«Доверие, как и сердце, представляет собой дворец, сделанный из стекла. Однажды ты видишь, как он разбивается, и тогда каждый из миллиона осколков вонзается в душу человека.» © Султан Сулейман
Ханзаде и Эсмахан гуляли по саду и обсуждали предстоящее торжество. И если у Ханзаде эти разговоры вызвали трепет и радость, то у Эсмахан же, наоборот, тоску и грусть. Единственное, что радовало, это то, что она сможет избавится от матери, которая последнее время только то и делала, что сидела в покоях. — Ты считаешь меня глупой? Осуждаешь меня? — тихо спросила Ханзаде у Эсмахан, когда они, медленно ступая, шли в сторону пруда. — Я ведь не слепая, Эсмахан. Я знаю, что все обо думают. — Ханзаде, — Эсмахан остановилась и успокаивающе взяла кузину за руку. — Я не знаю, поможет тебе то, что я скажу, но. И ты, и Ибрагим Паша заслужили это счастье. Я искренне желаю, чтобы Вы были счастливы, несмотря ни на что. Я тебе не враг. — Спасибо, Эсмахан, — искренне произнесла Ханзаде и обняла кузину. — Ты одна из немногих, кто действительно меня поддержал. Я тоже хочу, чтобы ты была счастлива. Ты совсем не такая, как все. — Да, — протянула Эсмахан, глядя на дворец. — В стенах дворца, где все время плетут интриги, очень сложно не потерять себя. Ханзаде кивнула. Эсмахан была права. Таков был закон дворца Топкапы, и его нельзя было изменить.***
Ибрагим засмеялся, когда Осман увернулся от очередного удара и одним лёгким движением победил отца. Подав отцу руку, Осман помог ему подняться. Отдав стражнику шлём, отец и сын направились в шатро, где на низком столике стоял ягодный щербет. — Ты играешь в матрак лучше меня, — похвалил Ибрагим Османа, делая глоток шербета. Молодой человек засмущался, услышав похвалу от отца, а Ибрагим, опустившись на подушку напротив, похлопал сына по плечу. — Отец, я хочу, как и Вы, быть полезным Повелителю и нашему государству. Хочу пойти в поход, — делился своими мечтами Осман. — Вся твоя жизнь впереди, сынок. И я хочу, чтобы ты запомнил одну простую истину: жизнь — это не вечный праздник. В ней есть горести и радости, взлеты и падения. Ты будешь делать ошибки, но если у тебя что-то случится, я хочу, чтобы ты всегда смог прийти ко мне на помощь. Осман, ты и твоя сестра — мои дети. Кровь от крови, плоть от плоти. Несмотря ни на что. Да, мы с Хатидже Султан расстались. Я понимаю, что в этом есть моя вина. Я совершил много ошибок, но вы мои дети. Я вас очень сильно люблю и если будет нужно, то и жизнь отдам. — Я знаю, отец, — глядя на отца, ответил Осман. — Я знаю, что матушка злится, и, возможно, она никогда не примет то, что Вы счастливы. Она страдает, и я молю, чтобы её сердце нашло покой. Я хочу, чтобы все мы были счастливы. И если Вы найдете это счастье с Ханзаде Султан, то я буду очень рад. — Благодарю, сынок, — растроганный таким признанием сына, ответил Паша. Мужчина снова сделал глоток, думая над тем, что он услышал. Он не ожидал, что его сын примет то, что у него может начаться новая жизнь. И это признание его обрадовало, придало сил. — Ибрагим Паша! — Ибрагим поднял голову и увидел двоих стражников Падишаха. Осман, как и отец, посмотрел на стражу, ничего не понимая. — Что-то случилось? — нахмурился мужчина. — Ибрагим Паша, Повелитель приказал Вам приди к нему. — Хорошо, — кивнул мужчина. — Я сейчас приду. — Ибрагим Паша, Повелитель приказал Вам прийти немедленно. А мы должны Вас сопроводить. Ибрагим переглянулся с сыном, а потом поднялся и направился вместе с молчаливой стражей. В душу Османа змеёй заполз страх.***
