Уэйд [Белый] {Жёлтый}
Возьми меня домой, Ухаживай за мной. Детка, уложи меня к себе в кровать, Не хочу в одиночестве спать. Я совсем один, Страдаю, увядаю, Болтаю, как кретин. Стану тихим для тебя, Мёртвым псом прикинусь я, Замолчу я для тебя Иль ребёнком стану я. Незаметной чёрной тенью обернусь я для тебя, Лягу смирно на пол я, Пока глаза не лопнут вдруг, На всё готов я для тебя, мой милый друг¹.
В Ливии было жарко. {Жарко, как у дьявола в жопе. Господи, кажется, у нас на заднице всё ещё остался песок.} [Если б Уэйд хотя бы, блядь, помылся, прежде чем умчаться на первый же самолёт…] ― Я сейчас помоюсь, говнюк, ― пробормотал Уэйд, кинув полотенце в зеркало в ванной и принявшись вылезать из костюма, кожаные вставки которого были чёрствыми, липкими от засохшего пота и от въевшейся грязи, ― за почти месяц, проведённый в пустыне. {Грязь, пот и кровь вместе вкуснее. Это, конечно, было просто отвратительно.} [Да ну?! Не пиздишь?!] ― А тебя не спрашивают. Заткнись, Белый, шлюший ты рот. ― Уэйд выкрутил вентили, горячая вода брызнула из крана, наполняя ванную паром. {Да, сука. С самого начала в том, что мы вляпались в эту историю, виноват ты.} [Нет. Ты виноват, что вернул нас. Вы оба полные идиоты.] {Нет, ты сам имбецил, сраная тупая башка, ёбаный вонючий трус! Сбежал, поджав хвост, как маленькая сучка, просто потому что маленький невинный Паучок вырвал наше сердце и растоптал его. Ты прекрасно знал, что слишком поздно возвращать наше сердце. То есть вырастить его заново или типа того. Оно всё ещё ему принадлежит, и побег ― самое тупое решение, которое мы могли принять, как те идиоты в «Пункте назначения». Ты ведь знаешь, что он до тебя доберётся, несмотря ни на что. Можешь бежать, но не спрячешься. И убьёт, прямо как тот оживший электрический провод, упавший в ванну.} [Думаю, ты немного потерял суть того, к чему вёл.] {А к чему я вёл?} Уэйд пытался их игнорировать, стоя под непрерывным потоком тугих водяных струй, склонив голову и наблюдая, как кровь и грязь бурыми ручьями стекали по изуродованной коже и закручивались в водостоке. Он стоял так довольно долго, потом схватил бесплатное мотельное мыло и рассеянно натёр им ноющее тело. Они вернулись ― в Нью-Йорк. Уэйд уже и не надеялся, но… В конце концов, у него просто не было выбора. Некоторое время всё было хорошо. Они без раздумий убивали солдат направо и налево. Без чувств. Уэйд даже не знал, чью сторону занимал в этой войне. Если они делали детей рабами, насиловали жён и дочерей, грабили продовольствие и запасы мирных жителей, то он убивал их. Его катаны пили кровь сотен людей, которых даже человеческими существами назвать нельзя. Они были плохими. И Уэйд их убивал. Беззаконная земля, методичная борьба ― бальзам для его измученной души. Но продолжалось это недолго. Белый контролировал его лишь пару дней, а когда они вошли в ритм, Уэйд вновь встал у руля. И следовал заведённому ритму. Делал необходимое. Но не смог сдержать оцепенение. Он чувствовал себя несчастным. Просто… ёбаной раздавленной кучей. Жёлтый даже больше не восторгался отрезанием голов. А Уэйд вдруг обнаружил себя лежащим в тропическом лесу и ревущим над пугающе выглядевшим красно-чёрным пауком, сидевшим на дереве. Очень плохое время это было. И поэтому ― хоть и зная, что это причинит ещё большую боль, и понимая, что Питеру будет лучше без него и что он вышел из наиболее хуёвых неудачных отношений всей жизни (а их было ой как много), ― Уэйд всё же решил вернуться. Потому что просто не мог продолжать в том же духе. Не мог больше притворяться, что в груди не было дыры в форме силуэта Питера. И поэтому он чувствовал себя таким пустым. Уэйд устало вздохнул, выключил воду и, отодвинув занавеску, направился в комнату, капая водой на пол. Он не имел запасного костюма, а мысли были слишком спутанными, чтобы вспоминать, в какой из явочных квартир вещи (поэтому он решил остаться в мотеле). Он натянул на себя спортивный костюм ― идеальный гардероб для середины июля. {Сарказм здесь довольно ощутимый.} [Тебе не обязательно заострять на этом внимание. Наши читатели не полные идиоты.] {Ну, они ведь до сих пор тут, читают про этого уродливого ублюдка…} [Им просто нравится его боль.] ― Будьте так любезны ― заткнитесь? ― горько проворчал Уэйд, вытряхивая грязную одежду из спортивной сумки и аккуратно укладывая на кровать снайперскую винтовку и набор боевых ножей. Он устал от этих голосов. Вообще от всего. Вытащив мятые штаны «Адидас», которые были не слишком запачканы кровью, он натянул их до бёдер. Не потрудившись надеть толстовку, которая пахла как смерть, он сел на кровать. Потянулся к пульту, включил телевизор, не желая видеть собственное отражение в тёмной стеклянной поверхности. Почти не обращая внимания на утренние новости, {Утренние? Вау.} которые начали вещать из дрянного маленького динамика, он потянулся к DesertEagle и положил его на колени. Уэйд занял руки, начав разбирать пистолет и аккуратно откладывая каждую деталь в сторону, чтобы позже смазать их маслом. Движения были привычными и не требовали никаких размышлений, но благодаря им постоянный шум в голове приглушался. В этой обыденности было нечто… успокаивающее. На третьем круге сбора-разбора пистолета Белый вновь решил стать мелкой сучкой. [Так каков план, Хитклифф?] Уэйд медленно, ровно выдохнул, продолжая смотреть на руки без перчаток. Сегодня кожа выглядела особенно плохо. [Серьёзно. Как вообще, ты полагаешь, это случится? Запросто вернёшься: «Люси, я дома», а он ― что, по-твоему? Прыгнет в объятья, поцелует в знак приветствия? Накроет ужин на двоих, а ещё бокальчик скотча со льдом нальёт?] {Думаешь, Пити умеет готовить?} [Думаю, что Питер ненавидит нас всей душой.] Уэйд зарычал и стиснул зубы от боли, глядя, как лезвие тончайшего из его ножей вошло в бедро. ― Блядь, ― пробормотал он. ― Это последние чистые штаны. {Условно чистые.} ― Неважно. ― Он повернул нож и зашипел сквозь зубы. [Ты уклоняешься от ответа.] ― И успешно? [Не в этот раз. Определённо.] {А что за вопрос был?