Divide et impera

Положение Мэтта в обществе не вызывало у Доминика почти никаких эмоций. Ему было все равно, сколько власти тот имел и абсолютно плевать, каким количеством народа он руководил. Но это безразличие преследовало его ровно до того момента, пока Беллами не приходил домой сильно уставший, отказываясь что-либо говорить и вообще как-то объяснять свою заторможенность. Доминик присаживался рядом на диван, укладывая голову тому на плечо, и молчал вместе с ним, пока Беллами разглядывал выключенный экран телевизора. Ховард всегда знал, когда случался переломный момент, выматывающий Мэтта окончательно; он чутко реагировал на это едва уловимое изменение в его поведении, при этом продолжая тактично помалкивать. Каждый раз Доминик надеялся услышать объяснения, но не расстраивался, не получая их. Несмотря на внутреннюю неприязнь к работе Мэтта, которую Доминик вполне справедливо испытывал, невольно вспоминая тот месяц в камере, ему было интересно все то, что Беллами рассказывал, делая длинные паузы, чтобы обдумать все, что он хотел поведать враз становящемуся внимательному Ховарду. Подобные откровения случались не слишком часто, и каждый раз Мэтт, устроившись всенепременно за кухонным столом, вцепившись в запоздалую пятичасовую чашку чая, вел беседу с Домиником, и уже через несколько минут это становилось односторонним диалогом, скатывающимся в откровенный монолог. Несмотря на ожидания, Беллами продолжил молчать, и через пару десятков минут гнетущей тишины Доминик не выдержал, включая телевизор. Он мог бы постараться отвлечь его таким дурацким способом, сделать попытку разговорить на отстраненную тему, или же вовсе забраться к нему на колени и поцеловать, не спрашивая разрешения. Доминик не стал бы делать лишних движений, ограничиваясь осторожным касанием губ, и от этого бы Беллами стало определенно лучше, пускай и не очень надолго. По телевизору, как назло, шел сериал про тех людей, которых Мэтт имел несчастье видеть на работе достаточно часто, и про тех, о ком Доминик с радостью бы вообще никогда не слышал. - Это медицинская драма, - наконец изрек Беллами, устраиваясь удобнее, по всей видимости, увлекшись сюжетом, не слишком замысловатым на первый взгляд. – В семнадцать я мечтал стать врачом. - Почему ты передумал? – Доминик был удивлен. - Среди всеобщего отсутствия талантов у меня к тому же была не очень хорошая память, - это был едва ли не первый раз, когда Мэтт позволил самому себе произнести нечто уничижительное в свой адрес. – А для врача, как ты знаешь, нужна достаточно хорошая память, чтобы запомнить все то, чему усердно учат столько лет. - Но...ты поступил на юридический. Неужели там тебе пришлось учить меньше? - Главным козырем юриста – будущего следователя, коронера, криминалиста, кого угодно, связанного с уголовными преступлениями, - является база знаний, заложенная в процессе практики на местности. Невозможно стать хорошим должностным лицом, начитавшись книжек и запомнив множество хитрых приемов, не умея при этом пользоваться ими на деле. - Почему ты передумал? – твердо спросил Доминик, заметив, что Мэтт пытается уйти от ответа, вдаваясь в невнятные объяснения. - Потому что я, поступив в медицинский, перевелся через месяца три на юридический факультет, со стойким намерением выучиться на судебную экспертизу. - Из-за чего ты перевелся? - Потому что я не справлялся, и меня обещали отчислить. Доминик распахнул рот в удивлении. Мэтт отчаянно не любил проявлять слабость, но рядом с ним, с нетактичным от Бога Ховардом, тот мог признаться даже в том, что он был кандидатом на отчисление. - У меня не очень хорошая память, - напомнил Беллами тихо, задумчиво вглядываясь в экран телевизора, который продолжал показывать что-то, чему никто из них уже не придавал значения. – Именно поэтому мне приходится достаточно часто перечитывать почти всю судебную литературу. Продолжая удивленно моргать, глупо пялясь в одну точку, Доминик начинал понимать и принимать тот факт, что человек, с которым он был знаком почти год, был не столь идеален, каким хотел всегда казаться. Но это не вызывало отторжения, а наоборот – распаляло сердце еще больше, и оно начинало судорожно биться в груди из-за желания обнять Беллами и никуда не отпускать, пока тот не выложит о себе все то, что так долго держал внутри. - Ты всегда справлялся с трудностями так, словно они не причиняли тебе никакого беспокойства, - начал нерешительно Доминик, надеясь, что его слова, не подкрепленные ничем, кроме желания успокоить расстроенного Мэтта, помогут в их разговоре хоть отчасти. – Никому не было известно, сколько усилий ты прилагал для того, чтобы попросту работать честно, руководствуясь своими принципами, которые в итоге и помогли тебе получить заслуженную награду… Доминик устроился удобнее и почувствовал, что Мэтт обнимает его за плечи, и этот молчаливый жест сказал намного больше, чем все слова, которые могли бы быть произнесены в ответ. - Ты заслуживаешь лучшего, и я говорю это не потому, что испытываю болезненную зависимость от тебя… - Доминик прикрыл глаза, а пальцы на его плече сжались, тут же обращаясь ласковым поглаживанием. Ховарду приходилось в первый раз говорить подобное Мэтту, обычно это была прерогатива Беллами, потому что практически вся инициатива в их отношениях лежала на его крепких плечах, и он властной рукой управлял ими обоими так, как того требовали обстоятельства. Каждый раз, отдавая Беллами бразды правления, Доминик чувствовал себя защищенным. Но теперь же была его очередь позаботиться о Мэтте, в голове которого кружил настойчивый рой мыслей, готовых взорвать его черепную коробку, рассыпаясь вокруг чернеющим серпантином переживаний. - Я хотел бы рассказать тебе о том, сколько бессонных ночей я провел из-за тебя, ожидая твоего появления, о том, насколько сильно я боялся тебя, когда ты приходил в течение месяца ко мне в камеру и вел себя как конченный кретин… Но если бы не это, не было бы «нас», не было бы этого момента, и я бы не мог иметь возможность попытаться успокоить тебя словами, которые не имеют никакой силы, повисая в воздухе бесполезным набором букв… Доминик вздохнул судорожно и прикрыл глаза, а Мэтт прижался к нему ближе. - Прости, я такой бесполезный. - Ты глупый, но не бесполезный, - мягко ответил ему Беллами. – И глупый не потому что не можешь помочь мне, а потому что думаешь о том, что ты не делаешь этого. Тебе не нужны громкие слова, не так ли? – спросил Мэтт, и Доминик кивнул, не открывая глаз. – Но я скажу тебе кое-что. Ты нужен мне, потому что с тобой я чувствую ту уверенность, которую ты даешь мне, сам того не подозревая. Уверенность в завтрашнем дне, потому что, лишись я всего, чем жил и работал столько лет, ты по-прежнему будешь рядом. - Но ты не лишишься работы, это проверенный факт, - Доминик приоткрыл глаза и глянул на Мэтта нерешительно; тот смотрел расслабленно и лениво, поглаживая его кончиками пальцев по плечу. - Именно поэтому я и чувствую себя почти счастливым. - Ты ведь не расскажешь мне, что