Карпентёр

Пастуха в корчме, конечно же, не было. Ламберт, в общем-то, его понимал, он и сам не шибко хотел просыпаться с первыми петухами. Вместо петухов его разбудила Ная, пнув его во сне, да так, что бок даже под слоем стальных мышц до сих пор гудел. Ему пришлось совершить над собой невероятное усилие, чтобы не скинуть ее за это с постели, но он пообещал себе, что еще отомстит ей. – Якова ищешь? Да дрыхнет у себя поди, столько выпил вчера, с таким похмельем с утра не подымаются, ведьмак, – сказал ему корчмарь. – Ясно, – выдохнул Ламберт, опираясь на стойку, – где живет он? – Да рядом совсем, выйдешь из корчмы, пойдешь прямо до самого конца деревни и сразу поймешь, какой дом. Ламберт понял сразу, завидев вместо дома огромный загон с овцами. Те блеяли, толкались, пихались внутри загона, у покосившихся ворот которого бегала овчарка. Овчарка лаяла, виляла хвостом, затем подбежала к Ламберту, высунув язык, и принялась его обнюхивать. Вид у нее был совершенно не грозный. Чтобы пройти к дому, надо было оторвать от себя повеселевшую собаку и проделать пятьдесят шагов вдоль забора, но собака никак не хотела отставать и начала лаять, настолько ей понравился пришедший гость. Ламберт ничего против животных не имел, порой они нравились ему намного больше людей – возможно, потому, что не умели говорить, – но сейчас она ему откровенно мешалась. – Уйди. Место. Сидеть! Холера, да отстань ты! Тоже мне охранник хренов, грозная сторожевая собака, конечно. Собака залаяла снова, села, глядя на ведьмака черными выразительными глазами, опять завиляла хвостом, и мужчина подумал о том, что преданнее этих существ не было никого. По его опыту, преданность граничила с глупостью. Глупых он встречал сотни, преданных единицы, а глупых и преданных – десятками. Ламберт не хотел думать, можно ли было считать собак таковыми, но они ему нравились. – Сидеть! Сидеть, черт возьми! Дружище, ну мне надо идти, работа, сам понимаешь, такова наша мужская доля. Животина проскулила, успокоилась и посмотрела на него таким обиженным взглядом, что тот даже подумал взять его себе. Найке, вроде бы, нравились собаки. Он зашел в одноэтажный скромный дом с соломенной крышей. Дверь была открыта, внутри было темно, пыльно и почти тихо – на все две комнаты раздавался храп, принадлежавший наверняка Якову. Ламберт прошел во вторую комнату, скрипя начавшими гнить половицами, и уставился на спящего беспробудным сном пастуха. Он постоял над ним с пару минут, скрестив руки на груди, не выдержал и пнул кровать. Было странно, что она не развалилась от его пинка. Яков подорвался, свалился с кровати и с резвостью, достойной всяческого удивления и совершенно не свойственной проснувшемуся с похмелья человеку, вскочил на ноги. – Что?! Что?? – запаниковал он, замотал головой и наконец поймал взглядом стоящую перед ним грозную фигуру ведьмака. – Да не ори ты, – спокойно сказал ведьмак. – А… – Сядь. Я тебя все утро жду. – Это ты, ведьмак… Глазища-то как горят, такое с похмелья увидать… – Я, я. Боишься? Правильно делаешь, что боишься. Ведьмаки не славятся терпением. Ламберт глянул на него: бледное лицо, лоб заливался потом, руки дрожали, глаза были красными – все признаки нездорового увлечения выпивкой, причем, дешевой. Может, и бестия ему с белочки привиделась, а за пропавшими овцами он сам не углядел? Как он вообще умудряется стадо пасти и деньги все не пропивать? – Прости, прости, мастер! Перебрал вчера да заснул, видишь вот… – Вижу. Поднимайся, одевайся и пошли на твое пастбище. – Да-да, ведьмак, знаю, ты человек занятой… «Ну да», – с иронией подумал Ламберт, ухмыляясь. – Поди тебя женщина твоя ждет там в корчме. – Не твое дело, – отрезал ведьмак, а про себя