Вашей воле, желала быть хорошей женой моему мужу, Вашей любящей дочерью. — И ты есть моя с Валиде любящая дочь. В самое темное время моей жизни ты была рядом со мной. Если бы не твоя поддержка и вера в то, что все будет хорошо, то ничего бы из того, что есть сейчас, не было, — улыбнулся Падишах. — И Махмуду Паше ты была хорошей женой и верным другом. Очень жаль, что Ваше счастья было таким коротким. Но скоро все изменится. Саваш Бей едет в столицу. Скоро будет объявлено о Вашей помолвке, а после возвращения из похода мы сыграем Вашу свадьбу. — Саваш Бей, — повторила Ханзаде. — Саваш Бей очень хороший, умный молодой человек. К тому же он прекрасный художник. Но, Повелитель, не сочтите за дерзость, — Ханзаде запнулась, — К тому же Аллах мой свидетель, что никто и никогда не узнал бы того, что я сейчас хочу Вам сказать. Я бы до скончания века хранила бы в душе эту тайну и была бы примерной женой Саваш Бея. Но я не могу и не хочу, отец, — Ханзаде подняла голову и посмотрела прямо в глаза Сулеймана. — Что это значит, Ханзаде? — спросил Сулейман, а улыбка медленно сползла с его лица. — Я не хочу замуж за нелюбимого, отец. Не хочу обрекать его на жизнь без любви. Я знаю, что мои слова разгневали Вас, и я должна была сказать все это раньше, но так сложились обстоятельства. — Как сложились обстоятельства, Ханзаде? — повысил голос Сулейман, грозно взглянув на дочь. — Что это значит? Ты отказываешься выходить замуж за сына Альпера Паши? Ханзаде покачала головой и посмотрела на отца. который был разгневан. — Я просто создаю свою судьбу. Я впервые за всю свою жизнь делаю то, что никогда бы не сделала. Я говорю то, что у меня на сердце. Я не могу выйти замуж за Саваш Бея, потому что люблю другого человека. Можете наказать меня за эти слова, выслать из дворца. Все, что угодно, но если я выйду за Саваш Бея, то несчастными станут двое, отец. Сулейман задумался, вертя в руках четки. Глядя на дочь, которая была в отчаянии, мужчина понимал, что женщина давно уже страдает из-за своего скоро замужества, но почему она только сейчас решила все рассказать? — Успокойся, Ханзаде, и вытри слезы, — попросил Падишах, немного усмирив вмиг вспыхнувший гнев — Почему ты мне раньше ничего не рассказывала? Почему молчала все что время? — Я боялась, — честно ответила голубоглазая. — Но сегодня я поняла, что больше не могу молчать. — Кто этот человек, Ханзаде? — более ласково произнес мужчина. — О ком ты говорила? — И… — Ханзаде набрала в грудь побольше воздуха и произнесла: — Ибрагим Паша. Паргалы Ибрагим Паша. Сулейман замер, услышав имя бывшего зятя, а Ханзаде поднялась на ноги и подошла к отцу. — Повелитель, я знаю, что Паша совершил много ошибок, но разве Аллах не учит нас прощать? Разве Ибрагим Паша своими поступками и преданностью не искупил свои грехи? Ответьте же что — нибудь! — взмолилась молодая женщина, когда отец, даже не взглянув на нее, вернулся на тахту и, открыв Коран, начал читать. Ханзаде несколько минут стояла, глядя на отца, а потом незаметно смахнула со щеки слезу и произнесла: — Лучше бы эти слова исчезли вместе со мной. Лучше бы о них знал только Всевышний. Жаль, что я не смогла изменить свою судьбу. Доброй ночи, Повелитель. Простите, что побеспокоила Вас. Поклонившись, Ханзаде покинула отцовские покои, понимая, что теперь её судьба в руках Аллаха и только он решит её. Сулейман же поднял тяжёлый взгляд на закрытую дверь, а потом поднял глаза вверх. Ему предстояла тяжелая ночь. </i>***
