Divide et impera

- Ты должен доверять мне, - от этого шепота поползли мурашки по всему телу, и Доминик выгнулся еще сильнее. – Полностью, безоговорочно, не сомневаться ни на секунду. Голос Мэтта завораживал, успокаивал и в то же время возбуждал еще сильнее. Беллами хотелось с такой силой, что пальцы на руках и ногах бессильно поджимались, пока запястья Доминика безжизненно висели без дела, закованные в наручники. Деревянная спинка кровати явно не предназначалась для этого, но неоспоримый талант следователя приковывать людей к любой из необходимых поверхностей поистине впечатлял. - Я не сомневаюсь… - начал Доминик, отворачивая голову. Он лежал на постели, и Мэтт возвышался над ним, все еще одетый, с растрепанными волосами и внимательным взглядом. Ховард бы загляделся всенепременно, если бы не был так взбудоражен предстоящими событиями, которых он хотел так, что не было сил выдавить и слово. - Ты не сомневаешься в своем желании, - Мэтт склонился над ним, опираясь на колени и локти. – А нужно не сомневаться во мне. В том, что я не причиню тебе вреда, а только доставлю… - Только наслаждение, - закончил за него Доминик, прикрывая глаза. Горячее дыхание Беллами нисколько не способствовало формированию какого-либо окончательно решения. Ховард хотел этого, он желал отдаться ему и получить от процесса небывалое удовольствие. Мэтт невесомо касался его кончиками пальцев, подразнивая, намекая на то, что это почти неощутимое прикосновение вполне может перерасти в нечто большее за какое-то жалкое мгновение, и назад пути уже не будет. - Говори, - сказал предупредительно Мэтт, стаскивая с Доминика джинсы. - Что…что я должен сказать?.. - Ты знаешь. Когда Ховард оказался обнаженным, он почувствовал себя еще более беспомощным, чем пару минут назад, хоть ничего существенного и не случилось. Беллами все так же жадно разглядывал его, но теперь в его взгляд добавилась нескрываемая похоть, и Доминик снова отвернулся, глядя куда угодно, только не ему в глаза. - Смотри на меня, - тут же произнес Мэтт, будто бы зная, о чем думает Ховард. – И говори. Доминик уставился на него, пытаясь подобрать слова, которые изначально вертелись в голове, но никак не могли сорваться с языка. Не мог же он признаться, что ему было стыдно за одну мысль о том, чего он хотел; тогда по телефону было так просто сказать об этом, пока Мэтт был в тридцати минутах ходьбы от него, и Ховард был в уединении, не видя реакции Беллами. В лицо же говорить подобное было гораздо сложнее, особенно по прошествии целого месяца, за который он успел запрятать свое желание как можно дальше, чтобы его настойчивость своей непозволительно далекой несбыточностью не отвлекала от работы. - Я не требую от тебя подробностей, - Мэтт оставил легкий поцелуй в ключицу, а Доминик судорожно вздохнул. – Я не заставляю тебя говорить о том, как сильно ты хочешь меня… - он продолжал целовать его грудь, оставляя чуть влажные поцелуи, - о том, как ты будешь извиваться подо мной, подмахивая, закинув свои восхитительные ноги мне на плечи… Запрокинув голову, Доминик потерся о подушку затылком, надеясь унять рой мурашек, заскользивших по шее и мешающих наблюдать за Мэттом, который, казалось, собрался исцеловать его всего. Не то чтобы Ховард был против, только неудобная поза мешала вертеть головой так, как вздумается, чтобы утихомирить чувствительную кожу. Беллами и в самом деле сделал ему комплимент, и это только лишний раз раззадорило и вселило необычайную смелость и уверенность в собственных желаниях. - Я доверяю тебе, Мэтт, - прошептал он, и это было больше похоже на ультразвук. Но тишина в комнате и желание услышать сделали свое дело – Беллами победно улыбнулся, резко поднимаясь выше, и накрывая губы Доминика своими. Их поцелуй был предвестником чего-то особенного, похожим