у вас произошло? – Доминик наконец-то получил возможность задать волнующий его вопрос. - Ничего такого, что должно вызывать у тебя опасения относительно моего… - Мэтт склонился к Доминику и оставил почти неощутимый поцелуй ему в плечо, - душевного равновесия. Несмотря на то, что Беллами нагло врал, прикрываясь довольной улыбкой, Доминик знал, что рано или поздно он расскажет все, что беспокоит его, и даже позволит Ховарду покомандовать пару минут, когда они начнут сообща искать выход из сложившейся ситуации. *** Смирение с размеренной и сытой жизнью не давалось Доминику сложно – ему не приходилось при этом жертвовать чем-то, потому что знакомство с Мэттом медленно, но верно вытеснило из его привычек почти все дурные, мешающие наслаждаться обществом Беллами, являющегося с работы в не слишком поздний час буднего дня. Единственным, что Ховард не мог себя заставить делать – вовремя убирать разбросанные вещи, и каждый раз ему приходилось собирать их под сопровождение требовательного взгляда Мэтта, стоящего в проеме двери, сложив руки на груди. Беллами при этом никогда не давил на Доминика, не намекал, что тот живет в его квартире и, конечно же, не язвил о том, что они не делят счета за электричество и воду пополам. Мэтт вел себя как настоящий джентльмен, заботливо оберегая Ховарда от любых проблем, и Доминик, сам того не замечая, стал чувствовать себя уставшим от подобной идеальной картины совместной жизни – ему хотелось сменить эту рутину на нечто необычное. Привычка Мэтта брать все в свои руки, руководя любым из процессов, вытекала из его работы, где ему всегда приходилось быть собранным и быстро реагировать на ту или иную ситуацию. - Мэтт, - начал Доминик, разглядывая лицо Беллами, сосредоточенно читающего очередную книгу. Это было воскресенье, когда им обоим не нужно было куда-то торопиться, и свой заслуженный выходной они проводили, лениво валясь на постели, отказываясь выбираться из ее уютных объятий раньше полудня. - Что? – Беллами, не глядя на Доминика, перелистнул страницу, сосредоточенно вчитываясь в строчки книги. - Когда у тебя отпуск? – Ховард мысленно высчитывал дату собственных заслуженных двадцати семи с половиной дней отдыха, полагающихся работнику раз в год. - Посчитай сам, - Мэтт, несмотря на заявленное ранее, и вопреки этому же факту, читал удивительно быстро, снова переворачивая страницу. - Хочешь сказать, что к дате нашего первого раза мне нужно прибавить год? – Доминик фыркнул и перевернулся на живот, придвигаясь ближе к Мэтту. - Скорей всего, так, - улыбнувшись почти незаметно, Беллами поправил очки, сползшие на нос. - И ничего нельзя с этим поделать? - Смотря что ты собираешься с этим поделать, Доминик, - он отложил книгу и глянул в лицо внимательно смотрящему на него Ховарду. - Тебя что-то мучает, и ты не собираешься рассказывать мне об этом, - устроив подбородок у Мэтта на груди, Ховард глянул ему в глаза. - И что же ты предлагаешь? - Так как выпытать правду из тебя невозможно, я хотел бы…хотел бы съездить куда-нибудь с тобой. Отдохнуть, знаешь? – мечтательно прикрыв глаза, Доминик уже мысленно был где-то там, за линией горизонта, где приветливо пели птицы, и стояла звонкая тишина, не нарушаемая посторонними звуками городской суеты. - Разве для этого нужен отпуск? – вопрос Беллами сбил с толку, и Ховард распахнул удивленно глаза. - Ты согласен? Хотя бы на пару дней? Куда? Когда? – возбужденно соскочив, Доминик сел на постели, уставившись горящими глазами на Мэтта. - Тише, тише, - он рассмеялся, стаскивая с себя очки, откладывая в сторону, чтобы ненароком не навредить и им, и себе. Мысль о том, чтобы отправиться с Мэттом куда-нибудь, что было немного дальше близлежащих кафе или кинотеатров, вертелась в голове Ховарда довольно давно. Он мучительно долго высчитывал дату последнего отпуска Мэтта, и понял, что до нового было еще месяца два или три, чем он был в корне не доволен, желая приблизить это событие как можно быстрее. - Знаешь, через неделю будет день Банковских каникул, и это понедельник. Доминик кивнул. Это значило, что у Мэтта будет три выходных дня, за которые они могут успеть довольно много, если постараются. - И мой старый приятель Крис уже давно пытается сдать мне свой загородный дом на выходные… Он говорит, что мне нужно только позвонить, и ключи будут ждать меня в центре Лондона – у его знакомого, занимающегося арендой жилья. - Какой-то странный приятель, сдающий жилье за деньги, - Доминик скривил губы. - Ты мог бы позвать кого-нибудь еще, если хочешь, - начал Мэтт, замолкая, давая Ховарду возможность осмыслить сказанное им. Что бы предпочел Доминик, если бы ему предложили выбирать? Один из них включал поездку с Мэттом на двоих, и целых три дня вдали от городской суеты, все же нарушаемую чем-нибудь вроде рева мотора соседей по дому. Второй же вариант вертелся вокруг очередной пьяной вечеринки, куда Доминик обязательно пригласил бы Кэри, Кейт, Роба и Зака, а заодно и несчастного хандрящего Кирка, который до сих пор общался с ним так, словно он был должен Ховарду пару тысяч фунтов. Это был отличный шанс повеселиться, размять залежавшиеся в уюте косточки, а заодно и наладить вновь контакт с Томом, по которому Доминик отчего-то начал скучать, вспоминая иногда то, что они творили года полтора назад. - Умственный процесс запечатлелся на твоем лбу, - отметил Мэтт, а Доминик только отмахнулся от него, укладываясь вновь рядом. В этот своеобразный общественный праздник, называемый в народе Банковскими каникулами, а так же Днем Весны, все банки были закрыты, и работоспособное население имело возможность походить по магазинам, наслаждаясь лишним выходным, провести время с семьей или же напиться в компании приятелей, вспоминая на следующий день все со сладким тягучим ощущением в животе. Желающим же ощутить на себе более тонкие материи, могли посетить открытия выставок, яркие фестивали или серьезные презентации, направленные на удовлетворение потребностей различных слоев населения. Доминик, подумав с минуту, так и не причислил себя ни одной из категорий, и желание провести время вдвоем с Мэттом там, где ему не доводилось быть, ребячески взыграло в крови. - К черту всех, - заключил он, закидывая руки за голову и разглядывая потолок, на котором, при должном воображении, тени складывались в причудливый узор из ломаных линий. - Я хочу побыть с тобой, иначе, зачем бы мне было заводить этот разговор. Мэтт усмехнулся, а Доминик затаил средней коварности план по выпытыванию из него всех тех переживаний, которые мешали Беллами спать по ночам, пока тот думал, что Ховард этого не замечает. У него будет целых три дня, а еще и вечер пятницы, чтобы совершить все задуманное. *** С замиранием сердца выжидая целую неделю, бесконечно растянувшуюся, кажется, на целый месяц, если верить ощущениям, Доминик начал размышлять о том, чем он займет Мэтта на целых три дня внедомашних стен. Они с успехом могли провести все выходные дни, не выходя из спальни, но подобный расклад только утомил бы Беллами, и, быть