Торжество остывшей крови

Вокзал, автобус, дом. Привычный путь сегодня сопровождался непривычным волнением. Вцепившись в ручку большой спортивной сумки, Арнольд смотрел в окно на вечерний Клофхейн, разукрашенный множеством праздничных огней, и пытался не кусать губы. Он точно справится? Не выдаст себя, никому не навредит? Ещё ж кузины приедут… А если потеряет контроль над клыками? Дети любопытные, попасться им легко, язык за зубами не удержат. Да, есть внушение… Но вдруг не получится? Как ни старался Арнольд себя не накручивать – не получалось. Слишком силён страх испортить отношения с семьёй. Погружённый в переживания, связанные с новой сущностью, Арнольд позабыл об одной важной детали: хорошо спрятанные клыки и отсутствие крови на губах не спасут от причитаний матери, крепко схватившей за ухо, стоило пересечь порог. Сцена выходила комичной, учитывая невысокий рост Катрин. Арнольду пришлось отставить в сторону сползающую с плеча сумку и нагнуться, чтобы мама не стояла с сильно вытянутой рукой. – Нет, вы посмотрите на него, – грозно буркнула она и отвернулась. – Олли! Выходи, посмотри в глаза этому оболтусу. Из комнаты выглянул отец и махнул рукой, стараясь выглядеть суровым, а не сочувствующим, чтобы тоже не попасть под раздачу. Катрин шумно вздохнула и наконец отпустила покрасневшее ухо. Арнольд медленно распрямился, пока не определившись, можно ли выдыхать или нужно подставлять другую сторону. – То есть вот как на уши всех поставить, так это пожалуйста, а как показаться, то не дождёшься. Арни, да я в сентябре чуть не поседела! – воскликнула Катрин, тряхнув шоколадными волосами без намёка на седину. – Простите… – пробормотал Арнольд, виновато опустив голову. – Я… У меня из-за учёбы совсем не было времени приехать раньше… – Учитывая, что между Небелфленом и Клофхейном в среднем восемь часов на поезде, отговорка выходила неубедительная, но всяко реальнее, чем «я привыкал быть вампиром». – И я… Ну… Я понимаю, что любые оправдания звучат… Плохо. Поэтому… Простите, что доставил столько беспокойства. Смерив ещё одним хмурым взглядом, Катрин порывисто обняла Арнольда. Оливер, подойдя, похлопал по спине и, стащив шапку, встрепал волосы. От тепла широкой и грубой ладони отца, крепких объятий шмыгающей носом матери, Арнольд сам был близок к тому, чтобы окончательно расчувствоваться. Заставлять сидеть в неведении и бояться, что с очередным звонком поступит сообщение о смерти, отвратительно, но как же… Как же сердце щемило от понимания, что действительно важен близким. – Главное, что ты жив, – послышался приглушённый голос матери. – Но постарайся больше не пропадать. – Постараюсь. – Не то чтобы такое можно обещать с полной уверенностью, будто в прошлый раз от Арнольда что-то зависело, но а как тут ещё ответишь? Вскоре Катрин отпустила, давая возможность снять уже куртку и разуться. Оливер, не слушая возражений и «да я ж сам могу», отнёс в комнату сумку. – С дороги-то устал верно. Ложись сегодня пораньше. А пока посиди спокойно, ужин скоро готов будет, – оповестила мама, уходя на кухню. – Да какое устал, в поезде всё равно делать нечего было… – Мать я тебе или кто? На лице всё написано. Сегодня пюрешечка и грудки с помидорами, так что постарайся не заснуть до ужина. А, и солёные крекеры сегодня вот докупили. Арнольд пообещал дождаться ужина, помыл руки и ушёл в комнату, где уже горел свет. Упал спиной на застеленную шерстяным покрывалом кровать. Сумку можно и попозже разобрать. Мама права: он устал. Не столько из-за дороги, сколько из-за слишком шумных и назойливых попутчиков, из-за переживаний и напряжённости последних дней. Хотелось немного тишины, покоя и выключить свет – люстра и раньше казалась слишком яркой. Арнольд дотянулся до выключателя, а после достал телефон: надо бы сообщить подругам, что благополучно добрался, пока Лира не отвлеклась от приготовлений и не начала волноваться. «О себе бы так беспокоилась, как о других». За ужином родители только мельком затронули тему пропажи, уже не ворчали, а