Quietus Riotous

Утро наступило слишком скоро, и яркий свет в комнате заставил Геральта пошевелиться. Он уставился на окно, которое впускало внутрь неприятный свет, собираясь встать и закрыть его, когда понял, что не может пошевелиться. Быстрый взгляд вниз прояснил, в чём дело. Ночью в какой-то момент Лютик придвинулся ближе, как он часто делал, когда они спали рядом. Его тело непринуждённо искало Геральтова тепла. На этот раз, впрочем, ему удалось прижаться так близко, что его рука оказалась перекинутой через торс Геральта. Ведьмак замер, когда понял, что одна из ног Лютика втиснулась между его ногами, и его бедро теперь прижималось к утреннему стояку. Геральт внезапно почувствовал себя очень бодрым и очень желающим встать с постели и удалиться в ванную, чтобы избежать неловкости. У судьбы, похоже, были другие планы, Лютик слегка подвинулся, уткнувшись лицом в шею Геральта, и прижался ближе. Геральт выругался себе под нос. Ему нужно было разбудить барда до того, как… Лютик снова пошевелился, его бедро крепче прижалось к члену Геральта, отчего у ведьмака перехватило дыхание. — Лютик, — прошипел он, тряся мужчину за плечо. Бард снова пошевелился, на этот раз чтобы стереть сон с глаз и зевнуть Геральту прямо в лицо. Обычно за такое Лютик улетел бы на пол, но Геральт был больше взволнован тем, что тот наконец просыпался. Он молился всем богам, которых только мог вспомнить, чтобы Лютик откатился от него прежде, чем поймёт, в каком затруднительном положении они оказались. Конечно, поскольку сегодня судьба, казалось, решила сделать жизнь Геральта невыносимой, бард напротив него напрягся. Геральт сглотнул, наблюдая, как Лютик опустил взгляд вниз, чтобы посмотреть туда, где его бедро всё ещё прижималось к члену ведьмака, который к этому моменту был уже болезненно твёрдым. Его лицо побагровело, и Геральт не сомневался, что если бы Лютик не потерял голос, то он бы пробормотал невероятно неуклюжее извинение, которое только усугубило бы ситуацию. Лютик наконец сдвинулся, чтобы убрать бедро, прижатое между ног Геральта, при этом ещё раз задев член ведьмака. С губ Геральта сорвался стон. Лютик замер. Он моргнул, глядя на Геральта широко раскрытыми глазами, на щеках у него появился красивый румянец, рот слегка приоткрылся. Геральт, в свою очередь, был подавлен. Он должен встать. Ему нужно было встать. Ему нужно было увеличить дистанцию между ними, но он не мог пошевелиться. Он словно застрял, Лютик обвился вокруг него, их лица были так близко, что они дышали одним воздухом. Геральт проследил за движением языка Лютика, когда тот показался, чтобы облизать нижнюю губу. Медленно и с большим трепетом Лютик качнул бёдрами вперед, на этот раз намеренно. Порочная ухмылка расползлась по его лицу, когда Геральт застонал, рука Ведьмака нашла бедро Лютика и крепко его сжала. Он не был полностью уверен в том, что происходит, но он был совсем не против, и бард, по-видимому, тоже. Прежде чем они успели зайти дальше, раздался громкий стук в дверь. Двое мужчин откатились друг от друга, и Геральт, борясь с желанием зарычать на такое бесцеремонное вмешательство, направился к двери. Йеннифэр ждала с другой стороны, в её глазах был игривый блеск, как будто она точно знала, чему помешала. — Доброе утро, — весело сказала она. — Хорошо спалось? — Нет, — ответил Геральт, закатывая глаза. Приятно знать, что заклинание правды всё ещё прекрасно работает. — Жаль. Хороший ночной отдых пошёл бы тебе на пользу, потому что мне нужно, чтобы ты сходил и собрал для меня травы, — сказала она, не дав Геральту возможности даже начать спорить. — Одевайся и жди меня в гостиной. У меня тут твоя старая подруга. Я решила, что она сможет помочь. Не говоря больше ни слова, она резко развернулась и ушла, оставив мужчин одеваться в обещающем быть очень неловким молчании. Когда Геральт обернулся, Лютик уже завязывал шнурки на своём дублете. Его глаза на мгновение застенчиво встретились с глазами ведьмака. Если бы Геральт был поэтом, как бард, или даже просто обычным человеком, лучше владеющим своей речью, он, возможно, сказал бы что-нибудь обнадёживающее. Что-то… приятное. Вместо этого ведьмак тихонько хмыкнул, прежде чем схватить свою вчерашнюю рубашку и натянуть её через голову. Геральту стало стыдно за такую мысль, но в тот момент он был рад, что у Лютика нет голоса. Во-первых, он смог бы задавать Геральту вопросы, на которые тот должен отвечать абсолютно честно. Во-вторых, было бы гораздо труднее сменить тему разговора. Относительно проще было избегать чтения того, что бард нацарапывал в своём блокноте. Когда они вошли в гостиную, Йеннифэр смеялась. Её собеседница стояла к ним спиной, но Геральт всё равно её узнал. — Давно не виделись, Трисс, — сказал он, на мгновение задумавшись, не странно ли, что два человека, которые раньше были объектами его воздыхания, и человек, который в настоящее время носил сей