Divide et impera

На другом конце провода, конечно же, молчали. Голосовая почта не имела функции мгновенного ответа, как бы этого Доминику не хотелось. Он поморщился, глотнув из своего высокого стакана, который он все же прихватил с собой у барной стойки, пока пробирался в свой тихий угол. - Ты, наверное, удивлен. За целый чертов месяц ты не удосужился ответить ни на одно мое сообщение, что бы я не писал тебе. Я являлся по первому же твоему зову, кормил твоих чертовых рыбок, которые уже наверняка подохли ко всем херам… - Доминику почему-то отчаянно стало жаль ни в чем не повинных плавучих позвоночных. Чувство жалости взыграло еще и к себе, и он убрал телефон от уха, чтобы шумно втянуть воздух сквозь плотно сжатые зубы. Звук вышел громким, и Доминик поморщился, словно от боли, снова прикладывая мобильный, вслушиваясь в настойчивую тишину на другом конце провода, внимательную и вдумчивую, пока техника продолжала фиксировать каждое слово, которое он произнес или только думал это сделать. - Ты одним только взглядом обещал мне так много, а на деле я ощущаю себя попользованной шлюхой, которую игнорируют так умело, что она начинает искать встречи с тем, кто никоим образом не должен был вписаться в ее жизнь. Ты чувствуешь эту разницу? Я не дешевка, которая будет ждать столько, сколько ты захочешь. Ховард сбросил вызов и с тяжелым сердцем направился к выходу, едва не забыв на столе телефон – предмет его нынешних переживаний. Хотелось в момент оказаться дома, завернуться в то самое теплое одеяло, которое спасало его от холода, гуляющего по коже, когда он болел, а еще уткнуться кому-нибудь в плечо и позорно разрыдаться, позволив себе почувствовать себя глупым мальчишкой. *** Утро встретило Доминика смертельной болью в висках, и это тягостное ощущение медлительно расползалось по всему телу, суша горло и слабя и без того бессильные руки и ноги. Он еле как перевернулся на другой бок, чтобы свериться с часами на прикроватной тумбочке и замер, распахивая глаза, уставившись на время. - Блять, - простонал он, пряча голову под подушку, чтобы уберечь чувствительное похмельное зрение от лучей полуденного солнца. Он потянулся к телефону, валяющемуся рядом, и увидел там три пропущенных вызова от Кейт, совершенно этому не удивляясь. Доминик тут же набрал ее номер и излишне драматичным тоном попросил за него наврать начальству, что он отравился некачественным фаст-фудом. Та рассмеялась, назвав его слабаком, но пообещала все исполнить в лучшем виде. Перевернувшись на другой бок и поразглядывав стену, он снова заснул, чтобы увидеть странный и совершенно неправдоподобный сон. В нем кто-то ходил по его квартире, собирал разбросанные по пьяни вещи, а еще присел на кровать и накинул одеяло на его продрогшие плечи. Отопление в квартире было препаршивое, и Доминик почти каждую ночь мерз, стоило одеялу чуть сползти на пол. Кровать сразу же показалась самой удобной плоскостью на свете, когда холодящее касание непрогретого воздуха исчезло, сменяясь теплым одеялом, и его вновь сморило в сон на несколько минут, пока он не понял, что все это было не ночным видением, не наваждением и даже не похмельной галлюцинацией. Резко вскочив с постели, он расширившимися от шока глазами уставился на Беллами, спокойно сидящего рядом в кресле. Он свесил голову себе на грудь и спал, выглядя при этом так паршиво, что сердце Доминика сжалось от ужаса – что он наговорил вчера ему по телефону? Узнать, что именно, не было уже никакой возможности, и Доминик выскользнул из комнаты вместе с одеялом, нелепо таща его за собой и закрывая дверь так тихо, что он даже возгордился бы собой, если бы было на это время. На кухне он просидел полчаса, бездумно разглядывая солонку, рассыпая из нее иногда немного белых крупинок и собирая их пальцем, чтобы слизнуть резкий вкус. От этого не становилось легче, ситуация отказывалась проясняться, а Беллами не спешил просыпаться и объяснять свой визит. Голова шумела, а горло царапало немилосердное похмелье, но шевелиться Доминик не решался, боясь разбередить головную боль, крепко засевшую где-то в затылке. Раньше ему удавалось выпить много, и при этом проснуться на утро без подобных ощущений, когда на мозги давало, и любое движение причиняло дискомфорт. - Выспался? – Мэтт появился так внезапно, что Доминик, позабыв о предосторожностях, резко вскочил на ноги, расширившимися глазами