Топсель обо всём умолчит

Дружить с леди Этель оказалось делом непростым, но удивительно полезным. Эта девочка с замашками ребенка и рассуждениями взрослой дамы находила нужные слова даже тогда, когда, казалось, сэра Эдварда ничто не могло вывести из длительных неприятных раздумий. — Вы никак не решите свою проблему, делая вид, что уже нашли выход, — сказала леди, когда пошла десятая минута бесцельного рассматривания капитаном карты Вест-Индийских островов. Испанцы давно не показывались, и сэра Эдварда это беспокоило — те не могли прекратить войну в карибском бассейне, так как знали, что фрегаты его величества курсируют вокруг Виргинских островов. Вражеские корабли были где-то поблизости, но не показывались явно, что означало лишь одно — ожидание их внезапного нападения с перезаряженными пушками и матросами, нервными настолько, что вместо испанского корвета под горячую руку вполне могло загреметь дружественное судно. — Эта проблема нерешаема, леди Этель, так что не обращайте на меня внимания, — улыбнулся через силу капитан, оборачиваясь в кресле на свою собеседницу. Та сидела у иллюминатора на мягком пуфе с очередной книгой: после «Справочника по мореходству» в ход пошла «Энциклопедия подводного мира», морской атлас и прочие весьма не подходящие для благовоспитанной леди книги, которые пылились в шкафу сэра Эдварда. Впрочем, жаловаться не приходилось — других книг у капитана «Неустанного» всё равно не было. Поначалу леди Этель таскала обшитые кожей томики то на палубу, то в свою каюту, но капитан, обладающий природным трепетным отношением ко всем своим вещам, убедил девушку сохранности ради читать книги в его каюте. Так леди Этель получила неограниченный доступ в святая святых корабля — капитанскую обитель. Поначалу сэр Эдвард смущался ее присутствия, но вскоре понял, что, когда в руки его ежедневной гостьи попадала книга, ее переставало интересовать все происходившее вокруг — будь то хоть цунами, хоть нападение испанцев. В то утро леди Этель внимательно изучала пособие по пушечному бою (сэр Эдвард уже успел удивиться и даже пожалеть, что подобная книга завалялась в его шкафу), когда в каюту после череды нервных ударов в дверь ворвался лейтенант Буш. — Что такое? — устало спросил капитан, потирая виски. Беспрерывное рассматривание карты сказалось на его самочувствии. — Испанские корветы, сэр, — отрапортовал Буш, но успел добавить, прежде чем капитан успел отдать хоть какой-то приказ, — были вне досягаемости бортового залпа и ушли, едва мы открыли затворы. Испугались, как крысы, сэр! — Что ж, это неплохо, — капитан встал из-за стола, — но почему вы не стали догонять их? — Полагаю, сэр, — вмешалась в разговор леди Этель, — попытка была, но, судя по тому, как нас слегка кренит вправо, под нами идет течение, а при таком слабом ветре, да против стрима мы бы не угнались за легкими корветами на своем фрегатом весе. Капитан был уверен, что еще секунда, и челюсть лейтенанта Буша оторвется и упадет на пол. Леди отвратительно невежливо и не по военному уставу, раз уж на то пошло, вмешалась в беседу капитана с подчиненным, и сэру Эдварду бы стоило обратить на это ее внимание, но слова, сказанные леди, произвели слишком сильное впечатление на обоих участников прерванной дискуссии. — Простите, господа, я не должна была вам мешать, — смутилась леди Этель и спрятала покрасневшие щеки за книгой. — Миледи, — выдохнул, наконец, лейтенант Буш, — откуда вы узнали? Всё в точности так и есть! — А что в этом такого? — искренне изумилась девушка, — справочник по мореходству и крупица логики. Любой бы догадался! — Миледи знакомы со справочником по мореходству? — не переставал изумляться лейтенант, на чьем лице после каждого слова расплывалась такая восторженная улыбка, что капитану хотелось ее отрезать. — Что-нибудь еще, мистер Буш? — строго спросил сэр Эдвард, на всякий случай повысив голос. — Нет, сэр, — тут же опомнился лейтенант, — разрешите идти, сэр? Дождавшись кивка, Буш отошел к двери, но не удержался и обернулся на леди Этель. Та, вновь смутившись, осторожно помахала ему вслед рукой. Лейтенант, награжденный таким нехитрым, но безмерно милым жестом, совсем не по уставу улыбнулся и стремительно покинул каюту. Сэру Эдварду было противно на душе. Он понимал, что не должен так реагировать на то, что леди была всего лишь приветлива с его первым лейтенантом, но он так привык к тому, что девушка получает внимание лишь от него одного, что незаметно сам для себя превратился в собственника. Он отрицал, но отчетливо чувствовал в сердце колючую иглу ревности: ему доставляло мучение мысль о том, что леди Этель может кому-то улыбаться так же тепло, как и ему, и что кто-то может восхищаться экстраординарности леди Этель так же, как он сам. «Старый дурак» — думал про себя сэр Эдвард, наблюдая, как его гостья умильно высовывает при