Сделайте меня счастливой 2: счастье в мелочах

      На прослушивание я почему-то прихожу самая первая, хотя вполне была уверена, что точно опоздаю. В зале настолько тихо, насколько это возможно в шумной школе после седьмого урока.       София уехала к врачу еще три часа назад и обещала приехать лишь к самому началу прослушивания, поэтому я замираю в нерешительности едва зайдя в двери и все сильнее сжимаю лямку рюкзака, закинутого на одно плечо.       — Привет! — Раздается над ухом, и я едва не подпрыгиваю на месте, после чего оборачиваюсь и смотрю на нарушителя спокойствия, нахмурив брови. Павел улыбается, слегка закинув голову назад и смотря на меня сверху вниз. На нем надет синий свитер-худи, светлые джинсы с дырками на коленках и идеально чистые белые кеды.       — Черт возьми, — ворчу я, — ты меня напугал!       — Извини, — он засовывает руки в карманы джинс, — ты здесь стоишь в одиночестве, вот я и решил поздороваться. Где твоя подруга, кстати? Кажется, я ей не очень понравился.       Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю и направляюсь вниз к сцене. В этом зале все сделано для удобства зрителей — сиденья поделены на ярусы, чтобы каждому зрителю было хорошо видно сцену.       Я бросаю рюкзак на ближайшее сиденье и решаю немного пройтись по сцене, оценить ее вид, так сказать. От разглядывания огромного чучела верблюда меня отвлекает мелодия гитары, доносящаяся откуда-то со спины. Я возвращаюсь в зрительный зал и вижу Павла, сидящего на краю сцены и перебирающего длинными пальцами струны гитары. А потом он начинает петь. И я понимаю, что знаю эту песню уже на втором куплете, заслушавшись. От его голоса по телу бегут мурашки, и я не понимаю, почему уже пару минут не могу сдвинуться с места.       Наконец найдя в себе силы, я спускаюсь со сцены и, подойдя к роялю, поднимаю крышку. Дождавшись нужного момента, я опускаю руки на клавиши и присоединяюсь к игре. Я понимаю, что парень явно не ожидал такого поворота событий, и усмехаюсь, увидев его удивленное лицо, когда он подходит ко мне и становится слева от меня. Он продолжает петь, и хотя все внутри меня рвется изнутри, и мне хочется присоединиться к нему, я лишь внимательно слежу за последовательностью нажимаемых клавиш и стараюсь не налажать, как часто бывает со мной в самый ответственный момент.       Когда слова заканчиваются, приходит конец и мелодии, что немного огорчает меня, тем не менее, я закрываю крышку инструмента и с легкой усмешкой наблюдаю за нерешительностью, проскользнувшей в глазах парня.       — Это было невероятно! — Наконец улыбается он. Я чувствую, как щеки покрываются румянцем и, пробормотав тихое «спасибо», пытаюсь прикрыть их волосами.       — Это была песня для прослушивания? — Интересуюсь я. У меня в листочке заявлена совершенно другая композиция.       — Да, — он запускает руку в каштановые кудрявые волосы, а потом смотрит на меня большими шоколадными глазами. У меня тоже такие. — Но она немного мне не подходит.       — По крайней мере, исполнил ты ее вполне неплохо, — желаю сделать комплимент, и, кажется, у меня это получается, потому что на лице моего нового знакомого расползается широченная улыбка.       — А что ты приготовила?       Я немного заминаюсь, а потом закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Я уже готова пропеть первую строчку, как в зале появляется Елена Васильевна. Рядом с ней идет девушка, которая старается прямо на ходу записать в блокнот каждое слово, которое говорит ей театралка, размахивая руками в своей обычной манере. Девушка выглядит вполне неплохо, хотя и необычно: она немного полная и совсем невысокого роста, из-за чего выглядит немного комично. Зато одета она вполне со вкусом: красивый розовый свитер, серые джинсы и кеды на ногах. У нее каштановые волосы, немного отдающие рыжим, да еще и немного вьющиеся. Она периодически отрывает взгляд от блокнота, смотря под ноги, чтобы не запнуться и не упасть.       Я встаю со своего места у рояля, чтобы поприветствовать вновь прибывших, рядом со мной возникает Паша, переворачивая ремень и отправляя гитару висеть за его спиной.       — Уже разогреваетесь? — Удовлетворенно отмечает Елена и переводит взгляд на помощницу. — Это ли не показатель профессионализма?       Та несколько раз кивает ей в ответ, после чего женщина усаживается за стол, стоящий напротив сцены, и принимается раскладывать перед собой необходимые листочки.       