… назад
Декабрь колкий, снежный, до костей пробирающий холодом — зима будет жесткой. Вторым снегом летят на узкую тропку сероватые хлопья сигаретного пепла; разросшиеся ели у глухой стены отдела ощетиниваются колючими ветками. Карпов тянет из пачки новую сигарету и, мрачно глядя в смазливое лицо гладенького, пижонски одетого фээсбэшника, думает о том, что запросто мог бы завалить его прямо тут — идеально место. Мог бы… а толку? — Даже не думай, Карпов, — фээсбэшник усмехается тонкими губами контрастно неприятно, хищно — весь лоск стирается будто ластиком. — Ты же не дурак, понимаешь, что не я сам в одиночку это все придумал. Есть люди, которые давно за тобой наблюдают и в курсе всех твоих выкрутасов. Так что ничего удивительного, что под эту тему решили взять именно тебя. Кандидатура как нельзя более подходящая: мент-оборотень, выбившись в начальники, не выдержал и слетел с катушек. И никаких подозрений. Отсидишь потом пару лет в психушке, и на свободу с чистой совестью. Все довольны и счастливы, да и интересы страны соблюдены. Ты, Карпов, в свое время под себя много нагреб, пора и на благо других потрудиться. — Других — это тебя, что ли? — презрительно кривится Стас и демонстративно затягивается — сизый прозрачный дым плывет в лицо собеседника. — А знаешь что я тебе скажу на всю эту тему? Пошел ты нахер, майор, вот что. Класть я хотел на чьи-то интересы, понял? И корочки свои знаешь куда засунь? Или ты что, думаешь, если из фэбсов, то бессмертным стал? — Ну-ну, потише, — собеседник усмехается с явственным превосходством и гнетущий звериный взгляд выдерживает без труда. — Не надо громких фраз. Ты же не думаешь, что я просто так от балды к тебе пришел? Повторю, если ты не услышал: тобой и твоими выходками занимаются давно и плотно. Это ты своих сотрудников можешь дурить как угодно или УСБ, с нашей конторой такое не прокатит. Подумай лучше, что будет, если вдруг это все наружу вылезет. Что с тобой станет, как думаешь? Никаких бабок откупиться не хватит. Так что присядешь ты конкретно, а выйдешь только вперед ногами. Не мне тебе рассказывать, сколько серьезных людей по обе стороны на тебя зуб имеют. Недокуренная сигарета тонет в рыхлой громаде сугроба; Карпов рывком подается вперед, стискивая руки на воротнике вычурно-дорогого пальто — но собеседник даже не вздрагивает. — Руки убери. И подумай над тем, что я сказал. Не прощаюсь. Легко выворачивается из железной хватки и скрывается в густом ледяном сумраке — только затихающий скрип снега под ногами рвет натянутые нервы тишины. Карпов медленно опускается на притоптанный снег, захлебываясь бессильной звериной злобой. Ловушка захлопывается с безжалостным скрежетом.---
Впервые они встречаются совершенно случайно почти год спустя в одном купе — Катя возвращается из отпуска, Стас — от матери, которую навещал в элитном санатории. Всю дорогу почти не разговаривают, не считая отдельных вежливо-сухих обезличенных реплик. Катя забирается на верхнюю полку с книжкой; Карпов сидит у окна, бездумно рассматривая кадрами сменяющийся пейзаж, и чуть ли не каждые полчаса выходит в тамбур покурить. — Станислав Михайлович, у вас что-то случилось? — не выдерживает наконец Лаврова, когда он возвращается в очередной раз. Усаживается, отложив книгу, и смотрит своими апрельскими с цепкостью рентгена. — Опять в Шерлока Холмса поиграть решила? Выбери другой вариант для демонстрации своих дедуктивных способностей, — огрызается Карпов на автомате — даже злиться нет сил. — Ну, просто если человек за половину пути выкурил почти целую пачку сигарет… вряд ли это можно считать признаком душевного спокойствия, — Катя заправляет за ухо светлую прядь и легко спархивает вниз, усаживаясь напротив. Протягивает руку, касаясь холодными пальцами его стиснутого кулака, и смотрит с прохладной участливостью — и будь Карпов чуть более наивным и легковерным по отношению к человечеству, непременно повелся бы на ее светлые глазки и ненавязчивую сочувственность в голосе. — Я могу вам чем-то помочь? — Я сам себе помочь не могу, ты о чем, кукла? — рывком отдергивает руку и скалится заученно-хищно. — Не лезла бы ты во все это, целее будешь. — Станислав Михайлович… — Спокойной ночи, — обрывает на полуфразе, поднимаясь резко. Тяжело грохает дверью купе и в этот раз направляется прямиком в вагон-ресторан — повод нажраться вдрабадан более чем уважительный. Когда он возвращается уже под утро — с неверными от опьянения движениями, но с трезвой на удивление головой — Катя еще спит. Спит легко и спокойно — сном человека, у которого чистая совесть, не израненная до кровавых лохмотьев душа и твердая убежденность в справедливости на сердце, и Карпову только подивиться остается в очередной раз тому, как судьба могла свести его с ней — с человеком с другой планеты, не иначе. Мягко стучат колеса замедляющего ход поезда — совсем скоро точка прибытия. И точка невозврата.---
С утра у Кати все валится из рук — сбегает кофе, на форменной рубашке остается прокалина от забытого утюга, в самый разгар разговора о новом деле садится мобильный. Заметавшись в суете по квартире, Катя не сразу улавливает в мерном бормотании телевизора хоть какую-то суть — замирает только, когда на экране застывает искаженно-бессмысленное лицо. Словно сквозь вату пробивается взбудораженный голос диктора. — Страшная трагедия разыгралась этой ночью… Грохнувшая на пол чашка взрывается осколками, а осознание непоправимого ввинчивается под ребра раскаленным прутом.