***
Она смотрела прямо на него. Точнее, не на него, а сквозь него. Затем повернулась и пошла к пляжу. Он последовал за ней. Он хотел быть рядом, когда это произойдет. Когда она начнет дрожать и всхлипывать. Он не знал, действительно ли ей нужна его компания в такой момент, но он знал, что ее не следует оставлять одну. И он был единственным вариантом, который у нее имелся. Она села на песок и уставилась на линию горизонта. Она не выглядела особенно печальной. Скорее отстраненной. Сосредоточенной на том, что происходит внутри нее. Что могло быть очень плохим знаком. — Сакура? — Она повернула голову и удивленно посмотрела на него, как будто он ее от чего-то оторвал. — Что с тобой? — Мне… мне нужно подумать… — ответила она и отвернулась. Она изучала горизонт с сосредоточенностью, которая на самом деле должна была быть направлена на что-то совершенно иное, чем небо и волны. Затем она встала и начала нервно ходить вдоль линии воды. Он уже подумывал о том, чтобы последовать за ней, но она развернулась и направилась в другую сторону. А затем развернулась вновь. Когда ему следует это прекратить? Когда надо отвести ее домой и заставить лечь в постель? Неужели ему опять придется вырубить ее? Или, может быть, он должен погрузить ее в гендзюцу? Она закончила еще один круг. И остановилась. Повернулась, но на этот раз сменив направление. Подойдя к нему, она смотрела на него, действительно на него. Мадара встал. Она не собиралась сдаваться, понял он. На ее лице было каменное выражение в сочетании с проблеском решимости, которой он никогда раньше не видел в ее глазах. — Ну? — Спросил он. — Ты закончила думать? — Да. Да, закончила. И теперь я знаю, что мне нужно делать. — Я понимаю, что ты хочешь отправиться как можно скорее, но нам нужно подумать о припасах… Если мы разделимся и поторопимся, то закончим через пару дней. — Нет. То есть, да, нам нужны и припасы, но я не это хотела сказать. Мадара склонил голову, показывая, что слушает. Она посмотрела на него, и на этот раз в ее глазах была такая нежность. — До сих пор ты все делал сам, — сказала она. — Ты ведешь нас через измерение, а потом перемещаешься. Ты летишь со мной на Сусаноо, когда Кацую недоступна… Я только следую за тобой. Если ты — корабль и штурман одновременно, то кто же тогда я? Только топливо. — Топливо не менее важно, чем корабль, — перебил Мадара. То, что она была топливом не только в этом смысле, он оставил невысказанным. — Нам нужно больше топлива. — Что ты имеешь в виду? — Я хочу научиться сендзюцу у слизней. Это займет у меня некоторое время, так что с поиском следующей ветки придется подождать. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. — Она посмотрела в сторону их дома, на крыльце которого сидел кокон, который она называла Йошико. — Но как только я овладею им… у меня будет доступ к гораздо большему количеству чакры. Мы будем более эффективны, мы будем путешествовать гораздо быстрее, так как я смогу вложить гораздо больше в твое исцеление. Я… я думаю, что сейчас имеет смысл пожертвовать некоторым временем, чтобы получить это преимущество. Мадара понял, что на самом деле она не спрашивала его мнения. Она представляла ему свой план. — И я знаю, что ты хочешь сказать, — подхватила она. — Что из нас двоих именно ты должен этому научиться. — Я и не собирался утверждать подобное. На самом деле я мало что знаю о сендзюцу — Хаширама освоил его после того, как я покинул деревню. Но раз уж ты подняла эту тему, то наверняка у тебя есть веская причина, почему я не должен этого делать? — Он слегка улыбнулся вновь обретенной серьезности и решимости Сакуры. Она действительно старалась изо всех сил, и он это видел. Это было довольно мило, но он мог оценить перемену в ее настроении, даже если у него были некоторые сомнения относительно результата. — Проблема обучения сендзюцу — это не способность его использования, а контроль, необходимый для того, чтобы уравновесить его с твоей собственной чакрой. И мой контроль лучше, чем твой. Я буду быстрее учиться. Кроме того, я не знаю, как смешивание третьего компонента повлияет на твою поврежденную чакросистему. — Хорошо. Я тоже не очень хочу это проверять, учитывая обстоятельства.***
