Смотри сквозь туман

      Совсем не обязательно быть «фонарём», чтобы выводить людей из тумана, — в этом, конечно, Свеч был прав. С другой стороны — ну так это же Свеч, легко ему такое говорить: он сам давным-давно светит ничуть не менее ярко, чем «фонари», запросто кого угодно из тумана выведет и сам не заблудится. С третьей стороны, Свеч не родился таким, он ведь рассказывал, как начал светиться, так что было бы желание... С четвёртой...       «С четвёртой — никогда у меня не получится светить так, как Свеч!» — скрипит зубами Ро. Не столько злится, сколько пытается не заплакать.       Куда ей, бесполезной, себя девать?..       Рано или поздно наступает — или подкрадывается на цыпочках, или сваливается как снег на голову — момент, когда задаёшься вопросом: а что я могу сделать для мира? И везёт же тем, кто может дать на него ответ без лишних раздумий, кто хорошо знает себя или не сомневается: мои умения нужны миру. А если не знаешь? А если сомневаешься по двадцать раз за день? Что делать тогда?..       Ро и сочувствует себе — и почти себя ненавидит. Ну как можно быть такой... ну вот такой!       Хельги хорошо, он родился «фонарём» и в своём предназначении не сомневается. Виз тоже молодец — отучился на визитёра и теперь мастерски отрицает смерть; телефон ни на секунду не выключает, в любой момент готов подорваться и сигануть за грань, даже если не его смена, — нигде второго такого не сыщешь. Свеч тоже нашёл свой способ помогать миру — и оба они, судя по всему, этим вполне довольны.       «А я? — хмурится Ро, нарезая круги на влажной от дождя площади. — Что могу я? Да я же ничего и не умею, кроме как хихикать над глупыми картинками и... ну, вот по городу ходить». Миру, несомненно, пригодятся её дурацкий смех и неутомимые ноги, три раза ага. Даже сомневаться не стоит, он будет так рад, так благодарен!..       Вздохнув, Ро опускается на скамейку, чтобы дать отдых не таким уж неутомимым ногам, и, машинально коснувшись чужих теней, улыбается: до неё здесь сидела влюблённая пара, счастливая донельзя, хоть и промокшая насквозь. Кажется, потом они отправились сушиться; и при желании можно даже узнать, куда именно: ходить за чужими тенями — ничуть не сложнее, чем просто шагать по городу, Ро совершенно ясно их чувствует, — да только будут ли влюблённые рады неожиданному шпиону?..       И мир, увы, рад не будет: зачем ему нужна девчонка, которая за тенями ходит? В качестве профессионального возвращателя потерянных вещей? Спору нет, это уменьшит количество страданий и наверняка сделает мир гармоничнее, но... Хотелось бы чего-то более значительного.       «Наверное, такова моя участь: возвращать оброненные варежки и оставленные зонты, — вздыхает Ро. — Больше я ни на что не гожусь».

***

      — Как это не годишься? — изумляется Свеч, когда Ро делится с ним своими переживаниями. — Во-первых, можно и правда возвращать владельцам то, что они потеряли. Разве не слышала, как рыдают дети, оставшиеся без игрушки: будто у них весь мир на части раскололся? Неужели не хотелось бы превратить эти слёзы в радостный смех?       — Хотелось бы, — понуро соглашается Ро, принимая из рук Свеча кружку с чаем, — но... — И, замолчав, опускает голову.       Догадывается, что скажет Свеч: «А с чего ты взяла, что должна делать нечто большее? А почему ты не можешь довольствоваться малым? Что ты о себе возомнила?» Но столько раз повторила это мысленно, такой глубокий порез оставила этими словами, что, услышав в реальности, — позорно разрыдается. И будет, конечно, неправа.       Поэтому Ро молчит и прячет глаза, разглядывая чаинки, плавающие в кружке. Но Свеча не проведёшь, Свеч обо всём догадывается — и понимающе усмехается:       — Хочется большего, да? Это нормально. А то не помнишь, как я сам мечтал исключительно о невозможном и на меньшее был не согласен...       Ро кивает: помню, конечно, — и тут же отчаянно трясёт головой:       — Но я же не могу быть тобой!       — А кто сказал, что тебе надо быть мной? — вытаращивается Свеч. И смеётся: — Свет с тобой, девочка! Мир получился бы ужасно скучным, если бы все были мной! Он тем и хорош, что каждому находится своё место.       «Каждому находится — а мне почему-то нет», — ворчит про себя Ро, отпивая чай — кажется, самый обычный, не наполненный ни благодарностью, ни чем-то другим. А ей бы сейчас, пожалуй, не помешало что-нибудь вроде чая с верой в себя. Правда, для этого вера должна быть её собственная: чужая-то не сгодится?..       Свеч, не сводя с неё глаз, улыбается:       — А хочешь, открою секрет? Я никогда не был кем-то другим. Я всегда был самим собой. Делал то, что мог сделать именно я; думал так, как думаю я; помогал так, как стал бы помогать я, а не какой-то другой человек. Вот и тебе не надо смотреть на других и прикидывать, можешь ли ты стать такой же. Будь собой, и — ты ведь заметила, что я сказал «во-первых», но пока так и не сказал «во-вторых»?..       Легко говорить: будь собой! А если ты — это никчёмная неумеха, как тут миру помогать, что для него делать?       Но... что же за «во-вторых» собирается сказать Свеч?..       — А во-вторых, — продолжает Свеч, дождавшись внимательного взгляда Ро, — девочка моя, ты только себя послушай. Ты умеешь ходить за чужими тенями — и спрашиваешь, как это пригодится? Да кто же, как не ты, лучше прочих найдёт пропавшего человека? Неужели такой вариант тебе в голову не приходил — и неужели ты думаешь, что этого для мира будет мало?..       И Ро остаётся только хлопать глазами: ей ведь и правда не приходил в голову такой вариант. А мало ли что может случиться! Кто-то заблудился, кого-то похитили, кто-то решил уйти в туман, а кто-то отстал от мамы и потерял её в магазине... Как же тут без неё — без неё, которая чужие тени чувствует машинально, даже не напрягаясь; и может идти за ними больше часа, ни разу не потеряв контакт!       И почему даже не сообразила, что вот так, между прочим, умеют не все? Да как тут было сообразить, если только и делала, что сравнивала себя с другими, — когда следовало, пожалуй, поступать наоборот?..       А Свеч, отпив чай, подмигивает:       — Но и просто вернуть кому-то любимый значок — такое же большое и важное дело, не правда ли? Мир оценит его ничуть не меньше, чем если ты будешь лезть из кожи вон.       Он, в общем-то, прав; как всегда прав. В конце концов, в помощи миру любая мелочь важна.       А уж на мелочи способен каждый — на свои, прекрасные, совершенно неповторимые мелочи. Большего и не нужно.