} ― Немного всё же работает, наполовину. ― Уэйд с силой вспорол ногу выше, ближе к бедренной артерии, просто чтобы почувствовать, как нервы загораются от боли. [Господи, ты как ребёнок. Вы оба. Ты вернулся неподготовленным, без какого-либо плана, и всё обернётся катастрофой. Когда станешь рыдающим, истекающим кровью месивом, обоссывающим себя в самом тёмном уголке города, надеюсь, ты понимаешь, что я не…] ― Заткнись. ― Уэйд выдернул нож из ноги и отбросил, резко сосредоточив внимание на телевизоре. ― …здесь, в нью-йоркской штаб-квартире «Оскорп». Инвесторы покидают тонущий корабль, с тех пор как стало известно о спорном голосовании совета директоров, избравшим Чарльза Стэндиша временным генеральным директором компании. ― Репортёр ― блондинка с поразительно розовой помадой и в хорошо сшитом пиджаке ― стояла у входа в «Оскорп Индастриз», держа микрофон на уровне груди. Вспышки по краям кадра намекали на то, что вокруг здания околачивалась целая куча репортёров и папарацци. ― Стэдиш известен своими рискованными решениями во время испытаний, проводимых в Alchemax² почти десять лет назад, и, несмотря на годы преданной службы совету директоров компании, репутацию свою он так и не улучшил. {А нас каким хером это волновать должно?} [Завали ебало.] В животе Уэйда что-то странно сжалось, будто он проглотил гранату и теперь ждал, когда раздастся взрыв. ― Он объявил о планах тесного сотрудничества с доктором Дэвидом Лоуэллом ― одним из ведущих учёных «Оскорп» в новом проекте, который, как они надеются, урегулирует шаткую позицию компании на мировом рынке. Поскольку акции всё ещё продолжают падать в течение вот уже месяца после предполагаемого суицида Гарри Осборна, неясно, будет ли компания готова к тому… {Ох… Блядь.} В ушах зазвенело. Паника заколола на кончиках пальцев, будто от них отхлынула кровь. ― У Джеймса Кромвеля есть более подробная информация по этому поводу. Я Анжела Римс, и это сорок восьмой канал WCNY, семичасовые новости. Причудливая заставка пронеслась по экрану, сопровождаемая короткой драматической музыкой. Появилось изображение мужчины за огромным письменным столом, одетого в деловой костюм. ― Полиция Нью-Йорка должна объявить официальную причину смерти на следующей неделе. Расследование заняло гораздо больше времени, чем обычно в подобных случаях, из-за весьма влиятельного положения покойного. Гарри Осборн был главным исполнительным директором одного из крупнейших фармацевтических и технологических гигантов в мире. В правом верхнем углу экрана появилось прямоугольное изображение Гарри с идеально уложенными волосами и сверкающими белыми зубами. Улыбка не касалась глаз, но они были прекрасны серо-голубым стальным блеском. Настороженные. Печальные. [Он что… умер?] Уэйд пытался успокоиться, прислушиваясь к бешеному пульсу. Но слепящий ужас холодил вены. ― Говорят, ФБР оказало содействие в расследовании, хотя степень содействия и цель в этом деле так до конца и неизвестны. Официальные лица мало раскрывают подробности дела, но внутренний источник утверждает, что существуют дополнительные улики, указывающие на самоубийство, в дополнение к показаниям двух свидетелей, которые видели, как Гарри Осборн прыгнул с балкона своего пентхауса рано утром шестнадцатого мая. Уэйд почувствовал тошноту. Он никак не мог переварить услышанное… {Это означает, что у нас теперь нет конкуренции. Слава ёбаной счастливой звезде, теперь красивая богатая сучара модельной внешности не отвлечёт внимание Питера от нас!} Уэйд схватил отброшенный нож и вонзил его в левую глазницу, рефлекторно опустив веко, перед тем как лезвие пронзило склеру. ― Ой! Ох, блядь… Ёбаное говно. ― Он согнулся пополам, тут же выдёргивая нож (потому что ощущение стали, стянувшей мышцы в задней части глазного дна, заставляло мурашки бежать по коже), прижимая ладонью кровоточащий, искалеченный глаз. [Ну, это слишком уж бурная реакция.] ― Нет, чёрт тебя дери, не слишком, ― прошипел он сквозь зубы; отвращение к самому себе поднималось в горле, словно рвота. Гарри Осборн мёртв. Он убил себя за день до того, как Уэйд сел в самолёт и улетел из города на месяц. Месяц. Уэйд вновь всё испоганил, так ведь? На этот раз он точно облажался.***
{Ты уверен, что это хороший план?} ― Мы ведь не можем просто так заявиться к нему домой, ― пробормотал Уэйд, остановившись на очередной крыше, чтобы внимательно приглядеться к вспышкам красно-синего и прислушаться к любым признакам драки. ― Мы никогда так раньше не делали. Это будет странно. И назойливо. [В отличие от, скажем, полного психа, преследующего пацана неделями? Наблюдающего за ним через окно и следящего за ним в бинокль.] {Ладно. Притормози-ка на ёбаную секундочку. Ведь всё это было ради любви.} ― Нет, нет. ― Уэйд тряхнул головой, будто это помогло бы перевести внимание голосов в другое русло. ― Хватит уже. Он решил искать Паучка, а не Питера (и по-прежнему думал о них как о двух разных людях, хотя вроде как привык к тому, что это ― ну конечно! ― один и тот же человек). На улице ночью Уэйду было легче приблизиться к нему под прикрытием альтер эго. Если б Уэйд просто влез к нему в окно спальни без всякого предупреждения, было бы совершенно неловко, не говоря уже о том, что самонадеянно и грубо. [Не похоже, что в отношениях ты всегда делал правильный выбор… Вот и всё, что я хотел сказать.] ― Да, вот и всё, ― пробормотал он, слабо покачав головой и выстреливая крюком-кошкой в соседнюю крышу. ― Ты ведь не пытаешься меня убедить снова сбежать или сбить меня с толку сомнениями и ненавистью к себе? {Ха, отличная самоирония. Мы и так ненавидим себя и сомневаемся в каждом решении! Так что соси эти огромные стальные шары.