Divide et impera

Доминик не стал писать ему гневных сообщений, строя из себя оскорбленную девственницу. В конце-то концов, он тоже получил свою долю удовольствия, потому что Беллами был достаточно корректен, доведя его до оргазма в ответ. И, надо сказать, сделал это каким-то особенным способом, обещая Доминику что-то невероятное в будущем. «В следующий раз я буду груб с тобой», эхом пронеслось в его голове, и он нервно перевернулся с живота на спину, откидывая одеяло в сторону. За долю секунды стало жарко и душно, и он подошел к окну, распахивая его настежь, впуская в комнату прохладный осенний воздух, и ветер радостно принялся трепать занавески на окнах. Он выглянул на улицу, и с высоты его десятого этажа где-то вдалеке виднелся темный горизонт, почти весь застроенный другими домами. Спальный район, где жил Доминик, не отличался особенными архитектурными изысками, да и посмотреть здесь было, в общем-то, не на что. Но удачно расположение станции метро могло за несколько десятков минут домчать до любой точки Лондона, выпуская из своего шумного и многолюдного нутра. На следующий день ему нужно было выходить на работу, и у него была возможность встретить Мэтта, чтобы прояснить кое-какие формальности. Он и не думал закатывать ему сцен, в голове назойливо вертелось лишь желание увидеть его снова, заглянуть в глаза – и, может быть, увидеть в них что-то особенное, после всего случившегося. Он не рассчитывал ни на что, и даже не надеялся, что Беллами изменится ради него. Но желание следовать за ним никуда не исчезло, не испарилось вместе с потом с тела, выступавшим, стоило лишь вспомнить, что именно шептал ему Мэтт, когда Доминик стоял перед ним на коленях. И получал от этого удовольствие едва ли не большее, чем от касания пальцев Мэтта уже к себе. Ему невыносимо хотелось, чтобы все в один момент стало легко и просто – прозрачно и понятно, и Беллами бы не вел себя как последний идиот. Доминик, глянув вниз, одновременно и расстроился, и воодушевился, поняв, что один из самых важных шагов они уже сделали, и дальше должно быть гораздо проще. Но, зная Мэтта, нельзя было ни в чем быть уверенным, а вызвать его на откровенный разговор не было никакой возможности – он бы попросту отмахнулся, как от чего-то назойливого и ненужного. «Ты должен решить, что тебе от меня нужно», снова пронеслось в голове. И Доминик решил, именно в тот момент, когда оказался у Беллами на коленях, цепляясь нерешительно в его плечи похолодевшими от собственной смелости пальцами. Он не требовал от Беллами ничего особенного, не хотел, чтобы тот был с ним до тошноты милым или таскал идиотские подарки. Доминика привлекало именно это отторжение всех его попыток быть вежливым, а уж когда он совал нос в дела Беллами – он тем более получал отказ, хоть и весьма вежливый в последние дни. Поэтому Доминик твердо решил, захлопывая мстительно окно, что он заставит Беллами рассказать о себе все самостоятельно, и без каких-либо просьб со стороны Доминика. Он тоже мог быть занозой в заднице, и было самое время продемонстрировать расслабившемуся Беллами свой характер. *** На улице было непривычно холодно, и Доминик плотнее запахнул темное пальто и обмотался шарфом, свободно болтающимся до этого на шее. Он пришел раньше обычного, и, к его удивлению, скамейка была занята каким-то уже давно не молодыми супругами, о чем свидетельствовала их милая беседа, похожая на воркование старых напыщенных голубей. Доминик усмехнулся и глянул на часы – до появления Беллами было еще добрых двадцать минут, и оставалось время, чтобы зайти куда-нибудь погреться. Он скользнул в кафе, расположенное неподалеку и с жадностью втянул сладковатый запах латте ноздрями, начиная рыскать по карманам в поисках мелочи. Кофе хотелось смертельно, и он не стал себе отказывать в этом маленьком удовольствии, покупая сразу пару порций – одну выпивая за столиком в углу, а другую прихватывая с собой. Скамейка была все еще занята, и Доминик, постояв неподалеку, увидел выходящего из дверей Мэтта. Вид у него при этом был такой, словно у него отобрали голос, и вместе с этим он больше не мог никому язвить в привычной манере. Доминик