Закончив рассказ, Сулейман перевел взгляд на Ибрагима, который стоял рядом и был в шоке от услышанного. — Повелитель, я. — мужчина замолчал, не зная, что сказать. — Клянусь Аллахом, что я ничего этого не знал. Ханзаде Султан. — Ханзаде Султан любит тебя, Ибрагим, — вынес вердикт Падишах. — Я вчера увидел это в её глазах. И знаешь, что самое удивительное, — она готова принести себя в жертву, но принять от кого-то эту самую жертву она не готова. Вчера я увидел ее душу, её сердце. Оно милосердное и полное любви, которая предназначена тебе. Мой гнев тут же исчез, стоило мне это понять. Моя дочь всю жизнь была кроткой и послушной, но вчера я впервые увидел её такой. И знаешь, что я желаю больше всего на этом свете? Я хочу, чтобы моя дочь, моя Ханзаде была счастлива. Ибрагим внимательно посмотрел на Падишаха и увидел в его глазах ответ на свой вопрос.***
Поздно вечером, вернувшись из хамама, Ханзаде стояла на террасе, прислонившись к колонне, и время от времени бросала взгляды на пустующую террасу Ибрагима. Женщина понимала, что все закончено и решено. Ибрагим решил начать новую жизнь с дочерью и подальше от столицы. И она его понимала, особенно после того, как Валиде узнала о её чувствах, но вместе с тем женщина корила себя также и за то, что, поддавшись страху и панике, пошла к отцу и все ему рассказала, надеясь на понимание и поддержку. Но вышло все наоборот. Она только разгневала его. Боялась только за то, что весь отцовский гнев может обрушиться на Ибрагима. А он ведь так ничего и не знает. И никогда не узнает. — Госпожа, — Мелис хатун неслышно коснулась плеча Ханзаде, чем испугала ее. — А, Мелис? — шатенка подошла и положила руки на перила. — Султанша, я передала Вашу записку и подарки Ибрагиму Паше, — отчиталась служанка. — Госпожа, может быть, не следовало этого делать? Ханзаде покачала головой. Да, может быть, она совершила глупость, вернув серьги Ибрагиму, но если она решила искоренить свою любовь к нему, то стоит начать именно с этого. В конце концов, скоро он уедет, а эти маленькие подарки лишь будут напоминать о том, что могло бы быть, но, к сожалению, так и осталось мечтой, как она не старалась. — Нет, — Мелис, — вздохнула Ханзаде. Она посмотрела на террасу Ибрагима, который доставал из футляра скрипку. — В первый день своего приезда я точно также под звуки скрипки встретила Ибрагима Пашу. Сегодня я точно также под звуки скрипки отпущу любовь к нему. Завтра для нас обоих начнется новая жизнь. Иллюзии и мечты растаяли, Мелис, я проиграла свою борьбу. Ибрагим тем временем достал из футляра скрипку, и через несколько секунд тишину ночи наполнила нежная мелодия, которая касалась души. Ибрагим смотрел на прекрасную в своей печали Ханзаде, а в ушах звучали словами из ее послания, которое ему принесла Мелис хатун. «Ибрагим Паша, я желаю вам счастливого пути и хочу, чтобы отныне в Вашей жизни были только хорошее. Я всегда буду молить об этом Аллаха. Знаю, что не смею Вас об этом просить, но позвольте мне в последний раз услышать мелодию, которая поселилась в моем сердце в тот самый вечер, когда Вы вернулись во дворец. С благодарностью, Ханзаде Султан Хазретлери.». Играя мелодию, которая была с ним с самого детства, Ибрагим Паша знал, что для него начинается не только новая жизнь, но и новая борьба. И противников в этой борьбе будет намного больше.***
Хюррем пришла в покои мужа по его приказу с дурным предчувствием и хмурыми мыслями. Сулейман же, напротив, был в хорошем расположении духа. Они сидели на тахте, но Хюррем была в своих мыслях. И лишь когда муж коснулся её руки, привлекая внимание, женщина перевела на него взгляд и виновато улыбнулась: — Прости, Сулейман, я задумалась. Ты что-то говорил? — Я хотел поговорить о Ханзаде Султан. Не так давно она приходила ко мне, и мы с ней говорили. Она мне сказала одну вещь, которая. — Повелитель, прошу прощения, — в покои после короткого стука зашёл Малкочоглу. —Госпожа, — поклонился мужчина рыжеволосой. — Что случилось, Малкочоглу? — вмиг стал серьёзным Падишах. — Повелитель, пришло письмо из санджака Сарухан. С Шехзаде Мехметом произошла беда.