всматриваясь в уставшее и помятое лицо Беллами. - Да, - честно ответил он, морщась от боли. Но он тут же взял себя в руки, рассматривая Мэтта и отмечая, что тот выглядел так, будто не спал весь этот месяц, а ел, в лучшем случае, пару раз в неделю. Доминик бы не удивился, если бы это и в самом деле оказалось именно так. Все обиды испарились, будто их и не было. Не хотелось язвить, выяснять отношения и высказывать свои мелочные претензии, еще вчера срывающиеся с языка так легко и просто. Воспоминание о сказанном нахлынуло стыдливым потоком, и Доминик прикрыл глаза, чувствуя себя конченным мудаком. - Мой телефон сломался, - начал Мэтт, проходя на кухню и аккуратно садясь на стул напротив все еще стоящего в полной боевой готовности Ховарда. - Ты не должен… - Мне выдали казенный и прослушиваемый, конечно же, - продолжил Беллами, даже не обратив внимание на жалкую попытку Доминика оправдать собственную вчерашнюю несдержанность. – И у меня не было твоего номера телефона. Что же касается интернета, то я не позволяю себе пользоваться им на выездных делах – риск утечки информации никто еще не отменял. В моем дорожном ноутбуке даже нет встроенного модема. Доминик смешно округлил глаза, не зная, что можно ответить на подобную речь Беллами. Он и не думал выдвигать обвинений, потому что собственное поведение заставляло бледнеть от стыда, и он продолжал глупо стоять посередине кухни, обмотавшись одеялом. Хотелось одновременно и извиняться за опрометчивые обвинения, и приготовить Мэтту поесть, и кинуться ему на шею, чтобы обнять и прошептать жалкие извинения, которые тот всенепременно бы принял. - Ночью я вернулся домой, и только тогда мне удалось прочитать и прослушать все сообщения от тебя, - Беллами сделал акцент на одном слове, и Ховард отвел взгляд, уставившись на холодильник, на котором одиноко болтался блокнот для записей. - Я… - Ничего не говори. Не то чтобы Доминику было что сказать. Он глянул на Мэтта затравленно, излом бровей делал его лицо еще более виноватым, а закушенная губа дополняла картину его внутренней борьбы с самим собой. Доминик понимал, что вел себя как конченный идиот, требуя от Беллами невозможного – внимания к собственной персоне тогда, когда тому нужно было работать. Уровень его ответственности поражал, он подходил к делу с таким рвением, сосредотачиваясь на работе, что не было никаких сомнений, что он выполнил все поставленные задачи со стопроцентным успехом. Чтобы замять неловкую паузу Ховард все-таки спросил: - Как работа? - Мне дали неделю отдыха. Кажется, я потрачу ее на сон. В голове Доминика неуместно всплыл вопрос о том, как Беллами попал в его квартиру, но запоздалая мысль о том, что в нетрезвом состоянии он вообще мог не закрыть замок, тут же вспыхнула в голове. Это лишний раз доказывало, что Ховарду пить противопоказано, а тем более – одному, когда никто не мог присмотреть за ним, отслеживая, чтобы пьяная выходка не привела к плачевным событиям. Но единственное плачевное событие его последнего полугода жизни стояло перед ним в следовательской форме – надо сказать, весьма помятой, – и смотрело на него сонными покрасневшими глазами. - Когда ты в последний раз спал? – спросил Доминик, делая шаг навстречу к Мэтту. - Позавчера, - тот сделал вид, что задумался, но его маленькое представление подпортила общая усталость, не позволившая достойно изобразить умственный процесс на лице. - Пойдем спать? – предложил Ховард, оказываясь совсем рядом с Беллами. Руки Мэтта обвились вокруг его талии, притягивая к себе. Их разделяло теплое одеяло и несколько слоев одежды, но Доминик даже через все тряпки мог почувствовать какой тот горячий и как от него веет месячной усталостью, которая отражалась хроническим недосыпанием на изнеможённом лице. Смертельно сильно хотелось поцеловать его, показать, как сильно Доминик рад его видеть, как скучал, хоть и не смел признаваться даже себе в этом. Но доводы разума возобладали над позывами тела, и он выскользнул из объятий Мэтта, утягивая с собой за руку в сторону спальни. Незапланированный выходной позволял проваляться в постели хоть весь день, а появление Беллами сделало бы это времяпрепровождение в сотни и тысячи раз приятнее. *** Мэтт спал, а Доминик лежал рядом с ним, боясь даже пошевелиться. Он только изредка вскидывал голову, чтобы вглядеться в лицо Беллами, испещренное новыми мелкими