Политический брак

Что-то словно вырвало короля из беспокойного и тяжелого сна. Он сел на кровати, пытаясь прийти в себя и вернуть ощущение реальности происходящего. С трудом прорвавшись сквозь запутанные переплетения сна и яви, Торин до боли сжал виски пальцами, с минуту не двигался, а затем решительно поднялся на ноги. Флоин спала, беспокойно разметавшись во сне. Было видно, что и ей ночные часы не принесли ни отдыха, ни успокоения. Словно почувствовав, что король проснулся, она внезапно открыла глаза и в смятении приподняла голову с подушки. Вместо всегдашнего пожелания доброго утра Торин сухо и отрывисто, будто отдавая приказ, произнес: - Оставайся в своих покоях. Когда ты понадобишься, за тобой пришлют, - и, не дожидаясь ответа, вышел. Сегодня Королю-под-Горой предстояло малоприятное дело - следовало допросить вчерашнего незваного гостя из Железных Холмов, чей приезд едва не стоил Торину жизни. Король прошел в одну из караульных, временно ставшую темницей, и встретился там с Двалином, который мрачно взглянул на старого друга и сообщил о том, что допрос пленного уже произведен: он сам потребовал его провести еще до наступления рассвета, заявив, что хочет сделать признание. Двалин протянул Торину листы с показаниями. - Не думаю, что ты будешь рад тому, что прочитаешь. Торин подошел ближе к вделанному в стену факелу и углубился в чтение. Спустя несколько мгновений он в гневе швырнул бумагу на пол, пнул тяжелым сапогом. - Этого не может быть! Она не могла это сделать! Двалин мрачно усмехнулся. - Откуда ты знаешь, что она может, а что нет?.. Ты знаешь ее несколько недель. - Она не способна на это. - И этого ты знать не можешь наверняка. А доказательства против нее. Да что я тебя убеждаю, сам войди к нему и послушай. Он свои слова лишь рад повторять раз за разом. Торин толкнул тяжелую дверь и вошел в помещение бывшей караульной. Фриар спокойно стоял у противоположной стены, с насмешливой невозмутимостью взирая на вошедшего. Руки кузнеца были заведены за спину и закованы в кандалы, но это казалось ненужной предосторожностью, - от вчерашней агрессии покушавшегося на королевскую особу не осталось и следа. Он был собран, невозмутим, и только лишь горькая усмешка кривила его губы и свидетельствовала о том, что он испытывал какие-либо эмоции. Торин же едва сдерживал себя. - Ты обвиняешь в преступном сговоре с тобой королеву Эребора? - Раз дело мое не увенчалось успехом, я хочу, чтобы со мной умерла та, кого я люблю и без которой не могу жить. Все было так, как записали с моих слов твои писари, король. Как только стало ясно, что Эребор отвоеван, король Даин вызвал в лагерь из Железных Холмов принцессу Флоин. Она знала, почему король хочет видеть ее при себе - в своем письме он не скрывал своих намерений касательно ее руки. Тогда и созрел наш план, который вчера должен был так великолепно осуществиться, если бы не твой цепной пес, - Фриар кивнул в сторону Двалина, стоящего немного в стороне от Торина. - У тебя нет ни единого доказательства против нее, кузнец! В тебе говорит ярость и ревность отвергнутого мужчины, и ты готов оговорить ту, которую прежде боготворил. - Ты так думаешь, король?.. Тогда что ты скажешь вот на это?.. – Фриар, неловко извернувшись, стянув что-то с пальца, протянул Королю-под-Горой перстень, искусно выкованный и сделанный для женской руки. - Этот перстень с эмблемой принцессы подарен мне ею как плата за твое убийство, король. Кровь отхлынула от лица Торина. Он мгновение смотрел на изогнутую кривую фигуру, сжимающую в скованных ладонях тонкий ободок золота, затем вырвал из рук Фриара перстень и стремительно вышел из темницы. ...- А что говорит твое сердце, Торин?.. - Не спрашивай меня об этом, Балин! Если сказанное Фриаром – правда, это не должно остаться безнаказанным. Но мы не имеем права ошибиться. Какие мотивы двигали ею? Она не получила бы трон в случае моей смерти. - А ради себя ли она старалась, Торин? Все ли сказал нам этот кузнец? Быть может, за всем этим стоит тот, кто может из твоей смерти извлечь действительную выгоду. Торин поднял глаза с залегшими под ними глубокими синими тенями на своего старого друга. - Даин?.. - Кто знает, быть может, Фриар сказал нам не все, чтобы предотвратить войну между нашими народами. Или попросту не знает этого. Его чувства ведут его, а значит, его можно использовать вслепую. Торин устало прикрыл глаза, некоторое время размышляя. - В любом случае, нам надо допросить королеву. Двалин, сходи за ней и вели явиться сюда. ...