может, это и способствовало поднятию его боевого духа, но никак не расслабило бы утомленный за месяцы усердной работы на новом месте организм. Мэтт вел себя как ни в чем не бывало, утром просыпаясь привычно раньше будильника на несколько минут, и за это время успевал облапать всего Ховарда – сонного и ничего не соображающего. Возможности организма Беллами поражали – он мог без проблем собраться на работу хоть за пять минут, успев при этом даже пожевать что-то быстро на кухне, распотрошив холодильник за долю секунды, а мог и сбросить с себя сонное оцепенение, лишь только открыв глаза. Ценные секунды перед подъемом придавали ему, кажется, сил на весь день вперед, и Доминик молчаливо принимал эти ласки, не превосходящие сами себя и не перетекающие во что-то большее, иначе пять минут превратились бы в двадцать и более. Каждый раз Доминик силился уснуть снова, но тихо шелестящий где-то на кухне Мэтт соблазнял запахом свежесваренного кофе, а еще своей лохматой шевелюрой, которой Ховард так любил любоваться, пока тот зевал, держа чашку перед собой жестом самого отъявленного аристократа. - Зачем ты встал? Мэтт не уставал спрашивать это каждый раз, а сам прятал улыбку за вчерашней газетой. Он всегда читал несвежий номер, который доставал вечером из почтового ящика, оставляя все новости на раннее утро, сопровождаемое легким завтраком и бодрящим запахом из турки, стоящей на плите. - Я еще посплю, когда ты уйдешь, - заявил Доминик, усаживаясь напротив Мэтта и разглядывая его глаза, не спрятанные за газетой. - Еще три дня, - напомнил Беллами, откладывая прессу на стол и ставя чашку рядом. В его взгляде так же можно было отследить легкое нетерпение, но сонный Доминик не видел ничего дальше собственного носа, не прекращая зевать и потягиваться, забравшись на стул с ногами. - Почему я уверен в том, что я не узнаю, куда мы едем вплоть до того момента, когда я не окажусь напротив дома, где мы проведем три дня? – покачав головой, Доминик пододвинул к себе дымящуюся чашку Мэтта и сделал осторожно глоток, морщась от удовольствия. Он не опасался, что не уснет из-за такого ничтожного количества кофеина, медлительно растекающегося по венам, и глотнул еще, разглядывая руку Беллами, лежащую на краю стола. - Конечно, не скажу, - он откусил немного от бутерброда и, прожевав, добавил: - Я не склонен к сюрпризам, но хочу, чтобы это стало для тебя небольшой неожиданностью. Заинтригованный с утра пораньше, Доминик кивнул, осмысливая услышанное. Вялотекущие мысли в голове не поражали своей быстротой, и ему оставалось только сонно улыбнуться Мэтту, который, допив остатки кофе, выпрямился во весь рост и направился в спальню переодеваться. Его не было несколько минут, за которые Ховард успел соорудить себе простенький бутерброд, и даже отцапать от него одну треть. Мэтт подошел ближе и, ухватив Доминика обеими руками за голову, поцеловал в сладкие от сиропа губы, облизнувшись напоследок. - До вечера, - сказал он, исчезая с кухни быстро и эффектно, тут же захлопывая дверь в прихожей с другой стороны. Ему не нужно было облачаться в теплую одежду – легкой форменной рубашки хватало с лихвой, пока последние весенние лучи солнца опаляли кожу ультрафиолетом. Очередной день начал тянуться с самого утра, и Доминик, вопреки обещанию, так и не лег досыпать положенные полтора часа, направляясь в гостиную, чтобы просмотреть весь набор глупых передачек, которые ставят в программу на то время, когда почти все нормальные люди спят в своих кроватях, видя не первый сон. *** В вечер пятницы Мэтт приехал с работы раньше обычного, и Доминик оживился, выглядывая из-за двери спальни, удивленно осматривая Мэтта, держащего в руках два белых увесистых пакета. Если бы Ховард присмотрелся, он мог бы увидеть название супермаркета, располагающегося не так далеко от квартиры, где они жили, но тот был занят предвкушением сегодняшнего вечера, события которого начинали разворачиваться прямо так сразу. - Такси подъедет через пять минут, - с порога заявил Мэтт и, не разуваясь, направился в гостиную, чтобы под осуждающе-непонимающий взгляд Доминика выхватить из-за дивана черную сумку, неясно откуда взявшуюся, и особенно – непонятно, когда собранную. - Что?.. – только и успел возразить Доминик, прежде чем ноги на автомате привели его в спальню, где хранилось большинство его вещей. Доминик рассчитывал, что у него будет хотя бы пара часов вечером, когда Мэтт вернется с работы, и они сообща смогут собрать сумку для поездки загород. Но Беллами с легкостью менял его планы, выстраивая все в том порядке, какой считал единственно верным. Наспех покидав несколько тряпок в удачно подвернувшуюся сумку, он выскочил в коридор, направляясь быстрым шагом в ванную комнату, чтобы ухватить зубную щетку и пасту заодно – мало ли, вдруг Мэтт отвезет его куда-нибудь в глушь, где нет магазинов? И, удовлетворенный результатом, переоделся за минуту в простые джинсы и светлую футболку, накинув сверху легкую куртку, опасаясь, что вечером будет прохладно. - Готов? – Мэтт уже стоял облаченный в свободные джинсы и не менее просторную рубашку, и выглядел при этом… Сглотнув напряжение, Доминик кивнул, гадая, когда Мэтт успел сменить одежду, ведь Доминик не видел, чтобы тот заходил в спальню. Логика Беллами имела свою утонченность, и практическое ей применение не раз подтверждалось, как положительное, но когда дело касалось Ховарда, то тому удавалось только с успехом теряться, попадая в неясную ситуацию. В любой неясной ситуации полагайся на Беллами, - поддакивал ему рассудок, и Доминик тяжело вздохнул, обуваясь в обычные черные кеды. - Пойдем, сообщение уже пришло, - Беллами спрятал телефон в карман сумки, и Доминик, последовав его совету, двинулся к двери, прихватив кое-как заряженный мобильник. *** Интрига и правда вышла знатная, когда Доминик обнаружил, что Мэтт, помимо двух пакетов из супермаркета и сумки, висящей на плече, взял еще и ноутбук, и Ховард напрягся, опасаясь, что тот вздумает работать даже в такие дни. - Это для тебя, - ответил Беллами на молчаливо повисший в воздухе вопрос, и Доминик забрал сумку с ноутбуком себе, давая Мэтту возможность распоряжаться остальными вещами на его усмотрение. – Вдруг тебе станет смертельно скучно в моей компании. - Тебе придется очень постараться, чтобы я заскучал, - ухмыльнулся Доминик, разглядывая собственное отражение в чуть потертой зеркальной стене лифта. Дамочка, сидящая внизу, и следящая за тем, чтобы посторонние люди не заходили в подъезд, глянула на них так, словно они несли награбленное на продажу, и при этом должны были неплохо заработать. - Добрый вечер, - Мэтт кивнул ей, и она тут же расплылась в приветливой улыбке, признав в одном из мужчин жильца квартиры на девятом этаже. Ей, как и Доминику, было непривычно видеть его в обычной гражданской одежде, и Ховард сам бы не признал его, наверное, увидь он его где-нибудь на улице. - Добрый вечер, мальчики, - тем не менее, она смотрела только на Беллами, и плохо скрываемый интерес в ее глазах говорил