морщинками, которые, наверняка, должны будут исчезнуть, стоит ему только хорошенько отдохнуть. Во сне он продолжал хмурить брови, и Ховард только смел догадываться о том, сколько тому пришлось проделать работы, чтобы заслужить целую неделю отдыха вдали от управления и тысячи отчетов, которые ему еще предстояло, скорее всего, писать. Невыносимо хотелось помочь хоть чем-то, но в тот момент Доминик мог только лежать рядом, чувствуя руку Мэтта на плече, и охранять его глубокий сон. Доминик выспался, кажется, на неделю вперед, просопев под боком Мэтта еще часа четыре, пока голова, разрывающаяся от желания хлебнуть живительной с похмелья водички, не разбудила его окончательно. Шевелиться не хотелось, несмотря на дикую жажду, и он устроился удобнее, чувствуя, как Беллами перемещает руку с его талии на плечо, чтобы тут же неосознанно обнять еще крепче. Этот жест заставил Доминика замереть окончательно, и он задремал еще на полчаса, утянутый в красочный и неправдоподобный сон. Просыпаться рядом с Мэттом каждый раз было странно, Ховард вскинул обеспокоенно голову, боясь, что появление Беллами в его доме оказалось очередным сговором разума и Морфея. Но тот лежал рядом, повернувшись на бок, и Доминик накинул на него одеяло, радуясь возможности отправиться по собственным неотложным нуждам, при этом не разбудив Беллами. Есть совершенно не хотелось, хоть желудок и сжимало болезненными спазмами, поэтому Доминик отправился в ванную комнату, чтобы наспех принять душ и почистить зубы. Устроив себе пытку контрастными струями, он почувствовал себя почти что нормальным человеком, готовым к новому дню и разговорам с Мэттом, которые всенепременно должны были состояться в скором времени. Когда Ховард, побродив по квартире в поисках занятия для себя, окончательно осел на кухне, чтобы приготовить запоздалый завтрак в пять вечера, он ощутил себя почти оправившимся после вчерашней импровизированной пьянки. Кэри любезно осведомилась у него, жив ли он вообще после количества выпитого, и Доминик, улыбнувшись вполне искренне, написал ей в ответном сообщении, что у него все более чем хорошо, добавив, что причина его обострившегося желания напиться спит в его спальне. Ответ пришел незамедлительно и содержал в себе только красноречивые три восклицательных знака. Так Кэри выражала повышенную степень восторга, и Доминик не мог не разделить ее радость. Орудуя лопаткой и убавляя огонь у плиты, Доминик напевал себе под нос какую-то дурацкую попсовую песню, не замечая ничего вокруг. Звук шипящего в сковороде масла попадал почти в такт импровизированной мелодии, и он вздрогнул, когда сзади раздались шаги, а следом за ними и шум отодвигаемого стула. Он обернулся, чтобы глянуть на Мэтта, сидящего за его столом в его же футболке, которую тот нашел в его комнате, и улыбнулся, отворачиваясь обратно к плите, чтобы закончить приготовление традиционного, с позволения сказать, английского завтрака. - Если бы я проспал еще час, я бы не проснулся вообще, - сказал Мэтт, когда Доминик поставил перед ним тарелку, усаживаясь напротив. В желудке противно крутило, а запах еды сводил с ума своей легкой доступностью. - Ты выспался? – спросил Доминик, когда во рту оказался первый кусочек пищи, и он блаженно поморщился, прикрывая глаза. Мэтт в ответ только кивнул, и они продолжили трапезу, пока не пришло время предложить Беллами чай. - Пара дней и я буду в норме, чего не скажешь о тебе. - Кажется, ты уже в порядке, раз оскорбляешь мой внешний вид, - рассмеялся Доминик, помешивая в своей увесистой кружке сахар. Кофе пить было уже довольно поздно, но сегодняшний день изначально был странным и полным незапланированных событий, поэтому порция кофеина под вечер не могла сделать все еще хуже. Привычная колкость Мэтта не вызывала отторжения, а наоборот необъяснимо умиляла, и Доминик заулыбался еще сильней, опуская взгляд, уткнувшись в свою фарфоровую белую кружку. С Беллами можно было вообще не разговаривать, тот будто мысленно был способен передать всю степень своего одобрения проявленной о нем заботы. Доминик приготовил ему завтрак, и Мэтт благодарно, чуть устало, улыбнулся ему, когда Ховард ставил перед ним тарелку. Почти месяц Доминик выдумывал речь, которую произнесет, стоит только Беллами заявиться перед ним, но все слова куда-то испарились, как будто их и не было вовсе. Он сидел, боясь пошевелиться, и испытывал, наряду с