} [Я… убит твоей непогрешимой логикой.] ― Завали. [Правда, ты никогда не перестанешь поражать меня своим хитрым остроумием и…] ― Заткнись, ― прошипел Уэйд, крадучись приближаясь к знакомым звукам борьбы на другой стороне многоквартирного дома. Сердце заколотилось при мысли, что это мог быть он всего в паре ярдов отсюда ― всего-то несколькими этажами ниже. Человек-паук. Питер. Казалось, он виделся с ним только вчера. Всего пару часов назад. Смотрел в окно, как тот плакал в своей спальне (и, о Господи… Теперь это обретало больший смысл. Больной, ужасный смысл). Но в то же время Уэйд ощущал прошедшее время очень остро ― оно тянулось между ними и словно кололо внутри. Те недели, что он отсутствовал… Часы, тянувшиеся с последнего их прикосновения друг к другу. Поцелуя. Они резали его, вина колола острее ножей. {Может быть, это не он…} ― напомнил ему Жёлтый, колеблясь в надежде и страхе. ― Нет, не может, ― Уэйд ухватился за возможность, пытаясь сохранить слабое подобие спокойствия. [Но вероятность есть.] Да, наверное. Уэйд хорошо знал повадки Паучка. Знал, где он начинал патрулирование и в какие районы направлялся в зависимости от погоды, настроения и уровня преступности. Уэйд знал, какая сегодня погода, насколько активны преступники, и догадывался, какое настроение у Питера. Даже если эта догадка заставляла его скрипеть зубами до боли в челюсти и жажды получить пулю в лоб. Когда он наконец добрался до края крыши, то сразу присел на корточки, стараясь, далеко не высовываясь, рассмотреть переулок внизу, чтобы хоть мельком увидеть, что там происходило. Тени двигались беспорядочно, врезаясь в стены, отскакивая от них. Уэйд быстро насчитал шестерых. Но красно-синих вспышек нигде не мелькало, что породило в животе разочарование и облегчение одновременно. Он решил, что можно бы спуститься, чтобы прекратить бой, но не нашёл в себе уверенности в том, что способен кого-то остановить, не убив или серьёзно не искалечив. Следовало просто встать и уйти, продолжить поиски, но чем дольше он наблюдал, тем больше сцена внизу приобретала знакомые очертания. Была одновременно знакомой и чужой. [Это что…] Одна тень двигалась очень привычно, вертясь вокруг человека с ножом в попытке выбить его. Мгновение спустя это удалось ― с визгом и стоном человек упал на асфальт, нож зазвенел рядом. Тёмная фигура кувыркнулась в воздухе и приземлилась на стену, откуда, вытянув руку, выстрелила взрывающейся сетью в убегающего преступника. Та накрыла беглеца, который тяжело упал, раздался треск костей, когда он приземлился. Затем человек на стене прыгнул вниз, прямо на шею третьему преступнику, обвив её красивыми ногами, и выстрелил паутиной в четвёртого. Паутина прилипла к плечу, Человек-паук дёрнул и грубо ударил противника о противоположную стену. Тот, что задыхался между его бёдрами, споткнулся и упал на колени, лицо побагровело. {Блядский. Боже.} ― Господи… {Это Паучок!!! Это наш Малыш-паучиш!!!} [Тёмный Паучок.] Уэйд продолжал смотреть, в удивлении раскрыв рот. Тёмный Паук спрыгнул с плеч уже падающего человека, упёрся руками в землю и сделал ошеломляющий удар вкруговую, за которым последовало сальто назад ― оно привело к удару ногой прямо в лицо номеру пять. Потом Паучок резко повернулся, схватил мужчину за рубашку ещё до того, как тот упал, и швырнул его в кирпичную стену. Он продолжил бить его кулаком ― один, второй раз. Последовала серия жёстких ударов, от которых преступник обмяк и упал на колени. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Собрав пригоршню волос в кулак, Паук ударил преступника лицом об колено; тот безвольно упал на асфальт. {Эм… Новый Паучок нереально горячий.} Уэйд аж поперхнулся слюной и неосознанно сжал себе горло. Он чувствовал… грусть, нервозность, вину и был чертовски возбуждён. Все эти ощущения ошеломляюще навалились всем скопом. Паучок {Питер} крадучись направился к выходу из переулка, ступая тихо и плавно, грациозно, хищно, остановившись лишь затем, чтобы пнуть попавшего в его паучью сеть преступника. Он зашёл за угол; Уэйд вскочил на ноги, сердце колотилось, он побежал к противоположному краю крыши, отчаянно стараясь не потерять Паучка в лабиринте города снова. {Откуда он взял этот новый секси-костюм? И прикольные паутиномётные игрушки?} [Он зол.] ― И страдает, ― пробормотал Уэйд, в груди разлился холодный острый стыд. {И чья же это ёбаная вина? Ой, точно, твоя.} [Нам нужно было держаться подальше. Мы ему только больнее сделаем. Он, наверное, сейчас нас ненавидит; ты что же, правда считаешь, что сможешь пережить его отвращение?] ― Ш. ― Уэйд резко остановился и спрятался за аппаратной будкой, когда тёмная фигура перемахнула через крышу и выпрямилась в лунном свете. Теперь, подобравшись ближе, Уэйд смог разглядеть знакомый узор костюма Человека-паука: тёмно-серые полосы расходились по чёрной ткани и были едва заметны. Даже глазные патчи были дымчато-угольными, и на мгновение в голове Уэйда возник вопрос, как Питер через них видел. Паук начал медленно расхаживать по краю, хотя тело явно по-прежнему было напряжено и бурлило энергией. Он выглядел… [Опасно.] Опасно, безрассудно и неебически сексуально. Уэйд проглотил отвращение к себе, когда возбуждение скрутилось тугой спиралью внизу живота. Он нахмурился, когда понял, что слышал, как Питер едва различимо с кем-то говорил. Уэйд подполз ближе, чтобы разобрать слова, стараясь не попасться на глаза. ― Ёбаные наркоторговцы… Они даже не были вооружены в этот раз. ― Паучок резко развернулся и зашагал в другую сторону, небрежно упёршись рукой в бедро. ― Значит, работали на Фиска? Тогда, наверное, обойдётся без обвинений. Пока Уэйд следил за происходящим, в венах забурлила тревога, а под кожей поселился жужжащий страх. Питер замолчал, слегка склонил голову набок, вроде как прислушиваясь. ― Да. Действуй. ― Он вновь принялся расхаживать. ― Не-а. Нет. Ладно, да. Сделай их настройками по умолчанию. [Ох… Блядь.] Уэйд почувствовал себя совершенно обескураженно, словно земля под ногами смягчилась, а он полетел вниз сквозь время и пространство и ухватиться было не за что. Потому что Питер разговаривал сам с собой. Питер говорил, так же как Уэйд, и его резко замутило. Дрожь, паника, тошнота. {О Господи, мы его сломали! Ёбаный в рот, так это заразно. Пити потерял свой драгоценный милый разум!