гораздо больше произнесенного приветствия. Стоило им выйти на улицу, Доминик требовательно ухватил Беллами за локоть и уже не отпускал, пока они не дошли до машины, с горящими фарами стоящей невдалеке. Беллами сверил номер, не смущаясь вцепившегося в него Ховарда, и сунул телефон обратно в карман джинсов, подходя ближе к автомобилю и таща за собой Доминика. Ему хотелось съязвить о том, что Беллами все хотят, и исключением не стала даже не слишком молодая консьержка, но самодовольство от этого факта взыграло внутри так сильно, что слов так и не нашлось. Посему, погрузив вещи в багажник, Доминик сел рядом с Мэттом на заднее сидение, радуясь, что тот вежливо отказался от предложения водителя поместиться на сидение слева от водительского. - Что с тобой? – осторожно спросил Мэтт, обхватывая пальцы Доминика собственными, прижимая его ладонь к себе. - Не знаю, - честно ответил Ховард, ерзая на сидении. С Беллами не получалось по-другому – только предельная честность и полное отсутствие желания приврать, приукрасив что-либо, и от этого всегда было как-то легче, потому что недомолвок хватало и со стороны Мэтта. Но они, как правило, касались только его работы, о которой тот не особенно любил распространяться, а так же его внезапных желаний сделать Доминику своеобразный сюрприз, как и в этот раз. - Уж не приревновал ли ты меня к миссис Браун? Промолчав, Доминик скорчил недовольное лицо, отказываясь признавать хотя бы самому себе то, как глупо он себя вел. - Она знает меня с десяти лет; мы тогда только въехали с семьей в эту квартиру. Острота ее зрения оставляет желать лучшего, потому что она отказывается носить очки, считая, что они старят ее больше, чем есть на самом деле. Слушая внезапные подробности из жизни консьержки, которая каждый раз смотрела на Доминика, как на потенциального вора или алкоголика, он улыбнулся, понимая, как абсурдны бывают его мысли. Но одно только предположение о том, что Беллами может уделять внимание кому-то еще, кроме Доминика, больно кольнуло под кожей, и он сжал колени, начиная нервничать против воли. - Перестань, - Мэтт склонился к Доминику, заглядывая ему в глаза, и положил ладонь ему на колени, сжимая ощутимо, но при этом ободряюще и осторожно. – Не знаю, о чем ты думаешь, но выбрось это из своей блондинистой головы. - Я думаю о том, что ты мог бы быть с кем угодно; я почему-то твердо уверен, что любой, кого бы ты ни захотел, с радостью упал тебе в ноги, желая… - договорить Доминику не дали, прикрывая его рот, несущий несусветицу, ладонью. - Если бы я хотел этого, всенепременно сделал бы раньше, - твердо сказал Мэтт низким голосом, и эти слова определенно достались только Доминику. Шумная дорога не позволяла донести обрывки фраз до водителя, которому не было никакого дела на своих пассажиров – он только поглядывал на счетчик время от времени и поправлял козырек на голове. - Иногда я думаю, что сомневаться в себе – это мое главное хобби, - попытался отшутиться Доминик, чувствуя себя конченным идиотом. - Русский классик Толстой писал, что сомнения рождают подозрения и убивают доверие, - заметил Беллами, не выпуская пальцев Доминика, поглаживая их осторожно и успокаивающе. - А еще он говорил, что они свойственны человеческой слабости, - закончил за него мысль Доминик, все же расслабляясь. Он был слабым внутри, и отрицать этот факт было бы глупо и самонадеянно. Единственным важным и решительным поступком в его жизни был переезд от матери, а так же устройство на одну из первых подработок, после которой он получил не очень хорошие рекомендации. В остальном же Доминик был извечно сомневающимся и опасающимся, что следующий шаг повлечет за собой последствия, которые в итоге принесут еще больше проблем. - Я веду себя как инфантильный идиот, - Доминик запрокинул голову на подголовник и облизал нервно губы. – Ты и так все знаешь обо мне, и я удивлен, почему тебя это не раздражает. - Если ты скажешь мне, что тебя не раздражает во мне ровным счетом ничего, я рассмеюсь тебе в лицо. - Правда рассмеешься? – Доминик улыбнулся против воли. - Очень постараюсь, - предельно серьезно заявил Беллами. - Тогда можешь начинать смеяться. Поначалу ты раздражал меня так, что я не знал – хочу ли я набить тебе лицо, или же сказать спасибо, хоть тогда я и не совсем понимал, за что именно. А после узнал, но при этом раздражение никуда не ушло, а лишь немного отступило на задний план, сменяясь желанием следовать, выжидая…нарываться, отступая тогда, когда того требовали обстоятельства… - И после этого ты говоришь, что ведешь себя, как инфантильный глупец. Твоя настойчивость, хоть и была в пределах разумного, но я не смог бы отвертеться от тебя, даже если бы захотел. Но я не хотел, - последнюю фразу Беллами добавил почти неслышно, и Доминик не поверил бы своим ушам, если бы он не сидел в паре сантиметров от Беллами. И только он собрался сказать что-нибудь несущественное, по сравнению с признанием Мэтта, как тот распрямился на сидении и глянул в окно. - Через несколько минут мы будем на месте. Ему совершенно не нужны были неловкие попытки Доминика ответить любезностью на его слова; его самодостаточность делала это за него, а внимательность к мелочам позволяла читать все то, что Ховард не мог высказать, по его лицу. - Я так люблю пригород Лондона, - Доминик тоже принялся смотреть в окно, наслаждаясь видом. – Много зелени и кругом парки. - Тогда тебе понравится. Замолкнув, Доминик начал представлять дом – каким он мог бы быть, его размер и даже цвет. И, подъехав ко двору с высоким светлым забором, он не имел возможности увидеть то, что пытался себе вообразить. Пока Мэтт расплачивался с таксистом, Доминик выбрался из машины и полез в багажник за пакетами, забирая все их вещи, чтобы поставить их у высокого забора, за который невыносимо хотелось заглянуть. Машина отъехала, и Беллами полез за ключами в карман, подходя к воротам. Он несколько секунд перебирал ключи, а Доминик наблюдал за ним внимательно, чувствуя необыкновенное воодушевление, а заодно и замышляя не слишком хорошее – выключить телефон Мэтта и припрятать его до вечера понедельника. - Проходи, - Беллам открыл высокую калитку, жестом приглашая Доминика зайти первым. Что тот и сделал, замирая, стоило ему сделать один только шаг по мягкой зеленой траве. Ему открылся вид на бесконечный газон, в конце которого виднелся дом, своими размерами впечатливший оцепеневшего окончательно Ховарда. - Ты не говорил…не говорил, что это будет чертов особняк! – воскликнул он, распахивая глаза в удивлении, поворачиваясь к Мэтту, который уже успел затащить их вещи внутрь и прикрыть за собой калитку. - Это не особняк, а всего лишь вилла, - Беллами присел на скамейку, расположенную у забора и сощурился от нещадно слепящего солнца. Погода стояла замечательная, последние весенние лучи грели так, словно за этим временем года следовала сразу осень, без лета, которое обещало быть жарким, на радость промерзшим за весну англичанам. - Сколько здесь спален? – Доминик присел рядом, не решаясь