***
—Ваше трудолюбие только в последние часы дельной работы не принесет. Разомните кости, иначе будете за шею хвататься. Уильям Майлс опять совсем по-киношному похлопал в ладоши с целью распугать всю группу, будто они какие-то голуби. Некоторые действительно встрепенулись, первым подскочил тот самый импульсивный и громкий итальянец. В щёлке уже закрывающейся двери парень сверкнул глазами и жестом подозвал кого-то из их компании. Не трудно догадаться, что Альтаира, тот от безделья уже разглядывал свои руки. Как раз он и встал следом, чуть не запутавшись в своих и мольберта ногах. Малик, во время своего заслуженного отдыха, растирал затёкшие плечи и уже второй раз за день проследил взглядом за удаляющейся к двери фигурой. —Он у вас несговорчивый. —Пф, нет. Кто угодно, но не Альт. Вот Шон— да. Не докричишься, сидит как Голлум над своей эстетикой ренессанса и по три часа кукожит один узор. Несговорчивость в самом дурацком проявлении,— Майлс-младший, как ранее стало известно, ответил первым. —Шон хотя бы воспитанный. А ваш Альт рожи корчил не хуже Голлума. —Когда? Малик начинал чувствовать себя в глупой сказке о новом платье короля, только вместо голого зада, скрытого от гласного обсуждения— очевидная соц.непригодность подросшего максималиста. —Мне в начале первой пары, во время перерыва ещё раза три. —Пф, да он так глазки строит!— парень махнул рукой. Их видения Малик просто не понимал, на том разговор и замялся. Причин развязать языки молодым людям предоставлялось ещё много— пришёл вечно хлопочущий преподаватель. Он чуть ли не со словами "Звери в ряд!" начал поднимать всех с мест и требовать прошлые работы на стол. Не в ряд, но в очередь, те собрались. Группками по несколько человек выстроили кривую с конца студии до преподавательского стола. При этом к "хвосту" ещё добавлялись запоздавшие с перерыва: кто-то с нервной дрожью в руках, держащих незаконченную работу, а кто-то, как Орластый наглец и Голлум-Шон, со смятым в трубочку от скуки листом. Уильям же, не слушая никаких оправданий, выхватывал каждый лист, шумно проставлял печать на отдельно приложенной сверху бумажке и быстро черкал оценку. Вздох за вздохом, и очередь подошла к концу.***
В метро Малика нещадно бросает из стороны в сторону от обилия пассажиров. Час-пик, как-никак. Глупый журнал Ребекки невозвратимо замялся между рукой сирийца и его сумкой. Это достаточно прискорбно, ведь он собирался прочитать пару страниц, когда станет скучно, а в итоге из всей этой трухи осталась лишь популистская статья о личной гармонии на два с лишним листа. Прискорбно ещё и то, что Аль-Саифу придётся раскошелиться на новый свёрток крашеной бумаги для своей коллеги. Она как раз отпечатала ему название в чате, когда мужчина забежал в супермаркет за перекусом для грядущей статичной пытки. Отказав себе в упаковке батончика побольше, он всё же выхватил на кассе чёртов "Life manager" и кинул его на ленту.***
На этот сеанс Аль-Саиф решил "принять себя" по всем заветам современной культуры и статьи из журнала Ребекки, которую всё же прочитал. В его голове это звучало громко и смело, на деле же он просто стянул слой бинтов, косвенно выполнив пункт “Не бояться обнажить себя перед посторонними". Однако студенты его порыв не особо одобрили, попросили их вернуть, как только тот разделся. Малику даже стало стыдно, что со своим печатным тренингом по личностному росту он не взял в учёт уже начатые работы. На озадаченный взгляд студенты один за другим начали сводить плечи, пока эстафету не принял их Орластый приятель, и не поднялся с раздражённым цоканьем. И не принялся беспардонно натягивать марлю на обрубок натурщика. Сириец