Смотри сквозь туман

      «Ты же понимаешь, мальчик мой, что мы запросто тебя сожрём, даже косточек не останется».       Дей закусывает губу.       Что думал Главный, когда это говорил?       Уж точно не то же, что и ты, правда?..       Оно не должно...       Нет!       Не сейчас, когда он заперт, когда он в плену, когда могут сделать что угодно...       ...в том числе сожрать и не оставить косточек...       Из прокушенной губы выступает кровь, и Дей, облизнувшись, утыкается лицом в подушку.       Почемупочемупочему...       ...это так горячо.       Вот Званые раздевают его — вместе, в восемь рук, — пока Главный затачивает нож. (Нож и без того острый, но с какой мечтательно-зловещей улыбкой Главный мог бы его затачивать!..)       Вот укладывают на стол — ведь еде здесь самое место, правда?.. И придерживают бережно и тепло, не столько не позволяя двигаться, сколько успокаивая.       «Тише, тише, не бойся. Скоро ты присоединишься к нам — навсегда».       Навсегда!       Дей подтягивает колени к груди.       Как было бы хорошо раствориться в Званых — и не думать про Виза и Свеча, про опасность, которая над ними нависла, про то, что ждёт завтра, через час, через минуту...       Жаль, его не провели через ритуал, не сделали Званым: вдруг было бы легче? Вдруг отступило бы волнение за... чужих, в общем-то, людей?..       И жаль, по-настоящему его никто не съест — зато и не запретит мечтать.       И Дей, вдохнув и выдохнув, снова ныряет в фантазию, от которой плывёт голова, — где он лежит на столе, где Званые, стоящие вокруг, улыбаются и гладят, спасая от невольной дрожи...       И где Главный заносит острый-острый нож; и Дей просит: «Не убивай меня сразу, я хочу посмотреть, как вы будете меня есть!»       И Главный улыбается: «Конечно, мальчик мой»; и вспыхивает в его разноцветных глазах что-то похожее на... удовольствие?..       Быть может, сейчас не только Дею будет приятно?..       Нож вспарывает живот, и от боли никуда не деться, она захлёстывает мучительной волной, так что на мгновение темнеет в глазах. Но Званые спешат коснуться плеч, расслабить стиснутые пальцы, смахнуть остатки боли и напряжения... А Главный целует в щёку — и Дей, дёрнувшись, ловит губами его губы.       И слизывает с них свою собственную кровь.       Званые все — в его крови, брызгами разлетевшейся по кухне. Собрать бы языком эти капли — с каждого из них... Но нет, сегодня он сделает им хорошо совсем иначе.       Главный — на правах вожака этой маленькой странной стаи — первым отпивает кровь из разрезанного живота. Затем, послушные жесту, по глотку делают Званые — и Дей на этот миг невольно затаивает дыхание.       Так странно: лежать, слушать грохочущее в ушах сердце и наблюдать, как тебя касаются чужие губы, стремясь вобрать в себя, сохранить, сберечь...       А ещё — распробовать; и от этой мысли сводит кончики пальцев.       Что же будет, когда они двинутся дальше?..       «Мы запросто тебя сожрём».       Главный отрезает по кусочку от мышц и внутренностей и протягивает Званым — а те жуют с явным наслаждением, не забывая одаривать Дея хитрыми и благодарными взглядами.       «Ты безумно вкусный мальчик. Спасибо за возможность тебя съесть».       «Это похоже на странный-странный ритуал, — полусонно думает Дей. — Ритуал, где я, несомненно, жертва; и как же мне нравится ей быть...»       И больно почти до потери сознания, когда Главный аккуратно отделяет ребро за ребром, — но перехватывает дыхание от восторга, когда Званые эти рёбра тщательно обгладывают, а затем с лёгкостью глотают.       Даже косточек не останется. Всё как обещали.       Интересно, правда, почему он до сих пор жив, с такими-то потерями крови и... всего остального?..       И лишь когда Званые касаются рук окровавленными губами, лишь когда Главный шепчет на ухо: «Ты был бесконечно сладким, спасибо тебе, спасибо...»       Лишь тогда Дей наконец умирает — там, в воображении. И, вернувшись в реальность, бездумно глядит в потолок с глупой-глупой улыбкой на лице.       Глупой — но почти спокойной. Раскрутились все узлы, пока Званые его поедали.       Дверь тихонько открывается. Главный — с плывущим взглядом, с чёрными почти синяками под глазами — цедит:       — Мы ждёт тебя на ужин. Возражения не принимаются.       И, наверное, совсем не понимает, почему Дей заходится истерическим смехом.       Но, отсмеявшись, не отказывается. Даже если бы мог — ни за что бы не отказался.