Сделайте меня счастливой 2: счастье в мелочах

      Утром в понедельник еще до школы я успеваю поругаться с Артёмом — он настаивает на моей поездке в Киев вместе с ним и Мариной — собирается знакомить ее с родителями. Меня же такой поворот событий уж точно не устраивает, поэтому я начинаю яро с ним спорить, как следствие — в школу я иду пешком и даже опаздываю на первый урок, которым оказывается физкультура.       На этом мои утренние неприятности не заканчиваются, потому что препод сообщает мне о том, что мой средний балл оставляет желать лучшего, и в моих же интересах постараться улучшить его. Единственным возможным способом является посещение мною сегодняшнего баскетбольного матча — так сказать, халявная пятерка.       Когда я захожу в музыкальный зал, сразу же замечаю Пашу и Софи, болтающих около огромной стойки с одеждой. Девушка то и дело выуживает вешалку с каким-то предметом одежды, прикладывает ее к парню, а потом, если он утвердительно кивает головой, делает пометку в планшете.       Подхожу к ним, по очереди обнимаю каждого, и нас с Софи уносит в очень длительную дискуссию о конкретно моих костюмах во время той или очередной сцены. Мы даже не сразу замечаем, что парень отходит от нас. За время наших споров он успевает переговорить с театралкой и забраться на сцену, вооружившись гитарой.       Я замираю на полуслове, летящем в сторону оживившейся подруги, и медленно оборачиваюсь. Наблюдаю за Пашей на протяжении всего его пения, ловлю каждое его движение и понимаю, что мне очень нравится его голос.       Когда он заканчивает, меня заставляют подняться к нему, чтобы исполнить одну из наших с ним совместных сцен.       — Знаешь, мне иногда кажется, что я просто боюсь остаться одна, — по сценарию моя героиня рассказывает своему парню о своих страхах касательно своего участия в проекте известного продюсера. — Я боюсь, что в какой-то момент останусь ни с чем абсолютно одинокая в этом огромном мире.       — Но ты же знаешь, что у тебя в любом случае буду я, — Паша, играющий этого самого парня, делает шаг ко мне и берет за руку, переплетая наши пальцы. — Я никогда тебя не оставлю, но ты должна рискнуть. Я уверен, в твоей жизни будет много шансов, но может этот — тот самый, самый важный?       Я ловлю себя на мысли, что его слова относятся и ко мне в том числе: может, мне нужно прислушаться к Артёму, может, стоит съездить с ними в Киев? Но мысль о том, что придется лицезреть эту парочку становится невыносимее с каждой секундой.       Отпускают нас в половину пятого, и я радуюсь, что еще успеваю прийти на этот дурацкий матч по баскетболу, фанатом которого я никогда не была. Прощаюсь с друзьями, снова обсуждающими наряды главного героя постановки, и, закинув рюкзак на плечо, направляюсь в баскетбольный зал.       Здесь слишком шумно — у меня сразу начинает болеть голова, и я даже не разбираю лиц людей, снующих туда-сюда мимо меня. Занимаю место во втором ряду — нужно, чтобы этот тренер точно меня увидел, но не хочется получить мячом по лицу — и принимаюсь наблюдать за разминающимися спортсменами.       Первая часть матча проходит достаточно интересно, и я даже начинаю вникать в суть игры, а потом ловлю себя на мысли, что все чаще цепляюсь глазами за парня Марго — того самого «Терминатора», с которым мы поцапались на прошлой неделе.       И именно эта претензия слетает с уст вышеупомянутой особы, когда она подходит ко мне в перерыве. Слово за слово, нелепые обвинения с ее стороны, отстаивание позиции с моей — и вот мы уже размахиваем руками, пытаясь побольнее задеть соперницу. Растаскивают нас в разные стороны тренер и тот самый «Терминатор», удивленно смотрящий на разразившуюся баталию. Эта припадочная все еще верезжит какую-то несуразную ерунду, я же предпочитаю редко, но метко бросать не самые приличные определения в ее адрес.       — Пиндюра, лучше бы ты не приходила, — говорит мне тренер, уже переставая удерживать меня своей стальной хваткой.       — Зато вы меня увидели, — фыркаю я и без сопротивления направляюсь в кабинет директора.       