***
Туман, молочно-белый, окутывал сад, так густо, что и толстые стволы деревьев скрылись за кромешной белизной. Дромеда посмотрела себе под ноги, только трава проглядывалась среди тумана, она сделала шаг вперед и тут же поморщилась, холодная роса пронзила тело вплоть до костей. Дромеда снова шагнула и вновь задрожала от холода, но она все равно шла вперед. Она вытянула руки перед собой и тут же наткнулась на сучок, она протянула к себе ветку и сразу отбросила, листья, несмотря на весну, пожухли. Она продвигалась вглубь сада, наткнулась много раз на коряги, ветки кустов зацепили ей платье, а на лбу красовалась ссадина от столкновения с очередным деревом. Все ближе и ближе до неё доходили странные звуки, словно кто-то плакал. Дромеда снова наступила на что-то мокрое и холодное, она присела на корточки и коснулась земли. Неожиданно дымка рассеивалась, поверхность земли зеленела, деревья проглядывались среди тумана, и появился каменный крест. Серебристо-голубой ручей, журча, протекал среди многочисленных кустов, как змейка через камни. Дромеда поднялась и вздрогнула, она была не одна. Леди, высокая и тонкая, сидела на темном влажном камне, её бледные босые ноги касались истока ручья, сутулой спиной прислонилась она к распятию. Её белые одежды смотрелись очень странно, Дромеда еще никогда не видела такого. Верхнее платье спускалось до пят, рукава также тянулись до низа и оказались настолько широки, что виднелись узкие рукава нижнего платья с круглыми пуговицами. На груди платье было туго завязано, от ключицы до живота наискосок шли широкие шнурки, а талию перетягивал длинный пояс. Голову покрывала накидка, стянутая обручем, волосы оказались заплетены в косы, вот только ленты были завязаны не внизу, а тянулись через всю косу. В довершение всего, под платьями незнакомки виднелся подол ночной рубашки. Дромеда опешила, непонятно, что пугало её больше, сама леди или её молчание. Она долго раздумывала, спросить её или нет, хотела было открыть рот, но леди подняла голову. Её длинное лицо осунулось, ярко-красные щеки впали, тонкие губы дрожали, с прямого носа капала влага. Дромеда схватилась за лицо, неужели она ходила по её слезам! Леди посмотрела на неё, её черные глаза поймали взгляд девочки. Дромеда закачалась, ей казалось, что незнакомка видит её насквозь. Но леди лишь прошептала. — О, горе тебе. Леди поднялась с камня, ступая по дну ручья, Дромеда торопливо попятилась, а вдруг она поймает её! Однако леди неожиданно остановилась, она вскинула руки и обратилась к небу лицом. Её белые одежды темнели, сама она, начиная с тонких пальцев, покрывалась пухом, затем перьями. Лицо вытягивалось, нос и рот соединились, белки глаз почернели. Длинные косы и платье сливались с телом, резко уменьшающимся. Наконец-то вместо женщины оказалась птица, черная-пречерная, с острым клювом и когтистыми лапами. Она взмахнула крыльями и взлетела, сделав круг над садом, упорхнула в небо, громко каркнув. С её крыльев летели перья, черные, как уголь, одно из них упало прямо на руки Дромеды. Девочка испуганно потрогала его, перо растеклось, мгновение, и с ладони потекла красная жидкость. Кровь, она испуганно отряхнула руки, перо стало кровью! Она теперь везде, где упали перья, на листьях, на ветках, на камнях и в ручье, везде слышался солоноватый её запах. Дромеда пронзительно закричала, она нервно махала окровавленными руками, и проснулась. Прерывисто вздыхая, она швырнула с себя одеяло и встала на ноги. Девочка оглядывала комнату, эта леди-ворон может прятаться, где угодно, в огромном шкафу или под широким столом, или даже за занавесками. Возле неё появилась эльфийка с горбатым носом и