подумал, как приятно это звучит. Он вышел из хаты и снова встретился лицом к лицу с собакой. Та была еще более счастливой, чем при первой встрече, он все думал, почему животина так ему радуется. Прекрасные создания – собаки, правда, слишком уж доверчивыми бывают и чересчур привязываются к людям. А люди к ним. Было тихо, но здесь, в горах, светало раньше. Он хотел вернуться обратно в комнату, лечь в постель и прижать к себе Наю, пусть она бы и сопротивлялась и, скорее всего, еще раз легнула бы его в бок, но это было бы приятнее, чем опять возвращаться в ведьмачью шкуру и охотиться на монстров. – Мила, охраняй! Оказывается, это была самка. А он и внимания не обратил. Собака села на месте, посмотрела вслед хозяину печально. Они пошли по дороге, спустились по плавному длинному склону, и Яков повел его по зеленой раскидистой равнине. Зелени было столько, что не хватало глаз насмотреться, горизонт был необъятный, а на небе, что было огромным, как говорила Ная, плавали гигантские кучерявые облака. Они висели низко, очень низко, и Ламберту, смотрящему на них, казалось, что он может их потрогать. Было так красиво, как не было красиво еще никогда на его памяти. – Вы с милсдарыней на север путь держите? – окликнул его Яков. – Все-то тебе знать надо, – хмуро ответил Ламберт, отвлекаясь от созерцания пейзажа. – Если на север – так тракт как раз почти что тут пролегает, только немного западнее. – Славно. Меньше будет проблем. – А, вот тут я стадо пасу обычно. – Все, стой здесь и не мешай. Яков промолчал. Задача была непростой: пастбище было чистым, с редкими следами крови, ни валунов, ни деревьев – ничего, что могло бы служить убежищем твари. Ламберт понятия не имел, куда она могла улететь, и насторожился, краем глаза приглядывая за пастухом – мало ли. Тел не было, чтобы осмотреть раны, кровавый след был слишком прерывистым, чтобы пойти по нему, но Ламберт все же пошел – на восток, пятна крови в том направлении были наиболее частыми. Тварь должна была быть сильной, чтобы улететь далеко с добычей. Яков посеменил за ним. – А чегось у девки твоей волосы-то синие? Чародейка она? – спросил пастух, уставший от тишины. Ламберт уже хотел было выдать отскакивающий от зубов ответ про ведро с краской, но остановил себя. Он и так не гордился этой тупой плоской шуткой, а теперь она вообще ему надоела. Надо было придумать что-нибудь посмешнее, Ная же говорила, что нет ничего смешнее правды. – Алхимичка. Нахимичила вот и на себе опробовала, теперь ходит с синими волосами. – Вон оно как… – задумчиво протянул пастух. – А красиво ведь. – Красиво, – согласился Ламберт. Кровавое пятно еще пахло железом, скотину утащили не раньше чем вчера. Идти пришлось почти тысячу футов, след привел к еще одному склону. Ламберт спустился по нему, вслушиваясь в шум горных ветров, Яков бесстрашно шел за ним. Он вздохнул, оглядел вход в темную пещеру и еще раз бросил взгляд на Якова. – Стой здесь. Услышу, что идешь за мной, – прирежу к чертям собачьим. Ясно? – сказал он агрессивно. Пастух молча встал по струнке, многократно кивая и смотря на него со страхом. Ламберт не любил, когда на него так смотрели, но сейчас он чувствовал удовлетворение. Он сделал глоток «Кошки» и ступил в тьму пещеры. Пахло кровью, разложением и сыростью. «Кошка» начала действовать, он зажмурился от рези в глазах, от мерзкого чувства бьющей в голову крови – каждый раз, как первый. Как же он ненавидел эликсиры, как же он ненавидел их пить, как же он ненавидел эту необходимость хлебать их, чтобы выжить в бою с очередной тварью, и как же тошно было от осознания, что часто без них ему некуда деться. Он положил ладонь на рукоять серебряного меча, с беззвучием, свойственной