— Первый шаг — научиться ощущать естественную чакру. — Сакура могла точно сказать, что Кацую была не готова к ее идее. Ее шишоу никогда не пыталась изучать сендзюцу, и Кацую имела полное право удивиться желанию Сакуры. — Но Сакура, ты уверена в этом? Насколько я помню, процесс этот чрезвычайно долог… — Я знаю. Но Наруто сказал мне, что жабы используют какое-то особое масло… — У нас нет ничего подобного… Тебе пришлось бы начать самостоятельно. И… — Кацую заколебалась. — Из своего поколения Цунаде-сама была единственной, с кем слизняки заключили контракт. И из поколения, которое пришло после нее. В прошлом также было очень мало тех, кто нашел дорогу в лес Шиккоцу и был признан совместимым с нами. Сендзюцу не учили уже более ста лет. Я помню, что Хаширама-сама учился этому, но мне тогда было около пятидесяти, и я была слишком юной, чтобы участвовать в его обучении. Были и другие, более подходящие для этой задачи. Но их больше нет. — Ты хочешь сказать, что это утраченное знание?! — Может быть, не совсем утраченное, ведь я и некоторые другие до сих пор помним, как этому учили. Но нам будет нужно перерыть много информации и заново открыть некоторые вещи… это наверняка будет нелегкий путь. Не то чтобы обучение сендзюцу в принципе бывало легким. Сакура закусила губу. — Я могу помочь тебе разобраться и в этом тоже. Мы можем исследовать все вместе. Вы сказали, что мне нужно научиться воспринимать естественную чакру, верно? То есть нам нужно каким-то образом повысить мою чувствительность, — Сакура замолчала. — Помогите мне открыться для этого…***
Сразу же после того, как он вернулся из их родного измерения — из вылазки в Кири, которая оказалась менее плодотворной, чем он ожидал, поскольку сырая погода ускорила разрушения в деревне — его перехватила небольшая часть Кацую. — Мадара-сама, хорошо, что Вы вернулись, нам нужна Ваша помощь, — сказал ему слизняк и приподнял верхнюю часть своего тела, показывая, что он должен взять ее. — Не могли бы Вы направиться к реке, пожалуйста? — Кацую поползла вверх по его вытянутой руке, чтобы взгромоздиться на плечо. Он даже больше не обращал внимания на это ощущение. На травянистом берегу реки — одном из немногих мест, не покрытых влажным, густым лесом — Сакура сидела, скрестив ноги, в компании нескольких клонов Кацую и двух других слизней — один был совершенно коричневый, а другой похож на Кацую, но с красноватыми отметинами. Сакура была раздета до трусов. Она сидела спиной к нему, а когда повернулась, то одной рукой прикрыла грудь, а другую протянула к нему. — Ты должен поместить их, — она раскрыла ладонь и показала ему что-то похожее на шипы какого-то экзотического растения, — в мои тенкецу. Мадара опустился на колени позади нее. — Зачем? — Он повертел в пальцах одну колючку — она показалась ему острой. — Они полые внутри. Если ты попадешь в тенкецу, он должен создать прямой канал, соединяющий внешний мир с моей системой чакры. — Звучит довольно рискованно. И к тому же неприятно. — Я легко справлюсь с любыми патогенами, которые попадут внутрь. — Почему тебе понадобился именно я? — Они нужны мне вдоль позвоночника и на внешней стороне рук, чтобы не мешали, когда я буду сидеть и медитировать. Слизняки не могут их разместить — у них нет рук…а я… я не уверена, что смогу разместить их самостоятельно. — В ее голосе