Дороги сестер Блэк

31 января 1962 года Ветер не утихал, напротив дул и завывал, словно голодный волк, от его порывов дрожали стекла, казалось, что окна не выдержат и разобьются на тысячу осколков. Дромеда зябко поёжилась, она лежала на толстом матрасе под тяжелым одеялом и шерстяным покрывалом, но она все равно мерзла. Отползая от спинки кровати, она с досадой засомневалась, а топит ли Кричер камины в доме? Не собираются ли дядя с тётей заморозить их? Скрипнула кровать, Белла снова ворочалась во сне, Дромеда тяжело вздохнула, первое время они спали вместе, чтобы согреться. Вдвоем, конечно, теплее, но невыносимо, Беллу в последнее время мучали кошмары, она постоянно молотила кулаками подушки и матрас, начиная пихаться. Дромеда случайно коснулась колена и чуть не застонала, позавчера Белле снилось, что она пинает Ориона и с такой силой, что он встать не смог. Окно вновь загудело, и Дромеда залезла под одеяло, пытаясь согреться, она свернулась калачиком. Озябшие ноги немного потеплели, и Дромеда перестала дрожать. Она задумалась, если одной можно согреться, то зачем взрослые спят парами? Не смей на нас долго смотреть, первое, что сказала тётя, когда они вошли на площадь Гриммо, но Дромеда порой не сдерживалась. Она не могла не заметить, что из взрослых в одиночестве ночевала только Хеспер, и так обстояли дела не только здесь. Родители также делили между собой комнату, среди скудных обрывок воспоминаний о матери, Дромеда помнила, что она всегда выходила из отцовской спальни. И Дромеда совершенно не видела в таком положении вещей логики, как можно спокойно спать, когда тебя кто-то пихает и оттягивает на себя одеяло! Если еще этот «кто-то» храпит! Как-то ночью она, отправляясь в ванную комнату, прошла мимо спальни Арктуруса и услышала, как шумно дышала его жена. Сопровождаемая громоподобными раскатами храпа, Дромеда твердо решила, что она и её будущий муж будут жить в разных комнатах! Стрелки висящих на стене часов достигли шести, дверцы раскрылись, и оттуда вылетел алюминиевый ворон, хлопая звенящими крыльями, он облетел кровати обеих сестер и принялся громко и протяжно каркать. Дромеда раздраженно швырнула в птицу подушку, Белла — тапок, но она все не унималась. После бесполезной борьбы сестры встали с постелей, расправили одеяла, укрыли их покрывалами и, накинув поверх длинных ночных рубашек теплые халаты, побрели к ванной. И лишь тогда ворон унялся и вернулся в свое укрытие. Не смейте попадаться мужчинам на глаза в ночной одежде, второе, что сказала тётя. Возле ванной между сестрами произошла небольшая битва за право войти первой, Белла, будучи выше ростом и тяжелее, одержала безоговорочную победу и нырнула в комнату, оставив Дромеду в мучительном ожидании. Пока старшая сестра возилась, она покрывалась «гусиной» кожей, чувствуя исходящий от стен холод. Как только Белла закончила свои дела, Дромеда тут же бросилась внутрь. Ступая по черному мраморному полу, она обошла белую фаянсовую ванну со стальными змеями вместо ножек и приблизилась к рукомойнику. Дромеда повернула ручку, тоже сделанную в виде змеи, и быстро сунула ладони под горячую водяную струю, она ощущала, как её тело согревалось. Она не сразу убрала руки от воды, не хотелось, что живительное тепло уходило, принимаясь за умывание, она разглядывала стены. На гербе Блэков существовало три цвета, темно-синий — небо, белый — звезды, и черный — вороны. Но почему стены — зеленые? В дверь громко забарабанили, Дромеда повернула ручки рукомойника, спешно вытерла руки махровым полотенцем. Выходя из ванной, она столкнулась с Вальбургой в сером халате, рядом с тётей стояла Цисси с красным виноватым лицом. — Не трать воду понапрасну, — её злые темно-карие глаза пронзали её насквозь, — и шевелись, тебе еще к лечебницу идти, — пока, пятясь, Дромеда уходила, она услышала, как тётя распекала сестру, — Хватит хныкать! Мне тебя не жалко! Одевалась Дромеда быстро, как только