Мы верим в любовь.....

Сегодня жизнь кипела исключительно на теплоходе. В баре спокойно выпивали граждане, библиотека ломилась от посетителей, а все стулья на палубах были заняты. «Самое время рассказать ему обо всем… По-моему тут лучшее место для признаний. Нужно только подловить удобный случай», — думала Калугина, смотря в окно из своей каюты.-«Как прекрасно… Удивительная Волга. Вся жизнь видна. По берегам то крепкие, хорошие дома, то ветхие лачуги, дикие пляжи, непроходимые леса, златоглавые часовни и церкви, одинокие дома и целые деревни… Будто всю страну повидала, всю жизнь… Н-да, жизнь… Один разговор может поменять всё. Ну, не сам разговор, а мои дальнейшие действия… Как… как мне к нему относиться?». Калугина стала потихоньку собирать вещи, чтобы под конец дня быть готовой сойти на Московскую землю. Она кидала в чемодан некоторые вещи и, как обычно это бывает, увидела, что часы показывали уже 15:27. Людмила решила ещё немного насладиться этим пребыванием на теплоходе, этими видами, этим спокойствием. Она вышла на палубу и просидела там аж до ужина. Время близилось к прибытию. По новым связям (капитан, ну улыбнитесь же!) им давно заказали две машины такси. Одна для Новосельцевых и Рыжовой (они там как-то решили потом разъехаться, ну это их дело, пущай), другая-для Верочки и Калугиной. В каждой каюте что-то громыхало, кто-то кричал, кто-то плакал, а кто-то просто допивал остатки бара (ладно, будем реалистами, «допивал остатки бара… ИЛИ остатки Ярославских настоек»). В общем, все капитально готовились к прибытию. Случилось! Пришвартовались! Все эти суматошные люди вырвались на берег, постепенно толпа редела, но теплоход и не думал успокаиваться. На судне остались только Новосельцевы, Калугина, Рыжова, Верочка, капитан (ну, все работники). Верочка все никак не могла расстаться с капитаном. Рыжова не успела собрать вещи, поэтому собирала их сейчас. Новосельцев пытался помочь Оле. Калугина смотрела за детьми, чтобы те никуда далеко не убегали… Такси уже сорок минут стоят. Они бесконечно сигналят, а кто-то из оставшихся вечно умолял их ещё подождать. Наконец, дети с Рыжовой были посажены, Верочка оторвана от капитана. Калугина стояла на причале. Новосельцев пошёл сдать за всех ключи. Он вышел. Людмила ждала именно его. -Толь… -Да? -сказал он, остановившись. -Мне нужно с тобой поговорить… Машины поочерёдно сигналили. -Люд, я рад тебя выслушать, но тут эти таксисты…-он яростно кинул взгляд на них и снова посмотрел на неё. -Это… Это быстро. Я… Его машина снова сигналила. Самый нетерпеливый водитель попался именно Толе. -Да, Люд, я слушаю… -Я… Толь. Мы… Машина резко тронулась с места и проехала два метра. Новосельцев невольно ринулся, но, увидев, что те не уехали, и сам остановился. -Прости меня, Люда. Сама видишь, он уже не может ждать. Давай поговорим на работе? -Да, конечно… -Я люблю тебя… Она печально улыбнулась, уже не смотря на него. Анатолий поспешил к детям и «любимому» таксисту. Людмила ещё немного постояла. Совсем чуть-чуть. Пока их машина не отъехала. Верочка даже не смела торопить её. Она и водителю угрожала с заднего сидения (это ж Верочка). Секретарша поняла, что как-то не пошло, что Калугина явно нуждалась в этом разговоре, он был важен ей. Людмила открыла дверь и молча села на переднее. Она закрыла лицо руками. -Все в порядке? Людмила мелко-мелко закивала, а потом сразу убрала руки с лица и набрала воздуха в легкие. Так они ехали молча. Закат. Она попросила открыть окно. Её локоть лежал на раме, немного выходя за пределы машины. Мокрые глаза охлаждал воздух с улицы. Людмила постоянно зацеплялась взглядом за проезжающие мимо предметы, людей, облака… да все, что угодно. И это закат, и эта осень… Что-то крутилось у неё в голове, что-то творилось в ней. Она ещё раз вздохнула, но уже со спокойствием и еле уловимой улыбкой… «Мы вдвоём… Четыре недели… Я самая счастливая женщина, более ничего не нужно. Зачем усложнять? Только тяжелее от каждого шага…»