Не зная, чего ожидать, Флоин поднялась с постели после ухода Торина, заставила себя выпить кружку молока и быстро оделась. Несколько раз она принималась перебирать вещи, чтобы хоть чем-то себя занять, но все валилось из рук. Она опустилась в кресло, стараясь собраться с мыслями и успокоиться. Когда явился Двалин и передал ей приказ короля, она тотчас же выразила готовность следовать за ним, посчитав, что лучше уж узнать скорее свою судьбу, какой бы она ни была, чем мучиться от неизвестности. Но такого она не могла представить даже в самом страшном сне... ... - Ты, Флоин, жена Торина Второго, короля Эребора, обвиняешься в самом страшном преступлении, которое только можно измыслить, - в сговоре, в который ты вступила с Фриаром, кузнецом из Железных Холмов, чтобы убить своего супруга и повелителя. В качестве доказательства твоего соучастия в этом вышеозначенный кузнец предоставил перстень с твоей эмблемой, который ты собственноручно передала ему как плату за это убийство. Голос Балина, обычно такой мягкий и спокойный, сейчас звенел металлом и еле сдерживаемой ненавистью. Флоин, оглушенная, ошеломленная, сделала два шага назад. - Это невозможно... - едва слышно прошептала она. - Это какая-то ошибка! Этого не может быть! - Против тебя свидетельствует твой соучастник. Он умолчал лишь о мотивах. Если тебе есть, что сказать в свое оправдание, говори, ибо сейчас для этого самое время. - Это невозможно! Я... Мне не в чем оправдываться! - Флоин не могла поверить, что все это происходит наяву. - Я действительно дарила Фриару этот перстень, но при совершенно других обстоятельствах... Торин, - пораженно взглянула она на короля, - клянусь всем, что свято и дорого нашему народу, тебе и мне, это неправда! Это чудовищная клевета, которая тем страшнее, что исходит от мужчины, который много раз клялся мне в любви!.. Затем она повернулась к Фриару, который молча и все с той же мрачной усмешкой наблюдал за ее бессильными попытками оправдаться. Он крепко сплел ту паутину, в которой она намертво запуталась. Лишь лихорадочный блеск глаз выдавал его радость – безумную радость ревнивца, отбирающего возлюбленную. - Я никогда не могла представить того, что любовь, которая должна быть животворной и всепрощающей, может стать таким страшным ядом, - горько произнесла Флоин, качая головой. - Ты никогда не испытывала ее и ничего о ней не знаешь, - усмехнулся кузнец и презрительно отвернулся от нее, больше не глядя в ее сторону. Слово вновь взял Балин, следуя знаку Торина. - Флоин, бывшая королева Эребора, за свое страшное преступление ты приговариваешься королевским судом к смертной казни, что и будет исполнено завтра на рассвете. - Это невозможно, - еще раз прошептала побелевшими губами бедная женщина. - В дань уважения к твоему бывшему статусу тебе оставляют твои покои, где ты можешь провести твои последние часы и приготовиться к смерти. Подумай о том, что ты совершила, признайся, проси прощения и прими наказание, очистив свою совесть. Все происходящее казалось ей невероятным, абсурдным кошмаром. Стражник взял ее за локоть, и ей оставалось только, повинуясь, возвратиться в свои покои. Войдя в спальню, она бросилась на кровать и провела так, не шевелясь и не говоря ни слова, больше часа. Перепуганная насмерть Арис примостилась в углу комнаты на стуле и ожидала, пока госпожа придет в себя. Флоин несколько раз пыталась подняться, но без сил валилась обратно на подушки. Наконец она взяла себя в руки, с видимым трудом поднялась и пересела в кресло у стола. Так она казалась себе менее беспомощной. Сжав голову руками, она старалась сосредоточиться, чтобы привести мысли в порядок. Положение ее было незавидно. Оклеветанная, брошенная всеми, она не имела ни малейшей надежды на спасение. Страшно и горько было признавать, что Торин так легко поверил во всю ту ложь, которой опутал ее отвергнутый возлюбленный. Пусть между ними и не было любви, но ведь царило понимание… Когда ей принесли обед, к которому она не притронулась, Флоин попросила позволения увидеться с королем. Торин согласился и через некоторое время появился на пороге супружеской спальни. Флоин собралась с силами, поднялась с кресла и шагнула ему навстречу – жестом и словом, думалось ей. Как она ни крепилась, из глаз ее потекли горькие слезы. - Торин... Я знаю, что ты не поверишь мне, я чувствую это, но, прошу тебя, выслушай меня... Я не виновна в том, в чем меня обвиняют. Никогда ни словом, ни делом, ни в мыслях своих я не замышляла против тебя никакого злодейства. Меня оклеветали перед тобой, и мне нечем защитить себя. Перед тобой не может выступать защитницей даже наша любовь, ибо мы не успели полюбить друг друга. Я могу лишь сказать, что клянусь тебе всем, что есть самого чистого и светлого у нашего народа, - я невиновна. И если нужно, чтобы моя невиновность была доказана моей смертью, я готова умереть. Я не знаю, быть может, смерть моя будет благом, и ты освободишься от навязанной тебе жены и будешь иметь возможность встретить ту, которую полюбишь. Если ради этого мне нужно заплатить своей кровью, я готова. Голос