титул, находились все вместе в одной комнате. Чародейка повернулась, посмотрев на них через плечо, с весёлой улыбкой на лице. Несомненно, Йеннифэр посвятила её в происходящее. Со стороны это, должно быть, выглядело забавно. — Здравствуй, Геральт. Как прошло твоё утро? — спросила она. — Возбуждённо, — ответил Геральт. В комнате воцарилась долгая тишина, а потом Трисс и Йеннифэр разразились неудержимым хохотом. Геральт направился к выходу. Возможно, он мог бы жить где-нибудь в пещере, пока заклинание не спадёт. Таким образом, даже если он застрянет здесь навсегда, никто не будет задавать ему никаких вопросов, которые заставили бы его выставить себя полным дураком. Геральт свирепо посмотрел на чародеек и, повернувшись налево, увидел, что даже Лютик пытается спрятать улыбку за блокнотом. Грубо. — Простите, что я так не вовремя заглянула сегодня утром, — выдавила Йеннифэр сквозь смех. — Я же сказал тебе, что всё не так, — прорычал Геральт, настолько поглощённый разъяснением истины, что не заметил обиды на лице Лютика. Даже после того, что почти произошло между ними, ничего не изменилось. Это была счастливая случайность. Геральт проснулся со стояком, а Лютик был, как обычно, пылким и страстным. Они были жертвами обстоятельств, не более того. — Чёрт возьми, — сказала Трисс, оценивая обоих мужчин, — магия Сабины, как всегда, сильна. Геральт не удивился, что Трисс тоже знала о магичке в лесу. Такие сильные маги обычно привлекали к себе внимание, желанное или нет. Йеннифэр вздохнула, взяла с чайного столика клочок бумаги и протянула его Геральту. — Вот список того, что мне нужно, если ты будешь так добр и достанешь это, — сказала она, — не должно доставить слишком много хлопот. Все эти травы есть в лесу вокруг замка. Геральт хмыкнул, забирая у неё список и пробегая по нему взглядом. Он поморщился. — Кровь шёлки? — спросил он, выгнув бровь. Йеннифэр пожала плечами. — Боюсь, для тёмной магии нужны немного пикантные ингредиенты. К счастью для тебя, пару дней назад тут недалеко заметили шёлку и, насколько я знаю, о ней ещё никто не позаботился, — весело сказала она. Геральт вздохнул, но кивнул. Он повернулся, чтобы пойти в комнату за доспехами, остановив Лютика, и положив руку ему на плечо, когда бард двинулся следом. — Ты останешься здесь, — серьёзно сказал он. Лютик упёрся в него, мотая головой и пытаясь протиснуться мимо Геральта. Ведьмак удерживал его на месте, собираясь напомнить о том, что произошло при прошлой их встрече с шёлкой, когда вошла Трисс. — Не волнуйся, милый. Он просто хочет, чтобы ты был в безопасности, — сказала она, обнимая Лютика за плечи и направляя его к чайному столику. — Так ведь, Геральт? — спросила она, обернувшись через плечо. — Да. Я не хотел бы, чтобы он пострадал, — сказал Геральт, хлопнув себя ладонью по лбу и сверля хихикающую ведьму взглядом. Он вздрогнул, почувствовав руку Лютика на своей, бард одарил его взглядом, который говорил о многом. Я бы тоже не хотел, чтобы ты пострадал. Геральт с трудом сглотнул. Он кивнул и, несмотря на то, что у них были свидетели, воспользовался моментом, чтобы сжать руку Лютика, прежде чем отправиться переодеваться. Йеннифэр проводила Геральта до двери. Он ждал, что она задаст ещё один вопрос, на который он был бы не в силах ответить ничем, кроме правды, но она этого не сделала. — Будь осторожен, — сказала она ему, озабоченно наморщив лоб, — заклинания Сабины имеют свойство ухудшаться, прежде чем станет лучше. Геральт нахмурился. — В смысле? — спросил он. — В том смысле, что ты уже открыт своим мыслям и желаниям больше, чем ты думаешь. Я никогда не видела, чтобы ты успокаивающе жал руки, — сказала она. — Это слишком… интимно для тебя. Это было правдой. Геральт привык отказывать себе в своих желаниях, но с тех пор, как он был поражён заклинанием, ему стало труднее: то, как он позволял Лютику прильнуть к нему, когда тот сидел позади него на Плотве, неспособность заставить себя двигаться, когда он проснулся рядом с Лютиком, прижавшимся так близко, что он чувствовал его дыхание на своей шее. А теперь то, как он сжал его руку. — Зараза, — выругался Геральт. Чем скорее они снимут это проклятие, тем лучше. — Да, вполне, — согласилась Йеннифэр. — Ты мне небезразличен, Геральт. И, как бы мне ни было неприятно это признавать, бард тоже мне небезразличен. Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. Геральт прикоснулся к её щеке знакомым жестом, который когда-то значил больше, но теперь означал только дружеское утешение. — Спасибо, Йен. За помощь. За… заботу, — сказал Геральт, слова сорвались с его языка легче, чем обычно. Это должно было быть приятно. Это должен был быть приятный момент. Но тем не менее, ситуация встревожила их обоих. Прежде чем он успел сказать что-нибудь ещё, что выдало бы слишком многое из того, что было у него на душе, Геральт толкнул дверь и направился на поиски проклятой шёлки.