Хатидже Султан сидела возле окна в своих покоях и с едва заметной улыбкой на устах наблюдала за дочерью, которая сидела на шелковой подушке и вышивала тюльпан. Хатидже думала о том, что она и не заметила, как быстро выросли её дети. Хуриджихан уже молодая девушка, очень красивая. Ссылка в Эдирне очень сильно изменила ее. — Хуриджихан, скоро придет время, и ты станешь замужней женщиной. Хуриджихан, услышав это, подняла голову и посмотрела на мать. Отложив пяльцы, девушка пересела на тахту и, взяв материнские руки в свои, произнесла. — Валиде, давайте пока не будем об этом говорить — Почему? — удивилась Хатидже, поправляя непослушный завиток, который падал Хуриджихан на лицо. — Ты молода. Я не хочу, чтобы твои лучшие годы проходили подле меня, в мрачном дворце. Может быть, есть кто-то, кто мил твоему сердцу, — лукаво произнесла Хатидже. Хуриджихан задумалась и покачала головой. — Что Вы говорите, Валиде! Разве я смею? Я не хочу замуж. Не хочу любить. Как оказалось, любовь проходит, а разбитое сердце мне не нужно. Простите, — ругая себя, произнесла Хуриджихан, заметив, как мать изменилась в лице. Хатидже лишь печально улыбнулась. А в покои пожаловал Осман, который был сам не свой из-за того, что увидел в саду. — Валиде, — Осман поцеловал руку Хатидже. — Простите, я задержался. — Все в порядке. А вот ты сам на себя не похож, — заметила женщина. — Что-то случилось, сынок? — Повелитель приказал отцу немедленно к нему в покои прийти. Стражников прислал, — рассказал молодой человек, но договорить не успел потому что Хатидже поднялась на ноги и покинула покои. Хуриджихан бросила недовольный взгляд на брата и покачала головой. Мать не изменилась.***
Дверь захлопнулась за ним, словно капкан, а тишина, которая воцарилась после этого, была зловещей. Ибрагим Паша недоуменно посмотрел на Падишаха, который стоял к нему спиной, и что-то подсказывало мужчине, что Падишах разгневан. — Повелитель, — осторожно начал грек. — Вы хотели меня видеть? — Я думал, что когда человек осознает свои ошибки, он меняется, — Сулейман вздохнул и повернулся к Ибрагиму лицом. И только теперь грек заметил в его руках свиток. — Но я ошибся. В который раз ошибся, Ибрагим. — Повелитель, — пробормотал Ибрагим, чувствуя страх, который медленно брал в свои железные тиски. — Как ты мог, Ибрагим Паша? Как осмелился делать такое за моей спиной? Что ты замышляешь? Какие твои намерения? Что ты захотел лишить жизни моего сына и подослал к нему своего шпиона. — Повелитель, — Ибрагим расширенными глазами смотрел на Падишаха и ничего не понимал. Сулейман тем временем крикнул страже, и они завели под руки мужчину, который служил Ибрагиму с тех самых пор, как он отправился в Эрзурум. И, как думал Ибрагим, служил верой и правдой. — Это ведь твой слуга? — Сулейман не спрашивал, а утверждал. — Он все рассказал, Ибрагим. А ещё отдал послания, которые ты не успел отослать в Манису с дальнейшими распоряжениями. — Повелитель, позвольте мне все объяснить, — начал Ибрагим. — Прошу Вас, Повелитель. — Стража, в темницу его! — крикнул Сулейман, отворачиваясь. Его лицо исказила боль, но больше всего болело там, где не было видно. Огнём горела его душа.***
