Графоманское счастье

Присылая свои сочинения и требуя оценить их беспристрастно, литератор-любитель ожидает не приговора, а похвалы. — Марк Твен ГРАФОМАН — НАРЦИСС, ВСЕЦЕЛО ЗАВИСЯЩИЙ ОТ ЧУЖОГО МНЕНИЯ Писатель о своих достоинствах, как и о недостатках, обычно осведомлен. Грубым, хамским отзывом, троллингом ему можно испортить настроение. Но на его отношение к себе это не повлияет (есть исключения!). Известны случаи, когда большие авторы, не имея подтверждения своего таланта со стороны публики, страдали и сомневались в себе. Но это было связано (а частично и приводило к) с психологическими проблемами, как у Кафки, который в финале жизни вообще отдал все тексты другу с просьбой их сжечь. Его тяжелые отношения с отцом и вечный страх перед ним, конечно, спокойно себя оценивать не помогали. У По тоже были с этим проблемы (процитирую собственную статью из журнала): Когда же писателю наконец удалось открыть свой журнал, жесткая критика, которой По подвергал чужие работы, приобрела ему множество врагов. Безденежье и неудачи преследовали его. Срывались договоренности и отменялись лекции, появились фальшивые обвинения в наркомании. В газетах против него развернулась травля, иногда публиковали откровенную клевету. Сформировался образ аморального пьяницы, используя который, бывший друг По ложно обвинил его в подлоге. Его второй брак сорвался из-за анонимного письма, в котором невесте сообщали, что По видели пьяным. Он умер таким, каким его рисовала пресса: обезумевшим, нищим и не нужным никому, кроме его ненавистников. После смерти По репутация писателя еще долго очернялась клеветниками с использованием поддельных писем и лживых мемуаров. Но писатель (и любой человек, не обязательно творческий) психически здоровый, способный здраво себя оценить, большую часть времени в себя верит, кто бы что ему ни писал. Графоман — другое дело. «В этот самый момент брюнет сжал рукой пах снайпера, заставляя тело военного вздрогнуть, отчего блондин скрыл свой стон в поддельном кашле. Визитер сделал вид, что не заметил эту странность любовника». На этот самый момент военного с визитером у графомана с Фикбука может стоять 100 лайков. Или 1000. Тысяча юзеров точно знает, что графоман прекрасен, и графоман верит. Его уверенность в себе базируется в первую очередь на чужой оценке, не на собственной. Сама суть нарциссизма: болезненная зависимость от чужого мнения при глубинной неуверенности в себе. Поэтому графоман не в состоянии принимать критику. Вы можете быть спокойны, вежливы и доброжелательны. Тщательно аргументировать, обосновать, взывать к Норе Галь, Рою Питеру Кларку и Рэю Бредбери. Графоман пошлет вас на йух. При этом его опус может висеть в Критике. Но висит он там не ради критики. Графоман ждет новых восторгов. ОТЗЫВЫ Настоящей уверенности в себе, как было сказано, у графомана нет. Где-то на дне его мозжечка ворочается мыслишка о том, чего он на самом деле стоит. Но столкнуться с ней лицом к лицу он не в силах. Поэтому ему нужна одурманивающая субстанция, которая заглушит нежелательную рефлексию. Восторги публики — наркота графомана. Они нужны не для вдохновения, диспута, обсуждения персонажей, а исключительно для подтверждения самооценки, и это легко понять по самим отзывам. Ничего другого, кроме как повысить самооценку, они просто не могут. Отзывы так же однообразны, как и графоманские опусы: — Шикарно, автор! — Не люблю МорМор, но ВАУ! Как все тут прекрасно. — Офигеть, как здорово! — Тащусь от этого пейринга в вашем исполнении! — Обалденная работа, жду проду! Любого писателя такие отзывы довели бы до бешенства или просто разочаровали бы. Они абсолютно ничего ему не дают! Ни уму, ни сердцу. Это отзывы-пустышки. В их написании задействованы только слюнные железы. Это рефлективные восторги, как у собаки Павлова. В таких отзывах нет настоящего читательского отклика на работу, дающего подтверждение автору: я тебя услышал; я думаю о том, о чем ты сказал; ты говоришь нечто важное; я прочувствовал твоих героев, они для меня ожили. Отклики на графоманские опусы бесполезны не потому, что короткие. В короткий отзыв можно многое вложить: — Вот ради такой кислоты и гнили я и стала смотреть «BrBa», мне больше нечего сказать. — Сумасшедшая вещь… чистое безумие. а душа-то оказывается все же страшится, чего руки царские натворили… — Это было годно. Я вижу стиль. Меня трясёт. Но в отзывы графоманам именно что ничего не вложено. Пустышки просто звенят восторгом. А графоман счастлив. Не нужны ему ни ваши мозги, ни сердце, ни мысли, ни чувства. Ему про собственных персонажей неинтересно. Они сами ему неинтересны, он их слепил, ничего в них не вкладывая. Это болванки и пустышки, передвигающиеся в безыдейном пространстве, где X периодически оглаживает Y, и, может, есть какой-то экшон. Строчится это быстро, за пару часов-дней. Главы короткие. Хоп! — и готово. Поэтому его устраивает такая же отдача: краткое слюноотделение с воплем восторга. Графоману для счастья много