3. Le pipe
11 марта 2020 г. в 17:00
3. Le pipe
Следующие три дня юный Фандорин провел, то впадая в состояние ошалелой радости, то глядя подолгу в одну точку, уносясь мыслями к событиям в кабинете, то краснел без причины и тут же принимался озираться – вдруг кто заметил?
Якова он за все это время видел лишь раз – мельком, уставшим, принимающим поднос с ужином из рук Алёны, – и подходить застеснялся до ужаса. Потому что если что и смущало покой Фандорина сильнее, чем воспоминания о внезапном внимании старшего брата, так это мысли о той самой книге. Мысли были очень стыдные.
Тем вечером Яков всё-таки впихнул эротический романчик пятящемуся к выходу Эрасту. Эраст, правда, продолжить чтение не сумел – стоило только взглянуть на злополучную обложку, мысли снова и снова возвращались к вопросу, терзавшему Фандорина.
Яков занимается таким? Выходит, по вечерам он пропадает именно в подобных обществах, где – Эраст стыдливо закусывал губу – получают удовольствие от боли и обладания?
Сам он раньше о таком практически ничего не слышал. Знал, что есть вроде бы такие клубы, но всё это казалось каким-то далеким от реальной жизни. А тут вот вдруг – стало ближе некуда.
И чем больше юный Фандорин об этом думал, тем сильнее поднималась в душе какая-то детская обида.
Он Яшу целый год глазами поедает, думает о нем одном – да если бы Яша попросил, Эраст бы всё это для него сделал, всяко лучше, чем таскаться ночами неизвестно где неизвестно с кем. Эраст, правда, понятия не имел, что именно «всё» он бы сделал, но уверен был, что сделал бы.
Поэтому, оказавшись на третий вечер после «эпизода» (так он стыдливо окрестил произошедшее) перед дверьми яшиного кабинета, Эраст сделал глубокий вдох и, не колеблясь более, постучался и решительно зашел.
– Яша, ты меня выслушай! Если собираешься сегодня снова туда – не езжай! Там тебя никто не любит, и у тебя есть я, а чем я хуже? – Эраст хотел звучать развязно и в себе уверенно, как взрослый, но получилось сбивчиво, без пауз, да еще под конец голос сорвался чуть не до фальцета.
Кроме того, вся эта тирада была направлена в сторону рабочего стола, за которым, к удивлению Фандорина, Якова не оказалось, и он захлопал глазами и завертел головой, пытаясь его обнаружить.
Получилась долгая немая сцена в духе современного театра, в ходе которой Яков, стоявший подле длинного (бывшего бильярдного, ныне рабочего) стола, глядел на Эраста, а Эраст, тем временем, краснел, а потом начал бледнеть.
– Да, Эраст, пожалуй, ты прав, – внезапно покладисто кивнул Гуро, обращая свой взор к длинному и широкому (не меньше метра) свитку, который он держал в руках не хуже свадебного полотенца под каравай. – Княжна Малаева-Жгутская вряд ли обрадуется, если я на ночь глядя сообщу ей, что ее пра-пра-пра... пра-бабушка действительно торговала восточными куртизанками. Кстати, вот она.
Опустив свиток на стол, к другим бумагам, Яков пальцем показал на небольшой и совершенно неправдоподобной портрет женщины почти в самом низу семейного древа, дотошно на свитке изображенного.
– Не поеду никуда, лучше проведу вечер с тобой, – потерев глаза, Гуро, одетый лишь в темный жилет и рубашку с закатанными рукавами, проплыл к рабочему столу, взялся за чайник, но тот оказался предательски холодным.
– Или ты имеешь в виду не мое расследование для госпожи Малаевой, которое теперь больше напоминает исторический труд?
У Эраста была заготовлена пылкая и убедительная речь, но из его головы она выскочила как пробка из бутылки шампанского (хотя шампанского Фандорин никогда не пил, но как открывают – видел). Он потеребил немного манжет домашней рубашки, переминаясь с ноги на ногу, и всё-таки решил не отступать.
Твердым шагом подошел к Якову и надавил ему на плечи, заставляя сделать пару шагов назад и опуститься в кресло. Удивительно, но Гуро сопротивления не оказал, и Эраст сказал чуть звенящим голосом:
– Не его.