поинтересовались, точно ли всё в порядке, не докучают ли до сих пор какие-либо последствия. Пришлось соврать: нет-нет, полный порядок, никаких последствий, все мелочи давно прошли, а что какой-то бледный, так зима на дворе, аппетит хуже обычного – это всё дорога. Какое счастье, что способность притворяться собой же проверяли подруги: по внимательности они едва ли уступали родителям, поэтому сейчас было легче. После перешли к привычным разговорам, сопровождающим каждое возвращение домой. Расспросили, как учёба, как очередная практика прошла, как там у подруг дела. То и дело отвлекаясь на весело мигающую гирлянду над окном, Арнольд поведал о ряде забавных случаев, изменениях в школе и университете, мысленно удивился, что, несмотря на трудности и неприятности, в этом семестре нашлось на удивление много места хорошему. Сам расспросил родителей: как они, чего в городе нового, какую выдумку ждать от тёти Нелли – сестры Оливера – в этот раз. – Ко скольки они приедут, кстати? – полюбопытствовал Арнольд, чистя на всех мандаринки. – Ой, рано, – махнула рукой мама. – От них опять электрички с такими интервалами ходят, что либо в рань добираться, либо в толпе. Ты лучше поспи как следует, мы сами их встретим. – И дверь перед сном закрой, а то первым делом увидишь утром носящихся по комнате девочек, – добавил отец. – А Йёрна не будет? – Не, он опять в плавании. Иначе б сестра всё-таки усидела на месте. А так всё, мужа дома нет – праздновать в малом составе ей скучно. Арнольд кивнул. Ожидаемо. И тётю можно понять. Дети уснут вскоре после полуночи, и что ей дальше одной делать? Учитывая, что Нелли из любителей не спать в течение всей новогодней ночи. А здесь её всегда рады видеть, так что, да, почему бы не собраться всем вместе? После ужина мама наотрез отказалась принимать помощь в уборке со стола. Сказав, что завтра успеет напомогаться, она отправила Арнольда отдыхать. Какой бы милой и миниатюрной Катрин ни была, упрямства в ней скрывалось – на всю семью хватит, поэтому оставалось принять поражение и уйти. Разбирая сумку и раскладывая вещи, Арнольд наткнулся на стопку грамот со школы, отдельно лежали полученные на олимпиадах по математике. На мешок с экипировкой, которая давно уже мала, но избавляться жалко. На неидеально, но старательно собранную вместе с отцом деревянную модель маяка – Арнольд тогда остался под большим впечатлением от рассказов Йёрна и на время увлёкся всем связанным с океаном. А вот альбом с наклейками, с которым, закинув на шкаф пустую сумку, можно забраться в кровать и полистать. В этой комнате было слишком много прежнего его. Это и раньше ощущалось, ведь с годами Арнольд всё же менялся, а комната – особенно после отъезда в университет – отчасти застыла в прошлом. Теперь ощущение в разы усилилось. Здесь осталось не только детство, здесь остался человек. Но, вместе с тем – и от этого становилось ещё страннее – подобно комнате, Арнольд тоже застыл во времени, тоже не изменится сильно, и постепенно станет для кого-то таким же отголоском прежних дней. Тогда для него настанет пора уйти. Арнольд нахмурился и попытался отогнать унылые мысли о будущем. Будь тут Лира, обязательно сказала бы, что он так всё настоящее упустит, беспокоясь о том, до чего жить и жить. Так что не надо собственноручно создавать поводы для сожалений. «Наверное, то же сказал бы и Эдгар… Иногда кажется, он пытается оградить меня от ошибок, которые успел совершить сам». Тихий смешок. В самом начале Арнольд побаивался наставника. Ещё бы! Мрачный, словно кладбищенский ворон. Давний сотрудник спецслужб со взглядом таким же строгим, как и методы обучения. В памяти всё ещё свежа была первая охота, когда пришлось вонзить клыки в друга, а сильная рука на затылке не давала отстраниться и выплюнуть кровь. Но если не дать первому впечатлению затуманить взор, можно в самом деле обнаружить молчаливую заботу о других. И хотя Арнольд до сих пор не мог держаться с наставником расслабленно, за многое испытывал благодарность. И доверял. Знал, что