выступающим подбородком. — Маленькая хозяйка должна спать, — она ласково обратилась к ней, — сегодня будет напряженный день. Девочка испуганно залезла под одеяло. — Элфи, уйди, — она тараторила из-под одеяла, — леди-ворон тебя услышит и найдет меня. — Хозяйка, — эльфийка тихонько качала кроватку, — нет никакой леди-ворона, вам она приснилась, и все. — Нет, она здесь, — девочка продолжала голосить, — она меня найдет. Дверь в детской открылась, раздался тихий голос. — Элфи, оставь нас. Эльфийка поклонилась. — Да, хозяин Сигнус, — и тут же испарилась. Дромеда высунула голову. — Папа, там леди-ворон ходит, — она робко вцепилась за отцовскую руку, когда он наклонился к ней. Сигнус погладил дочь по голове. — Леди-ворон тебя не найдет, — он укутывал девочку, — наш дом под защитой самых сильных заклинаний, ей не пробиться никогда, — он поцеловал её в щеку, — спи. Леди-ворон больше во сне не приходила, и Дромеда успокоилась, действительно, как эта женщина к ним придет, Иствитч защищен, мало того, что магический щит над ним, так еще вокруг него лес и пруд со злыми щуками. Ей никогда не достать их. Элфи не соврала, день, правда, оказался напряженным. Утром Дромеду и Беллу разбудила их маленькая сестра, эта мелкая зараза вопила, как авгурей. Даже когда её угомонила Элфи, девочкам не дали поспать. Вскоре пришла их мама, растрепанная и дерганная, подняла их и повела в ванную, где в горячей ванне терла их жесткой мочалкой. Затем она надела на них платья с жесткими воротниками, от которых зачесалась шея, белые носки и туфли, которые мама туго зашнуровала. Следом она принялась расчесывать их, она сильно дернула локон Беллы и шикнула, когда девочка пыталась пожаловаться. Управившись с одеяниями, она отправила дочерей в столовую, где Элфи уже разлила по тарелкам луковый суп. Дромеда поморщила нос, но увидев укоризненный взгляд матери, молча принялась за еду. Наконец-то, изрядно истомившись в ожидании, когда родители оденутся, а мама еще и накрасится, девочек отвезли в Рудбрук, где им предстояло провести почти весь день на попечении Кричера. У входной двери Друэлла устало обратилась к дочерям. — Белла, Дромеда, послушайте, меня внимательно, — она крепко держала их руки, — сейчас крестины вашей сестры, вы пока еще маленькие, чтобы присутствовать там. Мы позже вечером вас заберем, но на весь день вы в Рудбруке, прошу вас, ведете себя прилично, чтобы не пришлось за вас краснеть, видит Бог, краснеть нам придется все равно, — она обреченно выдохнула, — пообещайте, что будете вести хорошо. — Да, мама, — пролепетала Дромеда. — Да, мама, обещаем, — сказала Белла. Мистер и миссис Блэк устало посмотрели на них, но поверили и ушли, оставив с подоспевшим домовиком. Кричер сделал глубокий поклон обеим маленьким хозяйкам и повел их наверх. Проходя по коридору, он привел девочек в спальню с красной дверью. — Хозяйки, знаете, чья эта комната? — гордо, как мог, спросил Кричер, увидев недоуменные лица девочек, — позвольте вам, хозяйки Блэк, показать бывшую спальню вашего отца, хозяина Сигнуса, — он щелкнул пальцами, и на поверхности двери показался грубо вырезанный рисунок птицы, с длинной шеей и широкими крыльями. Девочки ахнули, и Дромеда спросила. — А кто это? — она указала на рисунок. — Это лебедь, хозяйка Дромеда, — Кричер подобострастно ответил, — ваш отец вырезал её на двери, хозяин Поллукс, ваш дедушка, конечно, посчитал его поступок дурным и наказал его… — Наказал? — Белла возмутилась, — почему? — Он отец вашему батюшке, — Кричер поспешил успокоить хозяйку, — имеет право. Хозяин Поллукс — волшебник строгих правил, но справедлив. Белла фыркнула, Дромеда снова спросила. — Почему лебедь? — Потому