на затишье перед бурей, когда бушующий ураган рождается из маленького ветерка, унося за собой все преграды. И Доминик ломался так же медлительно, стремительно отдавая всего себя этому ласковому напору, которому противиться совершенно не хотелось. Он насыщался этим касанием губ как живительной влагой в пустыне, скучая по этому, понимая всю силу своей жажды в Мэтте. - Я не боюсь, - добавил Доминик, обхватывая ногами Беллами, который почти лежал на нем, целуя в шею, оглаживая одновременно руками везде, куда мог дотянуться. - Закрой глаза. Послушно исполняя просьбу, Доминик распахнул рот, словно лишенный зрения, он вынужден был сильнее насыщать легкие кислородом. Но с Мэттом не выходило иначе, он одним жестом мог выбить из него весь воздух, а сердце заходилось бешеным ритмом, болезненно отстукивая свой раздражающий ритм. Пока Доминик отсчитывал удары сердца, Мэтт был где-то совсем рядом. Касание влажных пальцев заставило вздрогнуть – закрытые глаза и сосредоточенность на собственном дыхании забирали все внимание. Хотелось посмотреть на Мэтта, разглядеть на его лице пару морщинок, ободряюще улыбнуться ему и кивнуть, чтобы он продолжал. Но вместо этого оставалось только раздвинуть ноги шире, стеная еле слышно, и прикусить губу, чтобы не испустить еще один позорный стон. Никогда нельзя быть уверенным в собственных ощущениях. Если тебя лишают слуха или зрения, остальные чувства обостряются, и любой позавидует твоей тактильной чувствительности. Когда же ты не можешь видеть, кажется, что все звуки вокруг становятся в несколько раз шумнее и насыщенней. Шелест простыней, дыхание Мэтта, скрип кровати, влажный непристойный звук… Доминик распахнул рот снова, пытаясь надышаться на долгое время вперед. Все тело выкручивало от наслаждения, хоть Беллами и не делал почти ничего, только касался влажными пальцами где-то совсем близко, пока Доминик раздвигал ноги шире, чтобы ощутить, наконец, пальцы внутри. Но дразнящее касание то исчезало, то появлялось, и объясняться Мэтт не спешил. Когда пальцы скользнули в него, Доминик застонал, не сумев сдержаться, и вскинул бедра навстречу. Не было никакой необходимости в этом действии, но Беллами делал из этого каждый раз изощренную пытку, играя с ним, проскальзывая то парой пальцев, то добавляя еще один – для верности. Хотелось сказать ему, как сильно Доминику нравится это, а еще получить самое главное, чего просило изнывающее по ласкам тело, доведенное до крайней черты нетерпения. Держать собственные мысли при себе с каждой секундой становилось все сложнее, а Беллами словно замедлялся специально, мучая Ховарда сладкой пыткой. Слова о том, как сильно Доминик скучал по нему, изнемогая без его колкостей и настойчивых касаний, рвались с языка, сдерживаемые в последний момент. Без его внимательных взглядов и решительных действий, без тщательно скрываемых эмоций, которые все же проскальзывали на свет, стоило Мэтту ослабить над собой контроль хоть на мгновение. - Нетерпеливый, - прошептал Доминик, вторя воспоминаниям, и он не мог видеть, как удивленно Беллами вскинул голову, разглядывая его раскрасневшееся лицо. Руки от недостаточного кровообращения начали затекать, но это было последним, что волновало Доминика. Он призывно раздвинул ноги, чуть подаваясь бедрами на Мэтта, чтобы его пальцы оказались глубже, и одним только стоном он пытался выпросить еще – больше, сильнее. - Ненасытный, - продолжил Доминик, захлебываясь собственными ощущениями. Он пытался отдавать себе отчет в том, что это – только начало, и ему предстоит пережить гораздо больше. - Верно, - шепнул Беллами, добавляя второй палец, проталкивая резко и глубоко, надавливая с ощутимой силой. Доминик выгнул спину, задыхаясь, и в этот момент почувствовал, как уже три пальца толкаются уверенно внутрь, двигаются