Торжество остывшей крови

«Чем тщательней готовишься к концерту, тем непредвиденней станет происшествие», – эта народная мудрость издавна гуляла по академии, и Лире не раз доводилось убедиться в её правоте. Однако случившееся сегодня на первый взгляд показалось катастрофой для всех. Внезапное пятно или дырка на одежде, которые приходилось маскировать на месте, заложенный нос, севший голос, вылетевшие из головы слова, – всё это случаи известные. Хорошо ещё, у хоровиков нет способных сломаться инструментов. Времени для последнего прогона оставалось всё меньше, заставляя студентов нервно мерить шагами комнату и посматривать на часы, но плохие дороги в Небелфлене не редкость, да и человеческий фактор всегда имеет место, даже если их дирижёр отличался привычкой прибыть на час раньше и ворчать потом, что все опоздали, так что извольте теперь работать в темпе. Каждого человека настигают порою непредвиденные обстоятельства, но… – Дреберсон в больнице, – повторила Матлеена опешившему хору. – Но ведь совсем недавно… Он был совершенно здоров, – пробормотала Лира, неосознанно запуская пальцы в волосы. Да, можно успешно долгое время скрывать проблемы со здоровьем, однако они говорили о Дреберсоне! Человеке, почти не знавшем простуд, и следовавшему принципу «шоу должно продолжаться». Дирижировавшем со сломанной ногой и температурой под сорок. Что должно было случиться, чтобы он не явился? – Насколько я поняла, на него напали по пути домой. Он потерял много крови и ещё не пришёл в сознание. – И кто теперь его заменит? Где в день концерта взять дирижёра, настолько хорошо знакомого с программой? Выступать без него – плохая идея, к тому же, поющий сам по себе хор выглядит странно. Как звучит – лучше не представлять, здесь ведь студенты, а не профессионалы, имеющие шанс скоординироваться сами. – Судя по всему – ты. – Как это я? – Ты старшая в хоре и хорошо знакома с произведениями. Варианта лучше сейчас не найти. Так что… Постарайся. Заодно и часы практики быстрее закроешь. – Матлеена ободряюще похлопала по плечу потерявшую дар речи Лиру. Закроет она часы, ага. Ценой позора не только перед компетентными людьми, – некоторые наверняка окажутся в составе комиссии на дипломе! – но и перед друзьями. И ладно опозориться самой – всякое бывало, очень страшно подвести остальных. – Надеюсь, вы хорошо выучили партии, – обратилась она к остальным с нервным смешком. – Матлеена, вы поможете мне найти, во что переодеться? Потому что дирижёр, выглядящий точь-в-точь как участники хора, тоже вызывает подозрения. К счастью, место проведения концерта – театр, так что есть шанс найти что-то подходящее в костюмерной. – Конечно. Скажи свой размер. Оставалось раздобыть палочку. За ней Лира побежала к музыкантам, от всей души надеясь, что у их дирижёра найдётся запасная. Иначе придётся зарываться в инвентарь или – ещё лучше! – выбегать на улицу в поисках подходящей ветки. Хотя… Может, у кого-то найдётся ручка, достаточно длинный карандаш? Какие ещё варианты… – Раз такое дело, конечно, держите. Только не забудьте вернуть. Обошлось. После спешного, немного сбивчивого объяснения с Лирой охотно поделились палочкой. Теперь… На обратном пути пора бы задуматься о том, что вообще делать. Взглянуть на произведения не как певец, а как дирижёр. Вспомнить приёмы Дреберсона. Свой опыт с отдельными песнями. И ни в коем случае не паниковать. Без сложностей и неурядиц жизнь была бы пресной, скучной, отвратительно однообразной! И не с таким разбирались. «Не с таким… Ну да. Настолько внушительная задница надо мной едва ли во время диплома висела. Так, Лира, не думай о худшем. Думай о нотах. Перечитать. Сделать пометки. Прогнать столько раз, на сколько хватит времени… И не сорваться ни на кого в процессе». Подумать проще, чем сделать. Если бы не многочисленные репетиции, после которых большая часть хора смогла бы с закрытыми глазами исполнить произведения почти без ошибок, эту часть концерта ждал бы безальтернативный провал. Под конец финального прогона Лира почувствовала, как неприятно прилипла к спине рубашка, и очень обрадовалась, получив от