послышались тревожные нотки. Ее спина была прямо перед ним. Волосы Сакура завязала в узел, так что ничто не мешало ему смотреть. Коричневый слизняк пополз вверх по ее руке, присоединившись к маленькой Кацую, которая уже сидела на своем обычном месте на правом плече Сакуры. — Чья это была идея? — Спросил Мадара. — Моя, а что? Думаю, это очень хорошая идея! Я провела последние несколько недель, изучая теорию, и считаю, что это может сработать! — Хорошо. Итак, куда же их расположить? — Мадара схватил первый шип. — Прямо в мои тенкецу. Ты ведь видишь чакру, не так ли? — Вспышки чакры. Но не тенкецу. Я ведь не Хьюга. — Но он все же активировал свой шаринган. — Нобу и Кацую будут направлять тебя. Они пошлют чакру в мою систему и скажут тебе, где находятся точки. Коричневый слизняк разместился на левой лопатке Сакуры. Кацую заняла позицию справа, а другой клон Кацую поднялся со стороны спины Сакуры. — Хорошо, Мадара-сама. Две нити тенкецу тянутся по обеим сторонам ее позвоночника. Цельтесь на палец от него и на полсантиметра в глубину, — наставляла его Кацую. Он провел рукой по ее спине, оценивая расстояние. Плоть под его ладонью была твердой и неподатливой. Он положил кончик шипа на кожу Сакуры. — Выше? Ниже? — спросил он. Слизняки выстроились треугольником вокруг острия иглы. — Немного выше, — сказал коричневый. — И чуть правее, — добавил клон Кацую, тот, что был внизу. Мадара вдавил в нее иглу. Сакура не сдвинулась с места. — Мимо, — объявил слизняк с красными отметинами, сидевший на груди Сакуры. — Пожалуйста, попробуйте еще раз. Процедуру потребовалось произвести пять раз, чтобы найти проклятое тенкецу. На пятой попытке ему не нужно было подтверждение, что он попал, потому что звук, который издала Сакура, был беспрецедентным. Он никогда не слышал, чтобы она кричала от боли. Кряхтела от напряжения, издавала звуки дискомфорта — да. Такой звук — нет. — Так плохо? — Спросил он. Его рука легла ей на поясницу в отработанном жесте утешения. Что теперь, когда она была обнажена, можно было бы воспринять совсем по-другому, понял он. — Это больно? Сакура покачала головой. Медленно и напряженно, как будто боялась сделать лишнее движение. — Это даже не совсем боль. Или не только она. Это похоже на то чувство, когда ударился локтем о что-то твердое, понимаешь? Но всей моей системой сразу. — Может, мне его вынуть? — Нет! Ты что, шутишь?! Не смей останавливаться! У нас осталось еще около шестидесяти штук! Где-то на двадцатом шипе у него получилось три попадания в тенкецу. Примерно в это же время она начала дышать неглубоко и с усилием. Когда он закончил с ее спиной, пот бежал вдоль ее позвоночника, смешиваясь со следами крови, просачивающейся из-под иголок. Когда он встал перед ней, чтобы начать ту же процедуру с ее руками, она даже не попыталась прикрыться. Ей явно было уже все равно, настолько она измучилась и страдала. Не то чтобы это было необходимо. Он обратил внимание на то, как выглядит ее грудь, но у него не было настроения созерцать ее прелести. Если ее заплаканное лицо не слишком обескуражило его, то иголки, торчащие из ее спины, несомненно. Он схватил ее за запястье вытянутой руки и направил иглу. Слизняки двигались с ним в унисон. — Слева. — И немного выше. Он зафиксировал ее запястье — после последних двух тенкецу она начала вырываться — и ввел на иглу. Мимо. — Еще выше. Сакура закричала. — Хочешь попить? — спросил он после того, как Кацую сочла, что последнее тэнкецу было успешно открыто. Сакура открыла глаза и осторожно кивнула. Она начала поднимать руку к фляжке, которую он предложил ей, но было ясно, что со этими всеми иглами она с трудом ей шевелит. — Все нормально, я напою тебя, — сказал Мадара, поднося флягу к ее губам. Она жадно отпила. — Тогда я пока оставлю тебя. Сделай все, что надо. — Он похлопал ее по колену. Ему хотелось хоть как-то поднять ей настроение, но этот пустой жест, вероятно, не помог. — Я разобью лагерь и приготовлю что-нибудь поесть. Я нашел немного соленой рыбы в Кири, похоже, это их местное фирменное блюдо, — произнес он. — Если хочешь, мы можем ею поужинать. Она послала ему очень слабую и очень усталую улыбку и закрыла глаза, складывая печать медитации.***