может положиться и не бояться. Альбом с наклейками вернулся на полку. Стоило занять себя чем-то ещё: Арнольд, конечно, попытается уснуть, но сна надолго не хватит, а мама утром обязательно заглянет в комнату. Притворяться перед ней не хотелось. С кухни донеслось шуршание коробочек и бумажных пакетов, бурление вскипающего чайника. Точно, у отца же полуночный ритуал «чайной алхимии». Увлечение разнообразными чайными смесями троица друзей подхватила именно от Оливера, раз за разом угощавшего чем-нибудь новым. Иногда он добывал интересные и необычные готовые купажи, иногда смешивал сам из богатых запасов ингредиентов. «Интересно, что папа решил сделать сегодня?» В детстве Арнольд часто наблюдал тайком, – или ему очень хотелось верить, что отец ничего не замечал, – сейчас же ничто не мешало присоединиться в открытую. Сесть за стол и наблюдать за тем, как отправляются в заварник кусочки сушёного красного апельсина, хвоя пихты, клюква, голубика, шишки ольхи… А в конце получить свою порцию и вдохнуть полной грудью глубокий аромат волшебной смеси. Да, вот он, дом – место, где всегда согреют и обязательно найдётся чай под любое настроение. – Когда же ты нас с кем-нибудь познакомишь? – поинтересовался Оливер, с весёлым прищуром смотря поверх кружки. Издав неловкое «кхе», Арнольд отвёл взгляд. У него и так с отношениями не складывалось, а теперь и подавно не до них стало. Какое там с девушками знакомиться, когда до сих пор знакомишься с собственной новой сущностью? – Когда-нибудь? – неуверенно ответил Арнольд. – Сейчас что-то так учёбой занят, что не до отношений. Оливер недовольно скривился, потянулся и отвесил слабый подзатыльник, а на недоумевающий взгляд усмехнулся и щёлкнул по лбу. – В этом-то и проблема. Мама, конечно, любит повторять, что внуков поскорее хочет… И я так-то согласен, только не это главное. Мы в первую очередь хотим, чтобы ты не одной учёбой жил. Хорошо, конечно, что ты у нас такой ответственный вырос, дипломы все с отличием, спортсмен, красавец, математик… Хоть сразу в рамку и на доску вешай, как пример. Но это всё не имеет смысла, если ты забываешь просто жить. Можно без отношений, но ты б тогда хоть в какое-то хобби активно погружался. Сейчас у тебя времени нет из-за учёбы… Поверь, с работой его капитально больше не станет, а то и наоборот. Отец был прав. Не сказать, что Арнольд необщительный и не имеет интересов помимо учёбы, но точно бы потонул в ней, если бы Лира и Адель не влетали с ноги в жизнь и не вытягивали за уши из моря учебников, конспектов и методичек. Они бы и мёртвого социализироваться заставили. Конечно, иногда бывало в школьные годы, Арнольд раздражался, что его никак не оставят в покое. Контрольные на носу, какие прогулки, какие настолки, какой марафон фильмов! Раздражали подколы одноклассников за тесную дружбу с девочками. Это, конечно, они зря: что Лира с её увлечением борьбой, что Адель, выросшая своей в доску среди четырёх братьев, – обе дрались не хуже многих задир. И это тоже раздражало. Арнольд чувствовал себя слабаком, прячущимся за спинами девчонок, потому и тоже пошёл на борьбу. В год, когда девушки уже уехали учиться в Небелфлен, а ему предстояло ещё одиннадцатый класс закончить, окончательно убедился: без них жизнь не та. Совсем. Какой бы ни была важной подготовка к экзаменам, от которой теперь никто не отвлекал, если заниматься только ею, всё становилось серым и унылым. Бессмысленным. – Не волнуйся, жить не забуду. Не дадут. – Да, с друзьями тебе повезло. И вот эти отношения постарайся сохранить, даже если ваши пути начнут расходиться. Постарается. Обязательно постарается. К счастью, девчонки приняли его тайну, поэтому обрывать связь из-за вампиризма не придётся. До их пор в голове не укладывалось, что они так быстро поверили. Конечно, Арнольд поступил бы также, расскажи они подобное, просто… Всё-таки ему очень повезло с людьми вокруг. И они стоили всех переживаний, связанных с возвращением к прежней жизни. «Быть с вами как можно дольше я тоже постараюсь».