идти в дом один. - Кажется, пять. - А ванных комнат? - Предположу, что около трех. Крис уже давно зазывал меня сюда, помня о своей провинности передо мной. - Так он не сдал ее тебе, а просто позволил провести здесь выходные? – Доминик все еще держал в руках чехол с ноутбуком, вцепившись в него пальцами, как в подобие щита, способного его защитить от неизведанного, ждущего его впереди. - Я помогал ему пару раз; ничего такого, но он умеет благодарить, особенно когда речь идет о его детях, коих у Криса больше чем достаточно. - Сколько? – Доминик улыбнулся, пытаясь представить этого самого Криса в окружении детишек. - Шесть, если я не ошибаюсь. Келли каждый раз говорит, что «больше никогда» и «только через ее капризный труп», но… Кажется, их не остановить в этом деле. Крис хороший отец. Доминик кивнул, и улыбка на его лице стала еще шире. Он понятия не имел, как выглядит Крис, но четко себе вообразил вокруг мужчины шесть маленьких светловолосых детей, и Ховард был почему-то уверен, что половина из них – точно девочки. - Они называют меня «дядя Мэтт», - Беллами улыбнулся, опуская взгляд; его чуть подрагивающие ресницы отбрасывали тень на щеки, и Доминик залюбовался, позабыв умилиться этому прозвищу. – Я бываю у Криса пару раз в год – чаще не позволяет работа. - Он знает…знает о нас? – Доминик задал этот вопрос, не подумав, и тут же устыдившись подобного порыва. - Конечно, знает, - Беллами поднял голову, смотря на Ховарда серьезно и уверенно. – В последний раз мы виделись пару месяцев назад; обычно он занят едва ли не больше меня. Крис говорил, что хотел бы с тобой познакомиться. - Если это не повлечет за собой события не такой уж и давности, то я не против, - съязвил Доминик. - Пойдем в дом, - Мэтт встал и Доминик последовал его примеру. *** - Я никогда не был в подобных домах, - сознался Доминик, разглядывая светлую просторную гостиную, ступая на мягкий ковер, предварительно скинув обувь, чтобы ненароком ничего не замарать. Легкие сумерки уже опустились на город, и Беллами зажег свет, отчего ощущение незримого тепла стало еще ощутимей, и уют создавал еще и огромный белый камин, выдержанный в такой же цветовой гамме, что и мебель. - Здесь обычно никто не живет; это собственность Криса, но ему больше нравится жить в городе. - Будь у меня столько детей, я бы предпочел загород грязному центру. - Место, где живет он, не такое уж и грязное. Доминик присел на диван и расслабленно откинул голову назад, любуясь потолком с красивой люстрой золотого цвета. - Здесь полно домов в округе, и большинство живущих в них – семейные пары с детьми. - Значит, секс на веранде отменяется? – Доминик улыбнулся похабно и забрался с ногами на диван, вытягивая уставшие за день конечности во весь рост и устраивая их на подлокотнике дивана. Беллами устроился в кресле рядом, и умиротворение, застывшее на его лице, могло свидетельствовать о том, что все проблемы временно отошли на задний план. - Забор довольно высокий, и если ты обещаешь вести себя тихо… Распахнув удивленно глаза, Доминик даже приподнял голову, чтобы глянуть на Мэтта, убедившись при этом, что у Ховарда не случилось слуховой галлюцинации, потому что язвящий Беллами был привычен, а шутящий – не очень. - Я не хочу тебя утомлять, - сказал Доминик, снова устраиваясь в удобной позе. – Ты должен отдохнуть от городской суеты, от работы, и даже от меня. - Если бы я хотел отдохнуть от тебя, поехал бы один, - заметил Мэтт, вставая и направляясь к Ховарду. Он уселся в конце дивана, обхватив того за икры обеими руками, уложив его ноги себе на колени. – Чем бы ты хотел заняться сегодня вечером? - Для начала я осмотрю все спальни, потому что ощущение, будто в доме кто-то есть, не покидает меня ни на мгновение. - Маленький параноик, - отметил Мэтт. - В таких домах живут по пять семей, а мы здесь одни! Дико… *** Беллами направился на кухню, а Доминик, получив одобрение, двинул вглубь дома – исследовать апартаменты. Заглянув в первую попавшуюся комнату, Ховард обнаружил кладовую с домашней утварью, заодно запнувшись о пылесос, стоящий у самого входа. Поругавшись с бездушной техникой пару минут, Доминик выбрался оттуда и последовал к очередной двери, больше соответствующей жилой комнате. В этом чутье его не подвело, и его глазам открылся симпатичный вид на интерьер, выполненный в темных тонах: посередине комнаты стояла двуспальная кровать, застеленная алым покрывалом. Кивнув самому себе, Ховард удалился обратно в длинный коридор, далее по которому обнаружилась комната, использующаяся как рабочий кабинет, и темная мебель из какого-то благородного дерева занимала все пространство, а еще одна дверь оттуда вела в ту самую спальню, где Доминик до этого побывал. Вид был впечатляющим, и Ховард, почувствовав себя более комфортно, уселся в массивное черное кресло, деловито сложив руки на подлокотники. Подобное ребячество невольно заставило вообразить себя важным начальником, восседающим где-нибудь в кабинете на последнем этаже небоскреба, с окнами от потолка до пола, и хорошенькой секретаршей, которая изо всех сил строила бы глазки… …А Ховарду не было бы никакого дела до нее. Задумавшись, Доминик крутанулся пару раз в кресле, а после встал, следуя к выходу, чтобы направиться в следующую комнату, находящуюся в конце коридора. Двери со стеклами, сделанными из непрозрачного материала, он предусмотрительно обходил стороной, понимая, что это не что иное, как ванные комнаты, не представляющие для него никакого интереса. Вторая спальня почти ничем не отличалась от первой, разве что она была меньше, и явно была рассчитана на проживание в ней детей. Исследовав первый этаж, Доминик направился на второй, преодолев лестницу с мягкими ступеньками, на которые было так приятно наступать босыми ногами. Наверху было еще три спальни, и их обход занял у него получаса, и, стоило ему только прилечь на постель в последней спальне, он тут же уснул, утомленный событиями вечера. Последней мыслью было то, что Мэтт ждет его на кухне, но позывы тела оказались сильней, и уже через несколько секунд он спал, обняв подушку. *** Пробуждение не было мучительным, но темнота, охватившая комнату, сбила Доминика с толку, и он резко сел, вертя головой из стороны в сторону, тем самым пытаясь сбросить сонную дрему, сковавшую все тело. Вдобавок он отлежал руку, и ее неприятно тянуло, намекая на то, что неплохо было бы сделать несколько легких упражнений, помогающих расслабить затекшие мышцы. Но желание сию секунду отыскать Мэтта и извиниться за свое исчезновение подорвало его с места, и уже через минуту он стоял посреди темной просторной прихожей, заметив, что пакеты и сумка, которые Беллами принес с собой, куда-то исчезли. - Мэтт? – нерешительно позвал Ховард, делая шаг в сторону столовой, которая тоже никак не освещалась. Поежившись от гуляющего по полу легкого сквозняка, Доминик сделал неуверенный шаг в сторону комнат на первом этаже, и услышал, как шумит душ в ванной, располагающейся ближе к столовой. Оглядевшись в темноте, он так и не