Любимец своих маньяков

На очередном протяжном стоне его резко выкинуло в реальность, из-за чего стон оборвался, как только он понял, что происходит. Джей сжал ноги, поворачиваясь на бок. Он ещё не отошел от последнего оргазма, а осознание происходящего уже нахлынуло огромной пенящейся волной, швыряя о берег и утаскивая за собой. Джей был скован по рукам и ногам. Плотная ткань стягивала его тело, а на голову был наброшен мешок. Он поёрзал, пыхтя и стараясь вывернуться из этого кокона, но безуспешно. Внутри нарастала паника, а дыхание сбивалось. Он всё сильнее запутывался в ткань, словно слепой котёнок, душа самого себя. В полном неведении и темноте. Перед глазами была лишь эта непроницаемая ткань. И, казалось, она так давила, что не давала вдохнуть полной грудью. Он старался сжать её в руке, сдёрнуть с себя. Постараться выбраться на поверхность. Никто не собирался спасать его. Словно все они выбросили его в озеро, даже не думая, что он всплывёт. Внутри становилось всё горячей и жарче, он давил руками на ткань, но она, словно брезентовая плёнка, не поддавалась его действиям. Было чувство, что так он и умрёт. Словно в гробу. Забытый и закопанный заживо. Он не знал, где он и кто его похитил. Не помнил, что он делал до этого. Хотя, нет. Он помнил. Этот жар и мокрое тепло. Обхватывающее, липкое чувство, которое, будто мокрая от пота ткань, облипала всё его тело, не давая извернуться и вдохнуть. Это удушье. И лёгкость в чужих руках. Обжигающее дыхание и собственные глубокие, дрожащие выдохи. Всхлипывания. И тихий сбитый плач. Сухость на языке, как после долгого, невообразимо долгого сна. Он изворачивался, сжимался в комок и пытался разорвать эту ткань в руках, дыша всё загнанней. Во рту скапливалась слюна и он пытался её сглотнуть. Вязкую. Густую. Из-за которой подкатывала тошнота, а щёки и лицо жгло. Руки дрожат, а пальцы не слушаются. И он всё слабее пытается выбраться. Шмыгая носом и морщась. Волосы, наэлектризовавшись, липли к мокрому лицу и ткани. Лезли в глаза и рот. Он катался в этом мешке, но ткань слишком плотна. И никто не собирался ему помочь. Джей судорожно всхлипнул, выдыхая, отчаяние смешалось с раздражением. Эта безысходность. Ничтожность. Беспомощность. Свернувшись в клубок, он почувствовал, как скатывается вниз. И всё его тело рухнуло, казалось, в пропасть, отдельно от всех органов. Он больно ударился спиной об пол и из лёгких выбило весь воздух, до боли в костях. Край ткани слегка сполз с лица, но Джей продолжал лежать, слабо дрожа и сжимая в руках ткань. Дышать стало намного легче. Воздух свежий, легко проникающий вовнутрь. И, с каждым его глотком, до него всё лучше начала доходить вся суть происходящего. Джей лежал на полу своей спальни, свалившись с края кровати и запутавшись в простыни. Вероятно, от недостатка воздуха его сознание помутнело. Но всё по-прежнему хорошо. По крайней мере, никто его не похищал. Он всё ещё в своём доме и в полном одиночестве. Мысли и домыслы одна за другой врывались в его голову, разрывая пелену здравого смысла. Создавалось впечатление, словно всего его хорошенько встряхнули и старательно вытрясли из тела те последние крупицы понимания и осознания происходящего. После чего хорошенько поимев всё ещё естество. Джей постарался восстановить цепь последних событий, так сказать, подвести черту абсурдности всей ситуации. «Меня выебал Дженсен Эклз. Меня трахнул мой лучший друг. Меня отодрал помешанный на мне маньяк. Я дал помешанному маньяку себя трахнуть», — Джей перечислял последние факты из своей жизни, напрочь игнорируя, что они были всего-лишь сном и, ожидая, когда к горлу подступит тошнота. За окном пели птички, на