Сердце Человека

“But every time I feel you near I close my eyes and turn to stone Cause now the only thing I fear Is seeing you're better off alone” ♫ Hurts - Blind

— Сянь-гэгэ! Сянь-гэгэ, смотри! Вэй Ин вскинул голову, услышав голос А-Юаня. Перед глазами расплывалась мутная пелена, и у него не сразу получилось сморгнуть ее, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Вокруг стояла густая темнота, подернутая алым маревом. Он заснул? — Сянь-гэгэ! — А-Юань, где ты? — позвал Вэй Ин, озираясь по сторонам. Это было бесполезно — мрак был настолько беспросветным, что казался разлитыми в воздухе чернильными пятнами. Вэй Ин поднялся на ноги, выставил перед собой руку, чтобы не наткнуться ни на что. Впереди послышался топот маленьких ножек по каменному полу, такой знакомый, но уже давно похороненный в воспоминаниях, которые даже не принадлежали больше этой жизни. По крайней мере, для него. — А-Юань! — еще раз окликнул мальчика Вэй Ин, делая несколько шагов вперед. Ногу обвили маленькие ручки. Вэй Ин с облегчением выдохнул и наклонился, чтобы погладить А-Юаня по голове. Пальцы наткнулись на что-то липкое и густое, и Вэй Ин вздрогнул, чувствуя запах, который невозможно с чем-то перепутать, — мертвой крови. Так не пахнет кровь живых людей, отдающая металлом и ржавчиной. Этот запах был тяжелее, слаще и вызывал тошноту даже у него. — Что?.. — произнес одними губами Вэй Ин, опускаясь на колени. А-Юань, лица которого он не видел, обнял его за шею. Прикосновение было холодным, безжизненным. У Вэй Ина все внутри заволокло таким страхом, что сердце споткнулось и запуталось в собственном ритме. — Что случилось? А-Юань? Что с тобой? — спросил он, ощупывая мальчика и пытаясь понять, откуда взялось столько крови, почему она на нем. — Люди из красного пруда хотели поиграть, — объяснил А-Юань, чем заставил вены в теле Вэй Ина застыть ледяными струнами. — Ты ходил к кровавому пруду? — непослушными губами переспросил он. — Они хотели поиграть, — словно оправдываясь, повторил А-Юань. — Сянь-гэгэ, больно! Вэй Ин и не заметил, как сжал его плечи так, что под пальцами заскользило отвратительное липкое месиво, которым мальчик, казалось, был облит с ног до головы. Даже его волосы склеились уже чуть подсохшей коркой. — А-Юань, я говорил тебе не подходить к кровавому пруду! — в отчаянии произнес он. — Ты… — Я поскользнулся и упал, — виновато сказал А-Юань. — Сянь-гэгэ злится? Вэй Ин зажмурился. Сердце в груди колотилось рваными толчками, с каждым ударом рассыпая дрожь по ребрам. Как он не уследил? Почему Вэнь Цин отпустила А-Юаня одного в пещеру, пока он сам спал? Или что он вообще делал? Почему здесь так темно? Где все те свечи, что он расставлял всегда, чтобы не оставаться в полной темноте даже ночью, даже когда засыпал? От А-Юаня шла энергия смерти. Как от всех тех мертвецов, что охраняли подступы к Погребальным Холмам. Его голос то и дело прерывался булькающими звуками, словно кровь, которой от него так сильно пахло, была даже в его легких. Мальчик потянул его за руку. — Пойдем. Они зовут. — А-Юань, стой на месте! — воскликнул Вэй Ин, не зная, что делать. Голова была тяжелой, глаза не видели, а еще, сколько бы он ни пытался почувствовать хоть что-нибудь в этой окружавшей их темноте, дотянуться до нее, как делал всегда, она была глуха к нему, словно каменная стена. — Пойдем… Пол под ногами дрогнул, и Вэй Ин ощутил, как его тянет вниз. В следующее мгновение мрак вокруг смазался, как густая смола, и рухнул вниз сплошным потоком, увлекая за собой. Вэй Ин попытался удержать руку А-Юаня, но маленькая ладошка, вымазанная в крови, выскользнула из его пальцев. — А-Юань! Лица коснулся поток воздуха, пропитанного смертью. Так пахли Погребальные Холмы. Так пахло небо над тем проклятым местом, что даровало ему силу, о которой он не просил. Но она просто пришла и села рядом так, как садятся родные у постели смертельно больного, безмолвно дожидаясь его кончины. Тело ударилось о землю с