***

Вечер тридцать первого декабря. На ходу застегнув куртку, Адель вышла из дома. Юхан уже ждал её у подъезда. Он тоже решил посетить IT-вечеринку, организованную при поддержке их компании, но объективных причин добираться вместе не было. На умение ориентироваться в пространстве Адель не жаловалась, а Юхану заворачивать к ней не по пути – было бы проще встретиться на месте. Однако он настойчиво пожелал сделать крюк, и она махнула рукой – согласилась. Если исполнение этой прихоти поможет Юхану меньше хандрить, пускай. После разговора о семье его настроение все ещё периодически проваливалось в ранее несвойственную яму, из-за чего Адель по-дружески и чисто по-человечески беспокоилась. Пыталась приободрить, но было понятно: ситуация слишком сложная, чтобы мотивационным речам оказалось под силу оставить продолжительный эффект. «Но сегодня он выглядит хорошо. И очень воодушевлённо». Адель улыбнулась и отвесила приветственную пятюню, прежде чем надеть перчатки. Глаза у Юхана в самом деле сияли не хуже новогодней ёлки. В переносном смысле, конечно, хотя Адель ничего не имела против, реши он креативно разрисовать лицо. Сама-то на самом деле сияла на все «так, чтобы из космоса видно», отдельное спасибо разноцветному глиттеру, подчёркивающему и без того острые скулы. – Тебе идёт сегодняшний макияж. То есть, обычно тоже идёт, сегодня просто… Очень… Выглядит сложнее обычного, – попытался подобрать слова Юхан, и захотелось рассмеяться от попыток объясниться, хотя его ж сразу правильно поняли. – А то ж! Час на него потратила. – Не сочти за грубость… В первую встречу мне казалось, что ты вообще не красишься, потому что это «слишком девчачье». И в целом из тех, кто, ну… Знаешь, вот, пренебрегает женским обществом. Я рад, что всё оказалось не так. С такими… И мне очень сложно уживаться. А нам предстояло много сотрудничать, сидеть рядом… С одной стороны, хотелось сказать выражаться прямее и не тревожиться о недопониманиях, которые ещё не наступили, с другой – слишком уж забавное зрелище, чтобы быстро от него отказаться. Адель пнула попавшуюся под ногу льдинку и хохотнула. В первую встречу она так сильно опаздывала, что надеть пришлось первое выпавшее из шкафа, а есть и вовсе на ходу. Конечно, накраситься она тогда не успела и выглядела совсем пацанкой. – Мне всё равно, с каким полом общаться. Я общаюсь с человеком, а не с гениталиями. С личностью. Ровно как и всё равно, каких действий ожидает от меня общество. Я родилась девушкой и ею останусь, как бы ни выглядела, как бы себя ни вела. Строить из себя кого-то другого, чтобы иметь право вместо одних стереотипов вписываться в другие? Увольте. Ломать надо не себя, а чужое закостенелое мышление. – Даже если рискуешь быть не принятым и остаться один? Адель пожала плечами. Она не одна. И никогда не была – благодаря семье, хотя до начальной школы успела пожить в двух других странах и знала, что такое быть чужачкой, вливаться в новый круг, где всё такое непонятное, новое, совершенно необязательно готовое принять пришельца. Поэтому по своему опыту однозначно сказать не могла, но свой опыт же в целом не воплощение надёжного ориентира. Сколько людей, столько и вариантов исхода. – Быть одному, но собой, или в обществе, но кем-то другим, – каждый волен выбирать сам. – Смогла бы ты принять меня, если знала лучше… – прошептал едва слышно, однако Адель слова уловить смогла. – Окажись ты хоть кровососом, хоть псиной блохастой, хоть мафиозником, для меня ты всё равно останешься просто Юханом. А Юхана я уже приняла. В этот момент в глазах его мелькнуло что-то такое, чему Адель не смогла подобрать определение. Смесь неверия, надежды, страха… И