Матлеены новую одежду. Правда, рассмотрев поближе, тихо охнула. Что же… Концерт – тоже шоу, а потому не окажется странно выйти в наряде… С намёком на другую историческую эпоху. Не окажется ведь? К рубашке вопросов не было, приталенные штаны тоже можно понять, а вот от фрака прямо веяло атмосферой сериалов про вампиров-аристократов, с показной страстью присасывающихся к изящным шейкам дам в пышных платьях. «Помирать… Позориться, так с песней!» – попыталась приободрить себя, поправляя белый галстук-бабочку. Нужно держаться уверенно. И улыбаться. Все беспокоились из-за случившегося, особенно младшие, не успевшие собрать столь же большую копилку концертных происшествий. Тревожно за Дреберсона: сколько бы ни приходилось задерживаться на репетициях, никто всерьёз не желал ему попасть в больницу. Тревожно за себя: у каждого в зале присутствовали родственники, друзья или преподаватели. И – банально – не хотелось, чтобы вложенные в подготовку силы оказались потрачены впустую. – Всё будет хорошо. Вы готовы и справитесь, – с улыбкой сказала хору перед выходом, а сама сильнее сжала палочку. – А если не справимся? – робко пискнула млашденькая со второго курса. – Тогда после возвращения Дреберсон точно исполнит угрозу репетировать всю ночь. А перед этим заставит сдавать партии по одному. «И не сказать, что я преувеличиваю. Так что, ребята, постарайтесь. Вы тут решаете больше, чем я». Их объявили. Сначала построился хор, потом вышла Лира. Как же непривычно это слышать: «Дирижёр – магистр второго года фогенривской академии музыки имени Шейнтера, Лира Нохберт». Не где-то там в стенах родной академии во время экзамена, а на достаточно серьёзном концерте. На сцене известного не только в Небелфлене театра, а не очередного дома культуры с названием, не покидавшим границы района. «Давай. Пятьдесят минут, и практика почти закрыта…» Взмах. Музыка. Выступление началось.

***

Не идеально, но хор справился. Люди, незнакомые с произведениями и не обладающие идеальным слухом, вряд ли заметят оплошности. Остальные… Должны понимать: студентам до профессионалов расти и расти. Концерт ещё не закончился: после перерыва настанет время отдуваться оркестру. Стоило бы пойти в зал, посмотреть на Еву, Игнаса и остальных ребят, но Лира почти вывалилась в коридор, миновала пару поворотов и плюхнулась на низкий подоконник. Расстегнула фрак, сдёрнула бабочку, спиной привалилась к прохладному стеклу. Скопившееся нервное напряжение отдалось дрожью в руках, головной болью и тихим смехом. Нет. Нет. Не-е-ет. Ещё раз переживать подобное – дирижирование практически без подготовки – она абсолютно точно не желает. Лира поддела тяжёлую красную занавеску палочкой, только-только осознав, что до сих пор сжимает ту мёртвой хваткой. Ногти короткие, а от мизинца и безымянного пальца на ладони всё равно остались глубокие следы. Чёлка прилипла ко лбу. Рубашку на спине вновь хоть выжимай. Окинула взглядом колонны с золочёной лепниной, тяжёлую люстру на цепи, расписной потолок. Прикрыла глаза. Красивое место. Посетить бы ещё раз. Надо посмотреть потом, что по билетам. А сейчас – прийти в себя. Может, удастся добраться до зала и немного послушать. Часть музыки и сюда дойдёт, но впечатления совсем не те. Что-то приглушённое по всей академии ловить можно. «Взяла ли я таблетки от головы? Иначе в инвентаре придётся искать гильотину». Послышались шаги. Едва уловимые. Из-за хорошо поглощающего звуки ковра или тихой поступи? Кто бы то ни был, нехорошо, если заметят сидящей на подоконнике, надо слезть и… О, рядом же есть банкетка. Совсем внимательность в края тёплые улетела. Ладно, можно не стоять – и то хорошо. Ноги едва держали. – Ты здесь. – Лира не ожидала увидеть никого конкретного, но Эдгара не ожидала ещё больше. «У него вообще есть светлые вещи?» – мимоходом подумала, обратив внимание на тёмно-синюю рубашку, совершенно не разбавляющую привычный тёмный образ. – Я… Ага… – Прилипший к нёбу язык и пересохшее горло совсем не помогали складно говорить. – Арнольд сказал, тебе может пригодиться. – Он протянул бутылку с водой и таблетки. – Твои друзья хотели