***
16 декабря 1961 года Если бы Цисси решила поискать сестру, то она бы начала с коридоров, где висели портреты их предков, затем зашла в библиотеку. После церемонии в 7-летие Дромеда начала интересоваться прошлым семьи, даже Белла не проявляла такого рвения. От неё Цисси узнала, что у прародителя Сириуса и его жены-арабки родились сначала три дочери, все носившие имя Нимфадора, но умершие в детстве, и что начиная с 14 века это имя больше не давалось дочерям, ибо никто из волшебниц с таким именем не доживала до 20 лет. Только вот в библиотеке она встретила отца, скрестив руки за спиной, он стоял недвижимо, уставившись в окно, до её уха доносилось его бормотание. — …почему это считается эгоизмом и трусостью, нет, эгоизм чистой воды — жить бессмысленно, не принося ничего полезного ни себе, ни миру, трусость — это цепляться за свою ненужную жизнь, воображая что, ты самый важный, и именно ты должен жить. Цисси заробела, она хотела уйти, но дверь предательски скрипнула, и Сигнус обернулся на звук. — Чего тебе надо? — резко спросил он, — Интересно, почему я сам с собой разговариваю? А с кем говорить, с тобой, маленькой глупой девочкой? Или может с Орионом и Вальбургой? Идти поздравлять их? Нет, неискренно получится, они в свое время не особо радовались вашему рождению, и я не стану. Цисси опустила глаза в пол, отец никогда не говорил с ней ласково, но горечи и злобы в его словах оказалось слишком много. — Боишься посмотреть на меня? — Сигнус подходил к ней, запах его сигарет обволакивал её, — Думаешь, что за дурной псих твой отец? — нервно хихикнув, он продолжал пронзать её горестным взглядом, — Ранее от меня бы избавились, отправили бы доживать век в желтом отделе лечебницы Святого Мунго. Но прадед Финеас запретил семье даже думать о подобном способе убрать с глаз долой неудобного родственника. Хоть какая-то польза от него. Покидая библиотеку, Сигнус бросил напоследок. — Андромеда в саду, видно, ей тоже не по душе вся эта ярмарка тщеславия и лицемерия, когда десять лет назад издевались над Вальбургой, а сейчас благодарят за спасение. Хоть одна из моих дочерей думает, как я. Цисси не верила его словам, что делать сестре в саду, который не такой ухоженный, как в Иствитче, и гораздо меньше чем в Валле-де-Розье. Однако она заметила синее пальтишко сестры возле старого дуба, Дромеда глядела куда-то вдаль и не двинулась, пока Цисси ступала по хрустящему инею. — Что здесь делаешь? Сестра вздрогнула, повернувшись, посмотрела на неё испуганным взором. — Цисси, что ты пугаешь! — Извини, — она виновато потупилась, — но ты почему здесь? Дромеда оглянулась по сторонам и неуверенно заговорила. — Обещаешь, что никому не скажешь? — Цисси молча кивнула, и Дромеда перешла на шепот, — Мне сегодня снился странный сон, будто бы здесь в саду сидела и плакала какая-то дама. — Привидение? — Цисси удивленно оглядела сад. — Нет, это была обычная женщина, она не просвечивалась, как призрак, — Дромеда продолжала опасливо глядеть вдаль, — она носила все белое и постоянно рыдала. А потом… — она сделала глубокий вдох, прежде чем сказать, — она превратилась в черного лебедя и улетела. — Разве бывают черные лебеди? — Цисси покрепче прижалась к сестре. — Не знаю, может и не бывают, но она все равно пугает. Разве может бояться старшая сестра? — Знаешь, Дромеда, мне сегодня приснилось, что меня съел гигантский зефир, это не значит, что мне надо бояться зефира. Сестра мило улыбнулась ей, взяв её за руку, она вывела Цисси из сада, зайдя в дом, они услышали торопливые шаги, стук острых каблуков и торопливых легких шагов. В коридоре показалась