Торжество остывшей крови

Эдгар дождался, когда в окне на пятнадцатом этаже загорится свет, и только тогда ушёл. Небелфлен слишком большой, а сотрудников ночной службы для такого масштаба и обстановки – мало. Сколько ни патрулируй, всех не защитишь – это первое, с чем необходимо смириться, если желаешь провести отведённые сотни лет с нервной системой. Но за теми, с кем общаешься, всё равно начинаешь присматривать чуть больше. Даже если сознательно не хочешь ни с кем сильно сближаться. Вампиры обычно проходят через три критические точки: кризис обращения – необходимость свыкнуться с новой сущностью, кризис потери – когда прощаешься с последними составляющими человеческого прошлого, будь то эпоха в целом или близкие люди в частности, и кризис усталости – слишком долгая жизнь утомляет, сливается в одно блеклое пятно. На первом этапе ломается привычное устройство вещей, приходится учиться жить в новой шкуре, обретая новые привычки и прощаясь со старыми. На втором – полностью осознать, что всё уходит, принять изменчивость мира и научиться строить новые связи, не боясь неизбежных потерь. А на третьем начинаешь иначе смотреть на жизнь, заново учишься искать смысл и радости в самых простых вещах. Окончательно ломаешь прежнее мироощущение. Пережив обращение семьдесят лет назад, сейчас Эдгар как раз проходил через второй этап, усугублённый тем, что под конец человеческой жизни он уже чурался близких отношений. И, потеряв последнее близкое сердцу, не стремился обретать новое. Совсем не избегал общения по одной причине: очередное знакомство – неплохой способ ненадолго привнести в череду повторяющихся дней разнообразие, свежий штрих в привычной картине. Сегодня не его смена – можно вернуться домой, а не патрулировать улицы, однако захотелось наведаться в штаб. На счастье, метро всё ещё работает, можно не вызывать такси – излишне болтливые водители сильно утомляли. Особенно любители неуместных вопросов. «Бейрвен, – вспомнил Эдгар, спускаясь на станцию. – Дочь Нардин? Тогда он должен был попасть к нам. С потерей крови… Опять неизвестные вампиры?» Досадное упущение – из-за необходимости скрываться от людей сверхъестественные существа могли не опознать в толпе друг друга. Исключая очевидно фонящих тварей, конечно. Не все наделены чутьём: с ним чаще везло оборотням, особенно котам. Древние представители иногда развивали в себе подходящие способности. Остальным оставалось полагаться на внимательность и интуицию. Однако вот загвоздка: вампиры предпочитали держаться вместе. Полноценные одиночки, совершенно не поддерживающие связь с собратьями, встречались редко. Особенно сейчас. В отличие от оборотней, заклинателей, русалок, метаморфов и остальных занятных созданий, они почти не рождались, а бывший человек нуждался в наставнике, готовом провести в скрытую часть мира. Взрослому, привыкшему к другой жизни, адаптироваться куда сложнее, чем ребёнку, росшему с этой непохожестью. Небольшие вампирские общества складывались и раньше, ночная служба помогла им объединиться, внесла больше организованности. «Кто неизвестен нам, тех прекрасно знают другие. Мы очевидно имеем дело с другой организацией, но невозможность разузнать больше и поймать хвост очень показательна. Как давно они существуют? В каких отношениях с законом? Какими инструментами располагают? И за счёт чего пополняют ряды? На заре ночная служба приложила много сил для решения вопроса с древними. Пыталась сразу взять на учёт молодняк. Но вскрывается всё больше потенциальных перехватов». Вздохнув, Эдгар бросил взгляд на табло, отображающее название следующей станции. Рыть носом землю в поисках информации – чужая работа. Как и разбираться в мотивах, искать крыс. Он