Марго всю дорогу ноет, что я сломала ей руку, ногу и переносицу, сама же я ощущаю, как начинает гореть кожа на щеке, пострадавшая от острых ногтей Цветковой.       Директор, кажется, даже не удивляется нашему приходу, лишь бормочет что-то про дежавю и предлагает присесть, чтобы дождаться родителей. В голове проскакивает мысль о том, что Тёма за такой поступок явно по голове меня не погладит — наверняка еще злится за утреннюю ссору.       Артём приезжает первым — он заходит в кабинет как раз в тот момент, когда Марго кидает обвинения и угрозы в мой адрес, и даже директор уже не в силах ее остановить. Я же предпочитаю молча сидеть на другом краю дивана (сначала я надеялась, что здесь ее будет не так хорошо слышно, потому что очень хочется принудительно заткнуть её), слушать всю эту ерунду и ровно дышать. Именно в таком состоянии: глубоко дышащую, с закрытыми глазами и руками на коленках и находит меня отец, после чего извиняется за мое поведение перед директором (я не понимаю, что я сделала не так, но нарываться на еще больший гнев родителя не рискую), и мы вместе выходим из кабинета.       Едва мы оказываемся в коридоре, Артём больно хватает меня за запястье и тащит к выходу по коридору. Краем глаза я замечаю друзей, стоящих возле окна. Они ловят мой мимолетный взгляд на себе, а потом показывают поднятые вверх большие пальцы сразу двух рук и улыбаются одинаковыми широкими улыбками. Я немного замедляю ход, чтобы от души полюбоваться на это действо, что не ускользает от Артёма. Он переводит свой злобный взгляд на эту парочку — они одновременно разворачиваются в сторону окна и начинают изучать что-то в небе, то и дело указывая на стекло пальцами.       В машине меня ждет конкретный такой разнос, и я терпеливо все выслушиваю, пока в какой-то момент моё терпение не заканчивается:       — Ты издеваешься? — Взрываюсь я на своем заднем сидении. Артём смотрит на меня через зеркало заднего вида. — Ты серьезно сейчас отчитываешь меня за то, чего я не делала? Я уверяю тебя, ничего переломанного у этой истерички нет, максимум — синяк на лбу, но она заслужила!       — Ты совсем отбилась от рук, Даниэлла! — Продолжает свою шарманку Пиндюра.       — Да?! — Я уже не выдерживаю и решаю высказать все, что я думаю. В этом деле главное — не перегнуть палку. — Если бы ты хотя бы иногда интересовался моими делами и хотя бы чуть-чуть вливался в мою жизнь, ты бы знал, что я держусь из последних сил! И, я уверена, ты даже не знаешь из-за чего, а если и знаешь, то мне все равно!       Последняя фраза получается какой-то очень странной, но я от своих слов не отказываюсь, лишь нарочито громко и резко начинаю копаться в сумке, достаю из нее наушники и втыкаю их в уши, давая понять, что разговор на сегодня окончен.

***

      До конца недели я принципиально отказываюсь куда-то выходить — настроение настолько паршивое, что я запросто могу испортить отношения даже с самыми близкими людьми. Только в понедельник, заперевшись в комнате, чтобы не слышать ругань Артема в мой адрес, отправляю короткую эсэмэску подруге с текстом «Ушла в депрессию, жди меня в пятницу».       В четверг вечером, сделав всю домашку за неделю, я пораньше ложусь спать, чтобы не проспать будильник. Однако в пятницу утром о своем решении «явиться народу» я откровенно так жалею. Еле-еле поднявшись с кровати, я плетусь в ванную, моля Богов, чтобы Артем ее не занял. К счастью, мне везет — Тёма старательно готовит блинчики на кухне, радуясь окончанию моей депрессии — и поэтому, закончив все водные процедуры и даже высушив голову, я одеваюсь (сегодня мой выбор падает на черное приталенное платье до колен) и появляюсь на кухне с улыбкой до ушей.       Мимолетно целую родителя в щетинистую щёку (от такого весьма редкого жеста он едва не проливает на себя кофе), а потом сажусь на стул и щедро поливаю блинчики вареньем.       — Ты чего такая счастливая? — Ехидно улыбается Артём, смотря как я пытаюсь запихнуть в рот целый блинчик.       — Тебя три дня не видела, соскучилась, — откликаюсь я и делаю глоток из своей чашки.       