темноволосая курносая девушка в спешно накинутой поверх парадной сиреневой мантии шубке, вслед за ней бежала Белла. — Девки! — она грозно надвинулась на них, — Вы чего меня бросили? Меня тут заставили сфотографироваться с «милым малышом Регулусом», — Белла повысила голос, явно передразнивая бабушку, — и он меня… — Белла, не стоит так громко о таком говорить, — девушка осадила Беллу, — к тому же, мы отмыли твое платье от сего конфуза, — подтолкнув её к сестрам, гостья вышла из дома, — Простите, но меня ждут дела. Цисси завороженно смотрела на шубку удаляющейся гостьи, черно-бурые шкурки мягко переливались в пестрое меховое море, она точно купит такую же, когда вырастет. — Это кто? — спросила она у Беллы. — Коррин, дочь этих Краучей, — сестра отвечала непривычно мягко, — единственная из родственников, которую не хочется сегодня придушить. Ну что, потопали? Однако у входа в зал они растерялись, слишком много взрослых собралось в одном месте, притом какие, крикливые Краучи, миссис Арктурус Блэк, тщательно выискивая, кого бы распекать за пятна на стене, и дедушка Поллукс, снова перебравший с огневиски. В центре на бордовом диване расположилась старая карга Хеспер, глядя на её брюзжание, язык не поворачивался называть её «миссис Сириус Блэк». Теперь скелетообразная старуха в мешковатом черном платье установилась на них злыми глазами, скрипя остатками зубов. — Как мы пройдем через неё? — Дромеда внимательно осматривала зал, — Можно обойти справа, но я не хочу столкнуться с Мелани. — А слева наш дедуля, чтобы он подавился, — Белла фыркнула, — неужели через Краучей проходить? — Может станем невидимыми и так пройдем, — Цисси тут же сама поняла, насколько глупую идею она предложила, сестры не выдержали и прыснули от смеха. — А ты смешная, Цисси, — сказала Белла, перестав смеяться, — у меня даже палочки нет. Как ты без неё невидимой станешь? — Цисси, нельзя просто захотеть и стать невидимой, — Дромеда в привычной манере принялась умничать. — Да знаю я! Хлопнула вдали дверь, по стенам прошелся гул от топота и хриплого смеха, к сестрам подходила рыжая женщина, разодетая по последней моде, по мере приближения доносился исходящая от неё жуткая смесь духов и винных паров. — Что, девоньки мои, боитесь мимо моей матушки пройти? — пьяно хихикнув, женщина повертела палочку в руках, — Вы меня не узнаете? Хм, дожили! Цисси подозрительно посмотрела на неё, её ярко-красная мантия, расшитая цветками из блесток, резала глаз и сливалась с её шевелюрой, несмотря на густой слой косметики на узком лице, напоминающем лисью мордочку, отчетливо виднелся её немалый возраст. Под черными глазами тянулись паутинкой морщины, кожа на тонкой шее начала виснуть. — Тётя Ликорис? — Белла брезгливо поморщилась, — Сколько вы выпили? — Так, попрошу меня не осуждать, — тетка икнула, постучав по груди кулаком, продолжила, — я бедная и несчастная женщина, на которую всем наплевать, включая родную мать. Цисси посмотрела на Ликорис с толикой удивления. — Нельзя так говорит о матери. — Почему? Дыханье сперло от возмущения, Цисси не знала, что сказать, пока она раздумывала, Дромеда воспользовалась заминкой. — Так вы поможете? — Вот ты нравишься, племянница, или кто ты там мне, я уже запуталась, — снова икнув, Ликорис взмахнула палочкой, со стола поднялась графин с розовым вином, пролетая над залом, он опустился немного вниз и завис прямо над Хеспер. Графин накренился над ней, и на седую голову старухи обрушился поток сладко пахнущей жидкости, с промокших насквозь волос вино водопадом полилось на платье и на туфли. Хеспер, восседавшая на кресле, словно