Смотри сквозь туман

      — Почему вы не хотите отпускать меня в туман?       Виз бесшумно вздыхает: он что, психолог, а не визитёр, чтобы с упадническим настроением Главного разбираться? Он учить пришёл, а не гладить по голове и повторять в тысячный раз: «Ты хороший, не надо желать себе смерти, перестань думать про уход в туман»!       Нет, Виз вовсе не на Главного злится: Главного можно понять. Виз злится на самого себя и на своё бессилие: почему он не может взять и лёгким движением руки вытащить из Главного суицидальные мысли? Вместо этого приходится подбирать слова — а в них Виз никогда не был силён.       Но попытка, конечно, не пытка; хотя это как посмотреть.       Виз пожимает плечами:       — Потому что ты нам нужен.       Знает: этот ответ Главного, разумеется, не устроит; но что ещё он может? И Главный, разумеется, вздыхает, разглаживая простыню:       — И зачем я вам нужен... — Встречается глазами, торопливо кивает: — Я сейчас соберусь, подожди, пожалуйста; и пойдём заниматься. Я хочу, я готов, честное слово; просто вот... накатило.       Безумно хочется опуститься рядом, обнять покрепче, прошептать: «Мы все тебя любим и очень-очень ценим, даже когда тебе так не кажется. У тебя всё обязательно наладится, всё будет хорошо, жизнь едва началась. Только не спеши её раньше времени обрывать — тем более таким ужасным способом».       Но Виз, сглотнув, остаётся на месте: все эти слова лишь в голове звучат прекрасно, а стоит их произнести — получится ерунда. Да и Главный уже поднялся с кровати и послушно протягивает руки, чтобы охрана нацепила наручники.       Ничего-ничего, сейчас они уйдут в любимую комнату для занятий, и Главный, с головой погрузившись в умение, расслабится и забудет о смерти. По крайней мере, Виз очень на это надеется.       А в коридоре берёт и спрашивает:       — Как ты вообще собираешься уходить в туман, если он на тебя не действует?       И прикусывает язык, чуть-чуть за голову не хватается: ну и дурак, то хочешь отвлечь от мыслей про смерть, то сам к ним возвращаешь; мозги-то на месте вообще?       Главный, идущий рядом в сопровождении охраны, ничуть не меняется в лице; разве что коротко улыбается:       — Я просто позволю ему меня убить. Затуманить воспоминания и личность, затем — неспеша их стереть; а сам буду идти долго-долго, пока не останется от меня пустая оболочка, чтобы нечему было в этом мире жить. Да, он надо мной не властен — но я могу подарить ему эту власть.       Виз невольно ёжится: не то чтобы не знал, как люди умирают в тумане, но Главный говорит об этом так спокойно... А ведь страшнее участи не представить! Забывать чужие имена и лица, забывать, где ты живёшь, забывать самого себя, чувствовать, как всё большие и большие части тебя пожирает туман, — и быть бессильным что-либо с этим сделать...       Как всё-таки хорошо, что «фонари» успевают спасти человека до того, как станет слишком поздно! Хорошо, что и визитёры тех, кого убили в тумане, вытаскивают достаточно быстро — пока туман не сожрал их пустующее тело!       И почему до сих пор не придумали ничего более действенного, чем бегающие в тумане люди? Почему бы во все городские фонари не вкрутить специальные противотуманные лампы — насколько стало бы проще!       Виз прекрасно знает, почему: дело в деньгах, в бешеной цене на эти лампы. Но разве человеческая жизнь не дороже всего на свете?       В комнате для занятий Главный какое-то время отрешённо молчит, потирая запястья — хотя наручники вовсе не давили. Виз его не трогает; отходит подальше, занимает место за столом. Мысленно ругает себя: ну вот, погляди, что ты с человеком сделал, заставил его снова думать о смерти, ой дурак-дурак.       — Иногда мне кажется, — наконец шепчет Главный и растерянно, точно впервые, оглядывает комнату, — что я его слышу. Т-то есть... — он неуверенно хмурится, — мы же не будем отрицать, что туман разумный, правда? Это всем известно?       Что тут сделать, кроме как кивнуть, нервно сплетя пальцы? Да, туман считается не совсем живым и не совсем разумным, но лишь считается. А так все прекрасно знают, что он по-своему умён и опасен, способен устраивать засады и охотиться на людей; что «фонарей» он чует и старается обойти, зная, что против их света он бессилен, а вот на визитёров, наоборот, яростно кидается — чтобы не отбирали драгоценную добычу, чужие мёртвые тела. Зачем они нужны туману? Да кто его знает; наверное, он таким образом питается и растёт. И ведь долго умеет без еды обходиться, зараза; или берёт её где-то ещё?       Если б только знать, откуда взялся сам туман! Если б нашлось логово, в котором он скрывается днём! Тогда было бы легче с ним сражаться; тогда бы наверняка получилось раз и навсегда его победить.       Но жизнь без тумана, увы, есть только в легенде — мол, когда-то давно, когда мир был совсем юн и в нём не существовало смерти, не было и никакого тумана. Но столько тысяч лет прошло с тех пор, что никто уже не скажет, правда это или красивая сказка.       — Ну вот... — тем временем продолжает Главный. Отходит наконец от двери, садится за стол напротив и глядит исподлобья на Виза. — Я слышу его голос. То есть раньше слышал, когда в нём бродил. Он... звал за собой. Я, конечно, никуда ходить не стал: мало ли что он мне вреда не причинит, лучше перестраховаться; но каким же манящим был его зов... И я всё думал: может, те, кто уходил в туман, слышали этот самый голос? Может, туман перед смертью утешает своих жертв? Тогда, наверное, в нём и умирать не страшно.       — Даже не думай! — шипит Виз, резко подавшись вперёд. Осекшись, хлопает себя по губам; машет руками: — То есть я хотел сказать... Ты нужен нам, слышишь? Нам, а не туману. Ясно?       «Ясно», — молча кивает съёжившийся Главный. Видно, что не очень-то он в это верит; и крики тут никоим образом не помогут, наоборот отпугнут.       — Извини меня, — просит Виз. Накрывает его руки своими, сжимает слегка: — Я виноват, я погорячился. Но мне за тебя страшно, и хочется донести, что ты вовсе не такой злодей, каким себя считаешь. Что ты не заслуживаешь смерти.       «Ну да, конечно», — читается в глазах Главного. Но он не спорит; вместо этого опускает глаза и бормочет:       — На самом деле я и сейчас слышу голос тумана. Он приходит ночью под окна и тихо-тихо поёт; и мне очень хочется встать и уйти вслед за ним, ведь именно там, в тумане, мне самое место...       — Тебе кажется, — уверенно качает головой Виз. — Тюрьма защищена от тумана, он даже за ворота не пройдёт. А значит, петь под окном он точно не может. Ты просто себя накручиваешь, слышишь? Ты хочешь умереть — вот и чудится, будто смерть тебя зовёт. А на самом деле не зовёт тебя никто, ясно?       — Да, наверное, — робко улыбается Главный. — Я и правда слишком себя накручиваю... — Он встряхивает головой и смотрит на Виза уже совсем другим, живым взглядом: — Ну что, будем заниматься?       «Так-то лучше!» — кивает себе Виз. Отстраняется, расправляет плечи — и предлагает:       — Давай для начала вспомним, что мы делали на прошлом занятии...       Он ведь не может ошибаться. Не бывает так, чтобы людей звал за собой туман.       Не бывает, правда?