же хотел одного: уменьшить список погибших. В избытке трупов повидал при жизни. На войне. Поверхность. До штаба можно прогуляться пешком, но порыв ветра донёс запах тины и крови, заставил изменить маршрут. Рефлекторно проведя рукой по бедру, Эдгар цокнул с досадой, не обнаружив кобуру. При наличии соответствующего удостоверения можно без проблем пронести в театр оружие, но в выходной и чтобы не вызывать подозрений у внимательных людей… Пистолет он решил не брать. След вёл под мост, где ослепительность делового центра резко сменялась тёмной влажностью и шансом нарваться на джентльменов совсем другого толка. Ботинки вязли в размякшей от дождей земле. Рука сжала в кармане нож. Глаза быстро адаптировались ко мраку. Обострились чувства, исчезло бессмысленное дыхание – больше нет необходимости улавливать запах: между опорами человека пожирал речной зверь – друхьнет. Низкорослая жилистая амфибия, внешне напоминающая помесь человека, щуки и чёрного удильщика. Отвратительно быстрое создание с острейшими зубами и очень скользкой кожей в мелкой чешуе. Исходя из интенсивности запаха крови и предположительного прошедшего времени, нет смысла вмешиваться. Если бы не всхлипы, едва пробивавшиеся через громкое чавканье. Кого-то ещё можно спасти. Ударом ноги Эдгар сбил друхьнета с трупа. Тварь отлетела на два метра, взвизгнула, ударившись о землю и тут же вскочила на ноги. Через мгновение клыкастая пасть сомкнулась на плече. Сдержав ругательство, он упал на землю, придавливая друхьнета. Хрустнули рёбра. Покрытая острыми наростами лапа ударила по лицу, костлявое колено – в живот. Удар ножом в горло. Булькающие хрипы. Сильнее сжавшаяся челюсть. Лезвие вошло глубже, поливая землю воняющей тиной мутной кровью. Как только хватка ослабла, Эдгар выпрямился, вспорол в двух местах грудь, чтобы выдернуть рёбра и вслед за ними вырвать сердце. Зелёно-коричневый комок продолжал биться в руке, а конечности твари подрагивали – расслабляться рано: она всё ещё может очухаться. Без меченых пуль убивать что нечисть, что нежить – та ещё головная боль. Особенно когда ты один из них и потому не со всяким специальным оружием способен взаимодействовать. С друхьнетом существовала приемлемая альтернатива. Эдгар достал из кармана зажигалку, кончик пламени коснулся сердца. Тварь, прижимаемая к земле коленями, задёргалась в агонии, долбя наростами по икрам и бёдрам, несколько раз ударила в живот, но не смогла пробить все слои одежды. От быстро иссыхающего сердца несло горелыми помоями – вот уж точно повод порадоваться способности не дышать, однако Эдгар не отрываясь следил за скукоживающимся комком, чтобы откинуть, как только тот вспыхнет. Больно. К ожогам вампиры куда чувствительнее, чем к любым другим ранениям. Быстро сохнущая кожа любила пламя не сильно больше солнца. Подумать о себе можно будет потом. На ходу достав телефон и послав сигнал ночной службе, Эдгар вернулся к трупу, подобрал слетевшую шляпу. До неузнаваемости ободранный человек – скорее уж смесь мяса и пропитанной кровью ткани – сжался, словно до последнего пытался кого-то защитить. Под телом обнаружился свернувшийся ребёнок. Лет трёх на вид. Он ни на что не реагировал, только всхлипывал, смотря перед собой почти не мигая. И мёртвой хваткой держался за шарф, слетевший с мертвеца. «Сюда бы Мортимера, – со вздохом подумал Эдгар, поднимая дитя. – Он бы исправил воспоминания гораздо лучше». Отойдя от воды на несколько метров, он сел на землю, усадил дрожащее тельце к себе на колени и расстегнул курточку, цвет которой теперь едва ли угадаешь. Осмотрел на наличие повреждений, открыл шею. Ненужно пить кровь, но сделать вид, что охотишься – да. Иначе память не обмануть. Удлинившиеся