королева, превратилась в подобие мокрой курицы. — Чего стоите? — Ликорис улыбнулась, как кошка, добравшаяся до сливок, — Путь расчищен, бегите. Белла первая бросилась через зал к лестнице так скоро, что только пятки засверкали, Дромеда и Цисси еле успевали за ней, лишь чудом они преодолели пролет и скрылись в коридоре второго этажа, пока взмокшую Хеспер поднимали и уводили. Никому не пришло в голову обратить пристальное внимание на трех убегающих девочек. Сестры не могли нарадоваться избавлению от пристальных взглядов взрослых, но тут им навстречу побежал маленький пухлый мальчишка с красным мячиком в руках, его черные волосы растрепались, надетый на него зеленый костюмчик истерся в коленях и локтях. — Играем! — весело крикнул он и кинул мяч в Беллу, попав ей по голове. — Сириус! — злобно пнув мяч, прошипела Белла, потирая ушибленный лоб, — Мелкий говнюк! Отцепись! — Играем! Давай! — Белла хотела отпихнуть от себя кузена, но он цепко вцепился за её ноги. — Сириус, отстань! — она обхватила голову мальчика, и он неожиданно обмяк, лихорадочно блестящие голубые глаза закрылись, и толстоватое тело опустилось на пол. Дромеда и Цисси бросились к нему, перевернули на спину и увидели, как он посапывает. — Ты что сделала с ним? — Дромеда посмотрела на Беллу с ужасом в глазах. Белла лишь пожала плечами. — Он уснул, не переживай за него, дурында. — Сама ты дурында. Белла насупилась, сдвинула брови и надвинулась на Дромеду, которая так же сжала кулаки, Цисси сразу отошла от них, поближе к усыпленному Сириусу, но драка не состоялась, услышав стремительные шаги по лестнице, сестры обернулись. К ним, несясь со всех ног, бежали близнецы Пруэтты. — Девчонки, вы видели прабабку Хеспер? — Гидеон аж визжал от восторга. — Ага, как мокрая курица, — Фабиан вторил брату, но увидев лежащего на полу Сириуса, оба близнеца перестали радоваться. Их лица вытянулись от удивления и пораженно посмотрели они на кузин. — Он — живой? — почти в унисон произнесли они. — Сириус просто спит, успокойтесь уже! — Белла отмахнулась от них, как от надоедливой мухи. Близнецы окружили кузена, с ухмылкой, они наклонились и принялись тыкать его в щеку, периодически переглядывались. — Мальчики, — окликнула их Дромеда, ударив по рукам, она грозно повелела, — оставьте его в покое, лучше перенесите его в кровать. Но братья помотали головой. — Нет, только не мы, если нас с Сириусом увидит его мама, то с нас шкуры сдерет, — сказал Гидеон. — Еще открутит головы, — вторил Фабиан. Дромеда закатила глаза и повернулась к Белле. — Нет уж, — она презрительно отошла от кузена, — мне его брата хватило с лихвой. — Так, — Дромеда развела руками, подойдя к Сириусу, она взяла его за подмышки, приподняв его, она выдохнула и обратилась к Цисси, — чего стоишь, помоги мне. Цисси подхватила Сириуса за ноги, ощутив тяжесть детского тела, она чуть не взывала, так вдвоем они понесли его в ближайшую комнату. Кладя на кровать, они, вздыхая, принялись разминать руки, чем кормят Сириуса, что он такой тяжелый, Цисси никак не могла понять. Ступая по коридору, она слушала, как близнецы трещали, рассказывая, какой жалкой оказалась их прабабка. Цисси удивилась бы такому отношению Пруэттов, но в душе она торжествовала. Встретив взгляды сестры, она, не сговариваясь, решила не выдавать Ликорис, как-никак совершенно нечестно оказалось бы. С первого этажа доносились звуки толкучки, чьи-то возмущенные крики и обрывки разгоряченных разговоров, ступени лестницы шли ходуном, по ним стремительно бежала Вальбурга. Очутившись на пролете, она тяжело задышала, схватившись за грудь, затянутую