Девушка присаживается на одно из кресел и закидывает ногу на ногу, после чего продолжает делать какие-то пометки, только теперь уже на коленке.       — Вау, сколько информации, — восторженно произношу я, садясь рядом с ней и заглядывая в записи.       — Да, здесь записано все, касательно сюжета постановки, а также прослушивания и участников, — объясняет девушка, даже не отрываясь от дела. — Я Юля, кстати.       Она поднимает голову и смотрит на меня, улыбаясь.       — Даниэлла, — улыбаюсь ей в ответ, а потом решаю представить второго участника процессии, — а это…       Договорить я не успеваю, потому буквально подпрыгиваю на месте от звука, который издал рояль. Мы синхронно поворачиваем головы в сторону источника шума, и я принимаюсь дико смеяться, смотря на парня, растянувшегося на полу возле музыкального инструмента. Оказывается, что он запнулся за шнур, лежащий на полу, и, падая, начал хвататься руками за рояль, как за опору, что у него, конечно, не вышло.       — Не ушибся, милый? — Все еще продолжая смеяться, я склоняюсь над ним.       — Очень смешно, — ворчит тот, хватаясь за край музыкального инструмента, чтобы подняться, но промахивается и снова падает спиной на пол, чем вызывает новый приступ моего смеха.       — Хватит ржать, лучше помоги мне, — он протягивает руку и я, немного помедлив, хватаюсь за нее и тяну парня на себя, помогая подняться.       — Так вот, — обращаюсь я к Юле, — это ходячее безобразие зовут Пашей.       — Почему «безобразие»? — Обижается тот. — Мне всегда казалось, что выгляжу я очень неплохо.       Я снова начинаю смеяться и ответить уже не успеваю, потому зал начинает наполняться участниками. Я отхожу от парня и сразу же оказываюсь в объятиях подруги, которая весело щебечет что-то прямо мне в ухо.       Народ рассаживается по местам, а я оказываюсь между Софией и Пашей, который почему-то улыбается себе под нос. Я легонько толкаю его локтем, а мои глаза как бы спрашивают «что случилось?». Он снова улыбается, а потом объясняет, что стороны наши с подругой обнимашки выглядели так, будто мы с ней давно и прочно влюбленная парочка.       Я чуть не задыхаюсь от возмущения и пихаю его уже сильнее, от чего складывается пополам от боли и шепчет что-то вроде «дурная».       Думая о его словах, я пропускаю вступительную речь Елены Васильевны. Вообще, если задуматься, то наверное мы с Софи и правда идеальная парочка. Мне с ней настолько хорошо, что я сразу забываю о своих проблемах, о дурацком Артеме, экзаменах и вечной горе домашки. Мы можем часами разговаривать о парнях или о какой-то ерунде, если мы идем гулять, то сами не замечаем, как через час оказываемся на другом конце мира. Я вечно подшучиваю над ней, а она каждый раз клянется, что отомстит мне, а потом начинает смеяться вместе со мной. Мы дарим друг другу идеальные подарки, получив которые даже сами удивляемся, как раньше жили без той или иной штуковины.       За своими мыслями я не замечаю, как приходит моя очередь выходить на сцену, и встаю с места только после того, как подруга пихнула меня в плечо.       Я встаю на обозначенное крестиком место и жду, когда включат минусовку, чего не происходит, и я начинаю ощущать себя крайне неловко, стоя на сцене перед почти полным зрительным залом. В какой-то момент в зале гаснет свет, а театралке сообщают, что во всей школе отключили электричество и свет, так что с пробами придется повременить.       — Что ж, милая, думаю, твое выступление придется перенести, не можешь же ты…       — Я могу, — перебиваю я женщину и вижу ее удивленный взгляд. — Я могу спеть и без музыки.       На секунду закрываю глаза, после чего делаю глубокий вдох и начинаю петь, понимая, что мой голос звучит непозволительно громко в притихшем зале.       Living in my own world // Живя в своём собственном мире       Didn't understand // Я не понимала       Я закрываю глаза и чувствую, как губы самопроизвольно растягиваются в улыбке. Я чувствую себя как никогда хорошо, понимая, что именно на сцене мое место       That anything can happen // Что всё может случиться       When you take a chance // Если ты используешь свой шанс       Я слышу, как к моему голосу присоединяется рояль и, открыв глаза, вижу, как Паша сосредоточенно бегает пальцами по клавишам. Я улыбаюсь и продолжаю:       I never believed in // Я никогда не верила       What I couldn't see // В то, чего нельзя увидеть       Я смотрю на него и вижу, как он улыбается мне, повернувшись вполоборота и даже уже не смотря на клавиши.       