чего-то ещё. Немного напомнило Арни в день, когда он признался в вампиризме. – А правда, что ты говоришь на шести языках? – внезапно сменил тему Юхан после недолгой паузы. – Да. Языки программирования сюда, конечно, не входят. – С акцентом? – Даже не пыталась от него избавиться. Если кому-то непривычно меня слушать – это его проблемы. На лице Юхана в очередной раз отобразилось удивление, смешанное с уважением. И если бы они не шли, Адель бы всё-таки его затискала за слишком милые реакции. Однако сейчас перед ними стояла важная задача «успеть к началу». Когда они подошли к толпе у входа, Адель почувствовала руку на плече. Юхан притянул её к себе то ли из желания не потерять, то ли чтобы попытаться отгородить от чужих неаккуратных конечностей. Стоило ли сказать, что она готова сама стать этими неаккуратными конечностями, если кто-то слишком обнаглеет? Впрочем… Разнообразия ради неплохо побыть под чужой защитой. Музыка достигла слуха ещё на подходе к залу. Внутри основное освещение было приглушено, зато горело множество цветных гирлянд. Адель сразу приметила несколько знакомых лиц, с которыми хотелось бы перекинуться парой, а то и больше, слов. Коллеги, знакомые из других компаний, даже пара однокурсников… Иногда Адель сама удивлялась уровню своей социальной активности. Не отставал от неё и Юхан, по ощущению здоровавшийся с каждым вторым. Даже когда они отошли к фуршету, чтобы натаскать на тарелку мини сэндвичей, то и дело приходилось спешно дожёвывать, чтобы ответить очередному знакомому. – Мадлен! Сто лет не виделись! – Юхан отставил тарелку и приветственно приобнял коллегу. – Ты всё ещё на прокатном проекте? Оставленный мною код вопросов не вызывает? – Нет. Спасибо, что провёл тогда вводную и документацию составил. – Да было бы за что. Ещё какие трудности возникнут – обязательно обращайся. Адель хмыкнула. При общении с другими коллегами Юхан совсем не казался застенчивым. Наоборот, очень открытый и общительный парень, всегда готовый и помочь, и опытом поделиться, и выбранное решение защитить, и просто поболтать. С лёгкостью первым начинал разговор, одинаково свободно общался и с парнями, и с девушками. Но стоило остаться вместе, так его словно подменял робкий близнец. И чем дальше, тем чаще случалась подмена. С одной стороны, Адели не привыкать: в её присутствии многие тушевались. Слишком прямолинейная, слишком неформальная в общении, слишком несогласная отказываться от себя ради выстроенных в чужой голове рамок. С другой стороны, в случае с Юханом как будто что-то отличалось. Он словно опасался не того, что будет задето и сильно ранено его эго, чувство прекрасного, и что там ещё обычно не переживало у слишком «нежных» людей общения с Аделью, а… Задеть её? До смешного глупый страх. Учитывая характер Юхана, не сможет, даже если постарается. – Кстати, а ты… – Мадлен обратила внимание на Адель и сдвинула брови, будто вспомнить никак не могла. – Адель. – Лортем? – Хендрикс. – А… А! Это ты нашему стажёру объясняла, как поиск настраивать? – Ага. Он как, испытательный прошёл? – Да. И всё тебя поблагодарить хотел, но стесняется написать. Что-то в этой жизни не менялось, но ничего, Адель помогала не признания ради, а чтобы работа бодрее шла. Иначе, чего доброго, в её копилку прилетит ещё один активный проект. Не такой уж сложный, но времени на всё не хватит, особенно в последний год учёбы. И так перед дипломом придётся отпуск взять. – А Лортем – это кто? – спросил Юхан после ухода Мадлен. – Она с дизайна. Нас почему-то часто путают. В жизни вообще не похожи. И тут я её не наблюдаю, так что взглядом можешь не искать. Всё равно искать кого-то незнакомого в полумраке неудобно. Тут