в тугой корсаж платья, следом за ней оказалась миссис Пруэтт, чудом не упавшая, несясь на высоких каблуках. — Куда мой братец запропастился? — свирепо говорила Вальбурга, — Если он сейчас не курит с твоим братцем, — обратилась она к Лукреции, — то я тогда флоббер-червь. — Что ж, сестрица, запасайся салатом, Сигнуса в саду нет, — невесело усмехнулась миссис Пруэтт, — а что насчет моего брата, — её глаза вспыхнули, — то о нем как-нибудь позже. Дети хотели пойти дальше, но зоркая на глаза Вальбурга заметила их. — Вы, — от грозного окрика Цисси похолодела, — ко мне, живо! — вынужденные повиноваться, дети понуро подошли к ней. — Где ваш отец? — Я видела его в библиотеке, — залепетала Цисси, — но он вышел оттуда, а куда пошел, не знаю. Маленькие злые глазки тётки буравили её насквозь. — Вэлли, оставь её, — миссис Пруэтт мягко и решительно ухватила Вальбургу за локоть, — не уподобляйся моему мужу, устраивая допрос с причастием. С первого этажа доносился резкий и ворчливый голос мистера Крауча, напрягая свою луженую глотку, он вопил на весь дом. — Он в подвале, зуб даю! Но дверь заперта! Вальбурга вздрогнула, развернувшись, побежала по ступеням вниз, Белла бросилась за ней, но её ловко поймала миссис Пруэтт. — Белла, тебе там не на что смотреть, — повернувшись к другим детям, строго процедила сквозь зубы, — к вам это тоже относится, молодые люди, — близнецы недовольно вздохнули. Тем временем на второй этаж поднялась Молли, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, хотя её красноватые волосы порядком растрепались, но новая черная мантия сидела по фигуре безупречно. — Молли, — подозвала её миссис Пруэтт, — уведи детей куда-нибудь подальше.***
Сириус, пробудившись ото сна, сидел между кузинами, положив лохматую головку Дромеде на колени, а ножки в некогда белых носках — к Цисси. Белла недовольно ерзала и постоянно смотрела на дверь, пока сидящие по бокам Гидеон и Фабиан подпирали её с обеих сторон. — Это знак Гриффиндора, — Молли гордо демонстрировала пришитую к её мантии бирку, багряно-красный квадрат и золотого льва на нем, вставшего на дыбы и грозно раскрывшего пасть, — туда попадают лишь отважные и бесстрашные. Цисси слушала её во все уши, Молли в этом году поступила в Хогвартс, теперь она могла носить палочку, как взрослые, и колдовать, правда, на все просьбы произнести заклинание она говорила, что по правилам школы студентам запрещено творить волшебство, а то выгонят. Почему запрещено, толком сказать не могла, твердя про некий старый закон. Зато с упоением рассказала про каждый предмет в Хогвартсе, и кто преподает его, её любимыми предметами Защита от Темных искусств и Зельеварение, хотя последнее она больше любила благодаря преподававшему профессору, чем самим зельям. — А есть другие факультеты? — спросила Цисси. — Да, есть Рейвенкло для самых умных, есть Хаффлпафф для самых добрых, и есть Слизерин — для самых хитрых. У Рейвенкло символ — орел, у Хаффлпаффа — барсук, а у Слизерина — змея. — Откуда ты это знаешь? — восхищенно сказала Цисси. Молли зарделась от гордости. — Мы обращаемся с другими факультетами, у меня есть друзья в Хаффлпаффе, еще моя бабушка Мелани училась на Хаффлпаффе, она мне показывала колдографию, где она — маленькая. Цисси прыснула от смеха, близнецы зашлись в хохоте. — Бабушка — маленькая? — гоготал Гидеон, — Быть такого не может! — Еще на факультет добрых попала! — вопил Фабиан. Молли тут же грозно шикнула на них. — А прабабка Хеспер училась на Рейвенкло, её колдографию в детстве я тоже видела, её, правда, дедушка показывал. Стены комнаты загудели от раскатов