Флоин срывался, слезы душили ее, она говорила тихо, но твердо, четко осознавая, что, может быть, у нее не представится больше возможности сказать все это своему мужу. - Я никогда не думал, что ты способна на это, Флоин, - глухо сказал король. - Я видел, как ты ухаживаешь за ранеными, как ты, не жалея себя, работала на завалах и отмывала черные от копоти галереи. Неужели это все лицемерие?.. Флоин поняла, что он словно бы не слышал ее. Он пришел обвинять или слышать мольбы о пощаде, слова о раскаянии. Но не слышать то, что она хотела сказать. Она подалась вперед, схватила его руку, чтобы еще раз прикоснуться к нему. Он не отстранился, но не сделал и малейшего движения ей навстречу. Он отказался от нее, поняла она. Для нее все было кончено. Флоин закусила губу и выпустила его руку. - Прости. Я больше не буду надоедать тебе. Торин кивнул. - Прощай, Флоин, - и вышел. ...После разговора с мужем Флоин словно бы решилась на что-то. Она села за стол, взяла бумагу и перо, написала короткое письмо кузену Даину и оставила его незапечатанным. Затем принесла ларец со своими украшениями и принялась перебирать их. Украшения для любой гномки - это не просто очередная безделушка, пусть даже очень дорогая, призванная украсить женщину или потешить ее тщеславие. За каждой брошкой, заколкой и браслетом скрывалась своя судьба, свои воспоминания и чувства. Сейчас поддержать Флоин было некому, и она черпала силы из общения с животворным металлом и камнями. Она придирчиво осмотрела каждое изделие и разложила в два ларца: более скромные девичьи украшения, которые составляли часть ее приданого, и дорогие и роскошные наборы, подаренные мужем, который не скупился на подарки, быть может, неосознанно стараясь компенсировать этим недостаток любви. Затем вновь придвинула бумагу и перо и написала дарственную. - Арис, - позвала она, - как только все случится, возвращайся в Железные Холмы. У меня нет близких. Но есть ты, которая всегда служила мне верой и правдой. Возьми на память обо мне эту шкатулку. Здесь мои драгоценности, скопленные мною до свадьбы. Они принадлежат лично мне, и я могу ими распоряжаться на свое усмотрение. Пусть они принесут тебе счастье. Вернись в Железные Холмы, и если тебе встретится тот, с кем ты захочешь связать свою судьбу, слушай только свое сердце. Арис, не в силах взять себя в руки, заплакала пуще прежнего. - Полно горевать, Арис! - попыталась улыбнуться Флоин. - Слезами горю не поможешь. Все уже решено, и исправить никто не в силах. Лучше помоги мне принять ванну. В купальне она разделась, сняла с себя все драгоценности, вплоть до последнего зажима на волосах, расплела все косы. Последней она расплела косу, заплетенную Торином в ночь после свадьбы. Расслабившись среди клубов пара и запахов душистого мыла, она вновь молча заплакала, кусая губы. Как ни старалась она держаться, отчаянье все же захватило ее. Ей было жаль себя, жаль свою жизнь, которую без всякой пользы надо было принести в жертву, жаль все свои несбывшиеся мечты о счастье и материнстве. Но время неумолимо летело вперед. Смыв слезы, она заставила себя успокоиться – уйти надо с честью. С помощью Арис она выбралась из купальни, обсушилась полотенцем и надела простую льняную рубаху. - Ты не наденешь ни платья, ни украшений, госпожа? Не принято так... - Нет, - покачала она головой. - Я теперь свободна. И хочу перейти в Чертоги Махала такой же свободной. Совесть моя чиста, и это придает мне сил. ...Когда за ней пришли, она в последний раз обняла плачущую Арис и спокойно последовала за стражей. Занималось зимнее морозное утро. На открытом парапете над главными воротами Эребора гулял ветер, вздымая голубые стяги. Рассвет подкрасил белые облака золотыми и розовыми бликами. День обещал быть солнечным, но холодным. На парапете Эребора собралась вся королевская семья. Кто-то попытался набросить на Флоин подбитый мехом плащ, но она повела плечами и отстранилась. Вновь зачитали приговор, поражающий быстротой и абсурдностью решения. Затем ей дали слово. - Я могу лишь повторить то, что уже говорила, - негромко, но твердо произнесла она. - Я не виновата в том, в чем меня обвиняют. Никогда ни в мыслях своих, ни на словах, ни действиями своими я не желала зла королю Эребора. И если для того, чтобы эта чудовищная ошибка была разрешена, я должна умереть, что ж, пусть будет так. Я не боюсь смерти и должна достойно встретить ее. Я прощаю того, кто по злобе своей оклеветал меня, и прощаю тех, кто позволил допустить это. Кто отказался от меня. Совесть моя чиста, и осознание собственной правоты придает мне сил. Закончив свою речь, Флоин сама поднялась по ступеням парапета. Внизу клубились облака тумана, постепенно тающие. Никто не решался прикоснуться к бывшей королеве, и ей оставалось только шагнуть вниз, в пропасть...

