Братья

Образ брата складывается для него заново и очень, очень постепенно, равно как и образ отца. Странно слышать, что о нем беспокоились, им гордились, в него верили, когда все, что он слышал в своей жизни — бесконечные упреки. И все же именно так все и было. Одержимый охотой, падкий на красивых доступных девочек, со скверным чувством юмора, примитивными желаниями эгоистичный придурок время от времени куда-то исчезал. Бесчувственный ублюдок, которым мог потешаться над чужими страданиями, который не принимал никакого проявления чувств, кроме дружеского хлопка по плечу, в последнее время начал исчезать. Он пропадал, а на смену ему приходил совершенно чужой человек, который устал от мотелей и постоянных переездов, у которого однажды была любимая девушка и мечты о том, как можно жить без охоты. И незнакомец всего-навсего хотел открыться целиком и полностью избраннице и находиться рядом с близкими и родными людьми. — Ты и отец — вот все, что у меня есть, — срывающимся голосом, с покрасневшими от слез глазами твердил Дин. — Если кого-нибудь из вас не станет, я не знаю, что мне останется делать. Сэм молчал, выслушивая неожиданные откровения, и ловил себя на мысли, что Дин прав: несмотря на все их разногласия, именно он был слишком похож на отца. Дин же… Жесткость его характера, доходящая до жестокости, не стоила ничего, когда он буфером вставал между отцом и младшим братом, пытаясь сгладить их разногласить, успокоить и утешить. Сэм говорил отцу все те слова, которыми его самого пытался сдержать Дин, и старший брат все чаще вел себя резко с тем, кому привык беспрекословно подчиняться. Все они медленно, но верно подходили к краю, за которым могла быть лишь бездонная пропасть. Первая и последняя охота, охота, ставшая смыслом жизни Джона Винчестера, ставшая причиной существования семейства охотников, не могла закончиться хорошо. Это было так же очевидно, как и страх Дина каждый раз, когда Сэм пытался завести речь о том, что будет после. Словно бы он тоже понимал, что никакого после не будет. Сэм был хорошо знаком с законами Мерфи, в глубине души он думал о том, что, раз уж он и отец так одержимы желанием пойти за демоном до конца и дальше, не выкарабкаться должен именно Дин. Сэм знал об этом, когда демон под личиной отца так страшно пытал его старшего брата, он знал об этом, когда Дин перестал отзываться со своего места в машине, покрытый жуткими потеками крови. Он знал об этом, когда сердце Дина остановилось. Он знал об этом, когда Дин передал ему сообщение почти с того света о том, что за ним пришла смерть. Сэм не мог оставить все это именно так, он не представлял себе, как вообще можно было продолжать жить без Дина, он даже представлять боялся себе дальнейшую погоню за демоном на пару с отцом. Когда все закончилось, Сэм догадался о том, как все было, едва ли не в первый день. Он исподтишка следил за братом, пытаясь утешить его, приободрить, но не мог не замечать очевидного: медленно, но верно до Дина доходило, что отец обменял его жизнь на свою. Отчаяние брата резало его на куски, страшные слова о том, как Дину тяжело просто продолжать жизнь, зная об уплаченной цене за его существование, рвали душу Сэма на части. «Мертвецы должны оставаться в могилах!» — отчаяние в голосе брата, гнев и бессилие в его голосе заставляли Сэма лежать по ночам без движения и пустым взглядом гипнотизировать потолок. Страшная истина крылась лишь в том, что Сэм скучал без отца, оплакивал его кончину, но искренне и горячо благодарил Джона Винчестера за то, что тот позволил Дину еще немного быть рядом со своим глупым и слабым, но таким привязчивым младшим братом. Что тот позволил Сэму все-таки познакомиться с Дином по-настоящему.