внимательно наблюдал за чужими действиями и отметил для себя отсутствие пальца, прикрытое зашитым отверстием кожаной перчатки. Студент в это время сбивался в собственных движениях и голову отводил в сторону настолько, насколько это возможно. Он какое-то время сверялся с портретом однокурсницы, который стоял справа от него, а после плюнул на это и всё так же без единого слова туго затянул узел. Аль-Саифу даже стало обидно от этой безмолвности. Не втягивали бы ребята его в общие беседы, Малик бы, вероятно, так его голос и не услышал. Немым вопросом в голове многих осталось то, почему студент-третьекурсник носит на практику бинты.***
—А как Вы потеряли руку? Малик, до этого смотревший в одну точку куда-то сквозь предметы, вдруг закашлялся, машинально поднеся руку к лицу, о чём сильно пожалел. Для новой постановки ему вручили пёрышко, большое и пушистое, а опорой сидящего выбрали слегка сгорбленный корпус на прижатую под ним ногу. Перо, которое по идее должно было изящно едва-едва сжиматься двумя пальцами, припало к лицу, сильно щекоча и раздражая нос. Отчихавшись добрых три раза, с покрасневшими и почти слипшимися глазами, он стал искать в ораве студентов того, кто задал вопрос. Многие вскочили с места, скорее всего, по первой реакции. Однако, человек сам о себе заявил, смотрел с ухмылкой на пересечённых шрамом губах и блестел золотистыми глазами. —Извиняюсь, если напугал. Аль-Саиф понимал, что это самый очевидный вопрос, вертящийся в разуме, наверное, у всех студентов. Но почему-то именно он вызвался быть гордым голосом народа. Парень явно считал себя вожаком, что натурщика сильно раздражало, а то, что остальные с этим почти прямым текстом соглашались– раздражало ещё сильнее. Внедряться в их микрофлору и выведывать всю историю коллектива Аль-Саиф не собирался, но мнение об Альтаире как о псевдо лучшем воине в глазах группы, пожалуй, было очевидным. Это злило Малика, хоть с этим человеком он вовсе не связан. Однако, на прямое он решил отвечать прямым, чтобы юноша не навоображал себе новые регалии. —Лишился на гражданской. Пытался спасти брата, но руки, видимо, было мало, а понял я это слишком поздно. Русый явно занервничал: глубоко сглотнул, что показалось на дёрнувшемся кадыке, распахнул глаза и казалось, начал смотреть не просто сквозь Малика, а сквозь стену сзади него и куда-то ещё глубже. Аль-Саиф даже почувствовал сладость момента, когда вроде простой констатацией факта заставил гордеца так осечься. Он не мог понять, что вызвало такую реакцию, но наслаждаться этими мгновениями пришлось сирийцу недолго: парень вдруг вернул гаденькую улыбку, пусть и видно, что с усилием, но начал идти дальше. Идти туда, куда Малик не хотел его пускать. —Неужели? С профиля Альтаир может и выглядел уверенно для одногруппников, но в глазах Малика он стоял по уровню растерянности рядом с тем самым братцем Кадаром в детские годы. Когда тот не умел даже прятать ворованные фрукты в рукава. Он метался взглядом куда-то мимо, мазал выше, сбоку, снизу глаз и всё же натыкался на прямой взгляд Аль-Саифа, как зверь, угодивший в капкан. Будь Малик менее разъярённым, то вполне мог бы его понять: безысходная ситуация, когда зашёл слишком далеко, хочешь остановиться, но из-за собственной гордыни не можешь. Будь Малик менее оскорблённым, то непременно помог бы выйти из такой чащи даже этому наглецу. Будь Малик беспринципным и мягкотелым, то свёл бы всё к шутке или услужливо замял. Но Малик и близко таким не был. Он чуть ли не рычал от того, что так нахально рвали и били по особо уязвимым частям, а потом хотели бесследно сбежать, сложив все клинки обратно в пояс. Так обычно поступали публичные