смеха, близнецы катались по полу, стуча по полу кулаками, Белла не отставала от них, схватившись за бока. — Хеспер — среди умных! Вот умора! — А ну тихо! — Молли, багровая от ярости, теперь походила на свеклу, — а то маме расскажу! И папе тоже! Близнецы тут же умолкли, недовольно посмотрели на сестру, и уселись обратно на кровать. — А твоя мама куда поступила? — участливо спросила Дромеда, все то время, что Молли рассказывала о Хогвартсе, не упускавшая ни слова. — На Слизерине, — как-то вяло сказала Молли, — она даже старостой факультета была, я также хочу стать старостой. Цисси недоуменно уставилась на неё. — Погоди, а почему ты в Гриффиндор попала? — Потому что папа там учился, — Молли снова зарделась, — все Пруэтты учились на Гриффиндоре. Гидеон присвистнул. — Мда, уж ты-то храбрая, гномов садовых боишься. — А еще змей! — вторил Фабиан. Молли тут же грозно сдвинула брови. — А вы двое такие невыносимые, что вас даже на Слизерин не возьмут! Неожиданно Дромеда встала, вытянувшись, она прямо уставилась на Молли. — Что плохого в Слизерине? Наша семья вся училась на этом факультете. Молли как-то резко посмотрела на неё, задрав нос. — Оттуда много вышло темных волшебников, которые помогали Гриндевальду. Цисси отсела от Дромеды и Молли, Белла напротив поближе подошла к ним, предвкушая драку. — Твоя мама разве темная волшебница? — прищурившись, спросила Дромеда, — Или твой дедушка? Молли поблекла, виновато она отвернулась. Неожиданно из коридора раздался жуткий крик, услышав его, Цисси и Сириус испуганно спрятались за побледневшую Дромеду, а близнецы — за Молли, но Белла бесстрашно вскочила на ноги и подошла к двери. Вопль, исполненный боли, повторился, за ним последовал плач, долгий и протяжный. Белла немедленно раскрыла дверь и выбежала, Дромеда и Цисси бросились вслед за ней, до них доносился крик Молли. — Куда вы?! Вам нельзя! Но Цисси бежала за сестрами, споткнувшись о ковер в коридоре, ударившись больно коленом о ступени и задев по пути вазу с цветами, она все не отступала. Так она очутилась в зале, теперь не слышалось радостных разговоров и будничных обсуждений, взрослые сгрудились возле дивана, того злополучного темно-бордового. Продираясь через людей, Цисси увидела бабушку, припавшую к дивану, и дедушку с дядей Альфардом усиленно оттаскивающую её. — Успокойся, — кряхтя сопел Поллукс, — ты ему ничем не поможешь! — Сигнус, — стеная, протянула Ирма, — сыночек. — Мама, пожалуйста, не надо, — с трудом подняв её на ноги, сказал Альфард. Вдвоем они уводили Ирму от дивана, но она все тянулась полными руками к нему, от рыданий её грузное тело тряслось, мясистое лицо опухло от слез. Цисси наконец-то догнала сестер, вместе они стояли перед диваном, застыв, как вкопанные. На нем лежал человек, простыня скрывалось его лицо, но его руки с тонкими запястьями, висевшие с дивана, узнавались, особенно, вечно скомканные рукава мантии. Сестры, пораженные в самое сердце, обратили внимание на простыню, обтянув лицо, она пропиталась кровью, из белоснежной стала багровой. И сверху лежал странный предмет, дуло его напоминало маггловское ружье из чердака, но приклад был меньше и легче, на металлической поверхности блестели капли крови. 1. Ратуша — орган городского управления в средневековой Европе, так же называется здание, где управление проходило; 2. Британские дети начинают учиться в 5 лет, поступая в подготовительный класс, затем в 6 лет поступают в так называемую «детскую школу» (infant school), где учатся два года, и потом в 8 лет — в начальную школу (junior school), где учатся до 11 лет и поступают в среднюю школу.