не надо. Кормить его проще, чем тролля. Он неприхотлив и прост в обращении. Писатель может придти в ярость от непонимания его замысла. И разозлится на самого восторженного читателя. Он любит хорошие отзывы, но пишет не ради восторгов, особенно — пустых, ничем не объясненных. «Автор, это шедевр!» Почему шедевр? Что тебе понравилось-то? Расскажи, чем зацепило, поделись со мной мыслями, это и будет ценно, а не громкие слова. Просто писатель любит свой текст. Он может любить себя, но текст он любит больше. Поэтому он любит его обсуждать. Графоман любит только себя, содержание собственного текста ему безразлично. Он неохотно его обсуждает, ему и сказать-то нечего в ответ на возможное недоумение, кроме: «Я так вижу». В лучшем случае приведут события канона, которые подтверждают его соображения. Да плевать на канон, я спросила: о чем ты сам-то думал, когда сочинял? Но графоману не нравится обсуждать собственную историю. Обсуждение может привести к вопросам, вопросы — к сомнениям, сомнение — к критике. А критика недопустима. Графоман неприятен не открыто, а лицемерно, скрыто. В его профиле часто написано что-то добродушное, заманивающее публику. Заставляющее верить, что это милашка и душечка, только и мечтающая, что услышать ваше мнение о его творчестве. Но в случае критики вся милота слетает за долю секунды, появляется оскал. А в профиле у графомана при этом написано: «Благодарю за каждый комментарий!» Разумеется, к критике графоман не прислушается. Он не хочет улучшать работу, все его отношение к ней — показное, позерское. Иначе бы он так яростно не отплевывался от конструктивных, обоснованных мнений/предложений. Но собственная работа ему неважна. Главное — «сохранить лицо». Поэтому ни одна простынь с разбором текста ему не нужна. Только: — Обалденно, автор! Проду! Вот тогда ему хорошо. Вот тогда он подарит отзыву значок «отличный отзыв». СТАДНЫЙ ИНСТИНКТ Графоманы часто сбиваются в стаи. Оно и понятно: счастье — это, когда тебя понимают. Приятно найти единомышленников, обладающих теми же представлениями о вещах, что и ты. И нахваливающих фики друг дружки. Они частенько друг другу помогают в труде. Как писал Andrien Istin в статье «На вершине есть место только одному»: «Будьте друг у друга соавторами, бетами, гаммами, лямбдами, короче, совокупляйтесь во всех позициях». На пользу творчеству это совокупление не идет: вместе они пишут еще хуже, чем по отдельности, потому что в одном тексте объединяются худшие особенности обоих. Количество заместительных синонимов возрастает: если раньше было по два на одно предложение, то в парном творчестве будет четыре: «Теперь политик должен был чувствовать, что вся мощь Мордора на его стороне: брат оказался в незнакомом месте, и фактически против Василия у чиновника была целая армия орков, с которой Васисуалий и проиграл младшему брату». (речь идет ровно о двух людях) Обычные нелепости превращаются в перловку: «Младший Холмогоров всегда страдал отсутствием понятия «добра и зла». Проезжая мимо перрона, с них начинает слетать шляпа: «Сидя в удобном кресле у Дмитрия появилось время спокойно подумать». Графоман любит чувство локтя еще потому, что в случае чего так проще атаковать. Навалиться всей толпой и задавить неугодного. Пока ПЧ писателя будут что-то интеллигентски мямлить в комментах у самого писателя, в комменты к этой вражине придут члены графоманской шайки и тогда держись, автор. Ты о себе все услышишь. И потрепать нервы они очень даже способны, когда объединяют усилия. В порошок сотрут. Ни один критик с такими дружбанами не страшен. Отстоят, отвоюют, да еще и сами загрызут. ПЧ графомана всегда с ним в идеальных отношениях, никаких ссор. Им просто неоткуда взяться, они ничего не обсуждают. Диалог о новом фике: — Автор, опять гениально! — Спасибо, солнце! Один отчитался, другой его отчет принял. Сказать больше нечего. А может, ПЧ и сказал бы, но боится. Они ведь знают, как принято вести себя в их коллективе, если возникает отклонение от генеральной линии партии. Не плюй в коллектив, он утрется и плюнет в ответ, и ты захлебнешься. Чревато. Так что лучше очередное: «Опять гениально!» Каждый судит по себе. Графоман судит так: у всех, как у него, есть «хомяки», вопящие «гениально!» на каждый чих. Им в голову не приходит, что может быть иначе. Что человек может читать огромный макси, цикл или разные работы, если автор с ним не совокупляется на Дайри и Вконтакте, не пьет в реале и не занимался совместным запугиванием кого-то или, наоборот, не отстаивал его графоманское чувство собственного достоинства перед борзым критиком. Не сожрал, так сказать, совместный пуд битых стёкол. Но у писателей — читатели. Они не васькаются с ним на других ресурсах. Не бетят его работы. Зачастую они вообще не пишут. Большинство автора впервые «видит». Некоторым он лично несимпатичен. Им просто нравится текст. И не факт, что понравится другой. И не факт, что читатель станет ПЧ. И его отзывы не обязательно восторженные.