пыльный пол падали солнечные лучи, под кроватью одиноко лежал чёрный носок. Но желудок не давал о себе знать и Джей медленно начинал ощущать, как липко у него под простынёй. — Мне нужно выпить, — наконец озвучил он единственный разумный аргумент, но так и остался сидеть на полу, смотря куда-то в сторону. Перекатившись на спину, Джей опускает руку себе между ног и с ещё большим отчаянием осознаёт, что там всё влажно. Бесстыдно мокро и чувствительно, что бывает только после неоднократного секса. Он проводит пальцами по корочке засохшей спермы под слоем свежей и понимает, что одеяло прилипло к бедрам. Вздохнув, он медленно потянул его за край кончиками пальцев, разворачивая его. С недавних пор у него появилась какая-то нездоровая привычка ходить по дому и спать голым. Халат при первой же возможности летел на пол, а мыться он стал чуть ли не по два раза в день. И эта его привычка стала фатальной, так как вряд ли эту простынь возможно было отстирать. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув через сложенные кружочком губки, он сел, опустив взгляд на одеяло. — К черту… — он сворачивается в клубочек и жалостливо мычит. Как это могло произойти? Какого хрена его организм решил, что ему снова пятнадцать? То, что он сбросил до своего подросткового веса, ещё ничего не значит. Радовало только одно или, возможно, не радовало. Джей всё ещё был девственником. Нет-нет, анальная девственность — это разные вещи. Интересно, как вообще это должно происходить в реальности? Насколько Джей знал, девушки намного болезненней переносили свою потерю девственности. Сперма толстым слоем, будто он спускал не три, а раз десять, слепляла его бёдра и простынь в одно целое. Словно его закатали в бетон. При малейшем движении кожа и волосы на ней оттягивались и сминались вместе с тканью. Шикнув, Джей потянул за краюшек темно-бордовой простыни, на которой очень хорошо были видны следы его бесстыдства. Ощущение, как от пластыря для депиляции. Ну или от подсохшего строительного клея. Спасала всю ситуацию совсем свежая, ещё горячая сперма, которая способствовала разъединению с тканью. Пока он отдирает ткань от своих бёдер, мысли начинают разлетаться по полочкам и готовиться к общему собранию. Обычно, в таких случаях, хотя Джей не уверен, были ли такие случаи, нужно начинать с самого начала. Надо рассматривать проблему, а не последствия. Направляясь в ванную, он с обречённостью качает головой. Нет, никакая это не проблема. Остановившись перед зеркалом, Джаред медленно опустился взглядом от лица до колен человека в отражении. Выступающие скулы, тонкие посеченные волосы, сбившиеся на одну сторону, глубокие синяки под глазами и мертвенно-серая кожа, с которой сливаются губы. По правде, она больше зеленоватая, с сиреневым отливом, но он всеми силами старается не обращать на это внимания. Дальше нет смысла концентрироваться на определённых частях тела, ибо отовсюду, куда ни глянь, выступают кости и сухожилия. Он похож на оригами-человечка с острыми краями в любом изгибе, с непонятно откуда взявшимися синяками. Урчание в животе слишком надоедливое, что бы просто игнорировать, так что приходится смириться с физиологическими потребностями и взять планшет с подзарядки в коридоре. У Женевьев всегда техника по всему дому распихана, и иногда это им на руку. Например, сейчас. Установленное приложение доставки, частые заказы. Выдохнув, он кинул в стиральную машину предмет своих похабщин, понимая, что, скорее всего, её ничто не спасёт, но не оставлять же так. Джей опирается на раковину, закусывая губу и всматриваясь в своё отражение. Это не тот, кого он видел во сне. Там был Джаред в форме, здоровый и