замер, разглядывая Беллами, и вспомнил злополучный день, познакомивший их в более…близком смысле. В последний день заточения Ховарда Мэтт явился с подобным же выражением лица, и решительности в нем было столько, что хватило бы на половину управления. Нервно сжимая пальцами стаканчик с кофе, Доминик сделал несколько шагов вперед, чтобы тот смог его заметить. Терять ему было, в общем-то, нечего. Смотреть в глаза Беллами было почему-то стыдно, и Доминик, потупив взгляд, подошел к нему, пока тот копался как обычно в карманах пальто. Извлекая телефон, он заметил Доминика, и – Ховард не тешил себя надеждами, так оно и было – его взгляд потеплел, а выражение лица изменилось на более миролюбивое. - Я думал, что ты не придешь, - как бы между делом сказал он, сверяясь со временем на телефоне. Он почему-то не носил наручных часов, и Доминику это казалось жутко неудобным – ведь можно было в любой момент глянуть на запястье и узнать все в точности до секунды. - Вроде бы, я окончательно вылечился, - ответил Доминик, подходя еще ближе, и Мэтт позволил ему, не отстраняясь и не пытаясь оттолкнуть его. - Кажется, сейчас я должен пошутить на тему целительного эффекта белков. Доминик распахнул рот, не зная как реагировать и что ответить. Ему показалось, или Беллами действительно пошутил? Это было чем-то вроде града в сорокоградусную жару – таким же отрезвляющим и диким. Обжигающая волна стыда сжала шею, и холодный осенний ветер показался легким морским бризом, ласкающим кожу своими невесомыми касаниями. - Кажется, сейчас я должен начать нормально дышать, - попытался отшутиться Доминик, надеясь, что его уши не покраснели так же сильно, как и щеки. Только Беллами мог заставить его чувствовать себя глупым подростком, не знающим ничего о том, что требовал его организм. А он требовал, еще как, до дрожи в руках, и Доминик, пытаясь унять этот мандраж, сунул их в карманы пальто, делая шаг в сторону соседней улицы. Мэтт глянул на него неопределенно, но на его лицо все же не вернулось то злобное выражение, которое Доминик застал при нем, когда Мэтт вышел из здания. Что с ним происходило на работе оставалось загадкой, и расспрашивать об этом Доминик не имел никакого желания. - Днем мне позвонили насчет новой работы, - начал Доминик, когда они двинулись вдоль улицы, негласно прокладывая свой путь в сторону квартиры Мэтта. - Чем тебя не устраивает колонка про вредные привычки? – поддел Беллами, но Доминик совершенно не обиделся, продолжая вышагивать рядом. - Я всегда могу напроситься в роли стажера в крупную фирму, чтобы получать символическую зарплату, - начал Ховард, вспоминая заодно все организации, куда он мог бы податься, если бы не одно «но». – Но тогда мне не будет хватать даже на аренду квартиры, несмотря на то, что она находится не в самом престижном районе города. - Стажироваться нужно было после университета, - напомнил Беллами. - Да, но тогда мне так осточертели эти бездушные железки, что я решил прекратить все общение с ними. И, кажется, зря. Завтра у меня собеседование с крупной компанией, занимающейся разработкой оборудования для досмотра багажа и посылок, и всего остального. - Думаю, мне знакомы подобные приборы, - кивнул Мэтт. - Но сегодня нужно выйти на работу, чтобы сказать шефу о своем увольнении. Мой испытательный срок еще не кончился, и я могу уйти, ничего не объясняя, - Доминик улыбнулся, радуясь возможности уволиться с работы, где ему было не особенно уютно, несмотря на то, что составлять колонку было довольно увлекательно. *** В этот раз их прогулка затянулась, и они негласно продлили ее, сворачивая с привычного пути до дома Мэтта. Несмотря на пронизывающий ветер и замерзшие из-за него пальцы, Доминик совсем не хотел прощаться, не горел желанием заходить куда-нибудь типа кафе и лишать себя возможности говорить Мэтту что вздумается. Тот привычно молчал, изредка вставляя комментарии – не очень язвительные, стоит отметить – и вел себя так, словно вчера ничего не произошло. А Доминик, опуская глаза, чтобы выцепить взглядом пальцы Мэтта, вспоминал о том, что они делали с ним, как гладили по волосам, как притягивали к себе за шею для поцелуя – медлительного, совсем