} [А ты бы не потерял, если б один из бойфрендов пропал без вести, а второй покончил с собой?] ― Боже мой. Божебожебожебожебоже ох блядь бляблябляблябля. ― Этого просто не могло быть. Он не мог сломать Питера. Уэйд с трудом поднялся на ноги, ослеплённый тревогой, и неуверенно шагнул вперёд. Паучок резко повернул голову в его сторону и ещё до того, как Уэйд понял, что произошло, выстрелил паутиной и полетел к нему, сильно ударив ногами в живот, прижимая наёмника к будке. На мгновение оба замерли, глядя друг на друга. Маска Паука совершенно ничего не выражала, но он был близко, они касались друг друга ― Уэйд чувствовал его тепло и запах. Ему потребовалось всё самообладание, чтоб не схватить маленького Паука за бёдра и не притянуть к себе и перевернуться, чтоб не прижать его к деревянной поверхности и просто… просто… овладеть им. Он нервно выдохнул, нарушив тишину, и вдруг почувствовал, что дрожал. ― П-привет, Паучок… Питер. Паучок отпрянул, будто его ударили; внезапно физический контакт прервался, отчего Уэйд мгновенно почувствовал холод и пустоту. Питер кувыркнулся назад, замер в нескольких футах от него, настороженно и напряжённо. Уэйд тяжело сглотнул и выпрямился, катаны больше не впивались в спину, но подойти ближе он не пытался. Ох, блядь. Питер здесь. Питер смотрел на него. {Скажи что-нибудь}, ― настойчиво прошипел Жёлтый. ― Э… Как, э… Как дела? ― Он поморщился, когда слова слетели с губ, ― тон слабый и неуверенный. Уэйд тут же понял по ёкнувшему животу и сжавшимся кулакам Паучка, что сказал совершенно не то, что надо. Опять. Он едва успел осознать, что грядёт, но не удивился, когда Паучок бросился на него, а маленький, но твёрдый, как железо, кулак врезался в челюсть. Голову Уэйда мотнуло назад, он отшатнулся и вновь врезался в аппаратную будку. Скула определённо хрустнула под кулаком Питера. Уэйд заскрежетал зубами, но смолчал, наблюдая, как Паучок выстрелил паутиной вверх и исчез в ночи, будто его никогда и не было. ― Да… Я это заслужил, ― пробормотал Уэйд, осторожно касаясь пульсирующего болью места на лице. [Как дела?] ― язвительно повторил Белый. Уэйд застонал.***
Чтобы снова найти Питера, потребовалось два дня. Он мог бы наведаться к Паркерам в гости, проследить за ним оттуда или даже постучать в дверь, как нормальный человек, но понимал, что это неуместно, особенно ― когда стало совершенно ясно, что парень не хотел его видеть. Он имел полное право избегать Уэйда, если хотел. Уилсон наконец нашёл Паучка в паре кварталов от их старого места встречи ― тот полз по стене, бормоча что-то под нос. Если б Уэйд не казнил себя (в прямом и переносном смысле) в течение последних сорока девяти часов, не тонул в чувстве вины и нервном отчаянии из-за очередных доказательств помутнения рассудка Питера, то заметил бы, что в районе нет никаких преступлений, а Паучок замер, когда Дэдпул завис на ближайшей пожарной лестнице. ― Я знаю, что ты тут. ― Его громкий голос разнёсся по переулку; по коже Уэйда побежали мурашки (или побежали бы, если б она не была покрыта шрамами, неспособная породить ничего, кроме лёгкого озноба). Голос Питера. Питер с ним разговаривал. Слишком много минут пролетело в тишине, потом Уэйд откашлялся, пальцы дёрнулись, желая вцепиться в пистолет, просто чтобы было чем занять руки. {Пити ненавидит пистолеты.} ― Знаю, ― выдохнул он, потом добавил чуть громче: ― Точно, твоё… паучье чутьё. Питер тихо пробормотал: «Если бы». Уэйд уставился на него, заворожённый этим призрачным видением героя, сидевшего на корточках на стене. То, что Питер так близко ― всего в нескольких ярдах ― после стольких дней разлуки, совершенно выбивало из-под ног почву, калеча разум и тело. Желание смешалось с виной, собственническим притяжением и смятением с беспокойством. Он вдруг вспомнил, что пришёл сюда с каким-то планом. После той катастрофы, в которую превратилась их предыдущая встреча, голоса не переставали трындеть, как сильно Уэйд облажался. Твёрдо решив в этот раз всё сделать правильно ― если, конечно, повезёт, ― Уилсон тщательно продумал извинения. Даже записал их. Естественно, они были крайне говёнными, поэтому он выкинул листок и застрелился восемь раз, но того факта, что извинения требовались, это не отменило. Он поспешил ответить, пока Паучок вновь не сбежал: ― Послушай, э… Я должен… кое-что сказать. ― Уэйд осторожно спустился по ржавой железной лестнице до уровня Паучка, по-прежнему сидевшего на стене, но тот пополз вверх и остановился, лишь когда занял позицию над Дэдпулом, глядя на него с превосходством сверху вниз. [Он всегда будет выше тебя], ― презрительно прошипел Белый. Уэйд облизал потрескавшуюся нижнюю губу и выпалил: ― Я должен был с этого начать, правда, но я идиот. Ничего нового, да? ― Он нервно хохотнул, но ответа не последовало. ― Прости, э… Ох, бля. Я затупил, ладно? Блядь. Послушай. ― Он глубоко судорожно выдохнул, упёршись руками в металлические перила лестницы, чтобы от отчаяния не разодрать кожу. ― Мне охуеть как жаль, правда. Я самый большой мудак во всей Вселенной, уйти вот так… Я не знал, что… Не знал о… Паучок шевельнулся, потянулся к перилам пожарной лестницы над головой Уэйда и приземлился на них, сев на корточки рядом с наёмником, сохраняя идеальное равновесие. Уэйду пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него, слова застряли в горле от его близости. ― Какого хуя ты тут забыл? ― Голос Питера был холоден и резок ― Уэйда аж передёрнуло. ― Я… ― Он не знал, как лучше ответить на вопрос, но не сомневался, что в любом случае ошибётся. ― Э… Я вернулся? ― Почему? ― грубо спросил Питер, но Уэйд увидел едва заметную дрожь в его руках, которые тот сразу же сжал в кулаки. ― Что тебе может, блядь, вообще тут понадобиться? Потому что, определённо, не моя персона. ― Горечь просочилась в голос, словно яд. Уэйд должен был оглохнуть, чтоб не заметить проблеск обвинения в этих словах. {Он думает, что мы его не хотим? Чёрт возьми, нет. Он, наверное, совсем ебанулся, если на самом деле так считает!} Ужас разлился в животе Уэйда. ― О нет… нет, нет, Малыш-паучиш. Питер дёрнулся, услышав ласковое прозвище. Уэйд бессознательно потянулся к его руке, но тут же замер. Он изо всех сил пытался придумать, как показать Питеру, что никогда не сможет его расхотеть. А он ведь пытался. Целый месяц старался, но его всепоглощающая потребность в Питере, ворвавшемся на паутине в его жизнь, наследившем повсюду у него внутри, ни капли не уменьшилась. Вдруг чьи-то слова всплыли в памяти, и раз уж его никогда не были верными, он решил воспользоваться этими. ― You’re just like an angel | Ты точно как ангел, ― хрипло и отчаянно пробормотал он. {Your skin makes me cry. | При взгляде ― слеза.