нашел своей сумки, предположив, что все вещи Мэтт уже перетащил в одну из комнат, позаботившись о забывчивом Ховарде. Подкравшись к двери, словно какой-то вор, Доминик прислонил ухо к двери, но услышал только шум воды – а чего он еще ожидал? Не поющего же Беллами, пикающего резиновой уточкой, в конец-то концов. Было не заперто, и Ховард скользнул в узкий проем, прикрывая за собой дверь, замирая, боясь, что его разоблачили сию же секунду. Но Мэтт продолжал стоять под душем, и его движения не прекращались – по расплывчатым очертаниям за полупрозрачной занавеской было видно, что тот берет мочалку с полки и принимается водить ею по коже. Сглотнув, Доминик улыбнулся, замышляя коварное. У него почти никогда не было возможности застать Мэтта врасплох, да и он не особенно стремился это делать, зная наперед, что Беллами ничем не удивишь, после тех-то годов работы в управлении со всякими идиотами, нанюхавшимися порошка. Скинув с себя одежду так быстро и бесшумно, как только было возможно, Доминик коснулся пальцами занавески, отделяющей его и Мэтта, и уже через секунду она резко распахнулась, и сильные руки затащили Ховарда внутрь, прижимая к стене. - Я скучал, - заявил Беллами, и Доминик задохнулся от такого напора, подставляя губы для жадного и требовательного поцелуя. Ему оставалось только вцепиться пальцами в плечи Мэтта, прикрывая глаза, и отвечать на немного грубоватые касания, захлебываясь водой, текущей, кажется, со всех сторон. Доминик, забираясь к Беллами в душ, даже и не думал о том, чтобы соблазнить того на нечто большее, чем просто совместное принятие водных процедур, но понял, что зря – времени Мэтт даром не терял. Не успев привыкнуть к пальцам на талии, поглаживающим, держащим Доминика в одном положении, он ощутил их уже ниже, и ладони Мэтта сжали ягодицы с силой, вжимаясь бедрами в пах Ховарда. - Знаешь, в этом доме и правда пять спален, - сказал Доминик, когда ему дали возможность выдавить хоть слово. - И что же? – Беллами не прекращал мокро и жарко целовать его в шею, и его напор поражал Ховарда каждый раз по-новому. - У нас есть три дня, и сегодняшний вечер… - Верно, - Мэтт кивнул. - Три дня, пять спален… - замолчав, Доминик запрокинул голову, когда пальцы Беллами ощутимо сжали его соски, обращая это касание осторожным поглаживанием, похожим больше на извинения. - Хочешь сказать, ты позволишь мне трахнуть себя всего пять раз? Доминик рассмеялся против воли, обнажая зубы и глотая теплые струи, тут же морщась от этого, отворачивая голову, чтобы глянуть исподлобья на Беллами. - Я мог бы сделать это по два раза в каждой из спален, Доминик, - Мэтт ухватил его за плечи и резко развернул спиной к себе, вжимая Ховарда в кафельную стенку, заодно приникая сзади, давая почувствовать всю степень серьезности своих слов. – И даже начать не в одной из комнат, а прямо здесь. Ты готов? Судорожно кивнув, Доминик отвел руку назад и погладил Мэтта по горячему боку, наслаждаясь этим влажным касанием. Дыхание Беллами на шее резко контрастировало с чуть прохладными струями, льющимися сверху, утихомиривая пыл совсем немного, чего было явно недостаточно, чтобы успокоить разгоряченного Беллами, намерившегося начать выполнять обещания сию секунду. - Иногда я начинаю скучать, стоит тебе выйти из дома рано утром, - прошептал Доминик, опираясь руками в стену, разводя ноги шире, ощущая, как Мэтт начинает гладить его губкой по спине, ведя ею ниже. – Думаю о том, что не увижу тебя целый день, и от этого хочется, чтобы ты не ходил вовсе на работу, оставшись на двадцать четыре часа в одной комнате со мной. Беллами горячо выдохнул Доминику на ухо, целуя куда-то в шею, осторожно водя между его ягодиц пенной губкой, лаская и расслабляя, хоть Ховард и был готов к продолжению даже больше необходимого. - Я не могу насытиться тобой. Опустив голову вниз, Доминик зажмурился, все еще опираясь руками в стену, и в этот момент руки Беллами исчезли сзади, возвращаясь расслабляющими касаниями к животу, скользя царапающей совсем легко материей очередное чувствительное место. Молчаливость Мэтта поражала едва ли не больше всех тех слов, которые тот обычно произносил в возбужденном бреду, действуя на одних только инстинктах. И в этот момент Доминик сообразил, что тому попросту нравилось слушать его сбивчивые речи, которые хоть и были далеко не так хороши, как слова Беллами, но все же оставались предельно искренними и чуть наивными. Жизненный опыт Ховарда был значительно меньше всех переживаний Мэтта, свалившихся на него за все годы работы, но это делало Доминика только честней перед самим собой и, конечно же, перед Беллами, который, однажды соблазнившись этой наивностью, уже не мог отказаться от нее просто так. Руки Мэтта легли поверх ладоней Доминика, и их пальцы тут же переплелись, пока Беллами прижимался сзади настойчиво, но при этом не переходя ту черту, которую было каждый раз так легко и приято преодолевать. - Однажды мне придется пренебречь работой ради тебя, - сказал Мэтт внезапно. – Я проснусь утром со стойким желанием не выпускать тебя из постели целый день, и твое мнение хоть и будет учтено, но я буду делать то, что захочу. Понятно? - Да… - Доминик застонал, когда в него скользнула пара влажных от смазки пальцев, непонятно откуда взявшейся в душе; предусмотрительность Беллами впечатляла. Стоило Мэтту добавить третий палец, а Доминику сладко застонать, кусая губы от нетерпения, вода сверху прекратила литься, оставляя их задыхаться от возбуждения и попыток осмыслить то, что случилось. - Вода закончилась, - рассмеялся тихо Мэтт, отстраняясь от Доминика, и настрой обоих тут же сменился с предельно возбужденного на неумеренно позитивный. Ховард развернулся к Беллами лицом и глянул на него хитро, сквозь мокрую челку, облепившую глаза и лишающую обзора. - Тогда нам все же придется начать с первой спальни, - прошептал Доминик, хватая с полки полотенце и наспех обтирая грудь Мэтта, заодно проходясь мягкой тканью по своим волосам. *** - Иногда ты ведешь себя как дикий зверь, - выдохнул Доминик, позволяя опустить себя на постель. – Такой же беспардонный и с одним желанием. - Неужели? – Мэтт глянул Ховарду в лицо несколько удивленно, все же не прекращая гладить Доминика ладонями по бедрам, осторожно обводя чувствительную кожу с внутренней стороны. Доминик знал, что шутить с Мэттом касательно подобных вещей было нельзя, потому что, как правило, все всегда заканчивалось одинаково. Не успевая ничего сообразить, он оказывался прижат к постели (хорошо, если лицом не в одеяло, иначе возможностей глотнуть воздуха становилось гораздо меньше), и чувствовал на себе грубоватые касания - раздевающие, надавливающие, будто бы проверяющие - все ли в порядке. Но все становилось более чем прекрасно почти мгновенно, потому что внутреннее желание подчиняться овладевало Домиником так же резво, как и горячка захлестывала Беллами. Со стороны это могло смотреться как угодно - грубо, грязно или даже неуважительно, но наблюдающий забыл бы взять в расчет, что тот, кого