накачанный Джаред. А сейчас он и на половину не тот, кем был. Мышцы ушли, от слова, совсем. Но он не уверен плохо ли это. Может, так он выглядит более… изящно? Джей немного покрутился перед зеркалом. С одной стороны — тощее тело из конструктора костей, с другой — идеальная фигурка, с впадиной позвоночника, высовывающимися лопатками. Его бёдра стали тоньше, кожа светлее. Тёмные волосы, пусть и соплями, свисали вниз, очерчивая контур лица. Они не прикрывали острые плечи, а тень от них отчётливо выделяла ключицы. Тонкие губы, венки на шее. В нём определённо прибавилась какая-то лёгкая женственность. Или это плохо? Может, Дженсену нравился суровый и накачанный парень с горой мышц и стоящий с ним на ровне. Хотя, кто знает, может и так тоже неплохо. Он же не принцессу соблазняет. Джейк не говорил ничего по поводу его внешности, наоборот, ему понравились его волосы. Волосы… При единственной мысли о них он косится глазами к полке с масками и сыворотками, оздоровляющими шампунями. Не без подачки организма Джей вспомнил, что собирался поесть и взял планшет с раковины. Экран ещё холоднее, чем его пальцы, но это не сильно радует. Если точнее — это совсем не радует, ибо теперь он дотронулся до холодного и озноб прошел по всей его руке к плечу. Тяжело вздохнув, он выбрал предыдущие два заказа и отложил планшет. Но что на счёт Дина? Он привык видеть его в форме тяжёлого атлета с соответствующим ростом. Вообще, какие парни должны ему нравиться? Или он помешан исключительно на Джее? Он провёл кончиками пальцев по своим плечам, замерев и стараясь осознать, что только что, чёрт возьми, произошло. Первой его мыслю было привести себя в порядок. Ему дороги желания Джейка. И Дина. Дженсена он не видел давно, но это не значит, что ему плевать и на него. Он не смотрит на себя, но прекрасно ощущает, как задрожали губы. Он не хочет это отрицать, ему дорог Джейк. И вовсе не потому, что он в облике Дженсена. Джаред снимает полотенце для рук, отправляя его под мощный напор горячей воды. Для кого угодно эта вода не показалась бы даже тёплой, но ему вполне достаточно. Садясь на край ванны, он проводит полотенцем по внутренней части бедра, собирая подсохшую сперму. Пока он шел, она размазалась между его ног и стекла к коленям тоненькими частыми струйками, которые так щекочут кожу. Он начал помогать Дженсену потому, что они лучшие друзья, вместе до конца и всё ради друг друга. Он делал это из лучших побуждений, по собственному желанию, потому, что не может по-другому. Смотря на себя назад, Джей понимает, что не смог бы отказаться от него в самом начале. Как это сделали Миша, Женевьев и остальные их, как ему казалось, друзья. Он делает это не из чувства обязанности, он делает это потому, что это правильно. Потому, что они друзья. Но действительно ли он делает это ради Дженсена? Конечно, раньше так и было, но сейчас… В памяти всплывают бессонные ночи и литры кофе, пролитые слёзы, часовые перелёты по квартирам. Бесконечные поиски ответов, дикое желание помочь и найти то, что решит все их проблемы. Только так он мог что-то сделать, только так он мог помочь. Тысячи и тысячи фотографий, потаённые комнаты, сундучок с его волосами… Он нашел ответ ещё в самом начале, когда пошел обыскивать трейлер Дженса и наткнулся на фотографии в тумбочке. Как он мог сразу не понять? Ответ был у него под носом всё это время, нужно было лишь взглянуть на себя. Рассмотреть получше, причесаться, найти, неувиденные раньше, изъяны. Он бы понял, если бы подумал. Но он продолжал копать и в итоге нашел, что искал. Комната с фотографиями, его жизнь на кусочках бумаги, он сам — самая жирная подсказка из всех и единственная, которая