что, хозяйка Дромеда, — Кричер снова стал подобострастным, — имя вашего батюшки означает «лебедь», прошу вас войти, — он с поклоном открыл дверь. Девочки поразились, какой же папа счастливый, у него — своя комната, ему не приходится спать рядом с вопящей сестрой. А какая у него большая кровать с красивыми занавесками, девочки залезли на неё и долго и с упоением прыгали, подняв тучу пыли. Следом они залезли в огромный шкаф, полный различных мантий, правда, почти все они черные и со странным рисунком на груди. Вволю исследовав комнату, девочки уселись на фиолетовый диван, эльф сел перед ними на пол и принялся рассказывать сказку об одном незадачливом колдуне и его прыгучем котле. Дромеда смеялась вместе с сестрой, слушая, как котел постоянно придумывал очередную пакость владельцу, пока он не взялся за ум. Сзади с шумом открылось окно, занавески вздулись, как мыльный пузырь. Кричер тут же побежал закрывать его, Дромеда залезла на спинку дивана и посмотрела в окно. Тот же сад, что и всегда, однако сейчас он расцвел и сиял всеми красками, какие можно представить, и каменный крест теперь за деревьями не видно. Дромеда отшатнулась от окна, леди-ворон сидела на кресте в её сне, она снова посмотрела на сад, нет, никого там не было. Белла недоуменно посмотрела на сестру. — Ты призрака увидела? — спросила она. Дромеда спешно слезла со спинки дивана. — Нет, — она стыдливо посмотрела в пол. Кричер, как ни в чем не бывало, продолжал рассказывать сказки, после прыгучего котла, пошли истории о колдуне и его волосатом сердце, зайчихи-шутихи и её пне-зубоскале, трех ведьмах-неудачницах, идущих к счастливому фонтану. Дромеда по-прежнему смотрела в пол, леди-ворон, конечно, не могла попасть в Рудбрук, ей пришлось бы плыть через огромную реку рядом с этим домом, но как она оказалась в саду в её сне? И почему она пришла? Близился вечер, Кричер успел и повеселить, и накормить (вместо лукового супа — жареная картошка и сладкие пирожки с кремом), и показать дом (правда, в дальнюю комнату на втором этаже не пустил, там обитал весьма проказливый полтергейст). Девочек клонило в сон, и эльф постелил им в бывшей спальне отца. Белла быстро заснула, но Дромеда проспала недолго, если она уснет, леди-ворон снова придет. Она разглядывала полог кровати, к Белле она не приходила, к папе — тоже, может, Кричер знает её? — Кричер, — она тихо заговорила, — Кричер, ко мне. Эльф вбежал в комнату, вслед за ним вплыла Ирма, тяжело дыша, она подошла к кровати. — Бабушка, — Белла сонно терла глаза, — мы идем домой? — Да, — она смахнула со лба выбившиеся черные пряди, — все закончилось, мои крошки, — она с умилением щипнула внучку за щеку, — вы кушали? — Да, бабушка, — ответила Белла, прижавшись к её полной руке, — Кричер нас кормил. Кричер поклонился. — Вот и славно, — она взяла за руки спустившихся внучек, — пошли, вас папа и мама ждут, не дождутся, и больше всех — Цисси. Сестры переглянулись. — Ваша сестренка, котята, — она удивленно, — вам мама не говорила, как хочет назвать её? — она разговаривала, пока вела их по коридору, — Нарциссой, как цветок. Да, в нашей семье… — чей-то портрет на неё страшно посмотрел, — то есть в вашей семье принято называть в честь звезд и созвездий, но ваша мама так пожелала. Прибыв в зал, миссис Поллукс Блэк остановилась перед камином, тут же перед ней возник Кричер. Он нес в руках маленькую раскрытую коробочку, кривыми пальцами он зачерпнул оттуда горстку зеленоватого порошка. Сначала бабушка вместе с внучками, нагибаясь, зашла в камин, и лишь потом Кричер кинул им под ноги порошок. — Иствитч! — громко произнесла она. Белла и Дромеда не в первый раз так