И он решительно опустился на колени, положил руки на бедра брата, обтянутые мягкой темной тканью, и хотел сказать что-нибудь лихое и соблазнительное, но вместо этого получилось:
– Ты устал, Яша? – и растерянный взгляд снизу-вверх.
Яков не ответил, но выдохнул красноречиво, прокатив голову с коротко стриженым затылком по изгибу спинки.
– Я знал, на что шел, но мне начинает казаться – они моим умом пользуются.
Он посидел с закрытыми глазами пару мгновений, а потом до него, кажется, дошло. Натужно он поднял голову, моргнул и взглянул из-под тяжелых век.
– Я гляжу, у тебя есть альтернатива моему вечеру за работой, м?
Улыбнувшись углом рта, он протянул руку и погладил Эраста по голове очень ласково, почти как батюшка, когда в добром расположении духа пребывал. А бывало это редко.
– У тебя такое острое внимание, Эраст, и мозги настоящего сыщика. Ты их еще тогда заметил, верно?
Эраст от похвалы чуть зарделся, хотя и не понял, за что его хвалят, но всё равно приятно же.
Во взгляде, которым наградил его Яков, Фандорин углядел вроде как молчаливое одобрение его действиям и потому смело провел ладонями по Яшиным ногам – от колен вверх до середины бедра, потом вниз и еще раз вверх, на этот раз остановившись почти у паха.
Интересно, какой он у Яши – темный или нет? И насколько большой? Эраст почувствовал, как снова краснеет, буравя взглядом это самую часть тела, пусть и скрытую под тканью брюк.
– Кого заметил? – всё-таки спросил Фандорин, почувствовав, что информация это важная и упускать ее не следует.
– Следы на моей шее, – невозмутимо ответил Яков, наклоняясь вперед и разминая собственную шею рукой. – В тот вечер, когда мы пошли в театр, я даже платок сменил на более широкий. Мне всё казалось, что ты пытаешься заглянуть мне в воротник. Но, видимо, пустое.
Вздохнув (сейчас верхняя пуговица на рубашке была расстегнута, показывая, как Гуро устал от своих бумаг и реликвий княжеского рода), он немного расслабил плечи и, положив ладонь поверх руки Эраста на своем бедре, погладил голубоватые венки на тыльной стороне.
– Что ты делаешь, Эраст?
Фандорин во все глаза смотрел на шею Гуро, силясь вспомнить – замечал ли он хоть раз на ней какие-нибудь отметины? К своему стыду, тогда, в театре Эраст толком боялся на старшего брата глаза поднять, и уж конечно, внимательно ничего не рассматривал.
А теперь, если какие следы и были – от них ничего не осталось.
Пауза затянулась, и Эраст изо всех сил постарался вернуть мыслям тот решительный настрой, с которым он ворвался в кабинет.
– Я хочу сделать тебе приятно. Как ты мне. Я сумею! – последняя фраза была скорее попыткой убедить самого себя, но главное было сказано – и Эраст почувствовал себя увереннее. – Тебе не нужно никуда ездить для этого, я ведь всегда рядом, и ты можешь меня... в общем... в общем, я ничем не хуже других! – он с вызовом посмотрел Гуро прямо в глаза и накрыл ладонью его пах, обмирая от собственной дерзости.
Яков округлил глаза и вновь обхватил руку Эраста своей, готовясь в любой момент остановить ее движение.
– Ох, – сказал, качнув головой, потом медленно сжал тонкие пальцы брата, но руку его с интимного места не убрал.
Наклонившись вперед, Гуро улыбнулся, глядя пристально в глаза Эрасту.
– Я же не к проституткам хожу, родной.
Щеки юного Фандорина в очередной раз предательски заалели. Правда не только щеки – уши и шея тоже. Но взгляд он выдержал.
– Я понимаю. Я же не... то есть, не просто... – он помотал головой, прогоняя лишние мысли, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул с головой. – Я люблю тебя Яша. Позволь...
И медленно передвинул накрытую чужой рукой руку на пояс брюк, в наступившей тишине стараясь не думать о том, что на это ответит Яков.
Гуро только моргнул устало, слушая сбивчивую речь, взгляд его смягчился и стал ласковым.
– Я тоже тебя люблю, Эраст, – произнес он само собой разумеющуюся вещь, а потом плавно, с тихим шорохом откинулся на спинку, и руки убрал, не мешая младшему брату.