***

Казалось, Геральту судьбой предназначалось быть проглоченным почти каждой шёлкой, с которой он сражался. Он уже должен был привыкнуть, учитывая, как часто это случалось, но он всё ещё был до смешного расстроен, когда тащился обратно в замок, полностью покрытый кишками. Плотва была измотана их поездкой на поиски Йеннифэр, поэтому он оставил её в конюшне, о чём глубоко сожалел. Приблизившись к замку, он притормозил. Совсем рядом звучала музыка, безошибочно узнаваемый звон Лютиковой лютни плыл по воздуху и наполнял его уши, должен он признать, приятной мелодией. Он последовал за музыкой к её источнику и остановился, увидев Лютика, который сидел, скрестив ноги, на траве, бренча на лютне и улыбаясь, в то время как Трисс и Йеннифэр изо всех сил старались подпевать песням, которые они помнили с банкетов и подобных мероприятий. Что не впервой напомнило Геральту о том, насколько музыка Лютика популярна. Сам бард выглядел счастливым впервые с момента, когда на них обрушилось заклинание. Прошло всего около суток с тех пор, как это случилось, но Геральт с удивлением осознал, как сильно ему не хватало улыбки барда. Уголок его рта дёрнулся в подобии улыбки, когда он увидел, как Лютик закрыл глаза и откинул голову назад, формируя губами слова, светясь счастьем, хотя и не издавал ни звука. Когда бард снова открыл глаза, взгляд его упал на Геральта, и он неуклюже оборвал следующий аккорд, позволив лютне упасть с колен, и вскочил на ноги, чтобы как можно быстрее подбежать к ведьмаку. Его руки порхали над Геральтом, ища раны, что можно было понять, учитывая то, как он выглядел. — Лютик, у тебя кишки шёлки на руках, — мягко сказал Геральт. Лютик посмотрел на свои руки с отвращением. Он выглядел так, будто его сейчас вырвет, но сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем повернуться к Геральту с раздражённым видом, указывая на состояние всего Геральта целиком. — Опять, — произнёс он одними губами. Геральт пожал плечами. — Профессиональные риски. Лютик закатил глаза, глядя через плечо на дам, которые наблюдали за всем этим обменом любезностями, прикрывая улыбки. Он указал на Геральта и замахал руками, проговаривая «чёртовы ведьмаки», чётко вырисовывая губами каждую букву и ухмыльнувшись, когда ведьмы рассмеялись. Геральт уже подумывал о том, чтобы вытереть руки о рубашку Лютика в отместку за то, что тот отпускал шуточки на его счёт. — Тебе нужно помыться, — сказала Йеннифэр, как будто это не было очевидно. — Почему бы тебе не помочь ему, Лютик? Убедись, что в рану на животе, которую он не хочет тебе показывать, не попала инфекция, — добавила Трисс. Геральт хмуро посмотрел на неё. Насколько ему было известно, он ничем её не обидел. Они расстались вполне дружелюбно. Ему действительно не нужны были две ведьмы в его истории о чувствах, о которых он не сказал бы даже под страхом смерти. Глаза Лютика расширились, и внезапно он перестал обращать внимание на отвратительно пахнущие внутренности, которыми был покрыт Геральт, пытаясь сорвать пряжки с доспехов, чтобы взглянуть на рану. Геральт практически слышал тираду, которую Лютик, должно быть, прокручивал в своей голове. Дурацкая броня. Какой в ней смысл, если она даже не спасает тебя от ранений? Ты ведьмак, во имя всего святого, ты должен быть хорош в таких вещах. Почему ты всегда оказываешься в желудке шёлки? Бога ради… — Геральт остановил руки Лютика. — Это всего лишь царапина, — заверил он его, — но если тебе станет легче, когда ты сам её увидишь, ты можешь… — Отведи его в ванную, — крикнула Трисс. Геральт вдруг задался вопросом, почему он счёл идею обратиться за помощью к ведьме, ну, теперь уже к двум из них, хорошей, когда именно ведьма начала всю эту канитель. Йеннифэр и Трисс слишком уж наслаждались зрелищем. Впрочем, Лютик, похоже, счёл идею Трисс блестящей и, схватив Геральта за руку, потащил его к замку. Ведьмак, с его превосходящей силой, мог бы сопротивляться. Он мог бы. Но он не хотел.