не соответствующего ситуации. Кажется, Мэтт не торопился больше спрашивать Доминика о его «решении», не проявлял инициативы, но при этом позволял задавать себе более смелые вопросы, и Ховард этим пользовался, судорожно перебирая в голове всевозможные предположения того или иного толка. И при этом он четко помнил о том, что собирался вести себя под стать Беллами, но его непривычно вежливое поведение разбивало все его планы вдребезги, намекая на то, что рядом с Мэттом нельзя следовать какой-либо заведомо выстроенной схеме. - На меня повесили запутанное дело, - неожиданно начал Беллами, стоило только Доминику открыть рот, чтобы задать очередной вопрос. – Думаю, работы будет столько, что придется позабыть о доме на некоторое время. Захлопнув рот, Доминик воззрился на Мэтта, закусывая нижнюю губу. Беллами смотрел куда угодно, но только не на него, и их путь на сегодня был окончен – подъезд многоквартирного дома, где жил Мэтт, внезапно оказался совсем рядом к неудовольствию Ховарда. Теперь ему была понятна причина озлобленности Мэтта, когда тот только вышел с работы. - Я…я могу тебе звонить? – решился Ховард, отводя взгляд, когда Мэтт посмотрел на него внимательным взглядом. - Да, ты можешь мне звонить, - ответил Беллами после минутной паузы, за которую Доминик успел сотню раз пожалеть об этом вопросе. - У меня нет твоего номера, - спохватился Ховард, доставая из кармана пальто телефон. - Записывай, - кивнул Мэтт, диктуя цифры так быстро, что Доминик еле успевал за ним, боясь набрать неверно – повторять Беллами уж точно не стал бы. Они постояли еще несколько минут, пока не поднялся пронизывающий ветер, обещая разразить небо проливным дождем. Доминик запрокинул голову, чтобы вглядеться в темные тучи, натянувшиеся плотным облаком, и приуныл – это значило, что ему придется бежать до метро, чтобы не намокнуть. Если, конечно, Мэтт не решится… - Зайдешь? Доминик облизнул губы и кивнул. *** В лифте Беллами разглядывал задумчиво объявления на стенах, продолжая делать вид, что Доминика рядом нет, впрочем, как и весь путь до дома, пока они медленно петляли узкими улочками, чтобы продлить свое путешествие. Ховард даже не силился представить, о чем он думает, но все равно хотел знать – что же переклинило в его голове на этот раз, потому что поток привычных уже язвительных замечаний снизился практически до нуля. Прикрывая за собой входную дверь квартиры Беллами, Доминик больше не разглядывал прихожую, успев изучить ее в прошлый раз – ничего особенного здесь не было, все оставалось на тех же местах, где и в прошлый раз. - Проходи, - крикнул Мэтт из гостиной, и Доминик послушно скользнул за приоткрытую дверь. Он снова огляделся, заприметив ноутбук Беллами, с которого тот позвонил однажды ему по скайпу, интересуясь, где он пропадал. От этого воспоминания сладко затянуло где-то в груди, уступая место томительному напряжению чуть ниже, когда воспоминания предыдущего вечера нахлынули жаркой волной. Мэтта хотелось до дрожи, до исступления и немоты. Все слова исчезали, когда он смотрел Беллами в глаза, а на его губах застывала едва уловимая улыбка. Доминик научился видеть так много, присматриваясь к мелочам – Беллами весь состоял из крошечных деталей, едва уловимых и неразличимых. Внимательность Ховарда помогала ему не только на работе, но и в жалких попытках выстроить с Мэттом что-то вроде отношений. Пока Мэтт пропадал в соседней комнате, куда зайти не хватало смелости, Доминик сел на диван и снова покормил рыбок, надеясь, что они не всплывут кверху брюхом, пока Беллами будет пропадать на работе. Когда Мэтт зашел в гостиную, он был одет в простую домашнюю одежду – немного укороченные светлые штаны неопределенного цвета и темную футболку с поблекшим от стирок рисунком. - Я мог бы приготовить что-нибудь, если хочешь, - предложил Доминик, отряхивая руки от сухого корма для рыбок. Беллами в ответ кивнул, следуя на кухню. Ховард не сомневался в его кулинарных способностях, помня о вкуснейшем супе, которым Мэтт его накормил, пока он температурил на диване, но желание сделать для него хоть что-нибудь выходило наперед, минуя доводы разума и вежливые напоминания