прийти, но… Светлая сказала, что видеть большую компанию ты сейчас не готова. – Адель слишком хорошо меня знает, – согласилась, приняв лекарство. – И Арни тоже. А тебе спасибо. – Мне было ближе к выходу, – Эдгар пожал плечами и сел рядом. – Необычный костюм. – А то! Сюда б ещё клыки добавить. – Лира игриво приподняла верхнюю губу и подмигнула. – Но всё-таки я дирижёр, а не актёр. – Об этом… Разве ты не собиралась петь? Собиралась. Потому и приглашала. Показала совсем не то. И это расстроило сильнее ожидаемого. Словно… Она уже нарушала обещание спеть. Снова вмешались чувства Амалии? Лира сцепила пальцы на бутылке, взгляд бегал от колонны к колонне. Рассказать как есть? Сочинить убедительную ложь? Не хотелось врать Эдгару. И смотрел он так строго, тяжело, словно сразу распознает обман. На самом деле обычный, привычный взгляд, просто в данный момент воспринимаемый иначе. Значит, правду. Ладно. Хорошо. Ничего плохого не случится. – Наш дирижёр попал в больницу. Из-за… Нападения и кровопотери. Возвращался ночью домой и вот… Так получилось. Заменить некем. Поставили меня как старшую. Эдгар нахмурился. Интересное наблюдение: у него плохо двигалась левая бровь, из-за чего в эмоциональных выражениях отслеживалась характерная особенность. Быстро её не заметишь: из-за сдержанности и холодности на первых порах. – Кто сообщил о случившемся? – Моя научница – Матлеена. – А по фамилии? – Бейрвен. Ты её знаешь? – уточнила, получив на ответ кивок. – Нет. Но надо было удостовериться. Повисло молчание. Тишину нарушала лишь музыка, слабо доносящаяся из зала. Эдгар рассматривал помещение, Лира – его, иногда отвлекаясь на воду. Было в его отстранённости что-то тревожащее. Из-за чего в любом месте он выглядел… Нет, не неуместным. Скорее… Намеренно ушедшим в тень. Явно не против общения, но не начнёт выстраивать связь первым. Не избегал людей, но подходить не спешил. – Похоже, тебе лучше, – сделал вывод, окинув внимательным взглядом. – Переоденься и отправляйся в зал. – А ты? – Вернусь с тобой. Попросив в таком случае подождать здесь, Лира убежала переодеваться: оставаться в костюме дольше совершенно не хотелось, как и пропустить всё выступление. Голова до конца не прошла и наверняка не обрадуется громким звукам, но надо постараться сдержать обещание. Место её – между Эдгаром и Аделью. Стоило усесться, подруга взяла за руку, слегка сжала. Лира ответила кивком: она в порядке, потом обязательно расскажет, как оказалась на месте дирижёра. Арни покосился обеспокоенно: молчание давалось ему с куда большим трудом, за что получил тычок от Моники и Корнела. Последний носил прозвище Красный из-за легко краснеющего лица и неровно дышал к Еве, поэтому большую часть выступления не отводил от неё взгляда. «Когда вы уже друг другу признаетесь?» – в очередной раз подумала Лира, испробовавшая не один способ подтолкнуть друзей в нужном направлении. Обычное развлечение человека, не имеющего своей личной жизни – организовывать чужую. Откинувшись на спинку кресла, Лира попыталась отдаться музыке, однако мысли, подхваченные нежной, переливчатой мелодией, завертелись вокруг собственной жизни. Вспомнились первые отношения, начавшиеся в одиннадцатом классе и завершившиеся на третьем курсе – парень остался в Клофхейне и проверку расстоянием не прошёл. И это, к удивлению, совсем не расстроило, позволило облегчённо выдохнуть и не выделять в расписании время на звонки, не оправдываться за десятки пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений – эй, дорогуша, на репетициях не до тебя! И позволило понять: не её человек был. Первая любовь оказалась довольно блеклой, сейчас не вызывая ни светлой, ни болезненной тоски. «А потом у меня резко пропало время на новые отношения. Какая там любовь, когда у тебя диплом, поступление, а теперь снова диплом? – Лира покосилась в сторону. – Ах, да. Но это другое». Несмотря на попадающий в типаж образ, крутилась возле Эдгара она не ради отношений, – любой направленности, – а из желания успокоить совесть. Изначально. По прошествии месяца радовало появление в круге общения подобного человека, но