} ― You float like a feather, in a beautiful world | Плывёшь, как пушинка, в краях красоты. {And I wish I was special. | Хочу быть особенным.} ― You’re so fuckin’ special. | Особенным, как ты. [But I’m a creep. I’m a weirdo. | Но я больной. Чудаковатый.] {What the hell am I doing here? | И почему я всё же здесь?} [I don’t belong here. | Ведь я не отсюда…³] Паучок покачал головой, под чёрной маской едва различались очертания опущенных уголков губ. ― Вовсе нет, ― категорически отрезал он, скрестив руки на груди. ― Да, ты такой, ― настойчиво сказал Уэйд, борясь с желанием протянуть руки и обнять Паучка изо всех сил, прижимая к себе. ― Нет, ― запротестовал он громче. ― Я ужасен. Ты нихуя не знаешь. Уэйд ошеломлённо уставился на него. ― Ты не ужасен. Ты самое далёкое от понятия «ужасен» существо. Ты… Ты совершенен. {Самый совершенный, красивый маленький паук во всей ёбаной Вселенной.} Питер спрыгнул с перил ― его вес почти не потревожил шаткую конструкцию пожарной лестницы, ― шагнул в личное пространство Уэйда; каждая чёрточка его тела кричала об опасности, хотя он был на голову ниже Дэдпула. ― Хватит. Нести. Эту. Хуйню. Его суровое рычание заставило всё тело Уэйда стыдно вспыхнуть от возбуждения. Он повернулся к герою, беспомощно развёл руками. ― Но это правда. Паучок выглядел так, будто сейчас его ударит, и Уэйд с удовольствием принял бы ещё не один удар и сломанную кость. Он заслужил всё это сполна. ― Тогда почему ты свалил? ― Этот вопрос резанул словно лёд. Будто острый морозный клинок пронзил сердце Уэйда. От ужаса и сожаления у него перехватило дыхание. [Видишь? Он нас ненавидит.] ― Я… Я не смог… ― Он не справился с предательским знанием, что его герой ― его парень, в которого он так крепко влюбился, что даже дышать удавалось с трудом, когда они были вместе, ― встречался с кем-то ещё. Был с кем-то ещё. {Но теперь он труп! Гип-гип, блядь, ура.} И может быть… Может, Питер не так уж идеален. Но он всё ещё оставался Питером. Уэйд сглотнул комок, образовавшийся в горле. ― Я расстроился. И не знал… Не знал, что Гарри… ― Нет, ― низко и опасно прервал Питер. Уэйд замер от этой неожиданно прозвучавшей угрозы, заставившей стиснуть зубы. ― Какая нахуй разница теперь? ― прошипел Питер, подходя ещё ближе ― настолько близко, что Уэйду пришлось коснуться подбородком ключиц, чтобы заглянуть ему в глаза. Между ними едва ли оставался дюйм, Уэйд задрожал, когда Питер вытянул голову, ― их прикрытые масками рты почти соприкасались. ― Тебя здесь не было, ― медленно выговорил Питер. ― Ты. Ушёл. В следующую секунду он исчез, не оставив ничего, кроме лёгкого дуновения прохладного воздуха, когда сальтанул через перила куда-то вниз и за угол, исчезнув с глаз, прежде чем Уэйд перевёл дыхание. Дэдпул медленно опустился на железный пролёт пожарной лестницы ― каждый неглубокий вдох тянул рваные края раны, пробитой в груди. Всё тело ныло от мучительного чувства вины, его тошнило. Он чувствовал себя ужасно. [Я пытался тебя предупредить, ― глухо прорычал Белый, и это сдавленное рыдание разрывало горло изнутри. ― Быть с ним ― лишь постоянно страдать.]***
Уэйд начал постоянно выслеживать Паучка. Он рассчитывал проводить часы напролёт в поисках неуловимого героя каждую ночь, но в этом не было необходимости. Он всегда находил Питера в нескольких кварталах от центра города и начинал преследовать его оттуда. Уэйд не пытался скрываться. Он мог бы перейти в стелс-режим и преследовать Питера, как в старые добрые времена, но ничего хорошего из этого бы не вышло. Необходимо показать Питеру, что ему не наплевать. [Что ты жалкий, одержимый, отчаянно нуждающийся в его внимании мудак.] {Отчаянно нуждающийся во внимании в плане секса…} Уэйд хотел, чтобы Питер знал, что он не собирался отъебаться только потому, что Паук не принял его. Он не сдержал обещания и бросил Питера, когда был больше всего нужен ему. Уэйд понятия не имел о боли, что тот, должно быть, испытал, когда Гарри покончил с собой. Ему хотелось вонзить нож себе в член, когда он думал, как мог бы облегчить это бремя для Питера, если б просто находился рядом. [Эй. Как мне кажется, мы знаем немного больше о боли, чем тревожный подросток-протагонист в этой истории. Пусть отсосёт ― мы переживали гораздо худшее.] {Заткнись и засунь своё мнение себе в жопу, Беляночка. Это твоя ёбаная вина, и точка.} [Да, будто ты хотел остаться и утешать Питера, пока он оплакивал своего возлюбленного? Я, блядь, сильно в этом сомневаюсь.] Уэйд не знал, через что пришлось пройти Питеру за последний месяц, но последствия отражались на Человеке-пауке. Он внимательно наблюдал, как герой избивал преступников, силой заставляя их повиноваться, вместо того чтобы, как раньше, лишь обороняться. Его, казалось, больше не заботили сломанные кости и сотрясения мозгов. Уэйд уверен, что по меньшей мере у троих внутреннее кровотечение, но Паук относился к этому с леденящим душу брезгливым равнодушием. Он избавлялся от нарушителей закона с хирургической точностью, в ярости бил сильнее, внутри явно бурлил гнев. И дело не только в том, что герой ожесточился. Паучок почти не разговаривал. Когда он всё же подшучивал над преступниками, то делал это более жёстко и не особо смешно. И он стал… более грациозным. Он, конечно, всегда двигался с удивительной лёгкостью, ловкостью и изяществом, но в движениях появилось что-то текучее. От того, как он крутился в воздухе, как дрался, даже как ползал по стенам и ходил, отдавало какой-то хищнической грацией. И это… тревожило. {Эм, думаю, ты хотел сказать неебически заводило.