– То, что я сделал для тебя – безвозмездно. И сделано от любви. Ты не обязан мне чем-то платить или кого-то заменять. Тем более, что езжу я за гораздо менее ласковыми вещами, чем чуткие руки и рот. ...Не хочу разочаровывать тебя.
Он откинул голову на спинку кресла и некоторое время изучал глазами лепнину под потолком комнаты.
– Закрой дверь на ключ, Эраст.
Фандорин не сдвинулся с места, не вполне понимая, что происходит. Во время речи Якова сердце у него сперва радостно подпрыгнуло (когда «Я тоже люблю тебя»), потом ухнуло куда-то вниз (когда Эраст подумал, что Яша его гонит), а потом и вовсе застыло где-то в невесомости. Эраст встал, надеясь только, что «закрой дверь» не означало «закрой с той стороны», выполнил приказание и вернулся, налетев на обратном пути на тумбу и чуть не своротив с нее дорогущую лампу.
Гуро сидел всё так же и выглядел расслабленным и неопасным. Поэтому Эраст наклонился над ним и робко поцеловал в губы и, когда протестов не последовало, снова опустился перед Яковом на колени, почувствовав себя в этом положении уже весьма привычно. И, поддавшись внезапному порыву, ткнулся носом в бедро, как кот, вычертил там какой-то узор, улыбнулся и сноровисто расстегнул пуговицы на брюках.
Яков руки держал на подлокотниках по возможности расслабленно, дышал тихо и наблюдал за Эрастом глазами черными-черными в неярком свете настольных ламп. Он усмехнулся, и около рта пролегла тоненькая морщинка, которой раньше там не было.
– Обычно я не люблю таких мальчиков. Молодых и гибких, которые своевольничают и сами просят всего.
Он сделал паузу, зная, видимо, что напугает Эраста, выдохнул:
– Продолжай, смелый мой, яхонтовый... Знаешь, почему ты не такой, как остальные?
Эраст по-детски помотал головой, внутренне замирая от непривычного обращения. Яхонтовый... Он не слышал никогда, чтобы Яков так кого-то называл, и оттого было еще приятнее.
Чувствуя себя действительно смелым, как и сказал Яша, Эраст снова носом ткнулся, вдохнул густой запах – парфюма и тела – от которого голова мигом закружилась. Поколебавшись немного, запустил обе руки под край рубашки, пробежался стыдливо по животу и даже до груди поднялся. Кожа у Якова была прохладная и очень гладкая.
Эраст бросил на него быстрый взгляд из-под ресниц – старший брат смотрел на него всё также нечитаемо, но без неудовольствия. И, чувствуя, что вот здесь-то его смелость и сошла на нет, и для верности зажмурившись, Эраст один плавным движением скользнул руками вниз и потянул нижнее белье.
– Ты не такой, как остальные, Эраст, – произнес Яков с тихим выдохом, но тоном почти назидательным, – не только потому, что ты мой брат, и я люблю тебя безотносительно твоих качеств. Но потому что ты умница. Пусть меня простят все юные и наивные, но по-настоящему умных среди них не было...
Гуро дал расстегнуть себе брюки и выправить член. Подержал паузу, подождал еще мгновение, и еще мгновение, а потом взял Эраста за белые пальцы и положил их на пока еще вялый, но теплый и бархатистый ствол.
– Подумать только, какое извращение, я поощряю брата на такие интимные ласки... – с шорохом он сел чуть повыше, а вторую руку положил Фандорину на плечо. – Что ж. Гладь, возьми в руку и пробуй губами. Или передумал... Эраст?
Фандорин не ответил – переживал электрический разряд, пробежавший от пальцев – по всему телу, да вдобавок последние слова, прозвучавшие из уст Якова так порочно...
Рука его дрогнула на члене и неловко огладила по всей длине. Глаз Эраст так и не открыл, но по ощущениям – даже вялым, член Якова был точно больше его, но вроде не огромным.
Эраст сглотнул и, чтобы не наделать глупостей, решил ласкать, как раньше себя. Приподнявшись на коленях, одной рукой он обхватил его и осторожно задвигал, а пальцами второй обвел вокруг головки.
От контраста привычных действий и возможной только в мечтах ситуации собственное возбуждение горячими волнами скатывалось к паху, и Эраст шумно выдохнул, одновременно открывая глаза.