заставила его головушку заработать. Джей откладывает грязное со всех краев полотенце, принимая отдирать ноготками то, что присохло. Сама собой проскакивает мысль, а сколько бы спермы было на нем, если бы этот сон был не сон. Не то, что бы он забыл, сколько он проглотил… Он берет грязное полотенце, кончиками пытаясь оттереть корочки. А ведь не только Дженсен был им одержим. Все эти годы они были с ним: Джейк, Дин и неизвестно кто ещё. Не проявляли себя, но переживали вместе каждый миг. Нельзя же их так бросить. Он нужен им всем. Как они нуждаются в Джее, так и он больше не сможет оставить их. Он слишком привязался, не смотря на предостережения. Дина он знает лучше, ведь они братья. В своеобразном смысле. Дин всегда оберегал и опекал, хоть и не его, собственного брата в его облике, он всегда нуждался в своём младшем братишке. И это наконец проявилось по полной, Джей видел, что с ним происходит. Сидя в кандалах и не в силах сдвинуться, его волновало только, почему он плачет. Он готов на всё, ради Сэмми, и Джей готов быть для него эти самым младшим братом. Неудивительно, что привыкнуть к этому будет сложно. Джейка он знает не так досконально, но уже может сказать, что он заботлив и хочет, чтобы Джей был рядом. Именно он, а не кто-либо другой. Он готов узнать его ближе, готов стать ему тем, кто сделает для него то, что он попросит. Он готов быть рядом, и он будет. Джей уже решил, он не даст ему сгинуть в этом ужасном месте. Улыбка медленно сползла с истощенного лица, когда он вспомнил одну простую вещь — они в небезопасных руках. Эти люди могут уничтожить их, они могут затолкать Джейка и Дина в самую глубь, откуда они уже не выберутся. И, тогда, он потеряет их. Потеряет безвозвратно и, в таком случае, он уже точно ничего не сможет сделать. Так, о чём он беспокоится? Или, возможно, просто скучает? Теперь, он не допускал тех навязчивых сомнений, что так было бы лучше. Но сейчас, кажется, он больше не хочет вернуть всё как было. Джей подрывается, судорожно дыша и сжимая дрожащие руки. Он сделал слишком много, чтобы потерять их. Он чувствует слишком много, чтобы позволить их уничтожить. Он не может сказать, чувствовал ли такое раньше, но сейчас он определённо уверен в своих чувствах. Чувствах? Хотя, нет. Скорее привязанностях. Тех опасных привязанностях, о которых все его предупреждали. На водные процедуры не было времени, у Джея на сегодня большие планы. Список настолько длинный, что в него даже входит завтрак. Расчёсывая волосы, Джей смотрит, как они пушатся, прядками-щупальцами взлетая вокруг его головы. Ему давно уже стоило подстричься, вернуть им прежнюю форму и оживлённость. Конечно же, сначала желательно наведаться в больницу, но единственное, что пока стоит у него в приоритете — поход к стоматологу. Джей так редко появлялся дома и ещё реже выходил куда-то дальше кухни и спальни, что его «дворец принцессы» постепенно начинал приобретать всё больший заброшенный вид. Намного практичнее было бы купить квартиру и продать дом какому-нибудь безумному фанату. Но сил и времени на ревизию и просмотр съёмных квартир не было. Все, что он мог — делать вид, что не всё так плохо, и постараться не сдохнуть. В действительности как-то не хотелось превратиться в живой труп, да и не в его ситуации. Джей зашёл в гардеробную, полки и вешалки которого заметно опустели. Ему бы заняться стиркой, а лучше, купить новый комплект одежды. Просматривая взглядом все заполненные ячейки, Джей замечает, что, в основном, на полках разложена одежда Женевьев. Платья, модельные костюмы, бельё. С их расставания, которое, впрочем, произошло вчера, она не забирала своих вещей. Джею как-то не