убийцы в капюшонах, кричащие “о своей истине”, а не лучшие воины, коим Альтаир себя возомнил. —Да, знаешь, гражданские войны– это не "поорали-постреляли-выбрали нового ублюдка". Там громят нищие дома на холмах, там постоянные перебои и отключение света, чтобы люди не организовывали в сетях планы бунта,—Аль-Саиф ещё уже прищурил глаза, вкладывая в речь всё больше ненависти— Там стрелки́, которые заночевали в школе твоего младшего брата, а утром устроились на её крыше с ружьями,— Малик выплюнул последние слова, благодарно принимая застывшую тишину в аудитории и вдохнул побольше воздуха. —Меня беда обошла, забрала лишь руку. А у брата- жизнь. Я сомневаюсь, что ты бы пережил хотя бы месяц арабской весны, чтобы себя так вести. Уж, наверное, упасло, щенок, от арабского только рожа. Макушка художника скрылась вниз, за деревянную поверхность мольберта. Малик был готов смеяться над тем, как тот по-детски убежал от разговора, если бы сирийцу не пришлось закрыть уши от оглушающего скрипа. Альтаир с грохотом поднялся со стула, подвинув вздымающейся грудью свой мольберт и зацепил расправленными руками установки соседей по бокам. Деревянные ножки, скользнувшие по поверхности, заставили своим режущим слух звуком обернуться всех в студии. Полы, видимо, были начищены хорошо. —Ох, это я не знаю, что там?! Я три года сидел в дыре поехавших сектантов и всё надеялся получить одобрение на грёбанное полит убежище,— парень мелкими выпадами начал наваливаться на стоящую впереди деревянную преграду. Как оказалось, человек быстрой реакции, Эцио, резко удержал ногой уже поехавший по наливной поверхности пола мольберт и подпёр его носком своей обуви. Он с волнением взял друга за предплечье, но парень этого даже не заметил. —Чтобы в один сучий день нарешать на публичную казнь и второй раз тонуть, и, о спасибо! Выловиться спасательным отрядом, а потом через любимую Средиземку* три месяца слоняться от Греции до Венгрии к “изысканным” частям ЕС. Спасибо, поступить по квоте! Чтобы потом каждый день выслушивать, что на моём месте должен учиться настоящий немец. Сдался мне этот Мюнхен! О, забыл! Потом же ещё копить деньги с пособий на переезд сюда, к вот таким мнительным "своим",— Альтаир вдруг покинул положение полуприсида, выпрямился и спешно стряхнул с себя чужую руку, сорвал с ворота толстовки провод наушников, оставив их упавшими на пол, а сам выбрался из ряда мольбертов к двери. —Не знаешь, наверное, ты. Это не посидел в компании пару лет, подался на переезд, получил одобрение. Легко выбрался из этого ада!— парень передразнил натурщика и напоследок сверкнул огнём золотых глаз перед тем, как с грохотом закрыть дверь. *Девиант артом- (Deviant art) площадка для художников с возможностью создания аккаунта для выставления своих творческих работ с рядом необходимых инструментов для этого. Удобен для фрилансеров тем, что в настройках профиля можно в пару кликов переформатировать версию своего аккаунта в веб-портфолио. *Любимую Средиземку- один из стандартных планов побега. Через Средиземное море беженцы попадают к Греции и через следующий вертикальный ряд стран попадают к более богатым странам, где чаще всего и остаются. Как интересный факт, это обычно происходит по следующей схеме: Подходишь к полицейскому, сообщаешь о том, что ты сбежал с войны и просишь тебе помочь. Далее ты должен пройти тест того, что ты действительно бывший житель Сирии, только после прохождения которого тебя могут начать оформлять. (Информация от одного из прошедших этот путь) В более бедных странах неохотнее принимают и чаще всего не трогают беженцев, т.к. они понимают, куда они метят. “Пропускают дальше”, так сказать.