I never opened my heart // Я никогда не открывала своё сердце       To all the possibilities // Всем возможностям       Я начинаю спускаться со сцены, желая подойти к парню.       This could be the // Это могло бы быть       Start of something new // Началом чего-то нового       Я стою уже совсем рядом с ним, на том же месте, где он стоял буквально сорок минут назад, когда я точно также аккомпанировала ему за этим же самым роялем.       It feels so right // Мне так нравится       To be here with you, ooh // Быть здесь с тобой       Кладу одну руку ему на плечо, второй же крепко сжимаю микрофон, будто боясь, что он выскользнет из руки.       And now looking in your eyes // И сейчас, глядя в твои глаза       I feel in my heart // Я чувствую сердцем       Слышу, как рояль перестает издавать музыку, и последнюю строчку произношу уже в тишину:       The start of something new // Что это начало чего-то нового       Раздаются аплодисменты, и я улыбаюсь. Паша сидит на стуле возле рояля и энергично хлопает в ладоши, улыбаясь мне снизу вверх.       Я приседаю в шуточном реверансе и возвращаюсь на свое место, где тут же оказываюсь в объятиях подруги. Брюнетка смотрит на меня веселым взглядом, и я замечаю, как она то и дело бросает краткие взгляды в сторону рояля.       — Только не говори мне, что твоя буйная фантазия опять разыгралась, — шутливо толкаю ее я, а потом перевожу взгляд на сцену, где уже стоит Павел, надевая на себя гитару.       Он проводит кистью по струнам, гитара издает мелодию, а потом парень начинает петь. Его взгляд бегает по лицам всех присутствующих, чуть задерживается на преподавателе, а потом останавливается на мне, и я готова поклясться, что во время проигрыша услышала усмешку этого неугомонного парня, так нагло пытавшегося ворваться в мою и без того загруженную проблемами жизнь.       Я усмехаюсь в ответ, а потом резко встаю и направляюсь к роялю под удивленные взгляды всех присутствующих. В этот раз, в отличие от предыдущего, он был готов к нашему инструментальному дуэту. Он не спускается со сцены, но подходит чуть ближе к ее краю.       Я почему-то перестаю контролировать и себя и в какой-то момент замечаю, что начала подпевать, а потом и вовсе стала петь бэк-вокал. Я даже не смотрю на клавиши, позволяя пальцам самостоятельно играть мелодию. Мои глаза наблюдают за выражением лица участника на сцене, а он уже смотрит куда-то в зал.       Когда звучит последний аккорд зал поднимается на ноги и аплодирует уже стоя. Я победно улыбаюсь, смотря на довольного, как кот в Масленицу, нового знакомого.       Я остаюсь лишь еще на одно показательное выступление — не успевает моя подруга дотянуть последнюю ноту в своей песне, я громко хлопаю и тут же спешу ретироваться.       Вторники, а сегодня именно вторник, я люблю потому что во вторник у меня нет никаких дополнительных занятий по подготовке к экзаменам, и вторая половина дня полностью свободна.       Выйдя из школы, я направляюсь в сторону метро, после чего долго и печально еду на подземном транспорте на другой конец Москвы.       Подпевая музыке в наушниках, я, слегка подпрыгивая, иду по длинному коридору, периодически подрыгиваясь в такт музыке. Толкаю нужную дверь и захожу в огромное светлое помещение, заставленное музыкальными инструментами: справа от двери стоит барабанная установка, посередине помещения — огромный рояль черного цвета, несколько гитар покоятся в углу. На рояле разложены листки с нотами и текстами песен.       Все еще подпевая певице в наушниках, подхожу к роялю и провожу пальцем по краешку его крышки.       — Ту-ду-ду, — напеваю себе под нос, а потом выключаю музыку и вытаскиваю из ушей наушники. В этот момент дверь открывается и в кабинет, громко споря между собой, заходят Артем, Толик и Никита. Последний почему-то ехидно улыбается, смотря на друзей, и первым замечает меня.       Протискивается между Толиком и Темой, буквально расталкивая их в разные стороны, а потом несется ко мне и заключает в объятия.       — С какой скоростью ты растешь?! — Шуточно возмущается брюнет, когда мы стукаемся лбами во время объятий.       