мнимо смешивали с грязью, оскорбляя последними словами, получал от процесса не меньшее удовольствие, чем Беллами, ломающий в себе последнюю моральную преграду. Доминик не был для него отдушиной для сексуальных утех - Мэтт никогда бы не позволил себе что-либо лишнее, если бы сам Ховард при этом был бы против. Их чувства друг к другу были неоспоримо взаимны и от этого еще более искренни, несмотря на тот факт, что на деле никто так и не сказал тех самых слов, о которых люди любят толковать и писать бесконечные романы. - Каждый раз ты позволяешь мне… - начал сбивчиво Беллами, касаясь щекой живота Доминика, прикрывая глаза, и Ховард опустил взгляд, разглядывая открывшийся между его же ног вид. – Позволяешь мне делать то, чего хочу именно я. - Да, - бездумно выдохнул Доминик, облизывая быстро губы; в горле пересохло, а губы жгло от желания зацеловать Беллами до смерти. - И я так редко спрашиваю, чего хочешь ты, - кажется, последняя неделя с ее откровениями от Мэтта решила убить Ховарда этими внеплановой неожиданностью. - Тебе не нужно…мне всегда хорошо, - задохнувшись, Доминик застонал сдавленно, когда Беллами укусил его немилосердно за тазовую косточку, возвращаясь тут же обратно, целуя уже ниже пупка, пальцами проходясь по светлой дорожке волос, двигаясь ниже и ниже, пока он не обхватил возбуждение Ховарда пальцами, прекращая враз все манипуляции. - Не нужно? – Мэтт улыбнулся. – Чаще всего все твои желания написаны у тебя на лице, Доминик, - то, как Беллами произносил имя Ховарда, каждый раз вызывало волну мурашек по всему телу, приносящую с собой невероятное удовольствие. – Ты просишь без слов, а я не могу промолчать, когда вижу все то, что ты безмолвно мне демонстрируешь. Такой чувствительный и осторожный в своих порывах. Когда Мэтт начал двигать рукой, удобней устроившись между ног Ховарда, тот застонал, цепляясь пальцами в мягкую ткань простыней под собой. - Расскажи мне, чего ты хочешь, - тихо и осторожно попросил Беллами, водя носом в опасной близости от места, которое, по ощущениям Доминика, не только горело от желания, но и было готово в любой момент излиться удовольствием от одного только шепота Мэтта. – Я сделаю все, что ты попросишь. Что-то менялось в нем, и эта разница была почти незаметна в обычное время, когда Мэтт прятался за привычной маской мнимой отстраненности, сопровождая все это замечаниями об умственных способностях Ховарда. Доминик никогда не обижался на Беллами, зная, что тот попросту не умеет по-другому, и этот защитный механизм нужен ему ровно так же, как и все то, что он сам давал не способному как-то иначе выразить свои чувства Мэтту. - Продолжай, Мэтт… Просто продолжай. Доминик прикрыл глаза на секунду, пока не ощутил на себе жаркое дыхание, а следом – и тесноту рта на члене, и от этого стало столь невыносимо хорошо, что хотелось продолжать, не прерываясь, растягивать удовольствие в минуты, часы и дни, и впервые у них была подобная возможность. - Назови меня полным именем, - попросил Беллами, отстранившись на мгновение, вновь захватывая горячими и влажными губами член Доминика. - Мэттью, Мэттью, Мэтт… - как в бреду шептал Ховард, закидывая руки за голову, цепляясь пальцами в подушку. Едва ли не впервые ему казалось, что он удовлетворен одним только присутствием Беллами в одной комнате с ним, а его осторожные и обходительные ласки и вовсе сводили с ума, заставляя дрожать всем телом, вскидывая лениво бедра навстречу, чувствуя после, как Мэтт держит его под задницу, позволяя мягко трахать себя в рот. Вопреки ожиданиям, Беллами не вел себя привычно, но эта перемена нравилась Доминику равно как и тот Мэтт, более изученный им самим; и время, которое он потратил на рассматривание его привычек во всех ракурсах, было чуть ли не самым лучшим исследованием в его довольно короткой жизни. - Я чувствую себя так странно, - выдохнул Доминик, расслабляя ноги, когда Мэтт отстранился, чтобы глянуть ему в лицо. Ощутимая разница во времени, которое им было выделено, позволяла действовать медлительно и не слишком напористо, и Беллами пользовался этим, растягивая прелюдию так долго, как только сам мог вытерпеть. А ждать он умел, это был его профессиональный навык – находить нужный момент, перед этим затаившись надолго, в результате получая все самое «лучшее». И в этот раз лучшее было не образным выражением, а самым настоящим – Доминик кусал костяшки пальцев, пока Беллами ласкал его пальцами внутри, разводя их осторожно ножничками, одновременно выскальзывая, чтобы толкнуться вновь еще глубже. Смазки было более чем достаточно, и заляпанные простыни были последним, о чем они оба думали, отдаваясь этому тягучему, как сладкий сироп, процессу. Ховард по-прежнему лежал на спине, раскинув ноги в стороны, и имел возможность наблюдать за лицом Мэтта – необычайно красивым в этот момент. По его вискам скользили капельки пота, то и дело падая на простыни, расплываясь маленькими пятнами на ткани, а волосы были влажными и растрепанными – на него хотелось смотреть, не отрываясь, потому что Доминик имел на это полное право. На шее Беллами лениво покачивался крестик, свисая на серебряной цепочке, и это действо завораживало еще больше, чем все то, что он делал, пока Доминик дрожал всем телом, пытаясь совладать с этим мандражом, сильнее прикусывая пальцы левой руки. Его Мэттью, чертов мистер Беллами, начальник городского отделения полиции, кто угодно, и не важно, насколько властный и значимый для города, но в этот момент он был просто Мэттом, осторожно целующим Доминика в живот, поднимающим голову и глядя прямо в глаза. Их взгляды пересеклись, и Ховард кивнул едва различимо, но этого хватило, чтобы Беллами отстранился окончательно, позволяя Доминику выбирать. Он перевернулся на живот, вдыхая запах простыней; кажется, к их приезду все было вычищено до блеска; было ли это недоговоркой со стороны Мэтта, или же попросту неважной деталью, о которой тот предпочел вообще не зарекаться – это было не таким значимым в этот момент. Важно было то, что на его спину тут же легли горячие ладони, поглаживая, смахивая капли пота, растирающие расслабленные мышцы, отчего Доминик застонал, утыкаясь носом в согнутые руки. Мэтт был дарителем, и этой привилегии вряд ли можно было его лишить, потому что совершенно не хотелось этого делать. Желание получать ласку, отдаваться настойчивым прикосновениям, гореть под жадным взглядом… Все это делало их идеально подходящими друг другу, потому что Доминик был его полной противоположностью – он умел принимать, отдаваться и хотеть при этом большего, отчего Беллами не раз шутливо и немного грубо называл его ненасытным, шлепая по заднице, когда Доминик забирался на него снова, не успев отдохнуть и десяти минут. Тишина не была давящей, и молчание Беллами не удивляло так сильно, как казалось бы на первый момент, услышь Доминик хотя бы предположение о том, что Мэтт будет многозначительно помалкивать в постели. Он почувствовал, как между ягодиц становится еще мокрей, и пара влажных пальцев, будто убеждаясь в