легко по щедрому количеству смазки и надавливают беспощадно на простату, заставляя выгибаться еще сильнее. Он распахнул рот еще шире, дыша хрипло и судорожно; руки невыносимо ныли, а пальцы потеряли всякую чувствительность, отдав ее остальным частям тела. Мэтт водил раскрытой ладонью ему по животу, не прекращая скользить пальцами другой руки внутри. Он наверняка рассматривал лицо Доминика, чувствуя свою власть, зная, что тот в ту секунду принадлежал только ему одному – полностью и безоговорочно, не сомневаясь ни на мгновение в собственных желаниях и в нем, как тот и хотел. - Ну же! – всхлипнул Доминик, когда Мэтт скользнул кончиками пальцев в опасной близости от простаты. Это дразнящее трение испарило последнее терпение, он хотел большего, ощутить в себе далеко не пальцы, ласкающие пускай и столь искусно. - Тебе нужно быть сдержанней, - Беллами умел шептать тихо и проникновенно, и от этого Доминик изнемогал еще сильней. - Мне не нужно…ах! – Доминик вскрикнул и замычал протяжно, когда в его рот погрузились пальцы Мэтта, пока второй рукой он продолжал ритмично двигать пальцами внутри. - Еще немного, - подбодрил Мэтт, и Ховард бы заметил на его губах улыбку, если бы не был занят вылизыванием его солоноватых подушечек пальцев, прикрыв глаза. Когда пальцы исчезли одновременно отовсюду, он застонал почти разочарованно, упрямо задирая подбородок, упираясь пятками в постель и вскидывая бедра в надежде, что Мэтт продолжит. - Я кое-что забыл, - раздалось где-то сбоку, и, стоило Доминику повернуть голову, на глаза опустилась повязка, лишая последнего обзора, холодя своим внезапным соприкосновением с кожей. - Что ты… - Тсс, полное доверие, помнишь? Ховард кивнул, кусая губы. Ему хотелось смотреть на Мэтта, и подобное действие лишало его всяческой возможности наблюдать за Беллами, пока тот совершал последние приготовления. Слух снова обострился, и он задышал быстрее, ерзая на постели, устраиваясь удобнее и ожидая продолжения. *** Мэтт держал его крепко, словно Ховард мог куда-то исчезнуть в любую секунду. Обнимал руками за талию, пока Доминик подавался бедрами навстречу, гладил ладонями по выступающим ребрам, лаская влажную от пота кожу, толкался вперед, оказываясь внутри еще глубже. Доминик по-прежнему лежал на спине, согнув одну ногу в колене, и Мэтт, держа одной рукой его за бедро, второй обхватил ступню. В подобной позе Ховард почувствовал себя еще более открытым и уязвимым; он пошевелил руками, убедившись, что наручники держат крепко и застонал протяжно, когда Беллами медленно толкнулся вперед. - Быстрее, - прохрипел Доминик, даже не надеясь, что его просьбу исполнят. Собственный голос звучал странно, будто принадлежал чужому человеку. - Так? – вопреки ожиданиям, Мэтт сделал резкий толчок, и Доминик закричал, извиваясь в его руках, когда член коснулся и без того распухшей от трения простаты, проезжаясь по ней головкой и тут же исчезая. - Да! Еще, еще, еще… Беллами двигался резко, держал его крепко за бедра, не позволяя передохнуть и секунды, и Доминик, напряженный как струна, боялся даже дышать, чтобы не пропустить очередной толчок, который сделал бы ему невыносимо хорошо. И Мэтт, почувствовав это, двигался в одном под одним углом, подавался уверенными толчками, отпуская, наконец, ноги, чтобы Доминик обвил ими его талию. - Я совсем не чувствую рук, - прошептал Доминик, когда Мэтт склонился к его губам. - Сейчас. Беллами, не разрывая их контакта, потянулся куда-то в сторону и навалился на Доминика еще сильнее, освобождая его руки, звонко расстегивая наручники. Откинув их в сторону, он обхватил запястья Ховарда пальцами и потянул на себя, пока тот не обнял Мэтта, начиная благодарно целовать, прикрыв глаза. В постели Беллами был именно таким, каким он мог бы быть, если бы не прикрывался собственными