путешествовали, но ярко-зеленая вспышка, резко окружившая, испугала их. Они, закрыв глаза, вцепились в бабушкино платье, и пока темно-красная гостиная Рудбрука сменилась на нежно-кремовую — в Иствитче. Однако девочки не узнали поначалу свой дом, слишком много людей. Выходя из камина, они с удивлением оглядывали многочисленных гостей в обычно пустой гостиной, на столике, где лежали папины газеты, стояли заполненные бокалы, и даже мамины вазы убрали, чтобы они не мешали людям. Девочки все еще держали бабушку за руки, лица некоторых гостей их пугали. Вот дядя Орион, высоченный, как башня, разговаривает с каким-то незнакомым волшебником, лысеющим и морщинистым, они увидели девочек и засмеялись, и так мерзко, что они только крепче схватили бабушкины руки от страха. А вот дядя Корбан шепнул что-то на ухо тете Мариэтте, кивая в их сторону, и она захохотала. Бабушка сама была испугана, она металась по гостиной, постоянно разыскивая в толпе кого-то, и так никого не отыскав, она вышла из гостиной. В столовой сестры вздохнули с облегчением, людей почти не было, а за круглым столом сидели лишь приветливые родичи. Папа, отложивший в сторону газету и снявший очки. Тетя Летти, теперь уже миссис Яксли, все такая же красивая, хоть и одетая в какой-то странный серый балахон. Дядя Ланнетт, золотоволосый и розовощекий, как кузен Джаред, как всегда в своем фиолетовом костюме. Бабушка Донна, строгая и молчаливая, но тепло улыбнувшаяся при их виде. И дедушка Реджи, чьи редкие волосы начали седеть, но всегда были аккуратно расчёсаны. Вот только мамы не было. — Les petites! — месье Розье широко раскрыл руки, — как вы выросли, — восклицал он в перерывах между многочисленными поцелуями, — скоро и меня перерастете, — он громко рассмеялся. Остальные волшебники также засмеялись, поглядывая на малорослого Реджинальда. — Оù maman (где мама)? — спросила Белла, дергая дедушку за рукав. — Она отошла, Белль, — он ласково ответил ей, — скоро придет. — Fillettes (девочки), — их поманила миссис Яксли, — не хотите поцеловать tante? Я не видела вас еще с моей свадьбы, — девочки бросились к ней, — Аккуратно! — она весело удержала их у своей талии, — вы ведь не хотите повредить своему будущему кузену! Она аккуратно взяла детские ручки и приложила к своему животу, девочки коснулись и тут же отпрянули, под серой одеждой кто-то яростно бился. — Испугались? — засмеялся Ланнетт и притянул племянниц к себе, — Tu (ты), Летти, сейчас сияешь, — он посмотрел на сестру, — а все была мрачна, как nue (туча). — Toi noir fillettes (твои черные девочки) приносят радость, — сказала Летти папе — Это да, — он улыбнулся ей в ответ, — Элли в последнее время чувствует себя неважно, — горестно он обратился мадам Розье, — скажите, как мать, такое состояние нормально? После Беллы и Дромеды она быстрее поправлялась. Она изумленно подняла бровь. — По правде говоря, мужчинам не прилично интересоваться подобной темой, — она шептала как можно тише, — но, между нами, признаюсь, я после Летиции с постели не вставала гораздо дольше. Недомогания, увы, обычная плата за материнское счастье. — И все же, мне кажется, что Элли слишком нездорова, — он встал, — пойду, проведаю её, — с этими словами он вышел из столовой. Ирма тревожно провожала взглядом сына. — Сигнус в последнее время такой нервный, — она торопливо обратилась к свату, — я его, прям, не узнаю. — Самое обыкновенное состояние молодого отца, — месье Розье покровительственно сказал ей, — у меня оно улетучилось уже с появлением Ланнетта. — Grandpapa, — Белла снова задергала дедушку за рукав, — а имя папы означает лебедь? — Беллатрикс, — мадам Розье одернула внучку, — невежливо перебивать