Смотри сквозь туман

      Виз не умеет говорить.       То есть умеет, конечно, если иметь в виду беседы с друзьями, ведение пар у студентов — в общем, произнесение внятных слов и связных предложений.       Но вот говорить — как, например, Свеч...       Г-о-в-о-р-и-т-ь       ...Виз не умеет. Никогда не умел — и, видимо, едва ли сможет научиться.       Чтобы слова — звучали. Чтобы в них верилось — глубоко и почти невольно, как бы само собой.       Чтобы сказать: «Эй, всё будет хорошо», — и человека вмиг окутало, точно пледом, ощущение надёжного светлого будущего.       «Я тебя понимаю» — и между вами протягивается нить общего опыта.       «Доверься мне» — и без единого сомнения протягивают руку.       Или... хотя бы появляется смутное чувство, что оно возможно и достижимо, это светлое будущее; и самую капельку верят, что не одни такие на свете; и сомнения почти не отступают, но руку человек всё же решает протянуть...       Свеч умеет говорить, разбивать словами все внутренние преграды, дотрагиваться до самой сути. Было это в нём с рождения или прорезалось вместе со светом — кто ж теперь скажет. И если научить светиться он способен, то вот научить говорить — увы.       Поэтому Виз, не умеющий говорить, и не говорит. Виз — действует.       Жаль, эти действия не всегда ведут к лучшему финалу.       Вот, например, та страшная битва со Зваными. Ах, если бы Виз только умел говорить! Он бы не стал драться; и всех остальных попросил опустить ножи.       И завёл бы разговор — всё на ту же тему: вы можете сдаться, мы не причиним вреда, будет честный суд; но теперь непременно заставил бы Званых задуматься.       Нет, не заставил. Просто сказал бы так, что они задумались. Никакой неволи.       И, завладевший их вниманием, Виз повёл бы разговор дальше.       Да, мир был к вам несправедлив; мне жаль, что так вышло, что чьи-то слова ранили вас до глубоких порезов, ноющих до сих пор.       (И тянутся нити от него — к Званым, и они снимают жёлтые очки, глядя с надеждой.)       Я бы хотел это исправить. Я бы хотел залечить ваши раны — попытаться. Я бы хотел подарить каждому из вас чистый лист — с которого можно начать.       (И Званые переглядываются, опускают руки с ножами, делают первый нерешительный шаг вперёд.)       Посмотрите, мы не сделаем вам больно. Видите, мы кладём ножи на землю? И в наших руках не вьются узоры. Подойдите, не бойтесь. Давайте успокоимся и поговорим; вы, наверное, давно ни с кем, кроме друг друга, не говорили?..       Не было бы никакой драки. Никто бы не погиб — тем более окончательно. Даже синяки были бы разве что под глазами, от усталости, но вот и стало бы не от чего уставать, завершилось бы противостояние, которого вообще не должно было произойти. Званые переписали бы свою жизнь и получили то, к чему тянулись, — не изменение мира, нет; принятие и возможность исполнить мечту.       Возможность... жить. Для этого ведь совсем не обязательно перекраивать мир под себя, кто бы там ни заставил Званых думать иначе.       Но — увы, говорить Виз не умеет.       Поэтому после нелепого предложения сдаться всё же была драка — и кровь, и смерти, и Главный, тонувший в чувстве вины, разбивавший голову о стену...       И... всё-таки исполнивший мечту о визитёрстве?..       А кто взялся его учить? Кто с-к-а-з-а-л ему: «Я научу, если ты желаешь», — да так, что Главный не отмахнулся?..       А кто убедил Ро бежать от родителей?       Кто успокоил и разговорил Дея, чтобы узнать побольше о Званых?       Кто утешал Хельги, убеждая не прыгать с балкона в приступе истерики?..       Неужели Виз всё-таки умеет говорить? Не с каждым и не всегда, но порой, в минуты особенного отчаяния и особенной силы...       Неужели умеет?..       Жаль, это странное умение — в отличие от десятка других — ему до конца не подвластно.