} И это, конечно, тоже. Но подобные изменения Уэйд не мог оценить по достоинству, не выстрелив себе в голову за то, что был отвратительным, эгоистичным монстром. Как он вообще мог принять подобные губительные разрушения в столь сладком невинном существе? Его любимый, честный, добрый мальчик разбился вдребезги, изменился до неузнаваемости. И эти изменения оседали как свинец в конечностях Уэйда, отягощая осознанием, что это его вина. Его и Гарри ёбаного Осборна (которого он по-прежнему ненавидел всем сердцем). В основном Уэйд просто держался позади и наблюдал. После одной драки с парочкой торговцев оружием, в которую он попытался вмешаться и помочь, он держался подальше. Тогда Уэйд едва успел вытащить катаны, обезоружив троих преступников, как получил быстрый мощный удар в грудь и врезался в ближайший грузовик. Сила удара Паучка сломала грудную клетку и три ребра, но именно удар затылком (оставивший вмятину в грузовике) на мгновение его оглушил. Питер чётко и ясно дал понять, что они больше не крутая парочка борцов с преступностью. Просто… один опасный, надирающий задницы Паук и маниакально-депрессивный наёмник, преследующий его, словно побитая собака. А ещё они особо не общались. Когда Уэйд пытался начать разговор или неудачно пошутить, чтобы прервать тягостное молчание, Питер тут же коротко и едко отвечал, что заставляло Уэйда отступать на пару ярдов, а в полой груди больно колотилось искалеченное сердце-комок. Но, несмотря на всё это, Питер никогда не приказывал ему уйти. Он мог бы. И не важно, насколько депрессивно чувствовал себя Уэйд, несмотря на полное решимости стремление загладить вину перед Питером, ― если б Паук приказал отвалить или чётко и ясно дал понять, что хотел этого, то он бы отстал. Уэйд никогда не навязывался людям, которые на самом деле не хотели иметь с ним ничего общего, а мысль о том, что он делал Питеру лишь хуже, всегда вызывала тошноту и беспокойство. Так что если ему напрямую скажут уйти, то он так и сделает. Но Питер никогда не просил об этом. Он разнообразно намекал, что Уэйд на самом деле не хотел тут находиться, бросал обидные и резкие замечания по поводу его отсутствия, но никогда не велел ему отвалить. Прошла неделя, прежде чем Уэйд набрался смелости и спросил по поводу постоянного бормотания Питера. Одно дело, если б он просто болтал сам с собой, ― многие люди так делали. Но он явно слышал какие-то ответы, беседа была двусторонней, хотя Уэйд никого поблизости больше не замечал и не слышал. Несмотря на обширный опыт в этой области, Уилсон не понимал, как Питер оказался в столь критическом состоянии. Но он постарался отнестись к этому деликатно, как только мог, боясь спугнуть Паука, если скажет всё в лоб. Питер только что разобрался с ограблением бензоколонки, оставив грабителя со сломанным носом и запястьем, пока Уэйд наблюдал за ним с соседнего здания, прислушиваясь к тихому разговору Паучка с самим собой. ― Переключи обратно на невидимые сети. ― Он полз по стене в ярде слева от Уэйда. ― Да, могу сделать завтра. ― Несколько мгновений тишины, Паук залез на крышу. ― Он отсидит максимум месяц, раз уж у него не было судимостей. Выпустят за хорошее поведение. Уэйд понял, что Питер, наверное, говорил о парне, которого только что оставил копам на бензоколонке. ― Голоса тебе рассказывают о преступниках? И что конкретно? ― осторожно спросил он, когда Паук присел на край крыши, глядя вниз на Уэйда, стоявшего на пожарной лестнице. ― Преступники, которых ты ловишь. Они… или один голос ― если он только один ― знает какие-то подробности? ― Это был важный вопрос ― галлюцинации вызывали гораздо больше беспокойства. Он задержал дыхание, когда Паук склонил голову набок, словно не понимая, о чём толковал Уэйд. {О, да ладно… Не отталкивай нас, маленький Паук! Мы тоже хотим познакомиться с твоими голосами.} [Тебе просто нравится сама идея, что он может быть таким же пизданутым, как мы.] {Мы могли бы стать психованными Ромео и Джульеттой. Оделись бы красиво и убили бы себя ножом в грудь.} ― Ты думаешь, ― медленно выговорил Питер с внезапным пониманием в голосе, ― что я слышу голоса? Ужас проник в живот Уэйда: всё гораздо хуже ― Питер даже не осознавал, что слышал их. Он тяжело сглотнул, подошёл к краю лестницы, схватился за разделяющий их железный поручень. ― Ты болтаешь сам с собой, ― медленно сказал Уэйд, пытаясь звучать спокойно и бесстрастно. Резкий лающий смех почти заставил его подпрыгнуть. ― Нет, идиот. Я говорю с технологией Старка в ухе. ― Уэйд уставился на него в замешательстве, хотя облегчение затопило его с головой. ― У меня в костюм встроен искусственный интеллект. Её зовут Карен. ― Оу. {Чёрт возьми… А мы-то так хотели сделать его молодым Лео ДиКаприо.} Паук хихикнул снова, склонился ближе к Уэйду, заглядывая ему в глазные патчи. ― Ты что, думал, что я ебанулся? ― Уэйд нервно облизнулся, чувствуя себя немного глупо от того, что правда предположил подобное. В конце концов, Питер никогда не был настолько хрупким, чтобы сломаться, как Уэйд. ― Что моя башка повредилась точно так же, как и твоя? [Ауч.] Уэйд отпрянул, потянувшись левой рукой к кобуре, и отвёл взгляд. ― Я рад, что ошибся, ― пробормотал он низко и грубо. Повисла долгая тишина ― ещё более неловкая, чем пустое пространство между ними. ― А тебе не пофиг? ― вдруг резко спросил Питер. Уэйд впился взглядом в тёмную маску ― знакомую и незнакомую одновременно. ― Что? ― Назови причину. Почему. Тебе. Не пофиг? ― с сарказмом повторил Питер. ― Потому что… Потому что не пофиг, ― Уэйд беспомощно пожал плечами. ― Я не хочу, чтобы ты… страдал. ― Именно к этому всё и сводилось, так ведь? Уэйд просто не мог вынести мысли, что Питеру может быть больно. Он не мог бы видеть этого. Паук слегка отпрянул, а Уэйду отчаянно захотелось увидеть выражение его лица. ― Тебе не обязательно это делать, ― холодно ответил он. ― Что именно? ― Не нужно держаться рядом. ― В голосе звучала мстительная насмешка. ― Тебя ведь не слишком это заботило, когда ты решил свалить. Так зачем теперь забивать себе голову? [Видишь, он тебя ненавидит.] Уэйд беспомощно уставился на него, пытаясь подобрать слова, которые никак не шли на ум. Мгновение спустя Питер пренебрежительно махнул на него рукой. ― С твоей стороны было тупостью в принципе возвращаться. Уэйд сморгнул жжение в глазах, беспомощность превратилась в жгучую боль под кожей. ― I thought I was a fool for no one. | А я-то себя тупым никогда не считал. ― Он подался вперёд, движимый непреодолимым желанием сократить между ними расстояние. ― Oh, baby, I’m just a fool to you. | Но, детка, я был тупым для тебя⁴. Человек-паук хихикнул. ― Ты что, только что процитировал Muse? {Мне плевать, что вы говорите. Это настоящая любовь.} Уэйд слабо улыбнулся. ― Get up and take your power back; it’s time the fat cats had a heart attack. | Восстань, снова захвати власть. Время денежным мешкам замертво упасть⁵. Он почти разглядел, как Питер закатил глаза под непроницаемыми угольно-чёрными линзами, и полузабытое тепло вспыхнуло внутри. ― Ты такой идиот. ― Я и не утверждал обратного. Питер выпрямился. ― Вали отсюда, Дэдпул. Возможно, слова были грубыми, но в голосе слышалась нежность. Уэйд печально вздохнул, беспомощно глядя, как герой свалил слишком быстро, чтобы Дэдпул успел за ним последовать.***
