Братья

— Присматривай за братом, Дин. — Конечно, сэр, как и всегда. Джон качает головой, печально усмехается и, наконец, склоняется к лежащему в больничной постели сыну, который только что очнулся после смертельных ранений. Губы отца дрожат, словно бы он едва сдерживает слезы. — Если Сэм изменится, убей его, — едва слышным шепотом говорит Джон и отстраняется, выглядя таким серьезным, каким никогда не был. — Нет, ни за что, не смей! — срывая голос, кричит Дин, но поздно, мир вокруг уже колеблется и тает, по щекам бегут горячие слезы, и ему приходится открыть глаза. В окна светит луна, на соседней кровати, продавленной, скрипучей и явственно воняющей старостью, пьяно храпит не менее ароматный Сэм, и Дин осторожно садится, чтобы уставиться на проклятое платье, зловеще сверкающее в ночи. «Дин, если со мной что-то произойдет, убей меня, умоляю, — слова Сэма набатом стучат в висках, кроша душу на осколки. — Поклянись!» Два эгоиста, что отец, что брат! Дин так устал от них обоих, что впору сжать голову обеими руками и раздавить, как спелый апельсин. Мозгов в ней все равно немного, так что какая-то польза появится. Он устал от своей жизни в долг, он устал от охоты, которая так и норовит отнять у него все, что ему дорого, и делает на этом пути сокрушительные успехи. Эгоисты, какие же эгоисты отец и Сэм, раз с такой легкостью повесили на него страшную клятву. — Нет, сволочи, — онемевшими губами шепчет в звенящую темноту Дин. — Нет, вы не смеете требовать от меня такое, не смеете. Я защищу Сэма любой ценой, даже если мне придется перебить ради этого всех демонов, всех охотников и всех ночных тварей, даже если мне самому придется умереть. И ты, сучка, не посмеешь требовать от меня никаких клятв. Когда дело касается Сэма, любое слово Дина, кроме защитного, недорого стоит. И отцу, и Сэмми следовало бы помнить об этом. Сон, все еще мутный и тяжелый, окутывает голову охотника густым туманом, но в его сердце неожиданно становится светлее.