клыки коснулись тонкой шейки, широкая ладонь закрыла глаза. Усиленное воздействие на сознание откликалось покалыванием в кончиках пальцев и зудом в дёснах, позывом проткнуть кожу сильнее. Нельзя. Нужно сосредоточиться на гипнозе. Всё случившееся не стереть, но хотя бы оставить как можно меньше чётких образов… Разогнувшись, Эдгар поправил одежду уснувшему ребёнку и прижал его к себе, слегка покачивая. Нападение друхьнета – редкость для середины октября. В достаточно холодных регионах, к коим можно отнести Небелфлен, к этому времени они переставали выходить на сушу. «В последние годы многие твари демонстрируют нетипичное поведение. Покидают ареал обитания, проявляют больше агрессии, одиночки сбиваются в стаи, стайные ходят по одному, нарушают внутренние порядки… Будто сам мир постепенно сходит с ума». Дрожащая чёрная вода отражала огни делового центра. Ветер то затихал, то бил по щекам резкими холодными порывами, побуждая лучше укрывать ребёнка. Шумели машины, проносящиеся по мосту. Дышать всё ещё не хотелось, чтобы не чувствовать слишком сильный запах крови: своей, твари, погибшего человека. Боль в плече и щеке удалось притупить, но ладонь продолжало жечь. А ведь контакт с пламенем продлился не дольше секунды. – Нашли! Луч света от фонаря ударил в спину. Эдгар обернулся, кивнул двум сослуживцам. Одному передал ребёнка, второму показал место происшествия, описал ситуацию – не то чтобы в рассказе присутствовали вещи, о которых они не догадались бы сами. Скоро подоспели уборщики – теперь можно уходить. – Ты ведь поедешь с нами? – спросил Альфред, вместе с ребёнком занимая пассажирское сиденье. Раны не настолько серьёзные, но так как Эдгар изначально собирался в штаб, то ответил согласием и сел с другой стороны, предварительно стянув плащ. Опять хорошую вещь выбрасывать… С такой работой одну и ту же одежду годами не поносишь: не каждую дыру можно аккуратно зашить, не от всяких пятен отстираешь. Многие телесные жидкости тварей не брал никакой порошок. Тёмные вещи сохраняли приличный вид немного дольше, но… Иногда проблемой становился въедливый запах. Во время недолгой поездки до штаба Эдгар достал из сетки впередистоящего сиденья влажные салфетки и вытер руки, лицо. Альфред тем временем по возможности стёр кровь с ребёнка. – Раньше было проще, – посетовал он. – Люди верили в городские легенды и меньше нарывались на неприятности. – Только в этих легендах подходить по ночам к реке запрещалось летом. – И всё равно держались в стороне, пока всё льдом не покрывалось. Но… Да, что-то друхьнет сезоны попутал. Придётся и на берега внимание обращать. Будто нам улиц мало… – Свободы действий нам мало. – Эдгар отвернулся от окна. Огни били по глазам сильнее дневного света. – Твари-то не заботятся о том, чтобы люди не видели лишнего. До какого момента удастся скрывать иную сторону мира? Насколько можно полагаться на привычку людей объяснять всё понятными, привычными для них вещами? И что делать, когда отрицать правду станет невозможно? «Это уже вопросы к верхам. С моей позиции остаётся решать проблемы по мере их поступления». В лазарете вместо доктора обнаружилась Нардин – похоже, снова подменяла Люси во время перерыва. Она оторвалась от телефона, одарила привычным скучающим взглядом и слегка вздёрнула бровь. – Нечасто тебя сюда заносит. Если уж до такого доходит, то обычно заносят. – Мне было по пути. – Эдгар пожал плечами, тут же пожалев из-за приступа боли, и без лишних указаний сел на кушетку, начал расстёгивать рубашку. Плащ сбросил в утилизатор по пути. Нардин достала пакет крови из холодильника, кинула ему и начала подготавливать инструменты, дезинфекцию и анестезию, как только заметила глубокие следы от