такой силой, что хрустнули кости. Вэй Ин вспомнил этот звук, вспомнил, как, сброшенный с меча Вэнь Чао, рухнул на Погребальные Холмы, и тогда его кости точно так же треснули, как хрупкий лед, и он от боли даже не мог долгое время понять, что сломал: ноги, руки, ребра, позвоночник? Рот наполнился кровью, и Вэй Ин с усилием повернул голову, чтобы не захлебнуться ею. По губам и подбородку полилось теплое, а от этого кислого металлического привкуса и окутавшей все тело боли мгновенно затошнило. Все же открыв глаза, он увидел вокруг серый туман, который стелился по земле и лип ледяными каплями к коже. Присмотревшись, Вэй Ин замер, вцепившись пальцами в сыпучую, мертвую землю, на которой лежал. Под ногти впилась сухая трава. Тела. Их было столько, сколько не видело ни одно поле после самой страшной битвы. Искалеченные, разорванные, покрытые уже почерневшей кровью и грязью, с неестественно вывернутыми конечностями и шеями. Вэй Ин с ужасом разглядел своих братьев по клану, одетых в пурпур Юньмэн Цзян, учеников Гусу Лань, которых помнил смутно еще со времен обучения, стариков и ремесленников из клана Вэнь, живших с ним на Погребальных Холмах и благодаривших его за спасение. Вэй Ин, опираясь на одну дрожащую руку, потому что вторая была сломана, и он не мог поднять ее с земли, привстал, заставляя себя сесть на этой серой пыли, напоминавшей пепел. Его начало трясти, он пытался вдохнуть, но воздух был густым, как вода, и легкие сжимались еще сильнее, когда он хватал его ртом, задыхаясь. Сотни, тысячи трупов вокруг. Жизни, что он не смог спасти. «Спасти?» — насмешливо переспросил голос в голове. — «Их и не нужно было бы спасать, если бы не ты». — А-Юань! — позвал Вэй Ин и сам содрогнулся от клокочущего звука, который вырвался из горла вместо этого имени. На плечи неожиданно опустились чьи-то ладони. — Учитель Вэй. Вэй Ина, которого колотило, как в лихорадке, в следующее мгновение обняли со спины. Опустив глаза, он увидел изящные руки у своей груди, скрытые рукавами белых одежд. — Сычжуй, — прошептал он. — А-Юань. — Да. Лань Сычжуй был теплым и пах, как всегда, благовониями, которые по вечерам разжигали в ученических комнатах в Облачных Глубинах, и яблоками, что они давали кроликам. Вэй Ин подался к нему, как к единственному свету, что мог прогнать этот туман вокруг. Он не способен был отвести взгляда от трупов, усыпавших эту безжизненную землю. И даже глаза закрыть не мог, словно его кто-то заставлял на это смотреть, вынимая душу, выкручивая каждую клеточку естества нестерпимой болью, которая в сотни раз хуже физической. Будто поняв его без слов, Сычжуй, лица которого он даже не видел, помог ему чуть развернуться и прижал его голову к своей груди, поддерживая другой рукой за плечи. Перед глазами теперь были белые одежды и распущенные пряди волос, которые блестели даже в этом лишенном света месте под просвинцованным небом. В них путалась длинная лента Гусу Лань. Вэй Ин вцепился сведенными судорогой пальцами в его теплую руку. — Прости меня. Я не смог… спасти. Никого, — произнес он, насилу выговаривая каждое слово. Он почувствовал, как Сычжуй покачал головой, обнимая его крепче. Когда-то он был ребенком, который хватал понравившихся ему людей за ноги и вис на Лань Чжане, называя его папой на всю улицу в Илине, а теперь маленьким и слабым себя чувствовал Вэй Ин в его руках. — Учитель Вэй, не говорите так, — произнес мягкий, мелодичный голос над головой, полный юности и чистоты. — Я же здесь. Единственное самое светлое, что удалось отобрать у тьмы. Вытащить из кровавой бойни, отвоевать у мира, который не собирался щадить никого. Сычжуй был тем рассветом, который всегда наступает даже вслед за самой темной и ледяной ночью. Последним хорошим воспоминанием, пронесшимся у Вэй Ина в голове перед смертью и не исчезавшим до самого конца. Глаза начало жечь от выступивших слез. Вэй Ин хотел повернуть голову, чтобы еще раз осмотреться, но Сычжуй не дал ему сделать это, мягко, но