удалось об этом поразмыслить. Последние события его жизни напрочь вышибли из него все задние мысли. Сейчас он может лишь сказать, что чувствует внутри какую-то пустоту. Словно от него самого откололся ещё один кусок. Но на деле он тонет в пустоте его сознания, и эта часть его жизни более не представляет важности. Нет ни боли, ни чувства какого-то отсутствия, недостатка внутри. Нет и облегчения. Просто на произошедшее как-то не обращаешь внимание. Словно, это произошло не с ним, словно он не верит, что всё кончено. Или… просто он не так и много потерял. Нет злости. Нет какой-то больной привязанности прошлого, от которого страшно избавится. Будто этого и не было никогда, но, в тоже время, это будет признанием потери своего прошлого. Ощущение схоже с тем, буд-то вся его прежняя жизнь просто не существовала. И теперь, он бы не смог вспомнить все её детали. Словно ненужные мелочи. Джей лишь знает, что, как-то слишком просто пережил это. Возможно, он этого ждал. Момента, когда она, вслед за другими, его покинет. Это не огорчало. Это было ожидаемо. Джей вздохнул, вытащив джинсы с низкой посадкой и натягивая их на себя. Они грубой тканью скользнули по бёдрам и ему приходится открыть ящик в поисках ремня. Наклоняясь, он чувствует, как по позвоночнику его прошибает судорога, словно резкий удар плетью. Джей вздрагивает, сдавленно выдыхая и затягивая ремень под выступающими тазовыми косточками. С этими ссорами и мыслями, Джей понимает, как давно не видел их. И внутри появляется какой-то раздражающий зуд. Сколько времени прошло с последнего посещения им больницы? Он думает, что целая неделя. В данное время его перестал интересовать календарь. Да и не только он. Он уже устал понимать, что всё вокруг него непостоянно, а от того, по большей части, не имеет ни малейшего смысла. Это огорчает, будто вся его жизнь слишком несущественна. И всё, что он делает — бессмысленно. Джей натягивает на себя плотную кофточку с вырезом мелкой вязки. И она висит на лопатках и боках, обрамляя острые плечи, выделяя светлый тон его кожи. Ему нужно навестить их. И, неожиданно, в памяти всплывают его планы по их спасению. Точно, побег. Он должен позвонить Тиффани. Она, конечно, сказала, что потребуется время, но, может быть, что-то да есть. Стоит ли ему обсудить эти планы с Дином? Или Джейком? Размышляя об этом, Джей завязывал волосы в пучок. Он смотрит на часы, одновременно надевая их на руку и застёгивая ремешок. Доставка еды прийдёт только в течении следующего часа. Он не вынесет столько времени ожидания и сразу спускается в прихожую. Он должен увидеть их, нет, он хочет их увидеть. Хотя бы для того, чтобы поговорить. Он нужен им. Все они в нём нуждаются. И это чувство важности, словно огонёк внутри, что сжигает одиночество. Помимо куртки, Джей натягивает на голову чёрную шапку и вовремя вспоминает о вызове такси. Решая по пути в клинику выпить кофе с какой-нибудь булочкой. И от этих сладких мыслей его желудок сжимается, одобрительно заурчав. О том, что стоило бы взять зонт или более тёплое пальто, он вспоминает не вовремя, уже выходя за ограду дома и обжигая свежим воздухом лёгкие. *** Здесь, как всегда — тихо и безлюдно. С недавнего времени его начало интересовать, зачем в таком месте настолько большой холл с множеством мест для ожидания. Ведь сейчас тут, помимо него, человека три, не считая персонала. Да и вообще, ему кажется, что раньше здесь стояла от силы одна лавочка. Потолки, похоже, выше, чем в храме, не хватает только фресок. Джей перелистывает вкладку на экране телефона, стараясь отвлечься хоть как-то. Потолок церкви где-то семьдесят метров, и он с сомнением поднимает взгляд к