зубов. Для вампира подобные раны не представляли опасности, но должная обработка заметно ускорит заживление. – Я больше привыкла шить без обезбола, но, кажется, тут принято иначе, – вяло усмехнулась, наполняя шприц. – Зато по красоте будет, точно говорю. – Определённо. Вряд ли кто-то в штабе умел сшивать плоть лучше реставратора. – Мне можно по-быстрому и без лишних уколов, – заметил Эдгар, слегка поворачиваясь к Нардин левой стороной для удобства. Он достаточно хорошо управлялся с регулированием чувствительности и мало беспокоился о внешнем виде. Особенно когда речь шла о закрытых участках тела. – Так какой путь сюда завёл? – Это ведь ты сообщила Матлеене о пострадавшем? – Ага. Покопалась в вещах, поняла, что из её академии, ну и позвонила. А ты тут каким боком? – Ходил на концерт, где тот должен был дирижировать. Он как? Живой? – В целом в норме. Сегодня перевели в обычную больницу. Скоро должен вернуться. Отпив крови, Эдгар кивнул. Хорошо. В противном случае, как подсказывало чутьё, Лира обеспокоится ещё сильнее. Это не раздражало или надоедало, просто… Ей больше шло быть энергичной и воодушевлённой, а не встревоженной. Если он захочет посмотреть на хмурое лицо, достаточно найти зеркало. – Почему тебя вообще заинтересовал случайный человек? – Общаюсь в последнее время с его ученицей. Захотел понять, к чему готовиться. – Как тесен мир, – усмехнулась Нардин, делая очередной стежок. – Вот, казалось бы, такой большой город. А если встретишь одного из нас, рядом обязательно окажутся другие. И знакомых общих больше, чем думаешь. – И эта закономерность не радует. Эдгар вздохнул. Так действительно часто случалось: если в окружении человека появлялось сверхъестественное существо, нужно ожидать других. Будто первый налаженный контакт открывал дверь в иной мир. Особенно когда человек сам на месте ровно не сидит. И здесь… Тоже затаился повод приглядывать за Лирой чуть внимательнее, чем требовало простое общение. Она сама поспособствовала появлению рядом двух вампиров – и ладно Арнольд, друзья детства, а вот к нему прицепилась по довольно… Дурацкой причине. Хоть и понятной. Но скольких ещё она притянет? И когда нарвётся на проблемы? «А ведь их в компании трое. Вторая выглядела более благоразумной, но… Как скоро столкнётся с кем-то ещё?»

***

Если вопрос о сверхъестественных существах оставался открытым, то фантастических тва… Простите, особей Адель в своём окружении наблюдала достаточно. Глаз начал нервно подёргиваться при виде сообщения от руководителя, рядом послышался нервный смешок коллеги. – Сколько ещё раз они будут менять техзадание? Перед релизом тоже в полёте передумают? Я только с багом разобралась, а теперь этот код в помойку выкидывать можно, – за полным раздражения хрипом последовали матерные бормотания вперемешку с обещанием свалить в отпуск и пусть справляются как могут. – И это они с желаемым функционалом никак не определятся, а что будет, когда дойдёт до перекраски кнопок и сдвига на два пикселя вправо? – прокомментировал Юхан, на чьих плечах как раз лежало внешнее оформление. – Такими темпами до кнопок мы не доживём. Или они. – Разделяю твои желания и выражаю глубочайшие соболезнования, однако даже такая ветреность не послужит оправданием убийства заказчиков. – Зато я сяду, а мой код придётся поддерживать кому-то другому. Откатившись от компьютера, Адель встала из-за стола и направилась к офисной кухне. После таких новостей нужно залить в себя кофе и опустошить запасы шоколада. Юхан направился следом. На новом проекте его ещё не успели задёргать до нервного тика, однако открывать сообщения руководителя без вздоха уже не получалось. С каждым новым «ребят, планы немного изменились» очертания