Ей потребовалось еще четыре дня тренировок с иглами, пока однажды вечером она не появилась в пещере, которую он выбрал для постоянного лагеря, потому что, будучи расположенной высоко на южном склоне, она оказалась самым сухим местом, которое он мог найти, — она радостно сияла. — Я сделала это! Я все поняла! — объявила Сакура, врываясь в их убежище. — Сегодня, когда я вынимала иголки, что-то изменилось, поэтому я снова села и сосредоточилась, и я почувствовала это! Почувствовала без иголок! — Она повернулась и обвела взглядом стены пещеры. — Она повсюду! Я вижу… Нет, не просто вижу. Я чувствую ее повсюду! Мы плаваем в ней, и ее так много! Она все еще очень размыта, но теперь я знаю, что она здесь! В тот вечер она была очень разговорчива, явно взволнованная своим достижением. — Ты не представляешь, как я счастлива! Я так не радовалась даже от получения Бьякуго — тогда я чувствовала, что оно заполняется годами. Это что-то совершенно новое! Держу пари, такое же ощущение было и у мальчиков, когда они освоили новое дзюцу! — Да. Открытие новой способности — уникальное в своем роде чувство. Сакура усмехнулась ему. — Даже для тебя? Разве ты не слишком пресыщен тем количеством дзюцу, которое у тебя есть? — Я пытался вспомнить, как это ощущалось в прошлом… — сказал он, внезапно осознав, что это прозвучало так, словно он защищался. Сакура снова усмехнулась. — И это такое облегчение, что я наконец-то добилась успеха, — продолжала она, взяв себе миску тушеного мяса. — Я уже начала сомневаться в себе. Думать, не была ли вся эта идея сендзюцу лишь пустой тратой времени… — она замолчала и посерьезнела. — Но, похоже, в конце концов, я смогу внести свой вклад. Может быть, впервые в жизни… Сакура была очень мрачна, когда снова заговорила. — Тогда, много лет назад, я сказала ему, что пойду вместе с ним, последую за ним и помогу ему отомстить. Он не принял мое предложение. — Сакура хихикнула, но в этом смешке не было особого веселья. — Очевидно. Даже дураку было ясно, что в тот момент я была всего лишь обузой. И тогда я тоже это осознала. Я начала тренироваться как безумная, я повзрослела. Но его не было рядом, чтобы увидеть это. А когда мы встретились снова, он не понял, что я стала лучше. Это было неуместно, потому что рост его силы был… был поразителен. Необязательно направлен в хорошую сторону. Но поразителен. Он был еще более… великолепен. Он был… он был просто… я могла просто смотреть на него весь день. Даже если это было бы последним, что я сделала бы в своей жизни. — Сакура покачала головой, словно пытаясь развеять призрак прошлого. — Но теперь я наконец-то могу что-то для него сделать. Ну, ты понимаешь, не с намерением купить себе его благосклонность. А для него. Я просто… я просто никогда не могла до сих пор. И это меня убивает. Каждый божий день меня убивает мысль, что хоть я и люблю его, но никогда не смогу изменить его жизнь к лучшему. Потому что если ты любишь кого-то, то должен уметь это делать, верно? — Ну да… А если нет, то это не любовь, а наглая ложь, — согласился Мадара. Но она все еще смотрела на него, как будто ждала подтверждения, его слов. — Но это необязательно должен быть акт героизма. Всегда, независимо от обстоятельств, есть какие-то действия, которые ты можешь предпринять, чтобы сделать их жизнь лучше. Иногда ты убиваешь за