требовательно удержав его на месте. — Не нужно. Не смотрите, учитель Вэй. Вэй Ин послушался и позволил себе немного расслабиться в его руках. Под виском ровно и уверенно билось живое сердце, и этот звук прогонял ощущение мертвой пустоты вокруг, которая казалась почти осязаемой. Сычжуй больше не был маленьким ребенком. Но остался напоминанием, что ему было, ради чего жить. И когда-то — ради чего умирать. * * * Вэй Ин открыл глаза и уставился в деревянный потолок, по которому тянулась бледная полоса солнечного света. Тело было ватным; виски и лоб окутывала ноющая боль, словно на лицо положили что-то тяжелое. Он повернул голову набок. Из уголка глаза скатилась слеза, и он быстро стер оставленный ею влажный след пальцами. В комнату, в которой они с Лань Чжанем остановились в Иньли, через окно проникали тусклые лучи зимнего солнца. Он совершенно ничего не помнил с тех пор, как Ляо Шан приблизил к нему свое лицо, чтобы произнести свое страшное предсказание. Дальше был только этот сон, полный горьких, кровавых воспоминаний. — Лань Чжань? — зачем-то позвал Вэй Ин, хотя видел, что в комнате он совершенно один. Всколыхнувшееся внутри волнение заставило его подняться и накинуть верхние одежды, которые лежали аккуратно сложенные рядом. От жара немного кружилась голова, но Вэй Ин старался не обращать на это внимания, проходя по показавшемуся темным после освещенной комнаты коридору и начав спускаться по лестнице, ведущей на первый этаж. Еще на верхних ступенях до него донеслись голоса, но он сперва не мог разобрать слова, так что прошел чуть ниже, прежде чем остановиться, и положил руку на перила, чтобы так не шатало. — Госпожа Ло, я еще раз приношу вам свои извинения, — произнес Лань Чжань. Его тон звучал безукоризненно вежливо, но все равно показался Вэй Ину холодным. Хозяйка постоялого двора громко вздохнула. — Поймите меня, молодой господин, речь идет о моей дочери. Если бы я сразу поняла, кем является ваш спутник, простите, я бы не позволила вам здесь остаться, — сказала она. Вэй Ин невольно крепче вцепился пальцами в деревянные перила. Что здесь случилось? Как они вообще оказались на постоялом дворе и сколько прошло времени с тех пор, как они были на озере Хэйбин? — Вэй Ин такой же человек, как и я, — послышался снова голос Лань Чжаня. — Человек? — повысив тон, переспросила Ло Фэнмэй. — Молодой господин, я, может, глупая женщина, которая за всю жизнь лишь пару раз удостаивалась чести видеть совершенствующихся, но я отнюдь не слепа. Вы видели руки Сы-Сы? — Госпожа Ло, ей не следовало ничего трогать. Она может пострадать, если будет брать вещи, которые служат для работы совершенствующихся и защиты, — терпеливо объяснил Лань Чжань, но от Вэй Ина не ускользнуло то, что в каждом его слове будто слышался звон натянутой струны. Он слишком хорошо его знал. — Вы это называете защитой? — прошипела Ло Фэнмэй. — Кого же это защищает, позвольте спросить? Вас? Разве совершенствующиеся, приближенные к небожителям, не должны оберегать простых людей, а не себя? — Так и есть. — То, что случилось с моей дочерью, доказывает обратное. Я прошу вас сегодня же покинуть это место, господа. — Вэй Ин болен, — твердо отозвался Лань Чжань. — Из уважения к вам, я дам вам в дорогу лекарственных трав, что запасает в начале осени мать моего мужа. Они хорошо помогают от простуды. Но о большем не просите. Я не хочу, чтобы Сы-Сы находилась рядом со столь опасными вещами. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно, чтобы совершенствующийся носил с собой артефакт, способный лишить чувств маленького ребенка! Не собираясь больше стоять в стороне, Вэй Ин спустился в зал, где не было ни одного гостя. Лань Чжань сразу же перевел на него взгляд. В его глазах мелькнуло беспокойство, хотя лицо осталось таким же непроницаемым, как и всегда. Хозяйка, стоявшая перед ним спиной к лестнице, обернулась, нахмурив брови. Такое выражение делало ее некогда дружелюбное лицо с лучистыми морщинками рядом с верхними веками отталкивающим. — Что случилось? — спросил Вэй Ин. Лань Чжань обошел госпожу Ло и придержал его за локоть. — Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, Лань Чжань, — улыбнулся Вэй Ин, успокаивающе сжав его запястье. — Что здесь происходит? Ло Фэнмэй сжала губы так, что они побелели, но потом все же произнесла: — Моя дочь пострадала из-за ваших… странных приспособлений! Вэй Ин удивленно вскинул брови и посмотрел на Лань Чжаня. Прежде чем он успел задать вопрос, его осенила внезапная догадка. Он дотронулся ладонью до пояса в том месте, где всегда носил Чэньцин, но ее там, разумеется, не было. Когда он одевался в комнате, он тоже нигде не видел свою флейту. — Где Чэньцин? — спросил он. Лань Чжань молча опустил взгляд. Он завел руку за спину к гуциню, который висел в чехле из белоснежной ткани у него за плечами, а затем протянул Вэй Ину тонкий сверток, сплошь покрытый сдерживающими талисманами. Вэй Ин удивленно смотрел на него с пару мгновений, потом все же взял и прислушался к ощущениям, но ничего не почувствовал. — Что случилось? — повторил он свой вопрос, опустив руку с завернутой в талисманы, как покойник в саван, Чэньцин. Хозяйка вздохнула и все же рассказала ему, что произошло, пока он был без сознания. Когда Лань Чжань принес его на постоялый двор, никто не мог разбудить его и даже согреть. Из объяснений госпожи Ло не было понятно этого факта, но Вэй Ину это и не требовалось, чтобы догадаться, что даже духовные силы Лань Чжаня не действовали. Прибывший среди ночи, несмотря на метель, лекарь не мог толком ничего сказать. Пока все были заняты обсуждением, что можно предпринять, Сы-Сы, оставленная без присмотра, взяла в руки Чэньцин, лежавшую на столе в их с Лань Чжанем комнате. Девочка в тот же момент отпрянула, уронив флейту, а потом и сама рухнула, потеряв сознание. Ее ладони были обожжены, словно она собрала и сжала в руках пригоршню тлеющих углей. Выслушав Ло Фэнмэй, чей голос к концу этой истории начал звенеть от плохо сдерживаемой злости, Вэй Ин перевел взгляд на Лань Чжаня. Тот стоял рядом, касаясь его локтя, словно боялся, что он вот-вот может упасть. По его лицу невозможно было что-либо прочесть, оно оставалось холодным и отстраненным. — Что сейчас с Сы-Сы? — спросил Вэй Ин, стараясь пока не думать о том, почему Чэньцин вообще могла так отреагировать на девочку. — Она уже в порядке, — ответил Лань Чжань. — Не волнуйся. — А я бы хотела, чтобы вы волновались, молодой господин, — возразила хозяйка. — Пусть ваш спутник и вылечил мою дочь, вашей вины это не умаляет. Как вы можете быть столь беспечны, чтобы носить с собой такую страшную вещь? Вэй Ин вздохнул. В горле пересохло. Он чувствовал, как жар, с которым он проснулся, усиливался с каждой минутой. — Госпожа Ло, мне очень жаль, что так случилось. Но Лань Чжань прав — пожалуйста, поясните Сы-Сы, что нельзя трогать вещи, которыми пользуются совершенствующиеся. Даже обычный талисман может навредить, если не знать, как с ним обращаться, — произнес он. Ло Фэнмэй сделала шаг к нему, словно хотела наброситься, но в последний момент сдержалась, сжав руки в кулаки. — Хотите всю ответственность переложить на маленького ребенка, господин? — едко спросила она. — Я прошу вас обоих покинуть этот дом, а лучше — этот город, иначе я буду вынуждена сообщить о вас главе. Вэй Ину было не привыкать слышать подобные речи. Единственное, что больно резануло по сердцу, это ее безапелляционное «вас обоих». Лань Чжань ничем не заслуживал такого отношения. Ничем и ни от кого. И причиной, по которой женщина позволяла себе так разговаривать с ним, являлся он. — Госпожа Ло… — проговорил Лань Чжань, но Вэй Ин взял его за запястье, останавливая. — Лань Чжань, давай уйдем. — Ты плохо себя чувствуешь. — Со мной все будет хорошо, — улыбнулся Вэй Ин, прекрасно понимая, что Лань Чжань этой улыбке не поверит. — Идем. Помоги мне собраться. Он потянул его за собой к лестнице, и Лань Чжань, взглянув еще раз