старших. — Право же, мадам, — дедушка напротив притянул к себе пристыженную внучку, — не будьте столь строгими… Вдруг дверь с шумом распахнулась, все в комнате тут же повернулись, испуганные Белла и Дромеда увидели отца, белого, как мел. — Скорее шлите сову в лечебницу! — он лихорадочно влетел в столовую, — Элли при смерти! Месье Розье так и застыл с открытым ртом, Ирма схватилась за лицо, Летиция от ужаса сжала края скатерти, Ланнетт недоверчиво посмотрел на зятя. — Ты уверен? — он робко сказал. Лишь мадам Розье вскочила со стула и выбежала в коридор, насколько ей позволяло длинное и узкое платье. Белла, воспользовавшись суматохой, проскочила вслед за ней, Дромеда проследовала за ней. В это время доносились неистовые крики их отца. — Прекрати вы уже веселиться! Сделайте что-нибудь, черт вас всех дери! Дромеда еле догоняла сестру, носясь по коридору, как угорелая. Вот и она оказалась в комнате родителей, куда её с сестрой обычно не пускали. Заходя, она наступила в что-то мокрое и противное, Дромеда, морщась, сняла и перевернула тапок, край его светлой подошвы оказался красным и пах как-то солоновато. — Мама! — она, крича, вбежала внутрь. От порога до кровати шла красная цепочка пятен, и от каждого воняло так же ужасно, как от её тапка, с кровати свешивались бледные ноги матери в белых чулках, по которым стекала струйка крови. Мадам Розье, склоняясь над ней, рвала простыню на тонкие лоскуты, возникшая из ниоткуда Элфи тут же полоски ткани смачивала в Рябиновом отваре и протягивала волшебнице. А Белла рыдала навзрыд, держа мать за руку. — Мама! — Дромеда залезла на кровать, — Мама, проснись! — она принялась трясти её за плечи, — Мамочка, ну, пожалуйста! Но Друэлла все не открывала глаз, под которым залегли темные тени. — Мама! — Дромеда снова закричала и сдернула с неё одеяло, с ужасом отпрянув. Мамино светло-розовое платье, в котором она оставила их, потемнело, начиная с талии, задравшийся подол промок и провонял от крови. — Меди, не мешай! — бабушка крикнула и так громко, что обе внучки на неё посмотрели. Возле входа начинали толпиться люди, кто-то участливо заглядывал внутрь, а кто-то испуганно отворачивался. — Выведите отсюда детей! — мадам Розье снова кричала, — если не можете помочь, то хотя бы не глазейте! От толпы удалился Альфард, стремительно вбежав внутрь. — Девочки, пойдем отсюда, — он сначала взял на руки плачущую Беллу, — здесь не на что смотреть, — затем — застывшую от страха Дромеду.***
Оставшийся вечер дети провели в слезах, сидя в детской на коленях дяди, они то и дело прислушивались к голосам за их дверью. Первое время гости с жаром обсуждали произошедшее событие, потом постепенно переходили на шепот, и вскоре вовсе замолчали. Усталость сломила страх за мать, и девочки уснули, сквозь сон они чувствовали, как дядя поочередно клал их в кровать, и тяжело опустился на кресло. Ночь проходила тяжело, сновидения наступали один страшней другого, Дромеда видела темные пятна, разросшиеся до размеров дома, и затопившие её с головой, кровь, ярко-красная, заливали ей в уши, нос и рот, мерзкий вкус и солоноватый запах так въелись в неё, что она не знала, куда от него деться. Она звала маму, однако она не приходила, когда кроваво-красное море накрыло её полностью, в мутной жиже увиделось что-то знакомое, что-то спасительное. Преодолевая отвращение, она плыла к нему, это мама, щелкнуло в голове, она спасет меня! Она схватила её за руку и сразу же оказалась в цепких объятиях, синие глаза встретились с карими, под кровавым морем мама не открывала рта, но в голове слышался её голос. «О, горе тебе!», повторял он, «О, горе!» Дромеда заметалась по кровати, нет, это