чтении кончик языка, — «Козлоногий сатир. Где ты, и где это эфемерное создание?» Собственное настроение пугало капитана. Прежде он испытывал страстные многократные влюбленности и вполне спокойно переживал разбитое вдребезги сердце, но что делать с зарождающейся в душе отвратительной, щемящей нежностью он совершенно не знал. Леди Этель, хрупкая, юная, моложе его лет на двадцать даже при первом взгляде (капитан так и не выяснил, сколько девушке было полных лет), должна была пробуждать в нем исключительно отеческие чувства, такие, какие он испытывал к Хорнблауэру. И если в случае с Хорнблауэром они иногда скатывались в откровенное любование, то в ситуации с леди Этель всё заходило гораздо глубже, чем капитан был к тому готов. А потому ему до безумия больно было смотреть на то, как леди улыбается симпатичным молодым лейтенантам, так как он понимал, что не может представлять для молодой привлекательной девушки никакого интереса. Хоть сэр Эдвард и выглядел гораздо моложе своих лет, а легкая седина, как говорили многие, его только красила, он не смел даже надеяться на то, что эта милая запуганная девочка проникнется к нему симпатией. Из грустных размышлений его вывел звук разорвавшегося снаряда. Из окна иллюминатора было видно, как вода у кормы вспенилась, и это могло означать лишь одно — «сбежавшие» испанские корветы вернулись, запасшись раскаленными ядрами. — Дьявол, — выругался сэр Эдвард, на ходу натягивая мундир, — леди Этель, не выходите из каюты! На палубе сейчас жарковато! Леди Этель кивнула и, дождавшись, пока капитан убежит, аккуратно положила на стол недочитанный томик. «Надеюсь, это был не приказ, а только дружеское наставление», — на всякий случай заверила она саму себя, прежде чем покинуть отведенное ей безопасное место. На случай встречи с сэром Эдвардом девушка запаслась железным аргументом: если уж она в воде не тонет, то в пожаре битвы точно сгореть не должна! Вокруг громыхали пушки. Не успевшая дойти даже до лестницы на палубу леди Этель столкнулась со Стайлзом: он нес в лазарет мальчика-разносчика пороха. У того была оторвана нога. — Идите вниз, миледи, — крикнул он ей, — не мешайтесь под ногами хотя бы теперь. Мальчик на руках у Стайлза плакал от боли и от страха, и девушке пришлось зажать уши ладонями, чтобы не потерять сознание. «Хуже уже не будет», — зачем-то решила она и, зажмурившись, выбралась на палубу. Ей отчаянно хотелось помочь команде, но она совершенно не понимала, где она может пригодиться, хотя понимала и то, что ни одни лишние руки в таком деле, как битва, не помешают. Если бы Данте видел происходящее в тот момент на борту «Неустанного», он совсем по-другому описал бы свои круги ада. По всему периметру палубы валялись щепки, покрывающие ровным слоем убитых и раненых. Со всех сторон поочередно доносились пушечные залпы и команды к ним, мешаясь с криками и стонами умирающих от разорвавшихся снарядов. Леди Этель оступилась о собственное платье и упала, испачкавшись в чьей-то крови, но это спасло ей жизнь — раскаленное ядро просвистело у нее над головой и откатилось к грот-мачте, в паре метров от головы девушки. Доски под алым металлом затрещали и задымились. В следующие пару мгновений леди Этель не помнила саму себя: одна часть ее сознания уже распрощалась с жизнью, а другая, очевидно, более сильная, вытолкнула ее с трюмной лестницы прямо к ядру, заставив замотать его в подол длинного платья, отбежать к борту и выкинуть опасный груз в море. Вода зашипела и запенилась — ядро было больше не опасно. Не успела леди обрадоваться своему успеху, как в паре шагов от нее упал точно такой же алый снаряд. Очевидно, ими владели не корабли испанцев, а крепость, возвышавшаяся над проливом. Расположена она была высоко на скале, а потому ядра не пробивали корпус корабля, а падали сверху — очевидно, испанцы лелеяли надежду поджечь «Неустанный» как спичку. «Нет уж, дудки», — истерично усмехнулась леди Этель и проделала с новым ядром уже знакомую ей процедуру. Дух битвы что-то делал с ней — нерешительность, присущая ее характеру, отходила куда-то на задворки сознания, а всеобщее возбуждение так захватывало, что леди чувствовала себя наконец не ограниченной во всем малахольной девицей, какой ее учили быть с самого детства, а настоящим солдатом, живым и горячим, защищающим свою страну. Эта решительность нравилась ей, хоть леди и понимала, что та не продлится долго после боя. Когда число уничтоженных ядер достигло семи, леди Этель остановилась, чтобы перевести дух, и тут же встретилась лицом к лицу с лейтенантом Хорнблауэром. — Что вы тут делаете? — ошарашенно крикнул он. Взрывы заглушали его слова. — Я помогаю! — просто ответила леди Этель и, улыбнувшись во весь рот, побежала вверх на шканцы. Если бы не бой, Хорнблауэр бы позволил себе застыть в удивлении: эта юная леди выглядела такой