на госпожу Ло, все же пошел следом. Вернувшись в комнату, Вэй Ин сел на кровать и посмотрел на запечатанную талисманами Чэньцин. Лань Чжань подошел ближе, но так и остался стоять. Вэй Ин снял талисманы, свалив их в кучу рядом с собой на смятое покрывало. Голова начала болеть еще сильнее, тело выкручивало от озноба, но он не позволял себе допускать, чтобы это было заметно со стороны. Хватит с Лань Чжаня беспокойств за него. Ему и так пришлось выслушивать все эти несправедливые слова от хозяйки. Очень хотелось поскорее уйти. Желательно туда, где не будет так холодно. Вэй Ин с удивлением осознал, что скучает по Гусу. По Сычжую, кроликам на траве, похожим на пушистые маленькие облачка, недовольным воплям Яблочка, если ему не приносили свежие фрукты, и поздним вечерам, что он проводил рядом с заснувшим Лань Чжанем в цзинши. Это было такое мирное и спокойное время, когда он мог часами смотреть на это красивое лицо, которым всегда хотел любоваться больше, чем ночными звездами над молчаливыми горами или закатами, что в Гусу были пронзительно алыми. Вэй Ин целиком обнажил корпус флейты, убрав последний защитный талисман, и обхватил ее пальцами. От Чэньцин шел сокрушительный поток темной энергии, как когда-то, когда Вэй Ин только вернулся с Погребальных Холмов, спустя три месяца с тех пор, как оказался сброшенным на них с меча Вэнь Чао. От воспоминаний о приснившемся в бреду сне по спине прошелся холод. — Лань Чжань, — произнес он, не поднимая взгляда, — что произошло после того, как я отключился на озере Хэйбин? — Я тоже на время потерял сознание. Очнулся в лесу, через который мы шли. Тебе было очень холодно, — ответил Лань Чжань. От этого «тебе было очень холодно» сжалось сердце. Вэй Ин знал, что Лань Чжань и сам не мог использовать духовные силы, находясь в заточении у Ляо Шана. Так что замерз не только он один, однако Лань Чжань, как и всегда, совершенно не думал о себе. Вэй Ин все же посмотрел на него, сжав в руках черную флейту. Лань Чжань выглядел, как обычно, смотрел все с тем же теплом во взгляде, которое никогда не скрывал, когда они были одни. — Похоже, пребывание в руках Ляо Шана повлияло на Чэньцин, — сказал Вэй Ин. — Мне нужно некоторое время, чтобы… — не договорив, он вздохнул, постучав кончиком пальца по бамбуковому корпусу. Даже у него сводило руки от исходившей от Чэньцин темной силы. Как будто рухнули все барьеры, что утихомиривали ее все эти годы. Неудивительно, что Сы-Сы потеряла сознание и обожгла ладони. Этот поток был бы опасен и для Лань Чжаня, не будь его духовная энергия такой сильной. — Тебе нужно отдохнуть, — возразил Лань Чжань. — Со мной все в порядке, — уже в третий раз за это утро произнес Вэй Ин. — Это не так. Это было, словно порочный круг, который никак не получалось разорвать. Вэй Ин покачал головой. Всплыли в памяти слова, что ему сказал в ледяной пещере Ляо Шан, наглядно продемонстрировав, что может ждать его в будущем, если энергия тьмы так и останется в нем. Вэй Ина не так пугала перспектива бояться собственного отражения, как то, что рядом с ним будет Лань Чжань. Будет видеть его таким. Будет смотреть, как он медленно превращается в такого же циничного и обозленного на весь белый свет человека. И так до тех пор, пока тьма окончательно не сотрет того, кого Лань Чжань когда-то полюбил. Юношу из клана Юньмэн Цзян, равного ему в умении владеть мечом. Того, с кем можно было идти рядом, не боясь осуждения и косых взглядов. Да, Лань Чжань не единожды доказал ему, что ему нет дела до злословия людей, но Вэй Ин каждый раз внутренне содрогался, если кто-то бросал нелицеприятное высказывание в адрес Лань Чжаня из-за того, что тот просто находился с ним. В их краях никто давно не позволял себе ничего подобного, но они были не дома. Желание защитить любимых всегда ярким огнем горело в Вэй Ине, не давая утонуть во тьме, что звала его, опутывала туманом, словно паук, призывая забыть все, что было ему когда-то дорого. «Убей всех», — таким