Смотри сквозь туман

      ...Толком не успев проснуться, путаясь в одеяле, падает-таки на пол, ползёт нелепо к куче одежды — можно было бы и в пижаме, но на улице не настолько лето, чтобы в трусах и майке разгуливать. Хотя какое там разгуливать — бежать со всех ног, теряя ботинки, потому что Хозяин, надо к нему успеть, в прошлый раз его не было, а вдруг сейчас, раз уж проснулся, он всё-таки...       Замирает, не вставая с четверенек, разворачивается к шкафу, в зеркало таращится. Чёрные пряди болтаются перед лицом, голубые глаза сонно моргают — это же он Хозяин, это к нему вечно не успевали! А кто не успевал? Сам к себе успеть не мог, только почему-то в облике Олега?       Подождите, какой такой Олег? А какой такой Хозяин, скажите на милость, если всю жизнь звали...       Сердце подскакивает к горлу, пальцы холодеют. Проговаривает одними губами, медленно, осторожно:       — Виз...       И выдыхает с облегчением: всё в порядке, имя своё, родное, не забыл, не потерял в этом муторном кошмаре; неудивительно было поначалу не сообразить, там-то только Хозяином звали, ни про какого Виза и речи не шло. А Олег... А как зовут Олега?.. Точно не Олег, не идёт ему это имя, не здесь, не сейчас. А какое ж идёт? Неужели забыл — его имя, как можно было забыть, они же...       Что с ним случилось? Что с ним случится, если... Если что? Если не найдёт, если не успеет, не схватит вовремя за руку, не прижмёт к себе, не закроет от всего мира: эй, я здесь, всё хорошо, не убегай, пожалуйста...       Во снах Олег спасал Хозяина — бегал, задыхался, сбивал ноги, крыльями по ветру шуршал, когти выпускал, желая в куртку вцепиться; и ни разу не успел, обидно до смерти. А здесь как? А здесь, значит...       «Мне надо его найти», — понимает Виз. Выпутывается из липкого одеяла, падает лицом в кучу одежды — на пару секунд, восстановить дыхание, прийти в себя, потом — одеваться так быстро, как только может.       «Если я к нему не успею — будет очень-очень плохо», — напоминает себе Виз, прыгая на одной ноге в прихожую, на вторую натягивая носок, холодно утром, не забыть бы куртку, а без шарфа авось переживёт.       «Я обязательно успею, у меня нет права не успеть», — решает Виз, хлопая дверью — и заодно себя по карманам. Взял ключи, нет? Ай, ладно, не имеет значения: если с... с не-Олегом что-то случится — и возвращаться не будет смысла, ни в чём уже не будет смысла, потому что сейчас в голове колотится лишь одна звонкая оглушительная мысль: «Я должен успеть!» И ничего, кроме этой мысли, в мире не существует.       На улице растерянно оглядывается по сторонам, прислушивается к спящему городу, к стуку собственного сердца: столько дорог, куда же идти?.. Понятия не имеет, кто такой не-Олег, как он выглядит, где его искать; но что найдёт — не сомневается, как сказал — так и будет, недаром же столько снов подряд был в его шкуре.       Помнит: ближе не-Олега никого не сыскать, порой сутки напролёт бывали вместе, за руки держались... Делает осторожный шаг влево, зная, что нужно спешить, проклиная себя за медлительность, — и вспоминает: лежал головой на коленях, можно было пальцы в волосы запустить, на себя потянуть шутливо. Ещё один шаг — заплетал ему косичку. В глаза любил заглядывать — жёлтые до безумия, почти натурально сходил с ума, оторваться не мог. Целовал пальцы, особенно — сбитые костяшки после очередных ударов в стену: у «фонарей» нервы сдают чаще других, но и в порядок приходят быстрее.       «Фонарь», он же «фонарь», как можно было забыть!..       А впрочем, когда «фонаря» рядом нет — забыть как раз неудивительно, потому что...       Потому что густой предутренний туман стелется уже у самых ног, лижет носы ботинок, а шагать придётся прямо в него: единственное «не в него» — назад, а назад никак нельзя, иначе вовек не сыщет, точно никуда не успеет.       