лишь мастерам, изъял его из ножен и огляделся. В стороне валялся обглоданный труп овцы. Ведьмак уже сделал для себя вывод, что это был либо грифон, либо василиск, либо виверна – по типу ран на трупе и по месту обитания. Больше всего подходила виверна, именно она часто обитала в горах и таскала скот. Он еще раз бросил взгляд в сторону входа в пещеру, откуда бился слегка слепящий свет: темный силуэт Якова беспокойно маячил там. Ламберт развернулся и побрел вглубь. Был слышен скрежет и вздохи, вонь стала сильнее, он безошибочно обходил камни и редкие коренья, пробивающиеся через землю. Ведьмак присел за валуном, вновь обернулся и увидел, что вход пропал из поля зрения. Было темно и пусто, и не будь он восьмидесятилетним ведьмаком, то уже наложил бы в штаны от страха. Он нанес масло на клинок и снова пошел. Двадцати шагов было достаточно, чтобы достичь наконец бестии, обитающей в логове. Она спала, едва заметно приподнимаясь от каждого вздоха, подобраться к ней было тяжело – тут и там были лужи крови, камни, трупы скота и даже одного человека, от которого остался обглоданный едва ли не до костей скелет. Ламберт подбирался к ней, смотря под ноги. Это была виверна, и будь он проклят, если не королевская. Действие эликсира кончалось, черно-белая картина перед его глазами становилась все чернее, он не наступил ни на одну лужу, не споткнулся ни об один камень, но тварь все равно проснулась, почуяв чужака на своей территории. Он даже не успел применить Квен, как она взревела, мгновенно поднялась и распахнула свои широкие крылья. – Блять! Блять, черт, сука! – выругался Ламберт и рванул к выходу. Он был быстр, виверна была быстрее, но он все равно успел выбежать на свет, режущий глаза после «Кошки», и оглушить ее Аардом. – Ведьмак!.. – испуганно окликнул его Яков. – Вали! Вали отсюда! – выругался на него Ламберт и накрыл себя Квеном. Он перекатился в сторону, уходя от лап взлетающей виверны. Тварь хотела схватить его и поднять над землей, такое с Ламбертом уже случалось, и этот болезненный опыт стал для него спасительным. Он поднялся, сжал рукоять верного меча покрепче. Виверна развернулась в полете, спикировала на него, он сшиб ее Аардом, но приблизиться не успел – она быстро поднялась на лапы и ударила крылом воздух впереди себя, не задев его. Она хотела подойти и крутилась, по-хищному выжидая момент, Ламберт ходил вокруг нее, делая то же самое. Пойдет в лоб – схватит удар клювом или встретился с когтями; зайдет с боку – наткнется на крепкое крыло. Она не спешила нападать, ведьмак тоже. Он приблизился на пару шагов, пальнул Игни. Огонь опалил перья и ударил жаром по нервным окончаниям, тварь взревела и принялась инстинктивно бить крыльями, пытаясь погасить огонь. Пока она была в панике, ведьмак приблизился еще и успел один раз ударить ее мечом по плечу, прежде чем она откинула его менее поврежденным крылом. Ламберт быстро вскочил на ноги, не выпуская из рук меч, перекатился под другое крыло, молниеносно поднялся и нанес еще один удар, отскочил назад, уклоняясь от еще одного удара, на этот раз – клювом. Она едва не задела его, вдалеке он услышал подбадривающий крик Якова – настырный пастух не спешил бросать его и его работу, зрелище для простого кмета было и вправду потрясающим. Ведьмак немного отбежал от пещеры, выходя на более ровную поверхность, виверна побежала за ним и попыталась протаранить его клювом, но перекатом ушел слегка в сторону и успел порезать ее лапу. Та взревела от боли, поднялась в воздух и принялась кружить вокруг. Использовать знак было рано – слишком много энергии он потратил, нужно было восстановиться. Он немного походил по кругу, следя за направлением медленного полета