Ханзаде Султан завтракала в общей комнате наложниц, где девушки благодарили молодую Госпожу за проявления щедрости в виде нескольких золотых монет, которые наложницы нашли в своей порции еды. — Да пошлет Аллах Вам счастья, Ханзаде Султан! — радостно поблагодарила черноволосая наложница, увидев ещё одну монетку. — Пусть Ваша судьба будет счастливой. Ханзаде улыбнулась, глядя на девушек. Она была рада, что смогла обрадовать наложниц. — Ханзаде Султан совсем не похожа на свою мать, — наклонилась к своей соседке, девушка с серыми глазами в фиолетовом платье. — Даже странно, что Хюррем Султан так легко дала согласие на брак своей дочери и Ибрагима Паши. — Хюррем Султан так просто не могла смирится, — тихо ответила вторая, бросив взгляд на Ханзаде, которая о чем — то говорила с сидящей рядом девушкой. — Ибрагим Паша — её давний враг. Одному Аллаху известно, что будет дальше. Мелис хатун остановилась на пороге гарема. Она была испугана и бледная. Увидев Ханзаде, девушка направилась к ней. — Ханзаде Султан, — девушка поклонилась и, подойдя к Ханзаде, наклонилась и прошептала ей что-то на ухо, от чего стала бледная, словно снег. Потом поднялась на ноги и, подняв подол сиреневого платья, стремительно вышла из общей комнаты наложниц, так и не заметив мать и старшую сестру, которые стояли на балконе и смотрели на гарем. — Вы уверенны, что все получится? — осторожно спросила Михримах Султан, сжимая руки. — Я давала Паргалы Ибрагиму шанс, — невозмутимо ответила Хюррем, даже не посмотрев на дочь. — Он его не использовал. Султан Сулейман такого не простит. Покушения на наследника престола никому с рук так просто не сойдет, Михримах. За такое только жизнью можно заплатить. — Хюррем развернулась и направилась в покои. Михримах направилась за матерью. Когда она оказалась в покоях, то увидела мать, которая сидела на софе перед камином. Михримах стала в стороне, осторожно наблюдая за матерью. Такой решительной она видела её очень редко, если дело было очень важным. — Валиде, а как Вы смогли. — Михримах закусила губы, не зная, как сказать, чтобы не навлечь на себя гнев матери. — Печать Ибрагима Паши. Как она оказалась у Вас? Хюррем хмыкнула, вспоминая тот день, когда приходила в кабинет Ибрагима, чтобы поговорить с ним и дать ему право самому решить свою судьбу. И увидела печать, которая находилась на столе. — Михримах, запомни, что в этом мире побеждает сильнейший. Жаль, что Ибрагим Паша этого не понял, — отрезала Хюррем, давая понять, что разговор окончен.***
Ханзаде совершенно не помнила, как оказалась перед дубовой дверью, которая вела в покои отца. В голове эхом звучали слова Мелис о том, что Ибрагима Пашу по приказу самого Падишаха бросили в темницу. Как это могло произойти? Как отец мог приказать бросить в темницу его друга, его брата. Человека, который вернул ему любимую женщину, жизнь вернул. — Скажите Повелителю, что пришла Ханзаде Султан, — приказала Ханзаде страже, которые не смели поднять глаза на султанскую дочь, которая была в гневе. — Простите, Госпожа, но Повелитель велел его не беспокоить, — ответил стражник. — Я хочу поговорить с Падишахом, — жёстче повторила Ханзаде, но он ответит был таким же. — Ханзаде Султан, нам и правда лучше вернутся, — взяв Ханзаде под руку, промолвила Мелмс хатун. Прошу Вас, Госпожа, пойдёмте. — Мелис, ты не понимаешь, — Ханзаде посмотрела на закрытую дверь, но, понимая, что ничего не выйдет, решила пойти к себе и все обдумать. Отойдя на несколько шагов от главных покоев, Ханзаде увидела Хатидже Султан, которая остановилась, увидев племянницу. На её лице была смесь злости и негодования. — Султанша, — поклонилась Мелис Хатидже. , а Хатидже, подойдя к Ханзаде, взяла её под руку и прошептала на ухо. — Теперь ты довольна? Ты забрала моё счастье! Из-за тебя его могут жизни лишить! Услышав это, Ханзаде пошатнулась. Кровь отхлынула от лица и если бы не Мелис, которая поддерживала её, то она непременно бы упала. — Ханзаде Султан! — испугано воскликнула Мелис, когда Ханзаде пошатнулась. — Пойдёмте, Вам нужно прелечь. — Нет, — отказалась Ханзаде, глядя вслед Хатидже Султан, которая приказывала стражникам её впустить. Переведя дыхание и превозмогая головокружение, Ханзаде посмотрела вслед тётке. А перед глазами снова все поплыло. — Нет, Ханзаде Султан. Вам немедленно нужно прилечь. Пойдёмте. Ханзаде глубоко вздохнула и решила послушать верную служанку.***