предрассудками, подумал Доминик, снова расслабленно опускаясь на спину. Он раздвинул ноги в приглашающем жесте, по-прежнему ничего не видя, но чувствуя, как на его бедра ложатся руки Мэтта, поглаживая, предупреждая о том, что будет дальше. Преодолев черту доверия, Доминик правомерно почувствовал себя победителем, и это маленькое достижение принесло ему удовольствия почти столько же, сколько и неторопливые ласки Мэтта, сменяющиеся резко уверенными и быстрыми движениями. Беллами снова толкнулся в него, обнимая за талию, и Доминик охотно выгнулся, чтобы его руки скользнули по талии, поглаживая спину и опускаясь на плечи, следуя выше, пока его пальцы наконец не обхватили побледневшие запястья Ховарда. Беллами легко помассировал их, наваливаясь на Доминика, и тот выгнулся еще больше, вскидывая бедра, чтобы обхватить его талию ногами, впиваясь пятками в поясницу. Он ничего не говорил, не просил, не шептал бездумно о своих фантазиях, которые так долго преследовали его, пока он невыносимо скучал без рук Беллами. Доминик только принимал то, что Мэтт давал ему, вздыхал судорожно, когда внутри него сладко тянуло и заставляло дрожать всем телом, пока он судорожно не подавался навстречу. Его глаза все еще были завязаны, и эта слепота давала простор остальным чувствам, обостряя их до предела, не давая ни секунды на передышку. - Доминик, - выдохнул Мэтт ему в ухо, начиная целовать в щеку, спускаясь ниже, кусая в подбородок, касаясь горячими и влажными губами шеи, оставляя там осторожный поцелуй. – Перевернись на бок. Ховард кивнул быстро, меняя положение. Он вкинул одну ногу выше, чтобы Мэтту было удобнее, и ощутил неуместную волну обжигающего стыда, пока Мэтт погладил его между ног, не входя в него, просто обозначая свое присутствие и намерение. Им некуда было торопиться, и Доминик уткнулся носом в свою согнутую в локте руку, кусая солоноватую от пота кожу, чтобы не застонать от переизбытка ощущений. Медлительность Беллами ярко контрастировала с тем, ради чего все затевалось. Руки Ховарда были свободны, он был волен делать ими что угодно, и он гладил второй рукой себя по груди и животу, не решаясь обхватить изнывающий от желания член. Он хотел растянуть их единение настолько, насколько захотел бы сам Мэтт. И судя по тому, что тот не торопился продолжать, он думал точно так же. Когда в него скользнула пара пальцев, он застонал от подобной несправедливости, облизав быстро губы. Как бы он не хотел медленных и чувственных ласк, единственным настойчивым желанием было получить член Мэтта внутри, ощутить, какой он горячий, как растягивает его до предела, толкаясь по самое основание, и касается чувствительного места внутри. Но пальцы Мэтта каждый раз делали что-то невообразимое, ласкали чувственно, оглаживали осторожно и касались в самой глубине так, что Доминик начинал дрожать всем телом, не в силах скрыть собственной реакции. Мягкий смех вырвал его из блаженного забытья, и в следующую секунду на руку Доминика опустилась уверенная ладонь, и не оставалось ничего, кроме как продолжить гладить самого себя, пока тот направлял его движения. Пальцы прошлись по груди, касаясь обоих сосков по очереди, и опустились ниже, оглаживая напряженный живот. Тугие мышцы под горячей кожей дрожали, и все тело скручивало от невыносимого желания продолжения. Пальцы опустились ниже, и рука Доминика безвольно опустилась на постель, выскользнув из-под пальцев Мэтта, когда тот обхватил его член, пару раз двигая по всей длине, собирая капли смазки с головки для лучшего скольжения, опускаясь ниже и обхватывая яйца. - Да, - всхлипнул Доминик, хватаясь рукой за спинку кровати, вскидывая ногу еще выше, и чувствуя, как Мэтт обхватывает ее свободной рукой, целуя куда-то в икру. - Хочешь продолжения? – спросил вкрадчиво Беллами, толкая