потолку, под которым сидит. Ну, может, тут и поменьше. Он не думал, что будет так реагировать. Это же просто фотографии, но, видимо, больше он так не считает. Больно ли ему смотреть на улыбающиеся лица и объятия? Он не знает, всё, что он чувствует, слишком странно и неожиданно. Он просто зашел в галерею найти адрес одной из квартир Дженса, но он давно ничего не фотографировал, так что последними снимками в ленте были селфи. Слишком много и слишком… больно. Бесцельно листая их, Джей всё больше чувствовал тот самый ком в горле, когда ты вот-вот не выдержишь. На каждом снимке Дженсен и он сам, большая часть смыта, ибо Дженс любит в последний момент ущипнуть или тыкнуть в рёбра, из-за чего Джей выходил перекошенным и испуганным, а на фоне гаденько хихикающий Эклз. Он… помнит каждую фотографию: за секунду до падения в фонтан, в самом фонтане, с мягким мечом в отделе игрушек, в старых подранных париках. В кухонных колпаках, которые они купили в магазине «Все за доллар» и пытались приготовить кексы, но в итоге не обнаружилось формочек и бумаги для выпекания, поэтому решили использовать обычную. В итоге, она загорелась прямо в духовке, и они тушили кухню футболками, которые тоже сгорели и пришлось тащить огнетушитель с этажа. Они ужинали наггетсами, которые никто так и не удосужился разморозить. Той ночью они спали вместе на узком диване, и теперь Джаред понимает, что чувствовал Дженс тогда. Он помнит, что отключился первым на плавно вздымающейся груди, а проснулся, подавившись собственными волосами. Проснулся, прижатый к спинке дивана Дженсем. Тот сдавленно дышал ему в щеку и порозовел из-за недостатка воздуха, но не отпустил Джея, когда он попытался встать и он провалялся так ещё пару часов в полудрёме. Ничего не подозревая. Джей прикусил язычок сбоку, откинув голову назад и протяжно втягивая воздух. Ему бы сейчас так хотелось вернуться в то утро и не пытаться встать. Лежать вплотную и чувствовать, как двигается его тело при каждом вдохе, как согревает тёплое дыхание. И, чтобы у них обоих была возможность прикоснуться друг к другу. Без цепей и смирительных рубашек. Он столько раз тыкался носом Дженсу в щеку, лез целоваться в шутку, лапал за зад. А он каждый раз хотел ответить… Каждый чёртов раз Джей делал ему невыносимо больно, когда отстранялся, смеясь. Возможно, ничего бы этого и не было, доведи он до конца хоть раз. Слёзы стекают по вискам в уши и на щеки и, ему кажется, что, вместе с ними, выходит и тепло. Его бьет дрожью, а губы сами расползаются в стороны, как бы Джей не пытался удержать их зубами. Он опускает голову, не издавая ни звука, но дёргаясь, как на электрическом стуле. Слезы начали капать на экран и Джей протёр его о ногу, из-за чего фотография сменилась другой. Он резко втянул воздух, затаив дыхание. Женевьев. В праздничном колпаке и голубой футболке со звёздочками. Улыбается прямо в камеру и держит блюдечко с куском пирога. Ну почему этот ёбанный мир не может оставить его в покое?! Джей отбрасывает телефон на соседний стул, хватаясь за волосы и прижимаясь к коленям. Дыхание сбилось и воздуха стало не хватать, глаза, словно разъедает слезами, в носу закололо и каждый вдох ощущается раскалённым. Он сильнее натянул волосы, беззвучно содрогаясь в рыданиях и жмурясь до фейерверков перед глазами. Он заходится глухими, сдавленными рыданиями. Хочется кричать, но всё внутри него просто сжимается в горячий ком, а слёзы обжигают впалые щёки, словно блестящее стекло или некрупные драгоценные камни. Лёгкие наполняет запах антисептика и ваты. Сладковатый, что вызывает лёгкую тошноту. И очень хочется оказаться не здесь, а где-то на побережье. Крича, пока волны будут