них, иногда умираешь за них. Но бывает такое, что это очень приземленные вещи. И иногда лучшее, что ты можешь сделать, — это исчезнуть из их жизни. Сакура задумчиво кивнула. — Теперь я понимаю это гораздо лучше. Раньше это было страстное увлечение, эгоизм. Я хотела его для себя, хотела заполучить его, удержать, поглотить. Я пыталась заставить его полюбить меня. Но это не любовь. — Нет, не любовь. — Потом, когда он ушел, я поняла, что хочу спасти его. До сих пор я всегда терпела неудачу. Я даже не знаю, смогу ли сделать это сейчас. Не знаю, смогу ли я вернуть его душу оттуда, где она обитает. Но теперь я могу вытащить его тело из этого лабиринта. И я это сделаю. А потом… Какая разница, что потом. Потому что потом, в конце концов, я внесу положительные изменения в его жизнь. Даже если он не… даже если он никогда… никогда не посмотрит на меня так, как смотрю на него я… — слезы катились по ее лицу. — Надеюсь, мой родной клан не настолько выродился, чтобы произвести на свет умственно отсталого человека. Особенно если он последний… Как может кто-то не хотеть тебя? Сакура хихикнула, размазывая остатки влаги по щекам. — Ты так думаешь?..***
Он вернулся со своей второй вылазки в Кири. По-прежнему было относительно легко найти пищу, но влияние прошедших времен года уже было очевидно. А в сырой и соленой атмосфере Кири изменения были наиболее заметны — мешки разваливались, рис, хранившийся в них, превращался в месиво. Даже консервные банки стали медленно ржаветь. Так что Кири была первой деревней, запасы которой пришлось основательно подчистить. Мадара собрал больше припасов, чем им было нужно для путешествия, но если они будут отсутствовать в течение года или дольше, то после их возвращения не так уж многое можно будет восполнить. Он распаковал вещи в пещере и спустился вниз, к реке. Сакура сидела посреди лениво струящегося потока, скрестив ноги на поверхности и медитируя. Это казалось не более сложным, чем классическая ходьба по воде, но Мадара знал, что это только видимость. Она занималась чем-то другим. Он сосредоточился — энергия двигалась вокруг нее. Необузданная сила текла со всех сторон и вливалась в нее. Он не мог полностью ощутить это, но мог чувствовать, как части чакры, которые были осязаемы для него, менялись и перемещались, чтобы освободить место для чего-то еще. Чего-то огромного. И недоступного для него. Он вспомнил, как это было, когда он впервые столкнулся с Хаширамой в режиме сендзюцу. Как страшно было обнаружить, что его друг, ставший врагом, стал еще могущественнее. Как это было бы прекрасно, если бы не ненависть, которую он испытывал. Теперь он видел эту силу в совершенно ином контексте. Все негативные оттенки смысла исчезли — он больше не был завистливым, разгневанным или озлобленным. Но сила была той же самой, и гипнотическое очарование ее осталось. Наблюдать, как вся эта энергия попадает в ловушку человеческого тела. Замкнутая, чтобы ее можно было контролировать, владеть ею и использовать… один только ее потенциал должен был заставить Сакуру светиться. Она не светилась, а выглядела как обычно, заметил он с некоторым удивлением. Своим шаринганом даже с такого расстояния он мог видеть, как вечерний туман, поднимающийся от реки, оседает на ее руках, образуя маленькие капельки. Капельки, которые соединялись вместе, пока не стали достаточно большими, чтобы скатиться вниз по ее рукам, по груди в ложбинку между грудями. Каково это — слизывать эти ручейки? И что будет, если он это сделает? Может быть, она потеряет свою концентрацию? Сакура резко открыла глаза. — Я знаю, что ты здесь, — сказала она.***