убийственно счастливой, что мысли о ее душевном состоянии снова закрались в его голову. «Уже не решила ли она таким образом изящно уйти из жизни, раз уж в море не получилось?» — подумал лейтенант, но очередной залп отвлек его от глубоких размышлений. К счастью, этот залп оказался последним. Разгромленный в щепки ряд испанских корветов спускал свои флаги, и «Неустанный» — окровавленный, потный, злой — готовился праздновать победу. — Миледи! — прозвучало грозно за спиной леди Этель, и она, сжавшись, обернулась на голос, ожидая взбучки. Сэр Эдвард не верил своим глазам: девушка, которую он считал почти благоразумной, стояла теперь на палубе корабля и, судя по ее растрепанному виду, стояла там совсем не с момента объявления об испанской капитуляции. — Я ведь просил вас… — начал было капитан, но тут взгляд его опустился на юбку леди. В той, как в швейцарском сыре, зияли страшные черные дыры почти до самых чулок, — что вы делали здесь? — Простите, сэр Эдвард, — леди потупила взор. Собственная неправота казалась ей теперь очевидной, — я вас намеренно ослушалась. Просто увидела горящие ядра и подумала… — на лице ее появилась глупая улыбка, — я слышала про брандеры, но никогда бы не подумала, что у испанцев такая страсть к поджигательству. — Вы что, бросали ядра в воду? — не поверил своим ушам капитан, — руками? Вы обезумели? В ответ леди лишь картинно пожала плечами. Сэр Эдвард, тяжело дыша, смотрел то на леди Этель, то на разрушения за ее спиной, и не мог подобрать даже мысленно слов, которые бы могли описать смятение в его душе. Эта девочка одновременно пугала и завораживала, как гроза в океане. Ее взгляд, безумный, усталый, но при том испуганно-счастливый просто от того, что она смогла совершить что-то, что помогло кораблю, действовал сильнее крепкого рома и самых искусных кингстонских блудниц. Кровь приливала к голове капитана, и, очевидно, смывала все нравственные барьеры на своем пути, потому что в те краткие секунды, что капитан и леди Этель молчали, сэр Эдвард мог поклясться, что по-настоящему влюбился. Повинуясь минутному порыву, капитан одним шагом приблизился к леди Этель и хотел было поцеловать ее руку, но та со странным шипением спрятала ладони за спину. — Не стоит, — тихо сказала она. Капитану не нужны были разъяснения: он прекрасно понимал, какие следы мог оставить раскаленный металл на нежной девичьей коже. — Немедленно в лазарет, — командным тоном сказал он, — мы с вами еще обо всём поговорим. Ему еще предстояло принять капитуляцию испанцев. Обессиленный битвой, капитан привалился на борт корабля и не заметил, как к нему присоседилась другая рослая фигура. — Замечательно проведенный бой, сэр, — сказал лейтенант Хорнблауэр, снимая треуголку. Пот тек с его кудрей градом. — Благодарю, Хорнблауэр, — бесцветно отозвался капитан. Секунд десять они провели в молчании. — Я никогда не думал, что девушка способна на такое, — вдруг подал голос лейтенант. Сэр Эдвард вопросительно взглянул на него. — Леди Этель, — ответил Хорнблауэр, — я впервые вижу, чтобы леди не терялась в критической ситуации. Она странная, но смелая. Этого не отнять. — А еще она совершенно безумна, раз полезла в бой, когда в ее распоряжении была безопасная каюта, — ухмыльнулся капитан. — Я бы на ее месте поступил точно так же, сэр. — Вы офицер, Хорнблауэр. — Сегодня мне показалось, что офицер — наречение, не всегда соответствующее реальному званию. Разрешите идти! С этими словами Хорнблауэр оставил своего капитана в полном расстройстве эмоций и в болезненной задумчивости. «Черт с ним» — решил сэр Эдвард, — «первым делом разберемся с донами. А потом — со всем остальным».        В лазарете всё еще стонали раненые. — Послушайте, доктор, — спросила леди Этель пожилого человека в старомодном парике, когда тот накладывал на ее ожоги тугие повязки, — а где тот мальчик, без ноги, которого принесли в начале боя? Доктор посмотрел на нее со смутной печалью. — Море забирает всех, — таинственно отозвался он и вернулся к перевязке. Этель увидела мальчика позже — по дороге в каюты, на одной из лавок. Он лежал, тихий и бледный, наполовину завернутый в белый саван. Его готовились отдать морю, и девушка вдруг ощутила страшную вину за то, что её саму море однажды вернуло обратно. «Прости», — прошептала она мальчику в его холодное мертвое ушко, — «Я бы с радостью отдала тебе свою жизнь в подарок». Тут корабль качнуло на особенно высоком гребне, и леди Этель насторожилась. Что-то подсказывало: она не может свободно отдать то, чем море ее одарило. Это была не ее жизнь, и распоряжаться ей она не имела право. Впрочем, сохранить эту жизнь ей помогли. И в ту секунду леди Этель, смотря на то, как мальчика без ноги зашивают в белую парусину, больше всего хотела, чтобы море никогда не позвало в свою глубину человека, который ее из этой глубины спас целых два раза.