могла, но пальцы заплетались, когда застегивала пуговицы на платье и завязывала ленты на косах. У Беллы получилось не лучше, она чуть не надела платье задом наперед и перепутала правое и левое, натягивая чулки. Едва они успели облачиться, как вдруг в спальне появилась Вальбурга, сменив ночную рубашку и халат на блекло-синее платье, закрытое по горло. Дромеда неловко поежилась, одежда тёти сидела безупречно, без единой складки, пуговицы на запястьях были застегнуты, а волос — уложены в тугой узел на затылке. — Вы в кого такие неумехи? — визгливо спросила, — Одеться даже не можете нормально. Вальбурга взмахнула палочкой, расправив их платья и косы, Дромеда чуть не крикнула, её волосы завязались слишком туго. Придирчиво оглядев племянниц, тётка повела их за собой, в коридоре к ним присоединилась Цисси в тускло-коричневом платье, как и старшие сестры. Она также выглядела аккуратно, как тётя, но её лицо по-прежнему оставалось виноватым. Вместе они спускались в столовую, находящуюся на первом этаже, Дромеда села по левую сторону от центра длинного овального стола, по бокам оказались Белла и Цисси, ровно напротив неё — Вальбурга. Безупречно чистая скатерть закрывала стол, на ней лежали фарфоровые тарелки и глубокие суповые чашки на них, чайник и чашки для чая, серебряные ложки и тканевые салфетки, искусно свернутые, все было готово для завтрака. Но ни тётя, ни племянницы не приступали к еде, не тронули даже нарезанный хлеб, ведь центральные места еще пустовали. Не смейте приступать к трапезе, прежде все не сядут, третье, что сказала Вальбурга. Подождав не меньше десяти минут, Дромеда услышала шаги, следом раскрылась дверь, в столовую, неловко семеня длинными ногами, как у цапли, вошел Арктурус, поддерживаемый женой, и Орион, от которого исходил табачный дым, более едкий, чем в свое время от отца. Арктурус на правах главы семьи сел в центре стола, Орион, его наследник, — напротив него, а Мелани — рядом с мужем. Не хватало только Хеспер. Под ложечкой засосало, Дромеда готова была выть от голода, неужели эту старуху ждать надо. — Матушка не спустится, — холодно сказала миссис Арктурус Блэк, — я распорядилась, чтобы Кричер отнес ей завтрак в её покои. Едва она закончила говорить, как суповые чаши заполнились до краев горячим мясным супом, а чашки — чаем. Однако в супе Дромеды плавали лишь кусочки картофелины и зелень, а вместо чая ей подали сок из зеленых яблок. Даже тостов с маслом ей не предложили, как-никак на выравнивание собирается, все, что может застрять в зубах или воспалить десны, ей не полагается. Дромеда покорно взялась за ложку, стараясь не смотреть на сестер, молча она поглощала пищу, не проронив ни слова. Не смейте разговаривать со взрослыми, пока они к вам не обратятся, особенно, за столом. Но сквозь звон ложек и стук чашек до неё доносился разговор тёти со своей свекровью. — Поведение миссис Сириус Блэк вызывает вопросы, — ворчала Вальбурга, — не первый раз она отказывается покидать свои покои. — Мне её замашки также не по вкусу, — отвечала Мелани, не спуская глаз с супруга, — но не забывайте об её почтенном возрасте, старики по сути своей — большие дети. — Дети по своей сути обязаны слушаться. Миссис Арктурус Блэк с усмешкой посмотрела на невестку. — Ты слишком категорична, в конце концов, ты лишь 5 лет с ней живешь, а я с ней — 37 лет. Знаешь, что я осознала за эти годы? Вальбурга промолчала. — Когда волшебник достигает рубежа 30-летия, его не поменять, каким получился, таким или принимай его, или не связывайся с ним. Звезды так сошлись над моей свекровью, что она стала такой, какая она есть. Поверь мне, её жизнь не была усыпана розами. Займись лучше теми, кто пока не вырос. — Разумеется, матушка, — скрипнула зубами Вальбурга, — я как раз сегодня собираюсь отвести племянниц в лечебницу. — Племянниц? — Да, Нарциссе также следует побывать у целителя. — Проблемы с зубами? Вальбурга бросила на Цисси такой уничтожающий