снова пальцы в Доминика, раздвигая их ощутимо внутри, почти причиняя этим боль. - Да, - жалобно повторил Ховард. - Хочешь, чтобы я трахнул тебя, пока ты ничего не видишь? У тебя должна быть очень хорошая фантазия, - пока он осведомлялся у разморенного Доминика, он размазал еще больше смазки, скользнув в последний раз пальцами в покрасневшую, судорожно сжавшуюся дырку. - У меня было достаточно времени, чтобы… - начал Доминик, резко переворачиваясь на живот, когда пальцы Мэтта исчезли, - чтобы фантазировать о тебе, ты, чертов плебей. - О, неужели, - рассмеялся Беллами, наваливаясь сверху, касаясь членом ягодиц Доминика. - Каждый вечер я думал о тебе, - начал Ховард, и в этот момент Мэтт толкнулся в него, входя на всю длину. – Ох, блять. - Продолжай, - Мэтт начал медленно двигаться, положив руки Доминику на бедра. - Закрывал глаза и вспоминал, как я отсасывал тебе, стоя на коленях, и что чувствовал при этом, пробуя тебя на вкус первый раз… - И что же ты чувствовал? – спросил Беллами, склонившись в уху Доминика. - У меня стояло так, что я думал кончить прямо в штаны, - честно признался он, подаваясь назад, когда Мэтт прекратил двигаться. Влажный звук сопровождал каждое движение Доминика. - Знал бы ты, что я вижу сейчас, - простонал Беллами, и этот звук был лучшим комплиментом для Ховарда, он с двойным усердием принялся двигать бедрами, извиваясь как змея. Опершись на локти и свесив голову, Ховард застонал, когда нашел идеальное для себя положение. Он даже представить себе не мог, что чувствовал Мэтт, наблюдая за ним; Ховард знал себе цену, мог вполне предугадать, насколько сексуальным было действо, и как горячо смотрелось то, что видел Беллами. - Расскажи мне, - попросил он, расставив ноги чуть шире. - Горячая тугая дырка, скользящая по моему члену, - начал Беллами, целуя Доминика чуть ниже лопаток, туда, где скопилось несколько капелек пота, грозящих сорваться вниз в любой момент. – Когда я выхожу из тебя, она сжимается жадно, прося продолжения. Я хочу ее вылизать, когда кончу в тебя. Доминик протяжно застонал, заходясь последующим криком, когда Мэтт толкнулся в него резко и сильно, и от его слов делалось только горячее и невыносимей. Захотелось, чтобы Беллами кончил как можно скорее, исполняя свое обещание, и это было бы невыносимо хорошо, порочно и грязно – именно таким Беллами и был в постели с ним. - Ты такой гибкий, - прошептал Мэтт, целуя Доминика в спину. Доминик хотел рассказать ему об этом – о часах занятий над собой, о немыслимых позах, в которые он загибал себя перед телевизором, но… не смог выдавить и слова. Он обязательно сделает это позже, когда события не будут столь будоражащими. Несколько бесконечно прекрасных минут Доминик принимал Мэтта, продолжая извиваться под ним, и от этой позы ощущения были горячее и необычнее. Их движения стали почти синхронными, и стоны, не слетевшие с губ вовремя, разрывали грудь своим режущим клокотанием, когда Ховард склонился ближе к подушке, чтобы расслабить руки, к которым все еще не вернулись силы. - Еще, - попросил Доминик, укладываясь грудью на постель, а Мэтт замер, начиная гладить его ладонями по напряженной спине. – Сильнее, боже… Доминик каждый раз ждал от Беллами чего-нибудь особенного, и его надежды оправдывались, когда тот шептал какую-нибудь шокирующую непристойность в самое ухо, чтобы их очередной раз запомнился Доминику надолго. Но тому любое времяпрепровождение с Беллами врезалось в память так сильно, что не было никаких сил забыть намеренно, а тем более – случайно. - Я скоро… Ох, Мэтт, - застонал Ховард, вскидывая задницу, подаваясь навстречу резкому толчку. – Кончай в меня…сейчас! Беллами сжал его бедра с силой, цепляясь пальцами во влажную кожу, делая больно вдобавок к резким движениям внутри, разрывающим Доминика своим