и знакомых-то иногда путаешь, но сегодня к этому относились снисходительно. За счёт праздника, алкоголя или всего и сразу – не так уж важно. Постепенно за разговорами они переместились от фуршета к танцевальной зоне. С первыми нотами медляка Юхан нервно облизнул губы и неуверенно протянул руку. – Может… Потанцуем? Адель удивлённо цокнула языком. Оторваться подо что-то бодрое её иногда звали, но когда в последний раз приглашали на медляк… Хороший вопрос, приглашали ли вообще. И тут уже помимо характера влиял рост: мало кто хотел быть ниже партнёрши. – За отдавленные ноги ответственности не несу, – ответила, принимая предложение. Улыбка Юхана казалась слишком счастливой, будто с ним не станцевать согласились, а предложили тринадцатую зарплату, двойную премию и ещё двадцать дней отпуска. Адель не сдержала смешка и слегка дёрнулась: слишком осторожное прикосновение к талии оказалось щекотным. И отметила, как удобно иметь близкого по росту партнёра. На самом деле она не имела ни предрассудков, ни строгих предпочтений касательно роста парней. Да и возраста тоже. Конкретные критерии для гипотетического партнёра являлись своебразной заботой о том самом партнёре. Для Адели-то косые взгляды – проза жизни: с детства ловила, даже когда выглядела нормально. Партнёр наверняка получит неодобрение относительно сделанного выбора, а если совсем забьёт на сформировавшиеся в обществе нормы… Не стоили отношения с Аделью такой нервотрёпки. «И не хочу, чтобы мне снова припоминали, на какие “великие жертвы” ради меня пошли. Нефиг жертвовать. Или бери то, на что сразу согласен, или нефиг потом страдать». Несмотря на всю незамысловатость танца, Юхан вёл очень осторожно и внимательно. И держал так нежно и аккуратно, что Адель уж вопросом задаваться начала: он там ничего не попутал? Не танцует в воображении с кем-то другим? Она вообще-то умеет выходить из дома через окно второго этажа. И в целом на хрупкую барышню не тянет. – Я не сломаюсь, если держать крепче. – Это… Просто… Я подумал, вдруг тебе неприятно будет, что я тебя трогаю. – Я похожа на человека, который согласится танцевать с тем, кто неприятен? Юхан тряхнул головой, и хватка его стала слегка ощутимее, всё равно оставаясь излишне осторожной. Пришлось показать пример, как держаться за партнёра, если он создание вполне себе материальное, а не эфемер. Отчего-то Юхан после этого стал чаще отводить взгляд, но хоть вырваться не пытался. «И руки у тебя какие-то прохладные. Чего так нервничаешь?» В какой-то момент стало душновато находиться в зале, и Адель вышла в коридор. Сейчас пустой. Она отошла к большому окну, город за которым сам очень напоминал новогоднее украшение. Где-то уже запускали фейерверки. Красиво. Клофхейн всё-таки поскоромнее будет. Она не следила за временем и не сказала бы, сколько успела вот так почти неподвижно простоять у окна, когда рядом появился Юхан с сидром в руках. Адель приподняла в удивлении брови, принимая холодную банку. Ха, и ведь именно тот, который ей нравится. – Тут же нигде сидра нет. – Сбегал до магазина. – Преступно быть таким хорошеньким. Спасибо. Щелчок. Банка открылась с шипением. Юхан улыбнулся и остался рядом. Тоже обратил взгляд на город. И непонятно было, он тоже думал о красоте праздничной обёртки или о чём-то личном, может даже печальном. – Адель? – М-м? – Можно я тебя обниму? – На здоровье, только не тряси: банка ещё не пустая. Юхан несмело прижался к ней, устроил подбородок на плече и тихо вздохнул. Свободной рукой Адель обняла его в ответ. «И всё-таки ты славный. Стоит ли в новом году добавить в твою жизнь себя, или тогда твои проблемы с семьёй перейдут на катастрофический уровень?»