Дай мне знак

Этот маленький огонёк, название которому — жалость, ещё никогда не горел внутри настолько ярко, настолько обжигающе. Завтрашний день будет трудным, хочу я этого или нет, ведь мы с Кириллом решили вернуться в Оренбург. Пользы наша поездка не принесла, наоборот, проблем появилось только больше, но даже это, говорит Стрельцов, ничто, по сравнению с тем, что будет ждать дома. А могу ли я назвать этот город своим домом, если даже крыша над головой в любой миг может смениться на открытое небо и лавку у подъезда? Мне не хочется возвращаться туда, и от этого безумно тяжело на душе. Тяжело настолько, что хочется кричать. В данный момент я жалею себя, жалею о том, что моя жизнь совершенно не такая, какую я хотела. Осознание того, что я сама в этом виновата, угнетает ещё больше, и слёзы непроизвольно катятся по щекам крупными каплями. Я давно не плакала, даже тогда, когда узнала о измене Ивана, я всё равно сдержала себя от истерики, а сейчас не могу. То, что творится внутри, не описать словами, а терпеть всё это выше моих сил. Выйдя на улицу, где уже никого давным-давно не было, я подняла глаза вверх и посмотрела на луну. Может быть, завыть? Но тогда меня заберут в психушку, как и этого парня, до сих пор примотанного к каталке. Я чувствую себя очень одинокой и никчёмной. Наверное, я уеду обратно к маме, там точно никто меня не найдёт.

***

— Надо меньше пить, тогда будешь чувствовать себя хорошо, — на пороге появился отец Арины. В домашнем халате и тапочках он всё равно был серьезен. — Я ничего не пила уже несколько часов, — воскликнула она. — Достижение, — съязвил он, даже не смотря на дочь, — посмотри, в кого ты превратилась… Разве я не даю тебе денег, чтобы нормально одеваться? — спрашивает он и подаёт Арине зеркало. — Мне плохо. Меня никто не любит, и я никому не нужна, — запищала она, но в этот момент заблевала прямо на пол. — Противное зрелище, — Корнилов нажал какую-то кнопку сбоку стола, и тут же появилась уборщица, — ты слишком высокомерна, слишком многого требуешь, хотя сама ничего не представляешь из себя, — выдал он и уходит. Мужчина был расстроен, но старался не подавать виду. Арина совсем отбилась от рук, и в этом виноват только он. С малых лет он выполнял любой её каприз, и посмотрите, что из этого вышло. Сейчас дочь сидит на кухне, в её руках бутылка с алкоголем, а вид как у проститутки. — Надоело, — произнёс Корнилов, взял с тумбы телефон и вновь кому-то позвонил. — Вова, завтра ты отвозишь вещи Арины обратно, а потом мы едем в агентство и выписываем из завещания, — он положил трубку, как в комнату залетела Арина и начала бить отца руками. — Как ты можешь оставить меня ни с чем? Я твоя дочь, ты обязан, — закричала она. — Закрой рот, — отвесил он звонкую оплеуху, девушка отлетела в сторону, а Корнилов достал портсигар и сигарету с зажигалкой. — С завтрашнего дня ты больше не появляешься на пороге моего дома. Раз в месяц я буду присылать деньги на еду, не более. Теперь ты самостоятельна и независима. Начинается взрослая жизнь, — договорив, он указал пальцем на дверь. — Ушла прочь!

***

Я не спала всю ночь, и неизвестно, сколько ещё не буду спать. С приближением к городу мне становилось тошно и противно от всего, что вокруг, и от самой себя. Дверь в квартиру закрыта на все замки, может быть, Катерина куда-то ушла? На пороге меня встретил Жорик — это милое существо ещё помнило меня — и начал мурлыкать. Котёнок значительно вырос и потолстел, но остался безумно милым. Пройдя на кухню, я налила ему в миску молока, укусила огурец и положила его обратно на стол. Надо было позвонить Кате и предупредить, что приеду сегодня домой. Совсем вылетело из головы. Ивана, кажется, тоже нет. Не включая в ванной комнате свет и не закрывая за собой дверь, я разделась и включила воду, подставляя под горячие струи своё тело. Давно я не мылась в нормальном душе, блаженство! Шеркая тело мочалкой, я пыталась смыть с себя всё, что доставляло дискомфорт, но от этого не становилось лучше. Дикая усталость накатилась на меня, когда, надев халат, я переключала один канал за другим, лёжа на диване. Подняв свою не особо худую задницу, я прошла в спальню. Тут было темно, Катя поменяла шторы, чтобы с утра пораньше, солнечный свет не нарушал её сон. Стянув шёлковый халатик и оставшись абсолютно голой, я легла в кровать, укрылась одеялом и почувствовала, как веки потяжелели. В это трудно поверить, но я заснула.

***

— Что мне делать, отец выгнал, сказал, что денег больше не видать, как своих ушей, — сидя напротив подруги, Арина рассказывала всё, что произошло вчера вечером. — Думаю, у меня есть один план… — прошептала девушка напротив и сделала несколько глотков кофе.