острым удовольствием, граничащим с невыносимым желанием прекратить это как можно скорее. Но, вопреки этому, Ховард сам подавался навстречу, захлебываясь стонами, цепляясь пальцами за все, что попадалось под руку – простыни, подушки, заботливо раскиданные по кровати, впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней. Беспощадность Беллами делала с ним что-то невероятное, он давил в себе желание рыдать от удовольствия, вместо этого крича и не давая Мэтту усомниться в том, что ему хорошо от того, что тот делает с Домиником. Последний толчок Беллами ознаменовался его же тихим стоном, и все замерло, останавливая время, повисая вокруг ворохом пыли, поднятой с подушек. Звуки влажной кожи, соприкасающейся в движениях, тоже сошли на нет, и Доминик застонал, разрывая звенящее безмолвие долгим требовательным криком. Он не открывал глаза до этого момента, боясь ослепнуть от накатывающего удовольствия, и, сделав это, ощутил, как в голову ударяет волна обжигающего наслаждения, стремительно распространяясь от паха по всему телу, но не давая кончить, несмотря на желание это сделать. Мэтт отстранился резко, не отпуская его бедра, поставил на колени, пока Доминик невнятной массой пытался растечься по постели, и припал жадно к влажному отверстию, проникая в него тут же языком, добавляя палец, проталкивая его туда, где еще несколько секунд назад скользил его член, сладко надавливая на нужное место. Ховард вскинулся, напрягая ноги, прогибаясь в спине, раздвигая колени в стороны, чтобы коснуться собственного члена. Но Мэтт ему не позволил, резко хватая за руку, не прекращая своего занятия и лаская чувствительную кожу языком, проникая внутрь и проскальзывая иногда пальцами. Вылизывал старательно собственное удовольствие, пролитое в раскрасневшегося Доминика, который вот-вот должен был лишиться чувств от переизбытка эмоций и ощущений. - Доминик, - прошелестел Мэтт почти неслышно, не прерывая своего занятия, оглаживая ласково внутри. - Я… - простонал Ховард, жмурясь от невыносимого наслаждения, когда пальцы Мэтта делали что-то особенное, проталкиваясь до самых костяшек и делая настолько хорошо, что из глаз всенепременно посыпались бы искры, если бы он не сжал веки с силой, до белых всполохов под ними. - Сейчас, - прошипел Беллами, резко вытаскивая пальцы и обхватывая член Доминика пальцами, начиная резко двигать, требовательно сжимая у основания, когда тот вскинул бедра, жалобно стеная. – Кончай. Дважды Ховарда просить не пришлось, он вцепился зубами в лежащее под ним одеяло и излился в руку Мэтта, который не прекращал двигать рукой по его члену, пока Доминик не застонал, отталкивая Беллами от себя, заваливаясь на бок и пытаясь отдышаться. Вопреки ожиданиям, Мэтт не соскользнул с постели, исчезая где-нибудь на кухне, чтобы хлебнуть водички, а растянулся рядом, глядя Ховарду в глаза. Потянулся к его покрасневшим запястьям и обхватил их пальцами, потирая раздраженную от наручников кожу. - Я предупреждал, что это будет… - Мэтт задумчиво глянул в сторону. - Изматывающе? – подсказал Доминик, улыбаясь, чуть меняя позу, чтобы было удобнее лежать. - Так точно, - губы Беллами тронула легкая улыбка, сродни той, что он позволял себе, когда Ховард говорил что-нибудь глупое, но милое. – Поспи. - Да. Беллами накинул на Доминика тонкое одеяло, валяющееся рядом, которое тот долго и упорно мял собой, и устроился рядом, всем своим видом показывая, что никуда в ближайшее время уходить не собирается. - Не уходи, - попросил все же Ховард, прикрывая глаза. Буквально вымученный оргазм сморил его, и не было никакого желания противиться этому, он хотел лишь, чтобы Беллами не исчезал хотя бы, пока он не заснет. - Я здесь, Доминик. Это было последним, что он услышал, прежде чем окончательно прикрыть глаза, погружаясь в сон.