взгляд, что она чуть не подавилась бутербродом. — Нет, у неё особенная проблема. После завтрака Вальбурга направилась на цокольный этаж, на ходу накинув плащ, Дромеда и Цисси следовали за ней, надевая поданные Кричером курточки. На крыльце, укутанная утренним туманом, Вальбурга цепко схватила племянниц за руки, царапнув ногтями кожу, и трансгрессировала. Дромеда не первый раз путешествовала подобным образом с кем-то из родственников, но каждый раз она жмурилась, казалось, её некто громадный засовывает в узкую трубочку и с силой проталкивает внутрь. Когда неприятное ощущение сжатия пропала, Дромеда открыла глаза и увидела руины серого сооружения, из пробитых окон которого торчали закрученные металлические конструкции (1). На разрушающейся стене висел выцветший плакат со скудно одетой девушкой, слишком фривольно сидящей верхом на овальном снаряде. Вальбурга, брезгливо поджав губы, ткнула палочкой плакат и тут же убрала руку от него. Некогда ядовито-красные губы девушки раскрылись, и из них послышался глухой голос. — Цель посещения? Тётя, все еще морщась, отчеканила. — Выравнивание зубов у целителя Бут и осмотр у целителя Гринграсс. — Миссис Вальбурга Блэк? — раздался вопрос. — Да. Уцелевшие кирпичи расходились, образуя проход, куда Вальбурга и нырнула, все еще крепко держа племянниц. Не выпуская их из цепкой хватки, она поднялась на третий этаж, где Дромеде предстояло остаться наедине с золотозубой целительницей Бут. Глядя, как удаляются тётя с сестрой, она почувствовала предательскую дрожь в коленях. Желание убежать подальше от кабинета посетило в первые секунды, но целительница Бут крепко взяла её плечи и притянула к себе. — Пупсик, давай без глупостей, — нежно ворковала она, — да, будет больно, но потом ты спасибо скажешь. Дромеда обреченно вздохнула, видимо, кто-то проклял её на вечное невезение, понуро она побрела за целительницей. Вот они пересекли кабинет с облезлым кожаным креслом и вошли в комнату, ярко освещенную парящими световыми шарами, которую целительница назвала операционной. В центре находилась кушетка, застланная простыней, справа от неё небольшой столик с раскрытым ящиком, где лежали сияющие от чистоты инструменты, слева — комод с бинтами и склянками. По бокам от кушетки стояли двое помощников, юноша и девушка, оба в халатах и косынках лимонного цвета, только на их одеждах отсутствовали бирки с вышитыми на них зубами, как у Бут. С помощью целительницы Дромеда залезла на кушетку, стоило ей растянуться по всей длине, как вдруг Бут и её помощники взмахнули палочкой и, руки и ноги стянули длинные тугие ремни. Дромеда сразу дернулась, бешено мотая головой, она пыталась высвободиться. — Тихо! — крикнула на неё девушка, шаря по ящикам комода, и тут же на неё накинулась Бут. — Миллер, чего кричишь, она всего лишь ребенок! Лучше подвинь сюда шары, Джексон, готовь инструменты, — дав указание юноше, целительница принялась поглаживать Дромеду по голове, — Не бойся, все не будет настолько больно. Дромеда не верила ей, краем уха она слышала лязг металла, затем она почувствовала едкую вонь от зелья, которым Джексон обтирал жуткие инструменты. А целительница, откинув косы, положила её голову на подголовник и крепко зажала тисками виски и подбородок. Дромеда пыталась повернуться, но не сумела пошевелить ни единой частью тела, руки, ноги и голова, все было крепко опутано. Возле её лица парили, по меньшей мере, три светящихся шара, не давая ей раскрыть глаза. Дромеда захныкала, целительница пыталась просунуть в рот мерзкий на вкус гибкий шнур, но она, всхлипывая, зажала зубы. — Малышка, давай без капризов, чем быстрее сделаем, тем лучше, — Бут так близко склонилась над ней, что она слышала запах едва уловимых духов, — Твоя старшая сестра себя лучше вела вчера. Невзирая на бьющий по глазам свет, Дромеда раскрыла веки и увидела перед собой лицо целительницы, её мягкие черты ожесточились, губы сжались и черные глаза