Мы верим в любовь.....

После окончания. Сотрудники встретили их овациями. Все окружили Новосельцева, Олю, Шурочку, они долго рассказывали обо всем, а Ева Регинальдовна неспешно поднималась к себе в кабинет. -Ой, уже приехали? -улыбнулась Верочка, встретив зама на лестнице.-Ну, как? -Шестикратный теперь! Калугина среагировала на шум. Она вышла на лестницу и сверху наблюдала за ним, даже не заметив Адлер с Верочкой, которые стояли чуть дальше и уставились на нее. -Она так на него смотрит…-завороженно сказала Адлер. -Отец всё-таки…-пробормотала она себе под нос. -Чей отце? Верочка с испугом подумала: «Проговорилась. Я пропала!». -Ах, вот оно что. А то я смотрю наша Люда плохо чувствует, -радостно вещала товарищ Сочи-Геленджик. Вообще Адлер повеселела и чуть ли не вприпрыжку направилась в кабинет. А Верочка так и стояла молча, находясь в шоке от самой себя. (Спустя час). -Люда, можно? -Да, входите Ева Регинальдовна.-устало сказала Людмила. -Что-то случилось? Милая, бледнеешь с каждым днём. (Ну, ладно, она слегка приврала, но это был зачин разговора). -Все хорошо… -Беременна что ли? Калугина держала долгую паузу. -Верочка сказала? -Зачем? Не забывай, Люда, сколько живу на этом свете. Я перенесла четыре беременности моих однокурсниц. Четыре! Можешь себе представить? Две из них в первый же год обучения. Второй курс ещё одна. Четвертная, слава Богу, на последнем. Людмила грустно улыбнулась. -Так что же тебя печалит? Ты будешь матерью. Это ведь главное чудо… -Да… Просто… Во мне сейчас жизнь, а я будто перестала жить. А жила ли я когда-то? -сказала она и опустила глаза в пол. -Чтобы начать жить, нужно перестать смотреть под ноги… Людмила взглянула своими огромными мерцающими глазами, наполненные судьбой. Да, именно судьбой. Они как-то умудрялись отражать её нелегкую жизнь. -А если споткнусь? -А если нет? Все мы рано или поздно споткнёмся, это неизбежность. Выбирай сама. Я бы жила без оглядки. -Почему «бы»? -Потому что жила как ты, Люда, уперевшись глазами в пол… И ведь всё равно споткнулась. Конец января. Калугину и её «живот» уже рассекретили. Шёпоты по этому поводу потихоньку начинают стихать. Людмила почему-то вспомнила один день, когда пришла не в самом удачном наряде. Её живо завела в кабинет Верочка, и они начали ломать голову. Что же делать? Как они долго не старались скрыть, тщетно. И в какой-то момент секретарше случилось услышать это: -Да, я беременна, ну что мне с этим поделать? -Вы отважная, Людмила Прокофьевна… -Да в чем тут моя отвага? -Я не только про это… И Калугина давно думала, что же имела ввиду Верочка. Возможно, Людмила и сама не хотела сознаваться себе в чём-то, поэтому никогда долго не задерживалась над этим философским высказыванием. -Алло? -Людмила Прокофьевна? Я по поводу Самохвалова. В общем, он сегодня будет у вас. -Что мне с ним делать? У нас ведь тут Ева Регинальдовна. -Он зайдёт за документами и только. Нам придётся его у вас… забрать. По другому, боюсь, никак. Так будет лучше. -Что с ним будет? -…Это не мне решать. Но попал он крупно. -Во сколько он будет здесь? -К обеду. Мы приедем чуть раньше. -Хорошо, как скажите. Калугиной решительно не нравилось, что это все будет происходить здесь, но поделать ничего не могла. Четверо мужчин во главе с пятым (она с ним всегда и разговаривала). Самохвалов вальяжно, но энергично вошёл в помещение. Обыденно поздоровался со всеми. Калугина встретила его внизу (ибо по плану там и должна была произойти нейтрализация). -Здравствуйте, Людмила Прокофьевна. -Добрый день. Самохвалов с первых слов заинтересовался животом начальницы. -О… Поздравляю! -улыбнулся он. -Благодарю…-она, держа в руках стопки листов, поспешила удалиться как можно дальше и неважно, куда. Самохвалов обернулся к Новосельцеву. -Это ты ее «отсчастливил»? Дальновидно! Анатолий сменился в лице, подошёл к нему ещё ближе. -ЮРА! -крикнула Оля, -Толь, тихо! -подбежала она к нему. -Он специально! Ей сейчас нельзя волноваться! Толя! Сколько раз он уже мысленно убивал Самохвалова? Они оба смотрели друг другу в глаза и пылали ненавистью. -Обрюхатили нашу Людмилу Прокофьевну, нашу мымрочку! Последняя фраза была сказана громко. Так громко, что Калугина это услышала. Самохвалова схватили, и в этот самый миг. Когда руки его были связаны, Калугина подошла к нему и дала лихую пощечину. Все это казалось непрерывным действием. Постановкой. Будто пощёчина была часть плана. Народ аж вздрогнул. Его щека сразу же загорелась красным светофорным фонарем. Её боль. Обида. Ненависть. К тому же, честная дуэль. Позор за позор. Его молча увели, а сам Самохвалов, кажется, понимал, за что его лишили свободы действия.