виверны, пожалел, что у него не было арбалета, и еще раз уклонился от атаки прямо с воздуха. Виверна снова была на земле, она подалась вперед, пытаясь ударить его крылом, и получила удар по суставу. Затем еще один и еще, она вновь атаковала и промахивалась каждый раз, а Ламберт уклонялся и все бил и бил, и наносил такие точные холодные удары, что даже Весемир бы восхитился. Он не узнавал сам себя: никогда прежде он не сражался с такой холодной головой, никогда еще он не обдумывал настолько каждый свой шаг и не был так осторожен, не беспокоился о собственной жизни так, словно кто-то его ждал и переживал, болел за него. Это была вторая королевская виверна на его ведьмачьем опыте, прошлая подрала его так, что отходить пришлось почти с месяц, но с этой он сражался, как не сражался еще ни разу. Весь бой его не покидало чувство, что он обязан выйти из него живым и невредимым, что, когда он дойдет до деревни и зайдет в корчму, он не хочет знать, что за его жизнь волновались, как тогда, в лесу, когда он встретил суккуба, как бы приятно это волнение ни было. Он просто не смел заставлять ее волноваться. Яков подошел медленно и осторожно, как и любой обычный человек, только что увидевший древнюю, смертельно опасную тварь. Ламберт посмотрел на него, едва ли не трясущегося от первобытного страха, и усмехнулся, пнув тушу драконида. Кровь еще била в голову, дыхание было сбито, а сам он чувствовал небывалый прилив сил. – Это… это… это оно моих овечек таскало-то?.. – пролепетал пастух, болтая руками, будто не знал, куда их деть. – Оно, пастух, – сплюнул Ламберт. Он вытер меч о ее крылья и от души пнул огромную мертвую тушу. – Дело сделано. Никто твоих овец не тронет. – Боги… Ясно теперь, чего ведьмаки деньги такие баснословные дерут-то!.. Ламберт не ответил. Плевать ему сейчас было на деньги, на слухи, на людей, хотелось лишь помыться да поесть, и не думать ни о чем. – Хер с тобой, она меня даже не поцарапала, возьму триста, как условились. – Да! Да, триста, конечно, мастер!.. А вы, это, брать-то с нее ничего не будете? – Дерьмо на ведьмачьи зелья, что ли? – усмехнулся Ламберт и сплюнул на тушу виверны. – Да пошла она нахрен. Он выдернул из ее крыла одно перо, длинное, массивное, угольно-черное, оглядел его придирчиво и так и оставил в руке. – Для чародейки вашей? – беззлобно спросил Яков так, будто знал, о чем Ламберт сейчас думает. Пастух все никак не мог определиться, как ему обращаться к Ламберту – на вы или на ты. Ведьмак посмотрел на него и понял, что совсем не хочет ему хамить. Это ведь и вправду было Нае, и нет никакого в том стыда. Он ничего плохого не видел в том, чтобы принести женщине скромный трофей. – Для нее, – ответил Ламберт, позабыв о том, что Ная не чародейка. – Красивое, ей понравится. Уж я-то знаю. – Что ты там знаешь-то? Только как овцы гадят. – Не обессудь, мастер! Была у меня женушка, только померла от лихорадки с пять лет назад. А до нее еще одна. Бабы любят красивые диковинки, но еще больше – чтоб ты ей внимание уделял. Им важно, чтобы ты подумал, голову поломал, дал им знать, что не позабыл о них – вот, за что они лечь под тебя готовы. – Если бы я хотел, чтобы она под меня легла, уже давно бы это сделал, – хмуро ответил Ламберт. – Тут все сложнее… Яков закивал, а он осекся, осознав, что выкладывает все, что у него на душе, незнакомому мужику. Ведьмак аккуратно убрал перо в карман за пазуху. – Пошли. Ты мне деньги должен. – Конечно, конечно. – Времени-то сколько?.. Не было еще и полудня, а ему казалось, что прошел почти весь день. Солнце было не в зените, но уже высоко, становилось теплее, светлее, ярче, впереди был весь день, а он страшно хотел поскорее вернуться в комнату. Яков без