не мама, это снова леди-ворон, она снова нашла её. Она еще в маму превращаться умеет, что за чудище! Почему она не оставит её в покое? — Заткнись! — она услышала, как голосила Белла, — Заткнись, сука! Она поднялась на ноги, одернула полог и выглянула, Белла, лохматая и злая, била ногой колыбель, откуда доносились истошные вопли. Дремавший в кресле Альфард сразу открыл глаза. — Белла, перестань, — он легко взял на руки племянницу, — Нарцисса тут не при чем, — он носил пинавшуюся девочку по комнате, — и не повторяй все за дедушкой. — Это все из-за неё! — она кричала даже громче младенца. В детской оказалась Ирма, красноглазая и опухшая, на ватных ногах она подошла к колыбели и принялась качать её, баюкая лежавшую в ней девочку. Она продолжала что-то лепетать, и по её щекам текли слезы. — Господи, неужели, это правда? — она всхлипывала, вытирая глаза, — Господи, помоги нам. — Мама, — Альфард злобно посмотрел на неё, — не нагнетай обстановку хоть раз в жизни, ты их пугаешь. Ирма взяла на руки Нарциссу, и, прижав внучку к груди, она посмотрела на него. — Сынок, что я еще могу нагнетать, если все уже свершилось, — влажные глаза блестели от слез. — Мам, постой, неужели… — Альфард запнулся на полуслове. Она кивнула. — Да, месье Блэк, — неожиданно вошла мадам Розье, — целители ничего не сумели сделать, — она говорила жутко спокойно, — слишком много крови потеряла, и слишком мало времени оставалось, — она подошла к нему, прошептав на ухо, — вы можете хотя бы в такой день не гадить в душу вашей матери, кем бы она не была. Поникшие взрослые вышли из комнаты, Ирма все еще качала малышку Нарциссу, Альфард опустил на пол племянницу и шел с ней, держа за руку, мадам Розье вела за собой вставшую Дромеду. — Может не стоит им видеть её такой? — тихо спросил пристыженный молодой человек обеих женщин, — Страх на всю жизнь останется. — Нет, — ответила ему мадам Розье, — им надо увидеть мать, иначе они не поймут ничего и начнут тешить себя ложным надеждами. В гостиной снова собралось множество людей, однако не слышалось смешком и шуток, все гости, еще не сменившие праздничные мантии, молчали. Дядя Орион, скрестив руки на груди, тихо разглядывал потолок, дядя Корбан ходил по комнате, нервно посматривая на дверь, его сестра, Мариэтта, постоянно сморкалась в кружевной платок, а тети Летиции нигде не было. Все расступались перед вошедшими волшебниками, и так они оказались в центре. Круглый стол, прежде находившийся в гостиной, теперь стоял тут, белую скатерть не сменили, но она и не выглядела празднично. У стола стояли оба месье Розье, старый и молодой, Ланнетт, не стесняясь никого, плакал, держа у рта чью-то белую руку, Реджинальд припал к столу, сотрясаясь в рыданиях. Возле них стоял Сигнус, он не плакал, трясясь, он хранил молчание, неотрывно глядя на стол, тесть, случайно толкнул, но он никак не отреагировал. — Крепитесь, — сказала мадам Розье и вместе с Альфардом подняла девочек наверх. Перед Беллой и Дромедой лежала Друэлла, розовое платье сменили на темно-синее с длинным подолом, закрывавшим её ноги, золотистые волосы уложили в пучок, не оставив ни единой пряди свободной, её левая рука покоилась на груди, за правую продолжал держаться брат. Лицо сияло белизной, но под глазами легли синие тени, еще больше, чем тогда ночью, губы, обычно накрашенные, поблекли, глаза так и не открывались. Белла и Дромеда неуверенно коснулись её кожи у лица, мама должна почувствовать и проснуться. Но руки пронзил холод. Нет, это не может быть мамой, она никогда бы не лежала так, она бы встала, едва увидев их, своих дочек! Она бы улыбнулась, рассмеялась, показывая десны! Она была бы живой!