желанием прикоснуться, еще и какой-то священный трепет, опасаясь, что Мэтт может раствориться в воздухе, рассыпаясь на мириады мелких частиц. - Как твоя работа? – спросил Беллами, размешав окончательно сахар в чае и отложив ложку на стол. - Мне удалось подружиться с парой коллег, и, если бы я не знал о настоящей сущности одной из девушек, я бы сказал, что она оказывает мне знаки внимания. Беллами поднял голову, уставившись на Доминика – в его глазах плескалось непонимание и что-то еще, более глубокое и необъяснимое, что тот хотел бы истолковать для себя как намек на ревность, если бы Беллами вообще умел испытывать это чувство по отношению к Ховарду. - Но так уж получилось, что меня всегда окружает гей-компания, - рассмеялся неловко он, отводя взгляд, не выдерживая напряжения, повисшего над столом. - Мне не хватало твоих идиотских шуток. Рука Мэтта оказалась в опасной близости от пальцев Доминика, и тот вздрогнул, не решаясь на большее. С Беллами не выходило иначе, он становился нелепым мальчишкой, таким же нетерпеливым и нерешительным одновременно. А хотелось многого, и сию же секунду. - Ты когда-нибудь будешь говорить о том, чего хочешь? - А ты? – парировал легко Доминик, гордо вскидывая голову. Его пальцы коснулись кисти руки Мэтта и замерли в миллиметре от своей цели. - Когда я чего-то хочу, я это делаю, - Мэтт обхватил пальцы Ховарда своими и ощутимо сжал, резко вставая. Доминик соскочил так же резво, не прерывая их контакта глаз, и осторожно обошел стол, не разрывая соприкосновения рук. - Ну же, - поддразнил Доминик, сам поражаясь собственной смелости. Он мог быть дерзким, но когда дело доходило до действий, вся решительность куда-то испарялась, уступая напору Мэтта. Когда Ховард почувствовал на талии руки Мэтта, он прикрыл глаза, чтобы в следующий момент ощутить, как его губы сминают в требовательном поцелуе, прижимая к стене, так вовремя подвернувшейся за спиной. Доминик оперся на вертикальную поверхность и откинул голову назад, подставляя рот под настойчивые касания, отвечая с не менее страстной настойчивостью. Ховард не признался бы даже самому себе, что скучал по поцелуям Беллами, по его дразнящим касаниям, обозначающим свое присутствие, по скользящим ниже с талии ладоням, и ноги сами по себе раздвигались как по команде, предоставляя еще больший доступ к собственному телу. Но когда-нибудь он все же должен был сказать что-то подобное. - Мне не хватало этого, - прошептал он, когда тот отстранился. Доминик не решался открыть глаза, боясь увидеть во взгляде Беллами порицание собственной слабости. – Мэтт… - Посмотри на меня. Доминик только замотал головой из стороны в сторону, чувствуя себя четырнадцатилетней девчонкой, попавшей на свое первое свидание и опозорившейся перед старшеклассником. - Тогда слушай меня, - Мэтт прижался к нему всем телом. – Как думаешь, стал бы я, не выспавшись и даже не переодевшись, приходить к тебе, чтобы охранять твой похмельный сон? – Доминик зажмурился еще сильнее. – Или же спрашивать у твоих соседей, где ты хранишь запасной ключ от двери, а позже, узнав, что именно у них, предъявлять свои документы, нарушая частную собственность? От подобных совсем неоткровенных откровений сделалось стыдно и неловко, словно Мэтт снова рассказывал Доминику о том, что он сделает с ним сегодня ночью. - Мыть на твоей кухне чертову грязную посуду, собирать твои вещи по комнате, а после сидеть и ждать, пока ты проснешься. Стал бы я делать все это, если бы мне не хотелось? Доминик, кажется, и вовсе перестал дышать, цепляясь пальцами в руки Мэтта. Они давали ему и успокоение своим страхам и комплексам, и делали еще более слабым и беззащитным, не способным даже не такую малость, как открыть глаза и посмотреть в глаза своей «проблемы». Его проблема держала его за талию руками и не отпускала ни на секунду. Мэтт, казалось, одними только прикосновениями хотел донести до Доминика как можно больше, но при этом он оказался и многословен, даже болтлив для самого себя. - Не стал бы, - втянув шумно воздух через нос, Доминик отвернул голову, и через секунду ощутил на шее поцелуй. - Тогда почему ты до сих пор сомневаешься в себе? Обещая самому себе больше так не делать, Доминик распахнул глаза, чтобы увидеть как Мэтт смотрит на него – внимательно и ласково, оглаживая взглядом и обещая гораздо больше тех слов, которые они произнесут еще не очень скоро.