Прошло две недели с момента возвращения Уэйда в Нью-Йорк. И у него случился Плохой День. Ни один из прошедших дней не был хорошим, но сегодняшний выдался особенно отстойным. Он не спал нормально несколько недель, и расплата его настигла. Он то и дело отключался от действительности (в основном, когда не мог больше выносить монотонную ущербность существования, то обращался за утешением к своему старому другу Херу), но в этот раз проходили целые часы… которые он не помнил. Белый был раздражён. Жёлтый никак не мог угомониться. Все трое пребывали в хуёвом настроении, и терпение было на исходе. [Ты провожаешь Питера в школу. Смотришь за ним во время уроков, которые он, по закону, всё ещё обязан посещать. С книгами, рюкзаками и вместе с другими детьми.] {Агрх, знаю… Разве это не похоже на романтику «Красоты по-американски»?} ― Фу. Прошу, не сравнивай меня с лысым Лексом Лютером⁶. ― Уэйд не отводил взгляда от точила, затачивая лезвие Fixation Bowie с особой любовью и осторожностью. [Ты и раньше знал, что Человек-паук молод, но никогда не видел его в действии. Ты ведь почти старшеклассника трахнул, Уэйд. Даже не выпускника. Малолетку.] {Я знаюююююю… ― промурлыкал Жёлтый. ― Разве это не неебически горячо?} Уэйд поморщился, но рука, держащая нож, не дрогнула. Он пытался сосредоточиться на движении мускулов под кожей, когда снова и снова проводил лезвием по точилу. [И даже сейчас ты бы не отказался его трахнуть. Без раздумий, да? Уткнул бы хорошеньким юным личиком в пол и жёстко выебал. Прижал бы его запястья к земле, зафиксировал бёдра между ног, убедился бы, что не сумеет выкрутиться.] {О Господи да даааааа разорвал бы на нём этот ёбаный чёрный секси-костюмчик вгрызся бы зубами в нежную кожу и полюбовался бы на сладкую красную кровушку ох бля он так и разгуливает вокруг в этом своём секси-костюме искушая нас вот он я бери только руку протяни мы бы навалились на него сверху отымели бы как следует Господи как же мы его неебически сильно хотим} Уэйд крепко прикусил нижнюю губу, когда, резко перехватив нож за рукоятку, вонзил его себе в бок, повредив тазовую кость и замарав кровью лезвие, которое начищал и точил вот уже минут двадцать. Жёлтый жалобно заскулил, но, по крайней мере, ход его мыслей удалось прервать. Хоть на какое-то время. Уэйд вытащил нож, начисто вытер о штаны, опасаясь попасть впросак, если Паучок вдруг окажется где-то поблизости. Обычно он не выходил раньше десяти и вряд ли стал бы искать Дэдпула, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Он больше не хотел подвергать Питера ненужному стрессу. [Будто ему есть до тебя какое-то дело…] {Весомый аргумент. Но наш маленький Паук в последнее время довольно шаловливый. Как маленькая гадюка.} [И довольно острый на язык, конечно.] Уэйд тяжело вздохнул, сунул точильный камень в подсумок и с трудом поднялся на ноги. Боль и дискомфорт в искалеченных мышцах ноги приносили мрачное удовлетворение. ― Ну… тогда пора начинать выслеживать нашу злую змеюку. [Пятёрка с плюсом тебе за аллитерацию.] {Да, точно. Мы же ходили в школу.} [И бросили её, будучи ровесниками Питера.] {Не важно.} Уэйд попытался игнорировать их, начав мычать себе под нос мелодию, и, с разбегу сиганув на соседнюю крышу, едва не свалился. Хоть и не прочь был приземлиться на асфальт, но не хотел заставлять Паука себя ждать. Если тот, конечно, уже вышел из дома. Ещё рановато, но Уэйду с трудом давалась каждая секунда вынужденного одиночества в пустой квартире с запачканной кровью мебелью. Почти час он не видел никаких признаков Человека-паука, слоняясь по тем кварталам, где они обычно пересекались, в ожидании его появления. [Он, может, и не появится вовсе.] {Дрянная маленькая игрушка, мы его накажем, если будет плохо себя вести.} ― Голос Жёлтого сочился желанием. [Может быть, он решил проучить тебя. Оставить гнить в холодном одиночестве.] {Образно выражаясь. Сейчас очень жарко. Похоже, градусов 80? 90, может? Или даже 100⁷.} [Да мы даже не вспотели.] Уэйд пытался держать эти эмоциональные качели под контролем, отодвигал на периферию сознания, сосредотачиваясь на всё более разочаровывающих поисках. В итоге ему удалось найти Питера ― ползущего по стене банка, почти сливающегося с тёмными зеркальными окнами. И Уэйд, конечно же, испытал глубокое облегчение от того, что опасения голосов оказались необоснованными. [Наверное, он ждёт подходящего момента… Сначала подготовит тебя как следует, а когда ты расслабишься, почувствуешь уют и тепло, вырвет всё с корнем.] ― Но сегодня же он пришёл, ― пробормотал Уэйд, стараясь сконцентрироваться на положительных моментах. {Хороший мальчик}, ― почти промурлыкал Жёлтый, а Уэйд встряхнул головой, пытаясь взять себя в руки. Он уселся на карниз дома и метнул нож в окно, разбив стекло прямо рядом с головой Паучка. Герой неторопливо повернул голову в его сторону, потом развернулся и пополз в другую сторону, позволив Уэйду следовать за собой, насколько это было возможно. [Он правда слишком дерзко себя ведёт.] Только в соседнем квартале Уэйд настиг Питера, который стоял на крыше офисного здания, прислушиваясь к возможным преступлениям. ― Так что это за мрачный чёрный костюмчик? Твоя пиар-команда посчитала, что необходимо преображение? ― Уэйд просто не мог молчать, отчаянно нуждаясь услышать речь вне своей головы. [Твой эскапизм просто выбесит его в итоге.] Взгляд, которым одарил его Паучок, был ясен, даже несмотря на маску. [Что бы ты ни сделал, кажется, его всё бесит.] ― Мне нравится, ― прорычал Питер, сжав кулаки. ― И мне похуй, кто там что думает по этому поводу. {Мяу.