— Вам нужно будет вызвать меня прежде, чем твои каналы чакры разорвутся, — сообщила ему Кацую. Они готовились к его одиночному путешествию на пятый уровень. Сакура немного нервничала из-за «потери времени», и так как пятый слой не был завершен, он предложил обыскать его, пока она будет продолжать свое обучение сендзюцу. Она согласилась — со смесью неохоты и облегчения, — но сейчас немного перебарщивала с мерами безопасности. — Зачем беспокоиться? Ты можешь залечить повреждения, когда они будут достаточно существенны, чтобы стать мне помехой. — Мое исцеление облегчает боль и укрепляет существующие ткани. И не может воссоздать каналы из ничего, как это делает Сакура-чан. Мне не хватает ловкости для этого. — Слизняк пошевелил своими верхними щупальцами, втягивая их немного внутрь. — Видите ли, я немного неуклюжая… — Так, ладно. Мадара, ты ее слышал, — вмешалась Сакура, отрываясь от наполовину упакованного свитка с едой. — Тебе нужно вызывать Кацую-саму после каждого перемещения! — А что, если я попаду в смертельное измерение? — Передразнил ее Мадара. — Мне тоже надо будет остаться и позвать ее? — Прекрати паясничать! И никаких попаданий в смертельные измерения! Избегай смертельного скопления на дне куба — просто не ходи туда вообще. И ты должен торжественно мне поклясться, что будешь вызывать Кацую после каждого перемещения, иначе я никуда тебя не отпущу… — Сакура. Я не ребенок. Она разочарованно фыркнула. — Я просто боюсь, что тебе взбредет в голову поиграть в героя и… — И перестань путать меня со своими сокомандниками. — Я просто хотела сказать… просто будь осторожен. Пожалуйста, будь осторожен. — Буду. И если что-то пойдет не так, я вызову Кацую, а она вызовет тебя, и оттуда мы будем решать все проблемы. В любое время я буду находиться не более чем в четырех измерениях от дома. Четыре или максимум пять перемещений от тебя.***
Он действительно вызывал Кацую после каждого прыжка, и даже на вечерних стоянках он предпочитал, чтобы она ненадолго осталась. Он понял, что слизняк очень любит те отвратительные на вкус листья зелени, которые Сакура включила в его рацион и заставила пообещать есть каждый день. Но если он вежливо поделится своей порцией с Кацую, то ему меньше достанется. Он был уверен, что Сакура будет очень тщательно проверять питание, как только он вернется. Конечно, он мог бы призвать свои запасы зелени и сжечь их, или же легко оставить их в каком-нибудь заброшенном измерении. Но ведь он обещал. — Как дела у Сакуры? — Хорошо. Она делает большие успехи. Два дня назад она приступила к боевой подготовке. — К боевой подготовке? Прости меня, Кацую-сан, но как она может тренироваться в бою с тобой? — Какая-то часть меня окружает ее и плюется кислотой. Она либо уворачивается, либо блокирует ее глиняными стенами и так далее. И она пытается уничтожить мои копии. — Кислота, да?.. У нее действительно есть склонность к этому, не так ли? — Что Вы имеете в виду, Мадара-сама? — Разве она не так же тренировалась, когда была девочкой? У нее есть шрам на правой руке, который, по ее словам, остался от ожога кислотой. Должно быть, он остался еще с тех времен, когда она не могла исцелить себя. — Ах, этот. Нет, этот шрам не такой уж и старый. Она получила его, когда они искали Саске-куна, это была кислота из измерения Кагуи. Наверное, она не залечила его из сентиментальных соображений. — Похоже, что так. — Мадара откусил кусочек жареной рыбы. — Странные мы, люди, существа, раз храним память о наших близких в виде шрамов на коже… — Вы, шиноби, живете жестокой жизнью… я полагаю, все связано с этим… — Действительно, жестокой жизнью. У меня была пара идей, как это изменить. Ни одна из них не сработала… Кацую втянула обе свои антенны. — Итак, я думаю, что на подготовку ей потребуется две, может быть, три недели. — Она сменила тему разговора так резко и неуклюже, что Мадара невольно улыбнулся. Дипломатия не была сильной стороной