разговоров и сопротивлений отдал ему положенную сумму, а сверху еще дал головку козьего сыра. – А это-то у тебя откуда? Ты же овец пасешь. – Дык друг дал. В соседней деревне живет, вы с милсдарыней через нее проезжать будете. Ламберт принял подарок – Ная обожала сыр, хоть и говорила, что мало в нем понимает. Невиданная щедрость его одолела, раз он целых два подарка ей притащит, пусть и не выложил за них ни гроша. В деревне народ от него шарахался так, как шарахался тогда, когда он тащил на глазах простого люда голову полуденницы. – Мутант! – Урод! Ты погляди на него! – Уводи детей, Свята, уводи!.. – Господи боже, Ламберт, ты не ранен??? – спросила его Ная с тревогой, закрыв руками рот. Он был весь в крови, а где-то прилипли перья. Ведьмак ухмыльнулся ей. Она была одета в ночную белую рубашку, которую он вечно принимал за платье, жутко обеспокоенная и такая домашняя, что он чувствовал невероятное тепло где-то в груди, глядя на нее. Она топталась на месте, оглядывала его с ног до головы снова и снова, боясь его коснуться. – Не ранен. Это тебе, – сказал Ламберт и протянул ей завернутый в бумагу сыр и вынутое из-за пазухи перо. – Мне?.. А какой повод? – спросила она растеряно. – У меня хорошее настроение, – усмехнулся он. – Ну, Найка, выше нос! Я жив, здоров, денег заработал, а у тебя вот теперь твой любимый сыр есть. И еще вон, аксессуар, перо королевской виверны – последний писк моды. Ная приняла подарки, заулыбалась широко и искренне. – Спасибо, – сказала она тихо. – Ты точно не ранен? Это же не твоя кровь? – Не моя, прекрати наводить панику. Она кивнула и вышла из комнаты на пару минут, затем вернулась и приказным тоном велела ему раздеться. Ламберт выкинул похабную шутку на этот счет, последовал ее приказу и принялся стягивать куртку. В комнату постучали, вошли два мужика ростом почти с самого Ламберта, тащившие бадью, оставили ее посреди комнаты, затем вернулись с ведрами воды, от которых шел пар. – Вот как. Ванна для победителя, значит. – Позови, как закончишь… – сказала Ная и двинулась к двери. – Да куда ты. Я тебя не стесняюсь, Найка. Она посмотрела на него в упор широко распахнутыми глазами, щеки едва заметно порозовели, что не укрылось от его ведьмачьей наблюдательности. Он стоял перед ней в одних штанах и держал за руку, несильно сжимая запястье. Ная его смущалась, Ламберт это чувствовал и знал, что то было смущение ее собственных низменных желаний. Это ему нравилось, какая робкая и открытая она перед ним она сейчас была. – Мне помощь не помешает, – просто сказал он с легкой улыбкой и отпустил ее руку. – Что за монстр это был? – спросила Ная, осторожно натирая его плечи мочалкой. – Виверна, королевская. Сильная была тварь, но я оказался сильнее, – самодовольно ухмыльнулся он. – Перо, по-видимому, принадлежало ей? – Ага. – А сыр откуда? – Яков подарил, тебе, кстати. Ты погляди, сколько тебе подарков за один день, еще разбалуем тебя. – Это точно, – сказала она, и он услышал улыбку в ее голосе. – Трудный был бой? – А то. Это же тебе не утопцев полосовать. Я с такой лишь однажды дрался, но я тогда был не один, а с Геральтом. Мы тогда оба получили по котелку, хотя от Весемира досталось сильнее. Ная за его спиной похихикала. Теперь его плеч касались ее мягкие теплые руки, смывающие пену. То было настоящее блаженство, он расслабился и прикрыл глаза. Ламберт почувствовал вдруг, что хочет спать. Этого никто не мог ему запретить. Ная дала ему полотенце и вышла из комнаты, хотя он ее и ни капли не стеснялся, а наоборот, желал произвести впечатление. Он нацепил чистую рубаху, лег и начал засыпать таким редким дневным сном. Когда он проснулся, он был один, замерзший и недовольный – Наи нигде не было.