буравили её насквозь. Дромеда вновь зажмурилась, но раскрыла рот и почувствовала, как шнуры, скользкие и гадкие, как угри, прилипли к деснам так, что её рот оставалась открытым. — Вот и славно, — Бут, перестав ворковать с ней, строго и напористо обратилась к помощникам, — Джексон, компресс с «Драконьим сном», Миллер — палочку мне. На нос положили горячий влажный сверток, резкий запах въедался в кожу и туманил голову. Дромеду от дурманящего аромата клонило в сон, но резкая боль от вонзившейся в десну палочки мгновенно пробудила её. Слезы потекли ручьями по щекам, она глухо взвыла от боли, тугие ремни больно врезались в кожу, стоило ей только двинуть руками. Целительница Бут сразу обхватила её голову, ласково поглаживая. — Тише-тише, потерпи, — и тут же она обратилась к помощнице, — Миллер, Костерост. К зудящим деснам приложили смоченный кусок бинта, впитавшись зельем, зубы как будто окаменели. Дромеде захотелось коснуться языком десен, но не могла пошевелить им. Тем временем Бут легко тронула зубы пинцетом, что-то бормоча под нос, после недолгого осмотра она хлопнула в ладоши. — Можете поздравить друг друга, процедура прошла успешно. Джексон, убери компресс и развяжи пациентку, Миллер, обработай инструменты и убери шары, уже смотреть на них больно. Из-за рта вытащили шнуры, голову освободили от цепких объятий тисков, ремни больше не путали её по рукам и ногам. Дромеда, шатаясь, медленно поднималась, потолок и стены плыли перед глазами, запястья и щиколотки неприятно зудели, а рот переполняла слюна. Целительница, как по команде, поднесла к ней пиалу, пока Дромеда шумно отплёвывалась, она, поглаживая её по спине, ласково произнесла. — Вот и все, малышка, теперь два часа не разговаривать, ничего не пить и не есть, через неделю на повторный осмотр. Опираясь на целительницу, Дромеда покинула кабинет, пропахший зельями, бинтами и вырванными зубами, с её помощью она уселась на скамью. Прислонившись к стене, она закрыла глаза, полностью погрузившись в свои мысли, она не слушала, как Бут зовет следующего пациента на прием, как переговаривались между собой проходящие мимо волшебники, и как из соседнего кабинета раздавался жуткий вой. Дромеда сидела и лелеяла свою боль, все еще терзающую челюсть. Сначала десны горели, словно сожженные, не в силах лизнуть их, она про себя считала до 10. Медленно она растягивала перерывы между цифрами, чувствуя, как жжение стихает, и когда она дошла до десяти, боль вовсе затухла. Не спеша, Дромеда подняла веки, потолки не плыли, и стены не раскачивались, челюсть расслабилась и перестала зудеть, но ей все еще нельзя открывать рот. Кабинет Бут покинул второй пациент, но тётя Вальбурга все не приходила. Конечно, она не тот человек, которого ждешь с нетерпением, однако оставаться в лечебнице наедине с едкими запахами снадобий и воплями, доносящимися из кабинетов, не хотелось. Дромеда уставилась на висящие на стене часы, буравила их взглядом, мгновение, и стрелка пошла быстрей и пересекла цифру 9, но, не дойдя до 10, вернулась на место. Дромеда разочарованно откинулась назад, даже часы не желали её радовать. Скрестив руки, она принялась изучать проходящих целителей, все, как один одетых в мантии лимонного цвета, лишь бирки различались. У кого-то были вышиты зубы, как у Бут, у кого-то — кости, она также увидела бирку с головой. Из коридора послышался топот, к Дромеде бежала Цисси, с размаху она запрыгнула на скамейку, чуть не столкнув сестру на пол. Раскрасневшаяся от бега, Цисси походила на свеклу с побелевшими листьями, от того выглядя нелепо. Её глаза лихорадочно заблестели, когда она обратилась к сестре. — Дромеда, ты не представляешь, кто сейчас с тётей разговаривает? — не дав сестре ответить, с хихиканьем сказала, — Миссис Крауч! Дромеда пожала плечами, она бы рада ей ответить, но два часа не прошли. — Чарис так на неё накинулась, — Цисси снова захихикала, но не получив ответ, подозрительно сузила