из-за разницы в возрасте даже дружбу представить сложно. «Тридцать семь лет… Хорошо сохранился, что тут сказать. Ну, даже гипотетически: у него либо кто-то есть, либо нафиг не сдалась малолетка. В таком возрасте, если вообще семью планируешь, время терять уже нельзя. А у вчерашней студентки ни опыта, ни почвы под ногами, да и хочется ещё для себя пожить». С чего бы думать о детях? В обозримом будущем Лира грезила творчеством, карьерой – времени больше не станет. Но… Да, пожалуй, дело в Амалии, вновь пробравшейся в мысли. Она хотела завести семью. Не успела. Не дождалась возвращения возлюбленного: не пережила войну. «Если Хелён оказался уничтожен, возможно, от неё осталась только фотография в том альбоме. Интересно, а что с возлюбленным? Он-то выжил? Как отреагировал на смерть? Наверное, потом встретил другую и продолжил жить. Не убиваться же вечно». Толку-то на полном серьёзе размышлять о судьбах людей из сна? Да, вероятно, они жили на самом деле, но время их в любом случае прошло. Так что и правду не узнать. Нужно угомониться и не считать сны чем-то большим. Как бы ни тревожило каждое совпадение с реальностью. Как бы ни терзал вопрос: почему именно Лира наблюдала жизнь именно Амалии. Как бы ни зудело необъяснимое неудовлетворение. После окончания концерта Корнел и Моника убежали отлавливать Еву с Игнасом, Эдгар растворился в толпе, – да, с его-то ростом! – а Лира поспешила вернуть палочку, после чего оказалась поймана и оттащена в сторону Арни и Аделью. Пришлось поведать уже рассказанную историю. – Интересно девки пляшут. – Адель сунула руки в карман пиджака и ковырнула ковёр носком тяжёлого сапога. – Ну, хоть жив остался. Ты хорошо справилась для такой нежданности. По крайней мере, не хлопнулась на сцене от переизбытка нервов. Так что ему соболезную, тебя поздравляю. – Ага-ага, спасибо за оценку, – Лира со смешком похлопала подругу по спине. – Лучше бы вам по ночам не выходить. С каждым разом беспокойство Арни выглядело всё более обоснованным, и всё равно хотелось возразить. Из чистого упрямства. Пока Лира придумывала хоть сколько-то логичный ответ, её опередили: – Нам. Так говоришь, будто живёшь в каком-то другом Небле. – Нет, но я… – Что – ты? Их препод не хиленький и уж точно не женщина. Как видишь – не помогло. – Не отрицаю. Я не это хотел сказать. – Арни опустил взгляд. – Просто вы чаще задерживаетесь, вот и беспокоюсь о вас. Конечно, мне тоже нужно быть внимательней и не нарываться на неприятности. – Мы тоже беспокоимся. Насчёт бьющей два раза молнии ещё стоит уточнить, а вот то, что ты недавно чуть не помер, защитный купол не выстраивает. И нам бы очень не хотелось, чтобы в следующий раз обошлось без «чуть не». Атмосфера заметно потяжелела. Понять можно, смириться – нет. Лира проскочила между друзьями, развернулась к ним лицом и с улыбкой помахала руками. – Эй-эй, пирожочки мои. Вы всё верно говорите, но давайте не омрачать вечер! Сегодня мы всё равно в одно время возвращаемся. И мне тут за вещами в другую сторону надо, так что встретимся на улице у входа, хорошо? Кивнув на просьбу не наломать по пути дров, Лира поспешила забрать куртку и рюкзак. Ах, да, переобуться тоже не помешает – не в туфлях же по лужам шлёпать. Снаружи обнаружился Эдгар, привычно изображающий бдящего за людьми ворона. Что позабавило: несмотря на поздний час, у него самого на плече сидела ворона, иногда потираясь клювом о поля шляпы. – О, а это не та же самая? – Я их не различаю. – На твоём месте я бы обязательно сдружилась с несколькими конкретными… – Лира вздохнула, откровенно завидуя такому вниманию. – Кстати, я ведь так и не успела спросить: как тебе концерт? – Исполнение понравилось. Настолько людные места не люблю. Ожидаемо – никакого воображения не хватало, чтобы представить Эдгара, стремящегося проводить время в толпе. Но даже так он принял приглашение, не ушёл сразу и… Проводил до дома. Адель жила ближе всех к театру, поэтому покинула компанию первая, потом пришлось свернуть Арни. И Лира бы сказала, что доберётся сама, но… После случившегося с Дреберсоном в компании действительно спокойнее.