гордости. Игнорировать позывы тела получалось плохо, и уже через полчаса Доминик разбил первую тарелку, когда Мэтт прижался сзади, пока он пытался нарезать овощи в салат. Это становилось традицией – бить посуду, стоило Мэтту оказаться рядом. - Что ты… - начал Доминик, тут же затыкаясь, боясь спугнуть порыв Беллами. - Мне прекратить? – спросил он, проскальзывая пальцами под футболку Ховарда и прижимаясь подбородком к его шее. Доминик чувствовал себя так, словно выиграл в лотерею. Весь вечер Мэтт даже не смотрел ему в глаза, и Ховард решил, что тот пытается всеми силами забыть предыдущий вечер. Но на сей раз его руки бродили по коже дрожащего Доминика, откинувшегося ему на грудь и пытающегося совладать с собственным дыханием. - Не надо, - выдавил он, запрокидывая голову, чувствуя, как губы Мэтта скользят по шее, обжигая дыханием и обещая так много. - Завтра у меня выходной, - неожиданно сообщил Мэтт, не прекращая гладить раскрасневшегося Ховарда по груди. – Это своеобразный подарок от начальства перед затяжным погружением в работу. Бездумно кивая, Доминик обхватил ладони Мэтта пальцами и опустил их себе на пах. - Нетерпеливый, - шепнул Беллами ему на ухо, но Доминику совершенно не было стыдно за собственное поведение. – Я смертельно голоден, и ты обещал меня покормить. - А потом… - А потом я выполню свое обещание. Мэтт резко отстранился и повернулся к кухонному столу, оставляя Доминика один на один с недорезанными овощами. Беллами имел такой контроль над эмоциями и желаниями, что Ховарду оставалось только молча завидовать, пытаясь не нарубить собственные пальцы в салат. Пока Мэтт занимался рагу возле плиты, Доминик доделал салат и успокоился, заставляя себя дышать глубже и медленнее. Через пятнадцать минут Беллами разложил еду по тарелкам и щедро заправил все мармайтом. - Как ты ешь эту гадость? – спросил Доминик, заметив, что Мэтт не жалеет приправы. Передернув неопределенно плечами, Беллами убрал тарелку, предназначавшуюся Ховарду, и наложил ему рагу уже без пасты. - Я привык, - ответил он. - Но это же такая дрянь, - Доминик против воли заулыбался, подходя ближе. – Лучше сделать бешамель, с ним все становится вкуснее. - Твои познания итальянской кухни поражают. - Просто это вкусно, - настала очередь Ховарда пожимать плечами. - Пойдем в гостиную. *** Доминик не рискнул есть много по некоторым причинам, и, пожевав немного салата и сделав вид, что ему понравилось рагу, приготовленное Мэттом (оно и правда было вкусным), он откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. Ощущение мнимой сытости и предвкушения образовало внутри какой-то маленький ураган, сметающий оставшиеся сомнения, охватившие его на секунду. Он хотел продолжения вечера, а сам Мэтт продемонстрировал свое желание весьма наглядно, прижимаясь сзади ощутимым возбуждением. Как тому удавалось держать себя в руках, Доминик отчасти понимал – работа обязывала держать под контролем все чувства и эмоции, не давая своим «клиентам», как Беллами их называл, повод усомниться в его профессионализме. Для приличия поразглядывав картины, висящие над рабочим столом Мэтта, Доминик облизнул губы, чувствуя, как они гудят от весьма определенного желания. Хотелось сделать что-нибудь, чтобы Мэтт обратил на него внимание, увидел, как Доминика ломает от желания. И, только он шевельнулся, Беллами поднял голову, забирая у Ховарда тарелку с почти нетронутым рагу. - Вкусно, - ляпнул Доминик, следя за движениями Мэтта. Тот поставил обе тарелки на столик, стоящий сбоку дивана и снова повернулся к Ховарду. - Спасибо, - ответил он. – Иди сюда. Ховарда подорвало с места в ту же секунду, и он был не властен над своим телом, желающим близости так сильно, что голову кружило, а в горле пересохло. Он снова оказался на коленях Мэтта, и подобная поза ему начинала нравиться – так он мог видеть лицо Беллами, иметь возможность безнаказанно смотреть ему в глаза и целовать так, как хотелось именно ему. - У тебя все еще есть возможность остановить меня, - шепнул Мэтт, когда Доминик разорвал поцелуй, жадно хватая воздух ртом. - Тебе не нужно останавливаться, - серьезно произнес Доминик, снова накрывая его губы поцелуем.