глаза, — Почему ты молчишь? Дромеда успела лишь показать пальцем на зубы, ведь из коридора раздался разговор, звучащий на повышенных тонах, прибывали тётя и миссис Крауч, все то время, что Чарис кричала, Вальбурга пыталась выглядеть спокойно, то и дело огрызаясь. Следом за ними семенила Коррин Крауч, понуро смотря в пол. — Если не хочешь, чтобы твой муженек шалался, следи за ним! — рявкнула миссис Крауч. — Чарис, следи лучше ты за своей дочкой, пока она тебя бабушкой не сделала, — Вальбурга не осталась в долгу, — хотя с другой стороны понятно, в кого она такая, ты еще в школе не отличалась примерным поведением. Миссис Крауч свирепо посмотрела на Вальбургу, процедив сквозь зубы, она сказала. — Зато твое примерное поведение не может удержать мужа от похождений! — мерзко хмыкнув, она крикнула на свою дочь, — Коррин, пошли, то, что ты не залетела, еще не спасет тебя от моей выволочки! Дромеда прыснула, не разжимая рта, Цисси, не особо скрываясь, захихикала. Тётя Вальбурга, на чьем лице проступали красные пятна, резко повернулась к племянницам. Буравя их свирепым взглядом, она холодно заговорила. — Что вам смешно? Превосходно вас ваша мамаша воспитала! Дромеда напряженно замерла, а Цисси, куксясь, огрызнулась. — Меня мама не воспитывала. Но тётю её слова не проняли. — Мне плевать! А ты, Нарцисса, прежде чем вякать, научись сначала не мочиться в собственную постель, как малое дитя! На мгновение проходящие через коридор целители и пациенты смолчали, Цисси, чуть не плача, прильнула к сестре, об её позоре узнала вся лечебница.

***

Кричер растопил камин так жарко, что решетка и внутренние стены закоптились, но Дромеда все никак не согревалась, зябко она ежилась в теплом свитере и шерстяных носках. Она бегло оглядела гостиную, Белла, топчась на месте, листала учебник по грамматике, Цисси, все еще переживающая визит к целителю, меланхолично вертела куклу, дядя Арктурус, закутанный в плед, дрожащими руками держал газету, и его жена, сурово глядящая на домовика, растирала руки с крупными ладонями. Только Сириус не испытывал никаких неудобств, озорно хохоча, он носился по гостиной и веселился. Упругий мяч, так ловко отскочивший от его ножек, стремительно полетел в стену, сбив по пути вазу с засушенными ветками бузины. Осколки разлетелись во все стороны, едва не задев живое, Дромеда лишь чудом успела закрыть голову диванной подушкой. При звуках падения Арктурус вскочил на ноги, скинув плед и швырнув газету, он бешено оглядывался по сторонам и принялся вопить, что есть мочи. — Воздушная тревога! — он схватил одной рукой Дромеду, а другой — Беллу, больно сжав их запястья, — Мел, чего стоишь? Хватай Нарциссу. Миссис Арктурус Блэк, поджимая губы, направлялась к мужу, взяв его под локоть, она ослабила его хватку. — Мистер Блэк, не стоит паниковать, никакой тревоги нет. Дромеда и Белла взвыли, Арктурус только вырывался из рук жены. — Мел, ты не слышала?! Нас сейчас разбомбят! — Арти, — Мелани заговорила тихо, — успокойся, война давно закончилась, — снова взяв его под локоть, она сказала, — Дорогой, оставь девочек, ты им так руки переломаешь. Дромеда чуть не свалилась на колени, когда Арктурус повернулся всем телом, волоча её и сестру за собой. Увидев осколки вазы и разломанные ветви, он, покрываясь пятнами, отпустил девочек. Дромеда поморщилась, потирая покрасневшие запястья, а Белла, скривившись, покрутила пальцем у виска. Сириус при виде стушевавшегося деда засмеялся и принялся колотить кулачками по ковру. — Я удаляюсь в свой кабинет, — вжав голову в плечи, пробурчал Арктурус, — в течение дня меня не беспокоить, — впопыхах он схватил плед и газету и, едва не убегая, покинул гостиную. Миссис Арктурус Блэк грозно уперлась руками в бока и надвигалась на детей, Дромеда спрятала кисти рук за спину, Сириус перестал смеяться и испуганно засопел, а Белла угрюмо посмотрела себе под ноги. — Что смешно вам? — сурово зазвучал её голос, — Веселитесь