было единственное ее желание, которое она пыталась передать ему, как родители вкладывают нажитый опыт в неразумных своих детей. Если бы не мысли о шицзе, Цзян Чэне, сожженном доме, за который ему еще предстояло мстить, Лань Чжане, чей образ, возникая в голове, будто тянул его к свету, Вэй Ин вернулся бы с Погребальных Холмов таким же ледяным и безразличным к чужому горю, как Ляо Шан. Но что делать, если теперь в нем было лишь желание защитить любимого человека от самого себя? Вэй Ин поднялся, до хруста в пальцах стиснув Чэньцин. Лань Чжань отступил, чтобы дать ему пройти. Сделав пару шагов, Вэй Ин пошатнулся, почувствовав минутную слабость в ногах из-за лихорадки. Лань Чжань мгновенно протянул к нему руку, чтобы поддержать, но Вэй Ин, сам не заметив, как сделал это, а потому не успев даже подумать себя остановить, выставил между ними раскрытую ладонь. Воспоминания о том, как он точно так же защищался от прикосновений других, взвились в голове, как легкий пепел, потревоженный ветром. Вэй Ин сжал зубы до онемения в челюсти и не смог заставить себя посмотреть Лань Чжаню в глаза. Знал, какой омут боли он увидит там вместе с закопанным, как в самой глубокой могиле, страхом перед тем, что Вэй Ин снова оттолкнет его, как когда-то. Вот его судьба. Видеть все, что погребено. И воскрешать снова и снова в людях самые неприятные мысли, чувства, картинки из прошлого, как армию мертвецов, способных лишь убивать. Ну и что, что Вэй Ин использовал это когда-то для их же защиты? Что это меняло? Он заметил, как Лань Чжань медленно сжал протянутую было к нему руку в кулак. — Лань Чжань, — произнес он тихо. — Прости. Я не хочу, чтобы на тебя тоже это повлияло. Это совсем не то, что ты подумал… Глупо было оправдываться таким образом. Только не перед этим человеком. Они же друг друга уже давно насквозь видели. Вэй Ин все же заставил себя посмотреть на него. Лань Чжань стоял, собранный и спокойный, как обычно, но в его глазах было все то, что Вэй Ин так боялся увидеть. Несмотря на расползающуюся по венам тьму, которая бесконтрольно клубилась внутри, потревоженная энергией Чэньцин, Вэй Ин ощутил, как совершенно иное чувство сжало его сердце, заставляя его обливаться кровью. Ему захотелось обнять Лань Чжаня, беспечно улыбнуться ему, сказать, что все хорошо, дать ему понять, что он действительно готов ради него на все. Что так сильно любит его, что никакая слабость, от которой он бежал обе жизни, никакая боль от воспоминаний не изменят этого. — Лань Чжань… — Вы абсолютно не похожи, — произнес вдруг Лань Чжань. Вэй Ин облизал сухие и потрескавшиеся от жара губы. — О чем ты? — Вы с Ляо Шаном совершенно разные. И ты никогда не будешь таким, как он. Я был глуп, позволив тебе думать, что его история имеет что-то общее с твоей. — Разве нет? — горько усмехнулся Вэй Ин, чтобы скрыть зазвеневшую внутри, как натянутая струна, надежду. Лань Чжаню так легко всегда удавалось затронуть в нем именно то, что было самым уязвимым. Только если все остальные искали его слабые места, чтобы ударить по ним, его супруг делал все, чтобы залатать эти раны, какими бы безнадежными они ни были. — Нет, — неколебимо ответил Лань Чжань. — Отдав свое золотое ядро, ты не лишился того, что куда важнее. Вэй Ин медленно вдохнул, продолжая молча смотреть на него. — Твое сердце. Оно осталось прежним и не менялось, даже когда ты пошел по пути тьмы. Так почему это должно произойти, спустя годы? Этот простой вопрос словно выбил пол из-под ног. Вэй Ин отступил и вновь сел на кровать, отложив Чэньцин в груду талисманов на покрывале. Переплел пальцы рук, сжав их в плотный замок. — Никому, кроме тебя, не могло бы прийти в голову что-то подобное, — улыбнувшись, произнес он, глядя прямо перед собой на дощатый серый пол. — Как и взять в путешествие специи просто потому, что я их люблю. Лань Чжань приблизился и опустился перед ним на колени. Неуверенно протянул к нему руку, и Вэй Ин не смог больше сдерживаться — приложил