Виз вдыхает-выдыхает, стискивает кулаки, повторяет скороговоркой: меня зовут Виз, я должен найти не-Олега — и медленно ступает вперёд, чувствуя, как в ужасе затихают мысли в голове, забиваются в дальний угол, чтобы как можно дольше не соприкасаться с туманом, но куда ж они денутся из несчастной черепушки, чей хозяин сошёл с ума, потому что все нормальные люди в это время по домам сидят, окна не открывают, а он...       Я Виз, я должен найти не-Олега, ради этого в туман и вхожу.       Я Виз, я должен найти не-Олега, плёл ему косичку, целовал пальцы, укладывал на колени.       Я Виз, я должен найти...       Я Виз...       Я?..       ...Кто-то всхлипывает — неужели застрял в тумане? — хватает за штанины, не в силах встать, пахнет кровью. Всхлипы знакомые, где же слышал?.. А зачем вообще в туман вошёл, почему не остался сидеть дома, почему хотя б фонарь с собой не прихватил — или нет никакого фонаря, как и денег на него?..       Опускается на корточки, различает растрёпанные волосы, мокрые щёки, дрожащие пальцы. Обнимает, гладит ушибленное плечо: тише, тише, ты теперь не один, сейчас выйдем отсюда и что-нибудь придумаем, как-нибудь разберёмся с потерянной памятью, ты ведь тоже ничегошеньки не помнишь, да?.. Ведёт ладонью по переломанной ноге, где ж он так навернулся, спрыгнул откуда, что ли; и кости, повинуясь приказу, встают на место, мышцы срастаются, кожа — как новенькая, даже шрама не останется, ещё бы, недаром я...       Кто я?..       Помогает подняться, заглядывает в глаза — ух ты, какие жёлтые, как фонари, которые туман разгоняют; и до боли знакомые, у кого ж ещё были такие безумно жёлтые глаза?..       Человек с жёлтыми глазами вытирает рукавами щёки и сияет:       — Я тебя наконец-то нашёл! — Проморгавшись, закусывает губу и уточняет тихо-тихо, в жёлтых глазах плещется страх: — Ты ведь... Хозяин?..       Хозяин — вот кто я? Такое имя вертелось на кончике языка, пока не вошёл в густой влажный туман, такое сочетание букв повторял про себя, шаг за шагом погружаясь в беспамятство? Или...       Где-то слышал это имя, где-то рядом с собой — но не всю жизнь, не так звали, не так выбрал называться; а как же, как, ещё совсем недавно помнил, кажется, только утром, проснувшись...       Вспоминает: Виз. Ну конечно, Виз. Как мог забыть, проснулся и удивился: почему во снах был Хозяином, когда зовут Визом? А это, стало быть... Нет, погодите, правда? Всё-таки сумел, прорвался сквозь туман, не замер на полпути, не пошёл вдруг обратно, всё-таки...       Сжимает плечи, не удержавшись, приглаживает ладонью растрёпанные волосы. Улыбается:       — Я не Хозяин, я Виз; но ты искал меня во снах, да?       Жёлтые глаза вспыхивают ярче, и туман вокруг словно бы отступает, и не только вокруг, а ещё и...       — Хельги! — подхватывает на руки, кружит, сам едва на ногах держась после дурацких снов с бесконечной погоней, после полной потери себя в тумане. — Какой же я дурак, как я мог тебя забыть!       Хельги тихо визжит, вцепившись в плечи, всегда так делает, если его схватить и начать кружить, даже если готов, если предупреждён и вооружён — всё равно будет тихонько визжать от сладкого ужаса, сплетающегося в комок внизу живота (сколько раз брал за руку, прижимал ладонь: чувствуешь, как сердце, провалившись, бьётся здесь?). Стоит опустить на землю — кидается на шею, сжимает изо всех сил, приходится затаить дыхание.       — А я-то как мог тебя забыть! Да не только тебя — себя самого! Всего и помнил, что надо найти, и то — Хозяином тебя считал, представляешь?       — Это всё туман, — шепчет Виз в самое ухо; нашаривает на затылке тонкую короткую косичку, улыбается как распоследний дурак. — Даже «фонари» бывают бессильны против тумана — особенно когда они в отчаянии.       Осекается: с чего это Хельги в отчаянии? Плакал — от боли, вряд ли от страха, знал же, что выберется из тумана целым и невредимым, как «фонарю» не выбраться...       Или всё же боялся — не успеть, не найти; ведь если трепыхался в том же запутанном кошмаре (а судя по вспыхнувших глазам, так оно и было) — наверняка решил, что надо со всех ног искать Хозяина — то есть его, Виза, — иначе — всё, некуда теперь жить, некуда и незачем, только и шагать с балкона вниз головой.       Шагать с балкона — как Хельги-Олег шагнул во сне. Или не во сне? Иначе с чего сломал ногу — на ровном, в общем-то, месте, как же надо среди улицы споткнуться, чтобы открытый перелом заработать? Да и шагал в густой туман — в котором сейчас стоят, не иначе, не бывает таких удивительных совпадений. А ещё над головой...       А ещё над головой балкон — на втором этаже, и дверь распахнута, ветер играет синей занавеской; если прыгнуть со второго этажа — вряд ли убьёшься, а вот ногу...       Теперь у них не только сны — и реальность временами бывает общая?..       — Давай-ка выйдем отсюда, — негромко предлагает Хельги; отстраняется, крепко сжимает руку, пальцами переплетаясь, осматривается напряжённо. — В тумане ничего не разобрать; поищем более внятное место?..       Виз молча соглашается, приподнимает вопросительно брови: поведёшь? «Фонари» в тумане ориентируются лучше — как минимум потому что ничего не забывают, не путаются: что за улица, куда поворачивать, как в родном городе не заблудиться?.. Сам-то не соображает, где оказался, что за район, как отсюда выбрести к своему дому — и, главное, где этот самый дом находится; вся надежда на Хельги, на его горящие жёлтым глаза и не затянутую туманной вязью память.       Идут целую вечность, держатся за руки, плечами соприкасаются, молчат, только друг на друга поглядывают: Хельги — точно бы убеждаясь, что никто никуда не пропал, Виз — ловя взглядом жёлтые огни в глазах и стараясь не забывать хотя бы своё имя — и имя того, кто уверенно ведёт за собой. Когда наконец кончается туман, когда и дышать становится свободнее — выходят на центральную площадь, пустую: никто ещё не проснулся, не решился наружу высунуться, это они — два самых бесстрашных дурака, добровольно в туман ныряют, поди ещё таких сыщи. Хельги разворачивает к себе, держит за плечи, смотрит невыносимыми жёлтыми глазами, горящими не как фонарь — ярче любого фонаря; как такого можно было забыть, как можно было потерять?..       — Я твой свет, я разгоняю туман, смотри на меня и вспоминай.       ...Сворачивают в узкие путаные переулки, плечами о стены зданий трутся, дыхание затаивают, чтобы секретными, но с детства известными путями пройти, и за руки всё-таки держатся, слишком долго не держались, чтобы возможность упускать, смеются тихо, не тревожа спящих, добредают до нужного дома, тянут на себя тяжёлую скрипучую дверь. Пока поднимаются на третий этаж, Виз шарит по карманам, качает головой:       — Всё-таки забыл ключи, вот дурачок. Ну ничего, мне рассказывали одну штуку — как любую дверь можно отпереть парой слов и парой узоров, вытканных в воздухе, вот сейчас и попробуем, времени у нас мно-ого... — Садится на корточки у двери, чтобы удобнее было с замко́м работать, оборачивается неловко: — Ты же больше никуда не денешься?       — Только вместе с тобой, — обещает Хельги. Опускается рядом, целует в затылок, выдыхает горячо: — Как же здорово, что мы всё-таки нашлись...       Виз молча кивает, чувствуя, как сполна возвращается даже то, что не помнил проснувшись.       Когда твой любимый человек — «фонарь», не стоит ссориться с ним в тумане.