при виде несчастного волшебника? Неловкая ситуация становилась напряжённой, никто из детей не решался что-либо сказать, давящую тишину нарушали лишь возня Кричера, собиравшего осколки и всхлипывание Сириуса. Миссис Арктурус Блэк долго не говорила, казалось, что она упивается благоговейным страхом, словно наказывая детей за непочтение к её мужу. — Беллатрикс, — Дромеда увидела, как сестра вздрогнула, — еще раз я увижу, как ты показываешь этот омерзительный жест в отношении кого-либо из нашей семьи, и я позабочусь, чтобы твои пальцы окажутся намертво скованными. Я ясно выразилась? Белла угрюмо пробормотала «Да», и безжалостная родственница мрачно обратилась к остальным детям. — К вам мои слова также относятся. Под её тяжелым взглядом дети собирались покинуть гостиную, Белла поспешила одной из первых, Цисси, взявшись за её руку, пошла с ней. Малыш Сириус, не выдерживая вида бабушки, вцепился в ногу Дромеды, умоляюще посмотрев на неё большими голубыми глазами. Усмехнувшись над кузеном, она повела его за собой, но неожиданно громко треснули дрова в камине, сквозь пламя показалось лицо с острым подбородком и ястребиным носом, Дромеда тут же остановилась, повернув голову через плечо. — Мелани, душечка, — миссис Арктурус Блэк недовольно поджала губы, а гость продолжал, — впусти меня, я к вам с замечательной вестью прибыть желаю. Половицы лестницы затряслись ходуном, в гостиной оказался Орион, старательно скрывавший левую щеку, и Вальбурга, сжимавшая в правой ладони снятую кожаную перчатку. Белла и Цисси осторожно заглянули внутрь, вытянув шеи, и тут же испуганно отпрянули, когда тётя замахнулась на них. — Вэлли, дорогуша, — гость сиял ярче огня от переполняемой его радости, — пригласи к нам детей, им стоит узнать эту новость. Вальбурга поморщилась, но жестом поманила к себе сына и племянниц, Мелани тем временем подошла к камину, толстыми пальцами она дотронулась до закопченной змеи на ажурной решетке и повернула её голову. Огонь на мгновение потух, с трудом разгибаясь, вошел старик, тряся покрытой пятнами рукой газетой, его плешивый затылок блестел, когда пламя загорелось после его прихода. Дромеда поморщилась, она узнала в госте двоюродного прадеда, дядю Тури. Однако сам родич не всматривался в окружающие его лица, с жутким кряхтением он опустил дряхлое костистое тело в мягкое кресло, подождав, пока все усядутся, прочистил горло и заговорил. — Весть настолько великолепная, что, боюсь, у вас остановится сердце от радости, ладно, — усмехнулся он, видя нетерпеливые лица родичей, — не буду вас томить. Финеас сдох! Повисла тишина, но скорее от недоумения, чем от удивления, Орион задумчиво наклонил голову, показав левую щеку с красной отметиной на ней, Вальбурга, словно вопрошая, уставилась на дядю Тури, Мелани подняла глаза к потолку, мучительно вспоминая, о ком он. А Цисси легонько толкнула сестер и тихо спросила. — А кто он? Но Белла и Дромеда покачали головами. — В самом деле? Все резко повернулись к входной двери, опираясь на трость, вошла Хеспер, волоча по полу кривые ноги. Мелани и Вальбурга тут же подбежали к ней, но Хеспер повелительно отмахнулась от невесток. — Полно меня обхаживать, я пока в состоянии дойти своими силами, — упав на диван, она повернулась к Тури, — так я не ослышалась, Финеас — мертв? — Да, — от счастья у Тури задрожали дряхлые руки, — об его смерти написали в «Пророке», ошибки быть не может! — Какая весть! — Хеспер откинулась назад, проведя рукой по дряблой шеи, — Ради этого стоило жить! Какая жалость, что мой Сириус не сумел пережить своего брата. — И как же он встретил смерть? Раздался звучный голос, но не со стороны двери, а со стены. На картине, изображающей захват Акры, появился мужчина, не в доспехах с красным крестом, как крестоносец, или не в тунике и тюрбане, как сарацин, а в длиннополом фраке с профессорской мантией поверх него. Поглаживая густую седеющую бороду, он зычно крикнул на дядю