Ибрагим Паша мерил шагами холодную и сырую темницу, которую освещал одинокий луч солнца, который проникал сквозь маленькое окно, которое было высоко под потолком. Находясь в этих четырех стенах, мужчина понимал, что в этот раз Хюррем Султан и Рустем Паша победили. И деньги и власть действительно делает многое. Теперь, когда его верный слуга начал служить его врагу, то дела действительно пло. И у него нет ни единого шанса избежать этой горькой участи.***
— Ты допросил этого человека? — с нажимом произнес Повелитель, не глядя на Малкочоглу, который стоял около двери и был угрюм. То, что он узнал повергло его в шок и он не мог поверить в то, что сказанное может быть правдой. — Повелитель, Вы ведь знаете, что у Ибрагима Паши много врагов и. — попытался встать на защиту друга Малкочоглу. — Вы ведь знаете Ибрагима Пашу уже очень много лет. — Мне казалось, что я знаю Ибрагима Пашу, — отрезал Сулейман.- Один раз я уже в нем ошибся. Сильно ошибся, Малкочоглу, но пожалел. Сослал в Эрзурум, но время не изменилось, Бали бей. Малкочоглу, Ибрагим Паша за моей спиной затевал переворот. Хотел убить моего сына! Малкочоглу качнул головой. Он мог не мог в это поверить. Он уже очень давно знал Ибрагима. Знал его грехи, но неужели Ибрагим мог пойти на такое чудовищное предательство? — Читай, Малкочоглу. Читай, если мне не веришь. Малкочоглу взял в руки лист и пробежав его глазами, увидел печать Ибрагима. — Что это, Малкочоглу? Ты знаешь, что полагается за это? Малкочоглу сглотнул, чувствуя, как по спине течет холодный пот. Это немедленно отправь в Амасью. Я хочу немедленно видеть Мустафу. Немедленно.***
Ханзаде не знала, сколько прошло времени с тех пор, как она пришла в покои и, наполненная травяным отваром, который принесла Мелис, тут же уснула. Когда Ханзаде проснулась, за окном была ночь, а в голове был словно туман. Осторожно спустив ноги на пол, женщина скользнула взглядом по комнате. В камине играл огонь, наполняя покои теплотой. Казалось, что все, что произошло несколькими часами ранее — просто страшный сон. Но, к сожалению, все было слишком реально. Ибрагим был в темнице, и брошен он туда был по приказу самого Падишаха. Ханзаде не могла понять, что такого страшно случилось, что отец повелел бросить своего друга в темницу. В чем была вина Ибрагима? Ответ на этот вопрос Ханзаде мог дать только один человек. — Мелис! — крикнула Ханзаде, поднимаясь на ноги. — Немедленно принеси мне мой платок. — Госпожа, — Мелис остановилась на пороге комнаты прислуги и немного испугано смотрела на бледную Ханзаде. — Принеси мне мой платок, — повторила Ханзаде. — Мы идём к Малкочоглу! Переступив порог покоев Малкочоглу, Ханзаде увидела Бали Бея, который сидел за столом и, низко склонившись, читал какой — то документ. — Малкочоглу, — позвала шатенка, испугав мужчину. Поднявшись на ноги, Малкочоглу поклонился женщине, которая была облаченная в платье оливкового цвета с золотым поясом. — Чем могу помочь, Ханзаде Султан? — спросил бей, но и сам отлично знал ответ на этот вопрос. — Ибрагим Паша, — ответила Ханзаде, заметив футляр со скрипкой, который лежал на столе. Отведя взгляд от футляра, женщина пристально посмотрела на Малкочоглу, которому стало не по себе от которого пристального взгляда молодой Госпожи. — Малкочоглу, тебе ведь известно в чём