проблем на горизонте становились всё чётче. Уже покалывали пятую точку грядущие пожелания сделать белый ещё белее, расширить колонку, после чего всё поедет, и добавить анимации, создающие не красоту, а лишнюю нагрузку. – Ладно хоть сроки не ужимают, – попытался внести позитива, пока искал кружку. – Это пока. Как только их перестанет колбасить в желаниях, у нас начнётся шторм из смещения дат. И будем сдавать завтра вчера через неделю к концу месяца, но не этого, а через два, нет, давайте уложимся за один апрель прошлого года. Она налила себе двойную порцию самого крепкого кофе и вместо того, чтобы занять место за столом, забралась на кухонную тумбу. Юхан покосился с недостаточно хорошо скрытым недовольством, но промолчал. Плюс балл к репутации: Адель выметала даже из кандидатов в приятели людей, реагирующих придирками и нотациями на безобидные провокации. Шуршание фольги, хруст отломанной шоколадки, стук чашки. Без работающей кофемашины кухня казалась слишком тихой. Адель рассматривала пылающие в ярком свете люстры рыжие кудри. «Хороший цвет. Интересно, найдётся ли похожая краска? Чтобы насыщенно, но натурально. Апельсином и дорожным жилетом я уже была. А если цвет не родной? Это бы мне поиски облегчило. И кудри хорошие такие… Не поря ли попробовать химическую завивку?» – А ты такой родился или крашеный? Укладываешься долго? – спросила прямо, чтобы не гадать. – Ты от природы такая прямая или шпагу проглотила? – парировал Юхан, чуть не подавившись кофе от внезапного вопроса. – Шпаги не пробовала, но осанка у меня что надо, согласна. Всем бы программистам такую иметь. Так что? – Родился. Не укладываюсь. – Жаль-жаль, я уж думала стрельнуть номерок мастера. Кстати, не хочешь ещё проколов в уши добавить? Я знаю, где за это точно шарят. Юхан оценивающе посмотрел на её уши, в иные дни напоминающие кошмар металлодетектора, и дважды пробитую бровь. Улыбнулся, отрицательно качнув головой. Ещё плюс балл: слишком везло по жизни на тех, кого хлебом не корми, дай посчитать дырки в чужом теле, потраченные на них деньги и припомнить татуировку на груди, переходящую на нижнюю половину шеи. – Пока не планировал, но при надобности поинтересуюсь. И если что-то решу набить – тоже. – Только за маникюр не спрашивай – за свободные окна скоро драться придётся. Они рассмеялись. Через мгновение синхронно пиликнули телефоны, сбивая веселье. Рабочий чат. Часа не прошло, как задание поменялось. Оставалось порадоваться, что не начали обмозговывать прошлое, но желание придушить меньше не становилось. Адель соскочила с тумбы и сделала ещё кофе, Юхан стащил из шкафа три шоколадки. Ближайшие два часа пройдут под саундтреком «концерт для клавишных с обсценным речитативом, исполняемый в четыре руки и на два голоса». И не иначе как с милости неизвестных высших сил к половине восьмого удалось зафиксировать изменения, не получив в процессе нового «простите-извините, я к вам с новыми подробностями». Выключив компьютер, Адель откинулась на спинку кресла и устало посмотрела на опустевшую кружку, мятые шарики из фольги и бумаги, заразно зевающего Юхана. Ему не было необходимости задерживаться, но приятно, что решил составить компанию. – Слушай, может, по пивку? – предложила, вытягивая ноги. – А не хочешь поскорее домой? Уже темно, поздновато, на улицах не то чтобы спокойно… – Да-да-да. Бары до шести работают. Идём, пока на это силы есть. Если кто-то будет приставать – пинок у меня отменный. А пиво должно быть пенное. Так что давай, ноги в руки и пошли. – То есть спрашивала ты из вежливости. Подмигнув, Адель подхватила рюкзак, посуду и мусор и вышла из комнаты. Между прочим, её вежливость – это уже почти единорог. Нужно ценить, пока дают.