} ― Да, хорошо. Ты и не должен полагаться на мнение окружающих. Мне вот тоже похуй на них. [Чёрта с два.] Уэйд замычал в подтверждение своих слов. ― Мне просто интересно, понимаешь? Узнать о переменах в тебе. Не то чтобы они мне не нравились, потому что мне нравится. Я определённо всеми руками «за». {Они горячие.} ― Они горячие. Чёрт, нет, то есть я имел в виду… Ну, ты знаешь. Будь самим собой, а я просто… ― Решил немного пошутить? ― усмехнулся Питер. ― Что, забыл принять таблетки с утра? Уэйд уставился на него, горячая волна неожиданной боли и знакомого стыдливого отвращения заставила пальцы подёргиваться. [Видишь, что он о тебе на самом деле думает?] Уэйд прокашлялся. ― Типа того, ― пробормотал он. Линия плеч Питера была напряжённой, оборонительной, он слегка сгорбился и тихо вздохнул. ― Это тот же, ― пробормотал он, искоса взглянув на Уэйда, будто не мог смотреть прямо, пока говорил. ― Просто ткань умеет изменять текстуру и цвет. Я включил режим скрытности. ― Оу. ― Уэйд всё же слишком хорошо знал Питера и язык его тела, чтобы понять, что это было извинение, пусть и не принесённое. ― Это… Э, круто. Питер нерешительно пожал плечами и без слов отвернулся, выстрелив паутиной на восток и улетев в расслабленном, медленном темпе, чтобы Уэйд успел последовать за ним. И наёмник следовал, погружаясь в обыденность, которую они перемотали изолентой и сшили белыми нитями за последнюю пару недель. Не потребовалось много времени, чтобы прибыть на место преступления парой секунд позже Человека-паука. Он спрыгнул на землю, не заботясь о вывихнутых лодыжках и сломанных голенях. Дэдпул просто стоял и наблюдал за дракой, держась за рукоятку пистолета Sig, так, на всякий случай. Похоже, ограбление вышло из-под контроля ― у жертвы из руки шла кровь, пока он бежал прочь из переулка, сверкая дорогими часами в свете уличного фонаря. Паучок старательно наказывал троих преступников, [Избивал их до кровавого месива.] {Мммммм…} а Уэйду понадобилось несколько долгих минут, чтобы понять, что он, казалось, знает одного из них. ― Эй! ― Он шагнул ближе к месту действа, нахмурившись. ― Я тебя знаю. Ты же парень из «Сестры Маргарет». [Какого хера он промышляет мелким воровством?] {Он может делать всё что захочет.} Конечно, Уэйд давно не был в баре, но странно повстречать известного наёмника, замешанного в таком мелком преступлении. ― Да, ты. Мышцатый. Давай-ка поболтаем. ― Он подошёл к мужчине, привалившемуся к мусорному контейнеру и тяжело дышащему из-за побоев Паучка, и потянулся к его куртке. Быстрый удар ногой отбросил его руку, а кулак, прилетевший в нос, заставил отшатнуться. Паучок резво появился в поле зрения, прижимая Уэйда к стене. {Оооох, ебать мой хуй…} ― Какого хуя ты творишь? ― яростно прорычал Питер. Возбуждение завозилось где-то внизу живота, предательски извиваясь внутри. Но всё, что он ощущал сейчас, ― запах крови. ― Какого чёрта? ― выплюнул Уэйд, напрягаясь под хваткой Паучка и потянувшись пальцами к своему уже заживающему лицу. Питер грубо ударил его о стену, Уэйд едва сдержал стон. {Ох блядь ебать вот прям сейчас он мог бы запросто повернуть нас лицом к стене стянуть штаны и как следует выебать} ― Я не хочу, чтобы ты влезал, ― скомандовал Паучок, а Уэйд изо всех сил старался не замечать его плотно прижатого твёрдого тела. ― Влезал? ― недоверчиво и раздражённо повторил он. ― Тебе вообще похуй, что ли, что он прямо сейчас сваливает? Питер даже не повернулся, чтобы посмотреть. ― Ты всё портишь нахуй. Всегда всё портишь. ― Ну и ну, спасибо, ― саркастично протянул Уэйд. ― Всегда рад помочь. О, прости, то есть, хотел сказать, испортить. Питер отчаянно, яростно зарычал, крепко вцепившись в плечи Уэйда. ― Зачем ты припёрся? ― Слова разорвали воздух, оставляя между ними напряжение, жар, злость. ― Почему ты уже наконец не отъебёшься? Мы ведь собирались… Это просто… Ты вообще, блядь, ни о чём не думаешь? Уэйд оскалился. ― I tell my love to wreck it all. Cut out all the ropes and let me fall. | Сказал я любви своей ― разрушь всё всласть. Обрежь верёвки, позволь мне упасть⁸. Питер глухо фыркнул. ― Любви? Твоей? Хуёво шутишь, ― горько усмехнулся он. ― Ага. Это я шучу, ― прорычал он. ― Трахаюсь с другими за твоей спиной. Ой, подожди… Это ведь был… Кулак Паучка вновь сломал ему нос. Раздался удовлетворительный хруст, когда Уэйд ударился затылком о кирпичную кладку. Питер яростно сорвал маску, впился горящим взглядом в лицо Уэйда. Он тяжело дышал, острые белые зубы сверкали между сухими пухлыми губами, щёки пылали красными пятнами от гнева, волосы ― спутанные влажные от пота пряди ― прилипли ко лбу, а Уэйд готов был разнести всё на куски нахуй, потому что внутри бурлило, и кипело, и переливалось через край болезненной жаждой обладания, злобой и ещё многими ёбаными эмоциями, которые он никогда не испытывал, но всё, что он мог сделать, ― лишь зарычать, дико и громко, вырывая этот звук из глубины грудины, стискивая зубы до хруста и ломоты. ― Пошёл на хуй, ― выплюнул Питер. ― Совершенно верно. Пошёл… Питер резко задрал его маску и впился губами в его. Поцелуй был грубым, жёстким, неистовым. Грубее, чем любой другой их поцелуй. Бесчеловечный в своей остроте, весь состоявший из зубов, сплетённых языков и острого железного привкуса крови, расцветающей под острыми, жаждущими насилия клыками. Питер заскулил ― отчаянно, сердито, ― а Уэйд застонал в ответ. Он с нажимом раскрыл рот Питера, толкнулся языком между скользкими зубами, пробуя наконец его на вкус. Но этого было недостаточно. Он так по нему изголодался. В тот момент, когда Уэйд придвинулся ближе, обнимая Питера за талию, другой рукой зарываясь в его спутанных каштановых прядках, тот вывернулся из его хватки. Он пихнул Уэйда в грудь со стоном раненого животного и мгновенно выстрелил паутиной вверх, улетая прочь. Уэйд привалился к стене ― голова кружилась, он задыхался, но внутри плескалась… Надежда.