свою ладонь к его, привычно сцепив с ним пальцы. — Я… знаю, сколько ты уже вынес из-за меня, — сказал он, опустив глаза на их крепко переплетенные руки. — Медитация не сработает, пока я на какое-то время не откажусь от использования любых сил. Даже та духовная энергия, что ты передаешь мне, может выйти из-под контроля в моем теле. Так что я стану простым человеком, каким и должен был быть, лишившись золотого ядра. И я не готов сейчас сказать, как долго это будет продолжаться, но… — Вэй Ин, продолжая улыбаться, погладил костяшки Лань Чжаня кончиками пальцев. — Но я хочу попытаться начать сначала. Пока у меня есть еще хоть какое-то время. С тобой. Он мягко высвободил руку и снова взял лежавшую рядом Чэньцин, закрывая глаза. Тьма вскинулась внутри, как дикое животное, испугавшееся огня, но Вэй Ин подавил ее. В висках опять начало больно пульсировать, от жара подрагивали пальцы, однако он не останавливался. Темная энергия в нем и сила Чэньцин схлестнулись, как волны в неспокойном ночном море. Грудь сдавило. Во рту почувствовался вкус крови. Вэй Ин слышал напряженное дыхание Лань Чжаня рядом, ощущал, как сводит судорогой руку, которой он держал флейту. Наконец, тьма поддалась, и Чэньцин снова стала такой, как и раньше, готовой подчиняться своему хозяину. Вэй Ин выпустил ее из пальцев, едва не уронив с кровати, но удержав в последний момент, и отодвинул от себя. Поймав взгляд Лань Чжаня, он дотронулся рукой до губ и стер с них кровь. — Так лучше, — произнес он хрипло. Голова кружилась. От слабости, которая теперь усилилась, потянуло в сон. Вэй Ин сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, стараясь прогнать это ощущение. Лань Чжань вдруг сел ровнее, приложил ладонь к своей груди, а в следующее мгновение резко опустил ее вниз, ведя большим пальцем по солнечному сплетению и животу, запечатывая тем самым свои духовные каналы. Вэй Ин широко распахнул глаза и подался вперед, сдавленно вскрикивая: — Что ты делаешь?! Лань Чжань поднял на него свои светлые глаза, наполненные золотом солнечных лучей. — Ты мой партнер на пути совершенствования, — произнес он спокойно, но в его голосе слышалось все то, что порой не давало Вэй Ину даже в самые темные для них обоих времена возражать ему. — Если ты начинаешь сначала, то и я тоже. Вэй Ин какое-то время молчал, пытаясь проглотить вставший в горле ком и справиться с нахлынувшими эмоциями. У него ничего не получилось, поэтому он просто протянул к Лань Чжаню обе руки и привлек его к себе. Так как он сам сидел на постели, а Лань Чжань был на полу, эта временная разница в росте позволила ему прижать его к своей груди, обнять вот так — словно желая спрятать от всего мира, как всегда это делал Лань Чжань. Сердце колотилось и надрывалось от своего бешеного темпа. Лань Чжань какое-то время слушал его, закрыв глаза, потом прикоснулся губами к груди Вэй Ина слева, где ощущалось тепло, что позволяло хотя бы сейчас забыть о пустоте, которая растекалась теперь ядом под солнечным сплетением. Вэй Ин обнял его еще крепче, зарываясь пальцами в эти гладкие, струящиеся волосы и задевая налобную ленту. Он уткнулся носом в макушку Лань Чжаня и вдохнул знакомый до каждой ноты аромат сандалового дерева. Ему было плохо от лихорадки. У него болела голова, садился голос из-за простуды и ломило все тело. Но все это в эти минуты не имело значения и отходило на второй план, потому что в его объятиях был человек, готовый прыгать с ним в пропасть, не зная, есть ли внизу дно. Не совершенствующийся с самыми выдающимися способностями среди всех в их поколении. Не Второй Нефрит клана Гусу Лань. Не холодный и молчаливый Ханьгуан-цзюнь, перед которым уважительно склоняли головы даже главы других кланов. В этот момент Лань Чжань был простым человеком, сердце которого тоже никогда не менялось, как и его собственное. И там всегда было место для Вэй Ина. Была способность любить, даже когда весь мир тонул в крови и ненависти. Стоило ли им бояться пустоты?