И снова, в который уже раз за вечер, щеки обдало жаром. Руки его на члене Якова смотрятся странно, почти чужеродно. Может и прав Гуро – извращение?..
Да только раз уж он умница, отступаться он точно не станет.
В голове у Эраста мелькнуло – сколько же их было, юных и наивных? – и он припал губами к теплой плоти.
Яков следил внимательно, да простят его романисты – ну точно хищник за добычей. После долго напряженного дня мыслей в его голове не осталось, и какой-то животный азарт застилал сознание. Раскрасневшийся взволнованный Эраст сам – сам! – пришел к нему, на колени опустился и, поиграв, даже лучше, чем неопытная девица, в рот взял.
Тяжелый удовлетворенный выдох вышел из горла Якова, он произнес негромким шепотом:
– Молодец, – руку в темные пряди вплел и свою голову на спинке откинул. – Теперь поставь его и соси.
Тяжелая рука в волосах на Эраста подействовала гипнотически – он без раздумий качнул головой и влажно провел языком по стволу, одной рукой придерживая у основания, а второй вцепившись Якову в бедро.
Он представлял себе это не так – думал, что будет смелее, и уж точно не ожидал получить от Гуро таких... подробных указаний. Это было стыдно, но вместе с тем – устанавливало между ними какую-то особенную связь. Яша доверяет ему, знает, что он всё сделает, как надо.
Эраст задышал влажно и прикрыл дрожащие ресницы, покрывая горячую плоть поцелуями и облизывая длинно.
Чувствуя, что обжигающий взгляд темных глаз исчез, и будто легче стало, он заглотил, сначала несмело, обводя языком головку, а потом – почти до самого горла, ощущая, как заполняет весь рот набухший член, и как собственное возбуждение отзывается, подгоняя, заставляя сразу взять торопливый ритм.
Некоторое время, перебирая пальцами в гладких волосах Фандорина, Яков слушал влажные звуки и улыбался совсем незаметно, одними уголками рта. Ритмично, вверх-вниз, поспешно почти, двигал головой Эраст, и Яков переместил ладонь ему на затылок, подушечками пальцев ощущая частые движения мышц шеи.
– Умница, Эраст, – выдохнул, когда младший брат добился того, что член стоит и без контакта с руками, затем прихватил на затылке крепко, оттянул голову Фандорина и, никуда не спеша, медленно переставил ноги так, что правая ступня в мягкой домашней туфле уткнулась мальчику прямо в пах. Носок коснулся мошонки под брюками, аккуратно, но ощутимо, а потом рука Якова буквально уложила Эраста на колено плечом, мотивируя вернуться к прежнему занятию.
Когда Яков потянул его за волосы, Эраст думал, за этим последует поцелуй, даже влажный рот с готовностью раскрыл, но реальность оказалась куда ярче.
Дрожащим полустоном отозвался он на касание к себе, пусть даже ногой, и вновь прильнул, насадился ртом на член. Его повело, дышать было совершенно нечем, Эраст двигался как в тумане, почти полностью выпуская плоть изо рта, и опускался, теперь уже гораздо медленнее, языком ощущая каждую венку и горьковатый привкус естественной смазки.
Негромкий голос старшего брата, такая приятная похвала всё еще звучала в ушах, и Эраст не выдержал, со всхлипом прогнулся в пояснице, с силой потерся пахом о ногу Якова, застонав прямо в плоть чужую.
Черные глаза Якова в восхищении раскрылись: экий красавец его брат, сам, сам трется, поясницу изгибая. Приняв решение в одно мгновение, Гуро слитным движением встал с кресла и потянул Эраста от себя, не забыв пройтись подъемом ноги по промежности брата, сквозь брюки ощущая всю тяжесть ситуации, в которую его мальчик попал. Ухоженные темные волосы отпускать совершенно не хотелось.
– Ну-ка ложись, – сказал Гуро хрипловато и веско, уверенно наклоняя Эраста вбок и вниз, словно кота за холку, и в итоге повалил на ковер. Сжалившись, он пододвинул мальчику под затылок шитую подушку с кресла, но на том его сочувствие и кончилось. Стоя на коленях, он направил покрасневшую головку члена обратно в нежные губы.
– Бери, – ограничился он приказом и, когда теплота и влажность натруженных Эрастовых губ вернулась на нужное место, сам полез ему в брюки и в два счета освободил твердый член.