***

В эту ночь король первый раз не притронулся ко мне. Я долго не могла уснуть, лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к рваному дыханию Торина и не решаясь пошевелиться. Я вновь и вновь думала о том, что же случилось с Фриаром. Он безумен, раз напал на Короля-под-Горой. Мне было жаль хорошего кузнеца. Я вспоминала, не дала ли когда-нибудь ему хоть намек, что давало ему постоянную надежду думать обо мне. Но мне не в чем было себя упрекнуть. И потому, жалея его, я не считала себя виноватой. Не так было с Торином. Я не лгала и ему тоже, он знал, что я выхожу за него без любви. Но после слов Фриара выходило, что я поступила так, польстившись на титул королевы Эребора и богатства Подгорного царства. А если так, его обида на меня справедлива. Я же не знаю, как доказать, что не это заставило меня согласиться на брак. Под утро я задремала и проснулась от того, что Торин рывком сел на постели, словно бы ему приснился кошмар. Вырванная насильно из своей полудремы, я открыла глаза и в тревоге приподнялась, не понимая, что произошло. Король, не глядя на меня, поднялся с постели, оделся и лишь тогда повернулся ко мне. - Оставайся в своих покоях. Я пришлю за тобой, когда придет время. И вышел. Я поняла, что он все еще не принял решения относительно меня. Мне оставалось только ждать. Подбирать слова, чтобы объяснить, что мной не владела жажда богатства. Порой мне казалось странным, что я подбираю слова оправдания, ведь никто и ни в чем меня не обвинял. Все, что было – это не произнесенная мужем обида. Она стояла между нами глухой стеной. Я в мыслях беседовала с Торином, будто слыша его упрек: ты предпочла меня лишь потому, что я король, а не простой кузнец; ты довела до безумия влюбленного в тебя, смеясь над его чувствами; ты жаждала богатств… Я не знала еще, что Фриар не просто так заговорил о своих чувствах ко мне. Лишь сердцу было неспокойно при воспоминании о его безумном взгляде. Ближе к обеду Торин отправил за мной посыльного. Меня отвели в помещение, где держали в заключении Фриара и, видимо, допрашивали его. Помимо кузнеца из Железных Холмов там находились Торин, Балин, Двалин и два стражника. Глаза Торина сверкали мрачной иронией; в руках он держал в гневе скомканную бумагу. Фриар молчал, с мрачным торжеством поглядывая на меня. - Ты узнаешь этот перстень, Флоин? - спросил Торин, протягивая мне украшение. - Этот мужчина говорит, что ты передала его в награду за мое убийство, замысленное вами еще в Железных Холмах. Я издала слабый вскрик и попятилась. Я и представить не могла, что разум Фриара настолько помутился, что его любовь стала ненавистью, и он измыслил такую низость. - Но это же невероятно!.. - пробормотала я и добавила уже тверже: - Я действительно дарила этот перстень Фриару, но сорок лет назад и при иных обстоятельствах. Это было в тот день, когда я первый раз увидела его. Я ехала в торговом караване из Железных Холмов, и на нас напали орки. Он спас меня от орочьего ятагана, и в благодарность за это я подарила ему мой самый дорогой перстень, подаренный мне королем Даином. - Я знаю эту историю, - молвил Торин, - я успел расспросить некоторых твоих гномок. Старая Гиртис, не зная, в чем обвиняют тебя, рассказала мне об этом случае. - Но что король решит в отношении преступника? - подал голос Балин. - Мы не можем оставить безнаказанным такое святотатство. - Он отправится под охраной в Железные Холмы. Он уже жестоко наказан своим безумием, - ответил Торин и повернулся ко мне. - Ты веришь мне? - тихо севшим от волнения голосом спросила я. - У меня нет причин тебе не верить, - мне первый раз за последние сутки показалось, что его взгляд потеплел.