биться о берег, смывая пепельно-серый песок. И кожа покроется лёгкими холодными брызгами, вызывая дрожь. Волосы будет сносить ветер, забиваясь солью в глотку. Хотелось вдохнуть свежий, до жгучего, воздух. Судорожно всхлипывая, Джей чувствовал, как с ресниц на колени в больничном балахоне капают солёные капли, что никак, даже отдалённо, не напоминали морские. Ему нужно успокоится. Вдохнуть поглубже и медленно выдохнуть. Тёплая ладонь легла ему на спину, поглаживая по выступающим косточкам. Джей резко дёрнулся назад, выпрямляясь и переводя взгляд наверх. Фигура слишком размыта и приходится промакивать глаза рукавом. Блэк сочувствующе кивнул, протягивая тоненький белый платочек. — Простите… — Джей взял его, вытирая лицо и шею. Голос всё еще дрожит, он не в порядке. Но в коридорах по-прежнему тихо, а санитары даже не смотрят в их сторону. — Хотите поговорить, мистер Падалеки? — он взял телефон со стула, осматривая фотографию, — Эта юная леди была здесь недавно. — Да, она… Я знаю, — Джей встал, поправляя рубашку и засовывая телефон в карман, — я к… — К Дженсену, я знаю. — Нет, — всхлипнув, Джей протянул платок обратно и перевёл взгляд на врача. Это твёрдо сказанное им «нет» стало словно решающим словом, проливающим свет на всю ситуацию. Дженсен Эклз, его лучший друг и отличный парень, как и все, словно ушёл с первого плана. Осознание отдавалось жгучей болью. И жарким теплом. Они были правы. Все они были правы. Да, во всём… Он не сможет его спасти. Не сможет, но и пусть. Тогда он сможет спасти тех, кто в нём нуждается. Он поможет им. Хотя бы тем, кому может. И приложит для этого все усилия, словно это единственное, в чём остался смысл. Блэк с интересом вскинул брови, забирая платок и жестом предлагая идти за ним. Они шли мимо дверей, молча какое-то время. Джей пытался привести дыхание в порядок, а Блэк осматривал его, пытаясь понять причину изменений. Хотя, не прекращающаяся истерика на лицо. Открыв дверь кабинета, Блэк пропустил во внутрь Джея и зашел следом. Он указал на кресло для пациентов и прошел за стол, включая чайник. — Вас что-то огорчило, — он выставил на стол две чашки, которыми очень гордился. Он не минималист, но чашки действительно прекрасны: цилиндрической формы, с аккуратной ручкой с закруглёнными краями, снаружи нежно-голубые, а внутри идеально белые, без разводов или царапин. Только, на одной из ручек, будто вязанный чехол. Джей слегка нахмурился, рвано выдыхая и осматривая их. Ответ пришел сам собой, когда Блэк достал пакетик чая с жасмином и завязал ниточку на ручке чашки, возле остальных таких же ниточек, но уже оборванных, что и составляли некий вязаный рукав. Второй пакетик он просто закинул в другую чашку, заливая кипятком. — Вы ко мне? — А? — Джей оторвался от осмысления конструкции ниток и чашек, подняв голову. — Вы сказали, что не к Дженсену, но вы здесь, — он достал диктофон, положив на стол. — Ой нет, — довольно резко запротестовал Джей, садясь ровней и отодвигая прибор, — Я к… — Джей немного помедлил, решая, с кем конкретнее и сильнее он хочет поговорить, — Джейку. — Вот как, — Блэк с интересом осмотрел его, не спеша убирать диктофон, и открыл один из многочисленных ящичков у себя за спиной. — Значит, Дженсен вас больше не интересует? — Я этого не говорил, — вдохнув полной грудью, Джей стал наблюдать за действиями врача, — но сегодня я к нему. — Так, что вас так… кхм, расстроило? — Блэк достал стеклянный бутылёк, сверяясь с названием и раскручивая. — Меня… Я недавно, моя… Простите, что вы делаете? Блэк перевел взгляд на озадаченное лицо Джея и, усмехнувшись, добавил пипеткой несколько капель розоватой жидкости прямо в чашку, которую