Кацую. — Тогда вы можете отправляться. — Так быстро. — Она очень талантлива. И хорошо умеет сосредотачиваться. Она гораздо более целеустремленная, чем Хаширама-сама, гораздо более прилежная. — Да, Хаши никогда в жизни не умел сосредотачиваться. — Хаширама-сама был… полон бурных эмоций. Меня удивило, когда он присоединился к нам для обучения, хотя позже я узнала, что он был таким всю свою жизнь. Но когда он разыскал нас в лесу Шиккоцу, он так сильно сомневался в себе. Что показалось бы абсурдом любому, кто видел его силу. Думаю, это было сразу после того, как Вы покинули деревню… — Вот как? — Он во всем винил себя. Он никогда по-настоящему не понимал, почему Вы ушли… — Я думал, что достаточно ясно выразился. — Думаю, что эта тема была слишком эмоциональной, чтобы он мог понять Ваши… причины. Он просто никак не мог примириться с этим. — Но это не заставило его остановить руку, когда он ударил меня катаной в спину… Кацую снова взмахнула щупальцами. — Я не знаю, о чем он думал тогда… но после вашей последней дуэли он так и не стал прежним. Перед его глазами вспыхнули отрывки их последней битвы; сила Хаширамы была намного больше, чем его собственная. Дурное воспоминание — Мадара покачал головой. Но теперь эта сила будет служить им, теперь она принадлежит Сакуре… Он не мог дождаться, чтобы увидеть, как она использует ее — даже вид ее обуздания был волнующим. — Спокойной ночи, Кацую-Сан. Передайте от меня привет Сакуре. — Конечно. Спокойной ночи. — Ответил слизняк и исчез в клубах дыма. Мадара лег и закрыл глаза. Но сон уже прошел. Было какое-то напряжение, какое-то беспокойство… что-то на границе его сознания, что не отпускало его. Он расстегнул брюки и взял в руку свою плоть. Это была приятная перемена, что Сакуры не было рядом — он, наконец, не должен был скрываться. Надеясь, что так будет быстрее, и он покончит с этим раньше. Он медленно поглаживал член вверх и вниз, и тот напрягся под пальцами. Он вызвал в памяти образы, воспоминания о теплом теле, лежащим под ним; о скользкой, горячей тесноте, окружающей его член. Он никогда не утруждал себя активацией шарингана, когда спал с женщинами — жаль, сейчас это могло бы пригодиться. Он подумал, каково это — вбиваться в чужое тело и чувствовать, как оно поддается и открывается ему. Как влагалище сжимает и окружает его член. Он еще сильнее сжал кулак. Каково это — напрягать мышцы и двигать бедрами, все усилия, которые для этого требовались. Мадара толкнулся в свою руку. Как он должен был держать бедра женщины и притягивать ее к себе, чтобы обеспечить достаточную стимуляцию, чтобы двигаться достаточно быстро и жестко. Каково было ухватиться за талию, как мягко и выпукло ощущались бедра под его пальцами, когда он прижимал их к себе. Как будет чувствоваться твердость ее спины под его руками… Как будет женщина встречать его толчки и отвечать с таким же пылом. Как она будет стонать своим высоким голосом, запрокидывать голову и говорить ему, чтобы он не останавливался… Не смел останавливаться. Он почувствовал, что член становится еще тверже, хотя и считал это невозможным. Как он будет искать в ней то местечко, которое заставит ее сжаться вокруг него, и как она это сделает, когда он найдет его — он сжал кулак. Как она кончит… На какую-то долю секунды он увидел ее во всех подробностях — выгнутая спина, покрытая бисеринками пота, розовые волосы, прилипшие к щекам, зажмуренные глаза и открытый рот. Лицо Сакуры исказилось в приступе экстаза. Он излился в ладонь и тут же пришел в себя. Холодок пробежал у него по спине — почему он представил именно ее? Да и как он мог? Сна не было ни в одном глазу. Через три часа он свернул спальный мешок и просидел у костра всю оставшуюся ночь, изрезая один кусок дерева за другим в мелкие стружки.