Оглушенный ощущением твердой руки на его члене, Фандорин не смог, хотя и хотел, запротестовать – мол, не ради его, Эраста, удовольствия всё происходящее. Хотя это и было неправдой – удовольствие он получал от одного только контакта с Яковом, да такое, что едва не кончил от единственного прикосновения.
Он облизал горячую пульсирующую головку и взял на всю длину, чувствуя, как по подбородку стекает слюна.
Совершенно не зная, куда девать руки, Эраст одной ухватился за Яшину штанину, а другой бездумно зашарил по гладкому ковру, то и дело сжимая кулак и не находя, во что вцепиться. И последняя мысль, оставшаяся у него в голове была – лишь бы не начать самому в руку Яше толкаться.
Но Яков каким-то чутьем услышал это движение, почуял, что распластанному на полу в своей страстной неге Эрасту хочется двигаться. И, поймав собственный член, коротко хлопнул головкой по алым и мокрым от слюны губам.
– Лежать, – слегка повысил голос. – Смирно.
И для пущей надежности прихватил Эраста за щеки, закрыв ему рот и попутно впечатывая в пол.
Внизу ловкая рука распределила обильную предсеменную жидкость, ласково, так, как и должно старшему брату. Но затем совершенно беспощадно задвигалась, что только белый манжет мелькал, да блеск дорогого перстня от движения смазался.
– Хочешь для меня кончить еще раз, яхонтовый? Ну так не сдерживайся.
Юный Фандорин не смог бы сдержаться, даже если бы очень захотел. Прижатому к полу, ему оставалось только издавать звуки наслаждения и смотреть – то на самого Гуро, с абсолютно непререкаемым видом дарившего ему ласку, то на член его, блестящий от влаги, чуть покачивающийся вблизи его собственного лица.
Всё вместе это было так хорошо и так нереально, что ему показалось, будто он в одном из своих снов оказался, жарких и душных, не дававших ему спать ночами последних месяцев.
И Эраст не смог больше – выгнулся, застонал прерывисто, в такт толчкам семени, за закрытыми веками – яркие всполохи наслаждения. Бездумно потянулся руками к Якову, желая к себе прижать, раствориться в брате.
Тот встретил ласково: опершись на одну руку, он позволил обнимать себя, склоняясь, почти сворачиваясь над Эрастом, которого била дрожь оргазма, оберегая его, беззащитного в этой судороге, от всего мира.
А потом взгляд его упал на приоткрытые влажные губы упавшего почти без сознания младшего брата, на лихорадочные пятна румянца, и, словно отпустив поводья, Яков позволил себе... Он крепко обхватил собственный член у основания и, опершись пятерней вблизи эрастовой головы, начал с силой дрочить.
Удовольствие было острым, таким, что он жмурился, как от боли, и только кратко выдыхал. А потом семя выплеснулось на пол, позади шеи Фандорина, несколько капель попали ему на подбородок, и Яков, тяжело дыша, кулаком сцедил остальные прямо мальчику на губы.
Зрелище было волшебное. Несколько долгих мгновений Гуро смотрел на порочный жемчуг на по-юношески гладкой коже, потом выдохнул резко, опустился на локоть. Своими пальцами вытер Эрасту лицо, в губы поцеловал коротко и рядом повалился на ковер.
На грани ускользающего в беспамятство сознания Эраст слышал – тихие выдохи, и чувствовал – терпкий запах, касания ласковые к лицу. Осознав семя на своих губах, замер, не дыша, борясь со стыдным желанием губы облизать, на вкус попробовать. А сердце сладко екнуло – пусть так, не как он хотел, но Якову с ним было хорошо. Фандорин блаженно улыбнулся и, нашарив рядом Яшину руку, ухватился за нее.
А после снова были заботливые крепкие руки Якова, ведущего его, едва шевелящего ногами, до спальни, ласково раздевшего и поцеловавшего на ночь в лоб. Гуро не говорил ничего, но молчание это было уютным, и Эрасту вдруг подумалось – только со старшим братом ему бывает так хорошо, а потом он заснул.
Наутро бумаг в кабинете Якова, как и самого Якова не было. Он педантично сложил все свои изыскания в папку с заглавием «Дело», и, подивившись, какой пухлой она получилась, уехал.