подвинул к нему. Из-за чего он, собственно, и скривился. — Не волнуйтесь, — добродушно рассмеявшись, Блэк сел в своё кресло и взял свою чашку, — всего лишь успокоительное, вам не помешает. Так, на чём мы, что-то о вашей девушке? — Да, она… Мы расстались, — Джей взял чашку, поднося к лицу и согревая нос в паре над поверхностью чая. — Тяжелое расставание? — Не совсем, просто, столько всего одновременно, — он рвано вдохнул, прикрыв глаза и чувствуя, что слёзы подступают опять. — Но, наверное, я рад. Хотя не уверен, говорю же, всё очень запутанно. — Токсичные отношения? Угасли чувства? — Блэк откинулся на спинку кресла, сдвигая всё с центра стола по краям, перекладывая некоторые вещи. — Всё сразу, наверное? Она была замечательной и заботливой и… — он замолчал, переводя дыхание и отпив из чашки, — мы расстались вчера, но тогда я не почувствовал ничего. Это нормально? — Вполне естественная реакция, информация немного запоздало усваивается. Вы только сегодня осознали, что всё кончено и вы больше не вместе, — совершенно спокойно посетовал Блэк, перебирая пальцами ниточки на ручке и растягивая их в стороны. — Но, скорее всего, это к лучшему. Вы не зависели от неё, тем боле, вы же не просто так расстались. — Да, это из-за них. — Них…? — непонимающе переспросил Блэк. — Ну них, — Джей неопределённо мотнул головой в сторону, — них. Блэк оживлённо закивал, обозначая своё понимание и готовность слушать. Джаред снова отпил чай, склонил голову и потёрся щекой о своё плечо. — Я сделал ей больно… Очень больно. Но она хотела, чтобы я бросил их здесь. Забыл про них и жил дальше. Но я не могу, понимаете? — он перевёл выжидательный взгляд на Блэка, получая в ответ кивок, — Я действительно любил её, и она держалась до последнего, но я бы всё равно не смог сделать так, как она хотела. Даже так я ценю всё, что она для меня сделала. Я совсем не зол на неё. Даже грустно как-то… — Мистер Падалеки, — Блэк со вздохом опирается локтями на стол, отставляя чашку, — Она не хотела, чтобы вы делали то, в чём видели смысл. Нет причин сожалеть об уходе того, с кем вы не чувствовали себя комфортно. Да, какое-то время вам было хорошо друг с другом, но, ей стоило понять и принять вас, а не пытаться изменить. Конечно, в её действиях был смысл, и она хотела вам помочь. Столько месяцев прошло, а вы всё ещё приходите сюда. Блэк замолчал, давая ему паузу для обдумывания. Джей обречённо вздохнул, залпом допивая оставшееся и отставляя чашку на стол. Он прав, но Джей не хотел об этом думать. Он уже решил для себя, с кем останется. Бессмысленно раз за разом возвращаться к пережиткам прошлого. — Вы были бы глубоко несчастны с этой девушкой без того, от чего она стремилась вас уберечь. Вам просто нужно это принять, вслед за решением о расставании. — Вы правы, — Джей поднял голову, смотря ему в глаза. Она хотела их разлучить, заставить его страдать. Не давать навещать того, кто ему так дорог. Она хотела, чтобы он был здоров и в безопасности, пока они здесь прозябают в белых капсулах. Чтобы он забыл о том, что все они тут, ждут его и, каждый раз, слыша шаги за дверью, надеются, что это санитары, которые приведут в комнату приёма, где его встретит он, Джаред, — я хочу к ним. Сейчас. Блэк немного устало кивает, подумав, и достаёт из ящика сахарницу, засыпая в чашку одну чайную ложку. Он получился уж слишком крепким. Вся эта ситуация, на вид, казавшаяся типичным случаем, разочаровавшегося в жизни человека, всё больше кажется ему сложной и запутанной. Запутанней этих порванных и переплетённых между собой ниток на ручке его чашки. И намного крепче чёрного чая в белой кружке, словно в белых стенах собственной палаты.