Завтрак проходит за обсуждением новостей, на повестке дня — понедельник, а если быть точнее, празднование моего Дня Рождения.       Я принципиально отказывалась праздновать дни рождения на протяжении всех тех лет жизни, что хоть как-то отпечатались у меня в памяти. В детстве родители были достаточно скупы на подарки, о праздновании детского дня рождения и речи идти не могло. В детском доме ограничивались лишь коротким поздравлением от соседок по комнате и небольшим кексом на ужин в качестве десерта и подарка одновременно. Те дни рождения, которые я проводила в семье Тёмы запомнились мне достаточно хорошо наверное потому, что я проводила их в компании людей, которые меня любят. Наверное, это и было самым лучшим празднованием этого праздника, а мысли о каких-то там вечеринках даже голову мою не посещали ни разу.       В этом же году — решил Тёма — все иначе — восемнадцать лет как-никак. Именно поэтому огромный зал в ресторане со сложным названием забронирован уже давно, я продумала все детали дресс-кода — решила, что вся одежда должна быть синей или черной — список гостей тоже составила.       Больше всего Дня Рождения я жду, как бы эгоистично это ни звучало — из-за подарка, который мне приготовил Тёма. Я знаю, что это что-то огромное и явно сложное в организации, потому что уже месяца полтора он постоянно гоняет с кем-то на встречи, вечно прерывается на разговоры по телефону и загадочно улыбается каждый раз, когда я начинаю говорить про День Рождения.       После завтрака я убираю посуду, потому что Тёма обещает отвезти меня в школу. Я жду его еще минут десять после уборки, сидя на пуфике в коридоре, о который так любит запинаться Никита, когда приходит к нам в гости.       Зайдя в здание школы, я сразу же замечаю подругу, стоящую в абсолютном одиночестве у раздевалки.       — А где же твой попугай-неразлучник? — Вместо приветствия спрашиваю я, за что получаю недовольный взгляд.       — А вы видимо вдвоем решили бросить меня на произвол судьбы, — ворчит София, скрещивая руки на груди.       Мои брови взлетают вверх.       — Подожди, его не было все это время?       — Все три дня, — кивает девушка, а потом берет меня за запястье и тянет в сторону кабинета — звонок через пять минут.       На протяжении всего учебного дня я пытаюсь дозвониться до друга, но его телефон (или владелец этого телефона) сначала просто игнорирует мои звонки, потом переключается на автоответчик (в нашей стране их кто-то использует?!), а потом и вовсе оказывается отключен.       — Слушай, — обращаюсь я к подруге, когда мы выходим из школы после последнего урока, — ты случайно не знаешь, где он живет?       Софи отрицательно качает головой, потом останавливается и, улыбнувшись самой коварной своей улыбкой, набирает чей-то номер.       — Влад, мне нужна помощь тебя и твоего компьютерного мозга, — она разговаривает с загадочным «Владом» минут десять, после чего улыбается мне.       — Адрес будет через пару минут.       На мой вопрос как же ей удалось его достать, она отвечает, что ее друг, конечно, Пентагон не взламывал, но вот с базой данных полиции очень даже ладит. Я решаю не вдаваться в подробности, а лишь от души благодарю этого «взломщика» за адресок, скинутый на номер подруги.       Чтобы добраться до места проживания друга приходится попотеть — сначала я случайно уезжаю в другую сторону на метро (замечаю это уже через двадцать минут пути), а потом долго плутаю между одинаковыми многоэтажками.       Когда же наконец я добираюсь до нужной квартиры (мне везет, что как раз в этот день подъездная дверь оказывается открыта), я понимаю, что дико нервничаю — моя рука дрожит настолько, что я не могу попасть пальцем по звонку.       Все же, собравшись с мыслями, я нажимаю на звонок и отхожу чуть назад. Дверь мне открывают почти сразу — высокий чуть полный мужчина с голубыми глазами спрашивает, чем может мне помочь.       — Я… — от волнения мысли путаются, и мне приходится буквально заставить себя собраться с мыслями, — меня зовут Даниэлла, я подруга Паши. Он уже несколько дней не появляется в школе и на телефон не отвечает, вот я и подумала…       — Заходи, — мужчина улыбается и пропускает меня внутрь. — Я Алексей, дядя прогульщика. Он у себя в комнате, ты можешь попытаться добиться от него ответов на все свои вопросы.       Алексей указывает мне в сторону двери, явно ведущей в мальчишескую спальню. Я снимаю свои ботинки, оставляю их на коврике у входной двери и, тихо ступая ногами по паркету, направляюсь к нужной двери.       По интерьеру сразу видно, что женская рука очень давно здесь не бывала. Нет, конечно, тут нет разбросанных по полу пустых бутылок и носков, но именно такие мысли пробегают, когда видишь велотренажер посреди коридора.       — Не обращай внимания, — усмехается мужчина сзади меня. — Племянники заверили, что это поможет мне прийти в форму. Ну ты понимаешь.       Когда он, насвистывая какую-то мелодию, удаляется, вероятно, в сторону кухни, я набираюсь смелости и стучу в дверь, после чего неуверенно толкаю ее.       Дверь распахивается, и я оказываюсь на пороге типичной мальчишеской комнаты: большая кровать, письменный стол, с компьютером на нем комод и кресло, на котором горой свалена одежда.       Сам же хозяин квартиры, до моего появления лежащий на спине на кровати, поднимается на локтях и удивленно на меня смотрит.       — Знаешь, смотря на твоего дядю и правда можно сказать, что он домохозяйка, — более смело начинаю я и усмехаюсь. Карие глаза парня все еще удивленно пялятся на меня, следя на каждым моим движением, пока я прохожу в комнату, сам же он не произносит ни слова.       — Ну чего ты на меня вылупился? — Не выдерживаю я и ставлю сумочку на стол, после чего оборачиваюсь. — Пришла проверить, не повесился ли ты еще.       — Я все еще обдумываю этот вариант, — он принимает вертикальное положение и, спустив ноги с кровати, садится. Одет он в простые серые треники и растянутую адидасовскую футболку.       — Вау, все настолько плохо? — Я наконец позволяю себе взглянуть ему в лицо: черные мешки под глазами — он явно плохо спит ночью — бледный оттенок кожи, покусанные губы и не причесанные волосы.       На мой вопрос он не отвечает, лишь ставит руки на кровать сади себя и опирается на них, чуть откинув корпус, но продолжая наблюдать за мной.       — И что же ты делаешь во время своей депрессии? Бухаешь? — Я осматриваю комнату на предмет припрятанных бутылок с алкоголем, но взгляд натыкается лишь на разбросанные повсюду листочки и гитару, стоящую возле кровати. — Понятно, у тебя другая депрессия.       Он фыркает, а я скрещиваю руки на груди.       — Нет, серьезно, в чем дело?       Паша вздыхает, а потом смотрит куда-то вниз, словно обдумывает, стоит говорить мне или нет.       — Моя мама в Москве, — все еще не поднимая головы, тихо говорит он, и мне приходится подойти чуть ближе, чтобы все корректно расслышать. — Она была в Москве на протяжении всего того времени, когда я считал, что она работает в Штатах. А она просто обманывала меня, все это время организовывая себе новую жизнь с новым мужиком.       Когда он поднимает голову и смотрит на меня, я с ужасом замечаю в его глазах слезы. Он пару раз моргает, и они уже бегут по его бледным щекам. Замираю буквально в шаге от него — могу дотронуться рукой до его плеча — и не смею пошевелиться. Мне кажется, что у него не слишком много людей, с которыми можно поговорить вот так, по душам.       — Я увидел ее в понедельник в торговом центре, а она даже не стала отпираться, — теперь он уже плачет, а я, все-таки отмерев, сажусь рядом с ним на кровать и беру за руку. Она оказывается до невозможности холодной. — Она просто бросила своих детей на брата, а сама решила начать новую жизнь с нового листа. Это так подло и низко.       Он шмыгает носом, а я заключаю его в объятия. Он обнимает меня, и я чувствую, как платье в районе груди намокает от его слез. Конечно, я ничего никому не скажу про эту временную слабость, но бросить его здесь — просто верх идиотизма.       