обвинили Ибрагима Пашу? В чём его обвиняет Повелитель? — Известно, Госпожа, — вновь кивнул Малкочоглу. На несколько секунд в кабинете повисло молчание, которое, казалось, сведёт Ханзаде с ума. — Его обвиняют в покушении на Шехзаде Мехмета, — сообщил Малкочоглу. — Что? — ахнула Ханзаде и ухватилась за край стола. В её глазах отразился небывалый ужас. — Как такое может быть? Ибрагим Паша много лет верой и правдой служит нашему Повелителю! Служить Османскому государству. Как его можно заподозрить в таком гнусном поступке? — негодовала Ханзаде. — Я это знаю, Султанша, но если вспомнить то, что произошло в прошлом. Да и Рустем Паша очень сильно постарался, — процедил сквозь зубы Малкочоглу, вспоминая ухмылку Великого Визиря. — Что это значит? — не поняла Ханзаде — Какие отношение к этому имеет Паша Хазретлери? — Паша Хазретлери нашёл человека, который доставлял в Манису записки для Ильяса Аги. А так же предоставил одну из таких записок Повелителю с печатью Ибрагима Паши. Вы сами понимаете состояние Ибрагима Паши? Наказание за это очень жестокое Госпожа. У Ханзаде все помутилось перед глазами. В ушах эхом звучали слова Малкочоглу, а перед глазами был Ибрагим. в тот самый день, когда он дарил ей кольцо. Прижав руку к груди, где учащенно билось сердца, Ханзаде подняла глаза на Малкочоглу. в которых было отчаяние. — Я должна немедленно увидеть Повелителя. Он ведь понимает, что это. Это гнусная клевета. Он ведь не может вот так вот просто отдать приказ о том. Она испуганно осеклась и замотала головой. — Он никого не желает видеть. Госпожа. А доказать, что это гнусная клевета. будет очень непросто, Госпожа. Сейчас все карты в руках у Великого Визиря. Ханзаде прикрыла глаза и закусила губы. Её мир медленно рушился. Её счастье ускользало. Она медленно вышла из комнаты Малкочоглу и, придерживаясь рукой за стену, направилась к покоям отца. Но ее успела сделать и несколько шагов, как услышала голос сестры, в котором было злорадство. — А я тебя предупреждала, Ханзаде, но ты мне не верила. Теперь твоя боль понемногу убивает тебя. — А тебе это приносит радость? — не оборачиваясь, произнесла Ханзаде — Тебе и Рустему? Так ведь, Михримах?. Ты ведь с самого начала мечтала избавиться от Ибрагима Паши? — Ханзаде, не забывай с кем ты разговариваешь! — отрезала Михримах, вздернув брови. — А также то, кому был предан Ибрагим Паша с самого первого дня! Он хотел избавиться от нашего брата, а ты до сих пор защищаешь убийцу! — Я не защищаю убийцу, а хочу найти правду. В этом вся разница! — отрезала голубоглазая. — Но ты Михримах, никогда этого не поймёшь! Ведь тебе не жаль не только Ибрагима Пашу, но и Мустафу! Ханзаде направилась дальше, как вдруг была окликнула Михримах: — Ханзаде, неужели ты не понимаешь, что все уже закончилось? Уже завтра Ибрагима Пашу казнят. А теперь подумай, что у тебя осталось и кто остался с тобой? Очень нелегко избавиться от иллюзии, но тебе помогли. Ханзаде закусила губы, чувствуя, как по щекам текут слезы. Обернувшись и увидев, что Михримах ушла, Ханзаде бросилась к двери и, постучав в нее, произнесла. — Повелитель, позвольте мне с Вами поговорить. Повелитель, Вы ведь не можете так поступить. Он ведь Ваш друг. Он ведь Ваш брат. Он ведь Ваш брат. прошептала Ханзаде, чувствуя, как земля уходит из-под ног. А за деревянной дверью, в роскошных султанских покоях Султан Сулейман сидел на шелковой подушке, держал в руках четки. Перед ним был открытый Коран. До него доносился голос дочери, а сердце его разрывалось на клочья. Он в который раз потерял своего друга, своего брата. Одну половину своего сердца потерял.