Смотри сквозь туман

      — Сейчас я кого-то съем, — рычит Главный на ухо; мягко рычит, почти ласковым шёпотом, и если б не клокотало что-то едва слышно в его груди — Дей бы вовсе это рычанием не назвал.       Но нет, Главный всё-таки рычит — и тело покрывается мурашками, сердце подскакивает в груди, и Дей, прижатый к простыне, судорожно соображает, что лучше сделать: пискнуть: «Не надо!» — чтобы подыграть, или честно простонать: «Да, пожалуйста...»       Писк вряд ли напугает, точно не теперь: у них, в конце концов, есть стоп-слово, появившееся, когда Дей впервые пискнул, поддерживая игру, и ужасно напугал навалившегося сверху Главного. Как тот отскочил, как побледнел, как вытаращил глаза! «Что случилось? Я сделал тебе больно? Ты живой? Я не хотел, извини, пожалуйста...» Пришлось смущённо объяснять, что всё в порядке, просто поиграть захотелось; обнимать потом Главного, чувствовать, как дрожат его руки и колотится сердце, мысленно обзывать себя распоследним придурком... Зато с тех пор у них есть стоп-слово, можно пищать сколько влезет.       Так что же делать? Дей закусывает губу, чтобы ничего не сказать раньше времени; а Главный меж тем проводит языком по уху, покусывает мочку, одной рукой, чуть привстав, гладит рёбра, и это так щекотно и тепло, что Дей невольно ёрзает под ним — и сразу становится ясно, что говорить. Ведь жертва, которая хочет быть съеденной, вырываться не станет?..       — Не надо меня есть... — шепчет Дей, как можно невиннее заглядывая Главному в глаза. А тот прищуривается по-звериному, так что потряхивает от возбуждения, облизывает губы и склоняется ближе, касаясь лица горячим дыханием:       — Как это «не надо»?.. Я проголодался, а ты так вовремя ко мне попал... Вот и съем — целиком, ничего от тебя не останется...       Дей знает: Главный старается для него, Главный подбирает слова; и низ живота наливается теплом, и хочется невразумительно пищать от переполняющих эмоций и больше ничегошеньки не делать... Но Дей, сглотнув, не позволяет себе такую вольность; бормочет, как послушная жертва:       — Я ведь даже не вкусный...       И Главный, уловив намёк, касается языком шеи, оставляет влажный след, облизывается с явным удовольствием:       — Не говори глупостей. Ты очень вкусный мальчик.       И голова окончательно едет; и Дей вздыхает с притворной жалостью:       — Ну если так... — и расслабляется на кровати.       Главный всё понимает — и снимает с Дея трусы. Не в трусах же его есть, в конце концов?..       Волосы у Главного взъерошены, точно шерсть, и Дей едва-едва удерживается от того, чтобы дотянуться и погладить. Приличная жертва ведь не станет гладить хищника, пока он её с наслаждением ест?..       А так хочется сжимать пальцами не простыню, а родного прекрасного человека, который внимательно выслушал признание в специфических вкусах, которому и в голову не пришло, что можно не принять, нет, как это — не принять?.. Который предложил подыгрывать — если, конечно, этого хочется; и вот, с удовольствием говорит и делает всё, что возбуждает.       «Я всегда знал, что ты дикий, — улыбается Дей, любуясь горящими глазами Главного, вздрагивая от каждого его движения, переполненного какой-то звериной жадностью, почти забывая дышать: разве тут до дыхания?.. — Я поэтому, наверное, и влюбился: ты смотрел таким обжигающим звериным взглядом, что у меня всё внизу живота в узел затянулось».       И сейчас затягивается — каждый раз, когда Главный прищуривается, склонив голову набок, и облизывает уголок губ; когда заваливает на кровать и прижимает к простыне руки, лаская растрёпанные волосы дыханием; когда прикусывает кончик уха или проводит языком по щеке...       Как будто мало поводов, чтобы узел затянулся!       Как будто само по себе существование Главного — не повод.       И воображается само собой, как Главный, обернувшись огромным страшным зверем...       Ох, нет, о таком и думать стыдно — но оно же не спрашивает, берёт и думается, и аж ноги немножко сводит от яркости картинок в голове.       Откуда оно вообще берётся? Почему именно оно заставляет сердце колотиться, почему не что-нибудь другое?..       Впрочем, будто сейчас есть хоть единый повод негодовать...       И Дей, всё-таки не выдержав, запускает пальцы в волосы Главного, чуть тянет на себя — и чувствует, как разливается по телу горячее расслабленное удовольствие.       А Главный, негромко рыча, вылизывает его ниже пояса и ложится рядом, утыкаясь носом в шею.       Каждый получил что хотел. Никто не остался обиженным.       — Спасибо, что делаешь это для меня, — шепчет Дей, прижимаясь поближе: прохладно лежать без одежды, когда от недавней разгорячённости осталось только ленивое тепло. — Я так благодарен...       — Рад доставлять тебе удовольствие, мальчик мой, — хрипло отвечает Главный. И обнимает — такой большой, такой горячий, неизменно близкий и дикий...       О чём ещё можно мечтать?..       ...Разве только о том, чтобы поскорее повторить их маленькую игру — пока обоим не надоест одно и то же. И тогда...       Они придумают что-нибудь ещё — не менее горячее, чем обещание съесть.