Я чувствую, как сердце начинает бешено колотиться, когда он в порыве чувств проводит рукой по моей спине. Наверное, даже не отдавая отчета своим действиям.       — Хей, — я отстраняюсь и беру его лицо в свои ладони. Он смотрит на меня взглядом брошенного котенка, и мне самой хочется плакать — он выглядит таким убитым. Пальчиками стираю слезы с его лица, а потом вижу, как он закрывает глаза и делает глубокий вдох. — Все будет хорошо.       Паша вдруг срывается с места и начинает ходить туда-сюда по комнате. От разбитого выражения лица не остается и следа — теперь парень просто зол.       — Ничего не будет хорошо, — говорит он, останавливаясь напротив меня и запуская руки в волосы.       — Тебе нужно поговорить с ней, — я делаю попытку образумить его, но она проваливается с треском. Он начинает быстро-быстро мотать головой в разные стороны. — Послушай, тебе нужно выслушать ее, может была какая-то веская причина…       — Насколько веской должна быть причина, чтобы мать бросила своих детей на произвол судьбы?! — Взрывается парень, а у меня внутри от сочувствия не остается и следа, хотя сердце все также колотится. Теперь мне просто хочется прибить этого недоумка.       — Мало ли…       — Не вмешивайся в это, Даниэлла, — он смотрит прямо мне в глаза, и в его взгляде плещется злость и, почему-то, ненависть. — Ты не знаешь, как это: думать, что ты нужен своей матери, что она старается ради тебя, скучает и ждет возвращения домой!       Теперь приходит моя очередь взрываться: я вскакиваю с кровати и подхожу к нему настолько близко, что приходится задрать голову, чтобы посмотреть в его глаза.       — Наверное ты забыл, что я никогда не была нужна своим родителям, что меня никогда не любили, и я всегда чувствовала одиночество. И нет, я никогда не думала, что нужна своей матери. Я знала, что не нужна ей. А ты просто идиот, если не пытаешься удержать то, за что действительно стоит хвататься. Радуйся, что у тебя есть мать, даже пускай и такая никчемная. Хотя я бы не назвала ее такой, если она все же заботилась о тебе: приезжала и оставляла деньги на проживание, оплачивала обучение. Но ты не знаешь, что заставило ее сделать то, что она сделала. И не узнаешь, пока не поговоришь.       Я круто разворачиваюсь, ударив его по лицу волосами, хватаю сумку со стола и просто пулей вылетаю за дверь, которая остается открытой. Подхожу к входной двери, через мгновение там же оказывается и Алексей.       — Ну что? Поговорили? Каков вердикт?       — Кое-кому стоит разобраться со своими тараканами, — краем глаза я вижу, как друг стоит в дверях своей комнаты и смотрит на меня, но разговаривать с ним я больше не собираюсь.       Ответить мне мужчина не успевает, потому что я оказываюсь в объятиях Кати — девочка буквально вылетает из соседней с Пашей комнаты и крепко обнимает меня за талию. Она начинает что-то быстро-быстро говорить, но я не могу понять ни слова.       — Останься ненадолго, — просит девочка, и это единственное, что я могу понять из ее длинного монолога.       Я начинаю вежливо отказываться, девочка продолжает умолять, но ее твердо прерывает мужской голос:       — Катюха, не смущай девушку. Не хочет — значит не хочет, нечего доставать человека.       Девочка сразу же замолкает, чуть отходит от меня, и я понимаю — Алексей — точно глава семьи и семейный авторитет.       — Мы обязательно пообщаемся с тобой в школе, хочешь? — Я присаживаюсь на корточки и слегка дергаю девочку за косичку. Она улыбается и кивает. Я щелкаю ее по носу и, попрощавшись с Алексеем, выхожу из квартиры.       В груди начинает что-то ухать, когда я осознаю, что Паша не сводит с меня взгляда на протяжении всей сцены в коридоре, а потом я еще замечаю его в окне. Он смотрит на меня, но с такого расстояния — десятый этаж — я не могу рассмотреть выражения его лица.       Вечером я ловлю себя на мысли, что жду его звонка, но так и не дожидаюсь. Пишу ему лишь короткое сообщение «Мой День Рождения в понедельник, ты приглашен», прикрепляю время и место, нажимаю кнопку «отправить» и просто искренне мечтаю забыть о нем на все выходные. Что у меня, конечно, не выходит.