том, что все пройдет действительно отлично, коснулась его там в последний раз. Пальцы исчезли, сменяясь тем, о чем Доминик грезил последние полчаса, позволяя гладить себя до изнеможения во всех местах, до которых Мэтт успевал дотягиваться, целуя куда попало. К спине прижалась грудь Беллами, и через пару секунд он горячо толкнулся внутрь, касаясь подбородком лопаток Доминика. Он поводил чуть колючей щетиной по раскрасневшейся коже и навалился сильней, вдавливая Ховарда в постель всем весом, начиная двигаться. Медлительность с которой Мэтт намеривался его трахать одновременно и выводила из себя, и завораживала своим осторожным темпом, который выкручивал кости от удовольствия, стоило Доминику почувствовать знакомое обжигающее трение внутри спустя несколько минут. И в подобной позе, и в этом ритме движений можно было почувствовать себя самым счастливым человеком, если не в мире, то уж точно в пригороде Лондона, и Ховард застонал, разрывая звенящую тишину сдавленным звуком, хрипя что-то неразборчиво, когда внутри кольнуло особенно сладко и невыносимо. - Поговори со мной, - первым не выдержал Доминик, чувствуя, что Мэтт прижимается к нему щекой, и щекотливое касание его подрагивающих ресниц подействовало по-особенному завораживающе. - Ты снова делаешь это, - едва слышно произнес Беллами. – Не даешь мне шанса побыть обходительным с тобой, - он рассмеялся, замедляясь и окончательно останавливаясь. Горячее соприкосновение их тел во всех местах лишало здравых мыслей, а член Мэтта, надавливающий на простату – особенно сильно. - Неважно как ты ведешь себя, - повернув голову вбок, Доминик закрыл глаза, и тут же почувствовал на щеке дыхание Мэтта. – Неважно, сколько чувственности ты позволяешь себе, находясь рядом со мной… Я и так все знаю и чувствую, потому что с тобой нельзя иначе, и… - он задохнулся, когда его поставили резко на колени, хватая за таз, но больше ничего не произошло, и он продолжил: - И это нравится мне, потому что я не знаю тебя другого, и я не уверен, что мне нужно знать. Тихий смех Мэтта всегда был для Доминика маленьким трофеем, добытым в долгом и утомительном разговоре, но теперь это было чем-то вроде предвестника чего-то большего – не менее горячего. Касание пальцев Беллами к животу раззадорило Доминика за секунду, и он требовательно подался бедрами назад, получая то, чего хотел. Мэтт мстительно шлепнул его по заднице, одним жестом повелевая быть более терпеливым, но Ховард больше не был намерен ожидать. - Трахни меня так сильно, как только сможешь, Беллами, - зашипел Доминик, вскидывая задницу выше, и Мэтт задохнулся над ним, толкаясь внутрь резко и не очень деликатно. Застонав, Доминик ухватил пальцами и без того измятую простынь, потянув на себя, и замотал головой, растрепывая светлые, отросшие до неприличия, волосы еще сильней. Он ждал, что Мэтт не выдержит, ухватится пальцами за светлые прядки, потянет на себя, вынуждая выпрямиться во весь рост, но этого не произошло, и Ховард принялся двигать бедрами из стороны в стороны, провоцируя Беллами хотя бы таким банальным способом. Долго ждать не пришлось, и уже через несколько минут Доминик не находил себе места, не зная, что именно ему делать – позволить себе быть вжатым в постель, чтобы Мэтт трахал его быстро, не заботясь о том, что Ховард не может удержаться на разъезжающихся в разные стороны коленях… Или же подаваться навстречу его толчкам, встречая движения на полпути. Томительно-приятную дилемму разрешил сам Мэтт, хватая Доминика за талию, направляя на себя, и у Ховарда не оставалось больше никаких вариантов, кроме как напрячь ноги, начиная двигаться в такт с Беллами. - Не нежничай, черт бы тебя подрал, - выдохнул Доминик, и руки Мэтта резко переместились с его талии, опускаясь на плечи, чтобы у Беллами была точка опоры и он мог бы толкать Ховарда на себя, создавая непрерывный ритм, устраивающих обоих. Все тело ломило от удовольствия, и Доминик позволил себе стонать так, что при должном старании соседи по всей округе могли бы услышать всю тональность звуков, которые Ховард мог издавать. Лучшей наградой для него были ответные сдержанные стоны, оброненные Беллами в разные отрезки времени. Он умел держать себя в руках, но этот момент не был тем случаем, когда нужно было сдерживать что бы то ни было внутри. - Мне так хорошо, я с ума схожу, - Доминик уже откровенно хныкал под Мэттом, чувствуя, что еще несколько минут этой сладкой пытки, и он сможет разрыдаться от наполняющих его эмоций. Они острыми краями царапали горло изнутри, смешиваясь со стонами, слетавшими с покрасневших губ, и Ховард зажмурился, чувствуя, что с минуты на минуту его поразит сильнейший оргазм за всю его жизнь. Обещание небывалого удовольствия ломило кости, выворачивало наизнанку мышцы, и вся кожа была липкая от пота. Звуки, с которыми их тела соприкасались в жарком танце, сводили с ума так же сильно, как и трение внутри – Мэтт трахал его быстро и сильно, каждый раз толкаясь членом глубоко внутрь, и Доминик вскрикивал громко, когда ощущал, как головка его члена выскальзывает совсем, чтобы в следующее мгновение протолкнуться внутрь. - Когда-нибудь я обязательно сниму видео, - заявил Мэтт, и по его тону можно было понять, что он тоже совсем близко. – И ты узнаешь, чего мне стоит сдерживаться, чтобы не кончить ровно в тот момент, стоит мне оказаться внутри твоей горячей задницы. Улыбнувшись, Доминик двинул бедрами, заставляя Беллами поменять угол толчков, и это стало последней каплей, выкручивая тело невыносимо приятными спазмами – Ховард в очередной раз кончил без помощи рук, не прекращая стонать громко и задушено. С его члена тягуче капало белое, и Мэтт обхватил его пальцами, двигая последнюю пару раз, отчего Доминик задрожал всем телом и оттолкнул Беллами, потому что невыносимое удовольствие стало почти болезненным. - Когда-нибудь я позволю снять тебе видео, - сделал акцент Доминик, резко меняя позу. Он опрокинул легко Мэтта на спину и навалился на него, целуя требовательно, но немного лениво. Рука Доминика опустилась вниз, и он начал быстро двигать ею, пока Беллами не вздрогнул всем телом, пачкая пальцы Ховарда, который завороженно следил за действом, а после поднося ладонь к своему лицу, чтобы слизать пару капелек с самым развратным видом, который он смог себе придать, прикрывая глаза. - И ты никогда и никому не покажешь его, - он показательно поморщился от удовольствия, - чертов эксгибиционист. Мэтт рассмеялся, хватая Доминика за оба запястья и опуская обратно на постель, чтобы оказаться друг другу лицом, лежа на боку. - У нас есть еще четыре спальни, и из меня должен выйти неплохой режиссер, - Беллами улыбнулся. А Доминик прикрыл глаза, счастливо улыбаясь, чувствуя, как по телу ползет блаженная истома – расслабляющая и усыпляющая. - Кажется, у меня нет сил даже на то, чтобы перевернуться на спину, - пожаловался Доминик. – Как думаешь, вода уже успела подогреться? - Спи, - Мэтт погладил его по плечу и накинул на них сверху одеяло, в какой-то момент ранее упавшее на пол.