Я начинаю заливисто смеяться, а потом слегка приподнимаю правую ногу, демонстрируя ему ботинки на каблуке, благодаря которым я становлюсь на десять сантиметров выше. С моими ста шестьюдесятью сантиметрами роста этот предмет гардероба — самая часто использующаяся вещь.       Никита складывает руки на груди, сдувает челку и бормочет что-то себе под нос, а я переключаюсь на Толика, который без труда сцепляет руки в замок за моей спиной. Анорексия мне не грозит, но для своих лет я и правда немного маловата.       — Ты чего тут? — Артем заключает меня в объятия последним, а потом оставляет поцелуй на щеке. Единственное, о чем я могу думать в этот момент — эти же губы недавно целовали эту безобразную Марину.       Улыбаюсь ему и почему-то молчу в ответ, хотя в голове крутится целое разнообразие всевозможных ответов.       — Ты чего молчишь? — Глаза Артема быстро-быстро бегают по моему лицу, а руки опускаются на щеки. Он всегда делает так, когда я расстроена или плачу — хочет успокоить и этим жестом как бы показывает, что все в порядке, он со мной.       Прямо сейчас я хочу заплакать и высказать ему все, что так тревоги меня: его вечные прогулки с девушкой, периодическое игнорирование меня как семьи, мое вечное одиночество, нехватка наших с ним разговоров по душам по вечерам — теперь все это достается его новой девушке, которая, наверное, очень хорошая (иначе быть не может, Тема же влюбился в нее), но она просто-напросто забрала у меня кое-что важное. Мою семью.       От ответа меня избавляет рингтон телефона. Я вытаскиваю айфон из заднего кармана джинс и, даже не смотря на экран, прикладываю его к уху.       — Да? — Продолжаю смотреть на отца огромными карими глазами, читая в его точно таких же беспокойство и тревогу.       — Угадай, кто получил главную роль? — Едва услышав голос собеседника, я понимаю, что мысли исчезают из головы, а глаза непроизвольно раскрываются шире. Я отворачиваюсь от Темы и, отойдя к роялю, прислоняюсь к нему поясницей. Ребята недоуменно смотрят на меня: Артем все стоит около двери, Никита развалился на диване, стоящем у стены, а Толик сидит на стуле с гитарой в руках. Но лица у всех абсолютно одинаковые: полнейшее непонимание.       — Откуда у тебя мой номер? — В ответ раздается совершенно искренний смех.       Кажется, я все-таки понравился твоей подруге, — теперь настает моя очередь смеяться. И я смеюсь. До слез. Чем еще больше пугаю бедных и ничего не понимающих парней.       — Я так и знала, что ее пунктик на красивых парней однажды сыграет со мной злую шутку       — Так ты считаешь меня красивым? — Я чувствую, что он гордо улыбается, и считаю нужным оборвать его:       — Не обольщайся. Ты получил роль? Поздравляю!       — Вообще-то, я говорил про тебя, но меня тоже есть, с чем поздравить — я тоже получил роль, так что теперь я буду наблюдать твою милую мордашку еще чаще.       — Так ты считаешь меня милой? — Я перемещаюсь на сиденье возле рояля и провожу пальцем по клавишам, которые тут же издают тихий звук.       — Главная героиня не может не быть милой, — усмехается парень. — Ну все, пока!       Он отключается так неожиданно, что я даже не сразу понимаю, что наш разговор закончен. Медленно убираю телефон от уха и смотрю на остальных присутствующих:       — Кажется, я получила главную роль в постановке.       Никита фыркает, принимая вертикальное положение:       — Никто не сомневался, в том, что ты талантливая! Вся в меня!       Я заливаюсь хохотом и чуть не падаю с насиженного места. Парни поочередно поздравляют меня, а потом Артем повторяет свой вопрос:       — Ты чего не дома?       — Так меня Никита позвал, — киваю я на парня, а он встает с дивана и медленной вальяжной походкой направляется ко мне, после чего встает сбоку и обнимает за талию.       — Да, у нас важные планы на вечер, — в этот момент он срывается с места, схватив меня за руку, и выбегает в коридор, заставляя меня бежать следом. А я-то на каблуках!       Мы выбегаем на улицу и залезаем в припаркованный у входа Никитин автомобиль. Мы успеваем тронуться с места до того, как Артем и Толик выбегают из дверей, а потом долго смеемся, смотря на них через зеркала заднего вида.       — И что это было? — Мы стоим на первом светофоре. Никита выглядит вполне спокойно: расслаблено сидит на сиденье, одной рукой держит руль, вторая покоится на коленке. Я люблю смотреть на Никиту, когда он ведет машину: он почти никогда не отвлекается на разговоры, не подпевает радио, даже по телефону не говорит! Просто смотрит на дорогу и изредка матерится на подрезающих его водителей. Но почему-то это безумно меня привлекает.       — Ты была слишком грустной последнее время, — игнорирует мой вопрос он и бросает на меня беглый взгляд, а потом снова переключается на дорогу. — Почему?       Я начинаю смеяться, а потом понимаю, что он абсолютно серьезен.       — Правда? Хочешь, чтобы я нажаловалась тебе на Тему? Даже не проси, — я откидываюсь на спинку сиденья и скрещиваю руки на груди. — Просто последнее время он ведет себя как мудак.       — Именно поэтому я решил, что тебе надо ненадолго забыть о всяких там мудаках, в том числе тех, кто звонит тебе в неподходящие моменты, — я перевожу на него удивленный взгляд, но он по-прежнему смотрит на дорогу.       — К чему ты клонишь, Киса Киоссе? — Он улыбается, снова ненадолго отвлекается, чтобы посмотреть на меня, а потом принимает прежнее положение.       Наши телефоны разрываются от бесконечных звонков, но нам все равно — дурацкие мобильники лежат где-то в недрах моего рюкзака, пока я тщетно пытаюсь научить лохматое чудо хотя бы стоять на роликах. Странный человек — на коньках катается так, будто родился в них, а ролики принимать отказывается. Я складываюсь пополам от смеха, когда Никита впечатывается в борт катка (зимой тут катаются на коньках) и шлепается на задницу.       Я не могу перестать смеяться, а когда он начинает подползать ко мне на животе как спецназовец, я и вовсе сажусь на пол, потому что ноги меня не держат.       — Тоже мне подруга, нормальная бы встать помогла, а эта угорает на всю улицу, — ворчит он. Я поднимаюсь на ноги, помогаю подняться Никите, после чего экстренно эвакуирую его на скамью к рюкзаку на отдых, а сама возвращаюсь на каток и прислушиваюсь к музыке, катясь по кругу. Сама не замечаю, как начинаю ускоряться, потом разворачиваюсь и качусь спиной, потом поочередно меняю ноги, поднимая в «ласточку» то одну, то другую, а потом и вовсе начинаю выполнять какие-то несложные прыжки и повороты в воздухе.       Когда я возвращаюсь к парню, он тихо аплодирует мне и показывает видео, которое он записал во время мое катания, и, с моего позволения, оно улетает в его Инстасторис.       Решив, что мы больше не хотим кататься на роликах, мы выходим с катка (Никита выползает, храбрясь и опираясь на мое могучее плечо) и идем кушать в ближайшую кафешку, где Ник по-быстрому находит билеты в кино. Комедию мы, конечно, не смотрим. Наше внимание приковано к зрителям зала: мы выбираем себе цель и пытаемся докинуть до нее попкорн. Люди озираются по сторонам, пытаясь понять, кто мешает просмотру фильма, а когда понимают, кто является нарушителем спокойствия, мы спешим смыться, чтобы не огрести от администраторов.       До поздней ночи мы гуляем по городу: забираемся на крышу многоэтажки, с которой открывается вид на Москву-Сити, делаем множество фотографии, поем песни, идя по набережной в Парке Горького, даже танцуем под музыку, исполняемую музыкантами.       В этот вечер я не думаю ни об Артеме, ни о его вездесущей девушке, ни о них обоих. Наверное, это лучший вечер за последнее время.       Я правда ощущаю себя счастливой       Никита привозит меня домой и провожает до квартиры. Я открываю дверь своим ключом и смотрю на часы — почти час ночи. Если Артем не ушел спать или гулять с подружкой — нас ждет не хилый такой разнос.       К нашему общему несчастью родитель оказывается дома и уже встречает нас в коридоре, облаченный в домашние шорты и футболку.       — Ну и где вы были?       Никита замирает у двери, а я начинаю снимать с себя ботинки, не обращая никакого внимания на взбешенного певца, чем вывожу его из себя еще больше. Он хватает меня за запястье и буквально тащит вверх, чтобы я могла выпрямиться.       — Почему ты нарушаешь правило и появляешься дома позже установленного времени?       — Наверное потому, что мы сидели на крыше многоэтажки, когда стрелка перешагнула за цифру «10», — пожимаю плечами я.       Артем начинает что-то кричать, размахивает руками, переключается то на меня, то на Никиту, после чего и вовсе выгоняет того из квартиры, и теперь все его внимание сосредоточено только на мне.       — Вау, сейчас ты сказал мне слов больше, чем за последние две недели, — выдаю я, когда он наконец затыкается. После чего ухожу в свою комнату и громко хлопаю дверью, давая понять, что разговор закончен.