Тури. — Арктурус Цефей Блэк, ты язык проглотил или дара речи лишился? Я не слышу ответа на вопрос, докладывай, как умер мой сын! Дромеда тут же поняла, они говорят о другом двоюродном прадеде, предателе крови, носившем то же имя, что и его прославленный отец, директор Хогвартса. — Таким же образом, как и жил, отец, — Тури вжался в мягкое кресло, — потакая маггловскому отродью. Ему понадобилось какая-то книга с верхней полки, если бы он повел себя, как положено чистокровному волшебнику, и использовал бы магию, данной ему природой, то сохранил бы свою никчемную жизнь. Однако он решил взять эту книжонку руками, поднимаясь по лестнице, он свалился с неё и расшиб свою дурную голову. Как пишут газеты, крови вытекло столько, что пол в его приюте, как для магического, так и для маггловского отрепья, мыли по меньшей мере два дня. Финеас Найджелус холодно посмотрел на сына из-под густых бровей и, сжимая трость, сказал. — Арктурус, я на твоем месте не слишком радовался бы, единственное, чем ты выгодно отличаешься от своего брата, тем, что уважаешь чистоту крови. Почтение к чистой крови должно для волшебника стать той же нормой, что и отказ пить из лужи. Нормой не гордятся, её выполняют. Тури оказался сокрушен, он стыдливо опустил голову, прежняя радость улетучилась, как дым. Финеас, оставив сына, обратился к невестке. — Что до вас, Хеспер, прежде чем радоваться смерти моего сына, посмотрели бы на результат воспитания ваших детей. Да, я вырастил предателя крови, но что у вас? Рассеянный дурачок, не способный сохранить свою должность, старая дева и узник Азкабана. И как будто этого позора мало, вы продали вашу внучку, мою правнучку, Пруэтту, которого я держал в ежовых рукавицах. Хеспер нервно принялась стучать тонкими, как у паука, пальцами по поверхности дивана, и снова Финеас обратился, на сей раз к самым младшим в гостиной, своим праправнукам. — Слушайте меня внимательно, наследники благороднейшего из семейств, пусть пример моего сына послужит вам уроком. Финеас, на которого я возлагал надежды, один из самых блестящих учеников моего факультета и моей школы, предал меня. Когда мой кузен, Фергус Блишвик, был убит в собственном кабинете, он бросился на защиту его секретаря-грязнокровки, какого-то Джошуа Брауна, и обвинил в убийстве его зятя, благородного Руфуса Роули. После того, как я отлучил его от дома, он отправился в Бордо, в город, под стенами которого пал мой отец! И теперь Финеас скончался в одиночестве, не обзаведясь женой и законными детьми, и никто из нас не проводит его в последний путь. Так будет с каждым, кто предаст наши идеалы! Особенно, внимайте вы, — черные, как уголь, глаза прапрадедушки, впивались в Беллу, Дромеду и Цисси, — и не поддавайтесь влиянию тлетворной французской крови! Гордо вздернув нос, Финеас Найджелус покинул полотно, оставив потомков в смятении и гробовом молчании. Тягость безмолвия вновь оказалась нарушена, в пламени камина появилась лохматая голова Поллукса. — Альфард, этот чертов кретин, не у вас?! — громко вопил он, перекрикивая треск горящих дров. Сириус, пискнув, уткнулся лицом в бок Беллы, которая тут же его оттолкнула. Вальбурга выпрямилась, увидев отца, и вцепилась пальцами в подлокотники кресла, а миссис Арктурус Блэк холодно осведомилась. — Почему вы ищете его у нас? И что он наделал, что заслужил такой оценки от вас? — Что он сделал? — Вальбурга побелела, как молоко, при звуках отцовского голоса, и Орион чувствовал себя не в своей тарелке, видя тестя, — Проиграл 1000 галлеонов в плюй-камни! — Вот как, — хмыкнула Мелани, — прискорбно слышать о неподобающем поведении вашего сына, но ничем помочь не можем. Мы не располагаем сведениями об его местоположении. — Поллукс, — прокряхтел Тури, — ты знаешь, что Финеас помер? Пухлые губы Поллукса скривились в кривой полуулыбке. — Вот как? И хрен с ним, — брякнул он и убрал голову из камина. Дромеда чуть не рассмеялась, но прикусила губу, чувствуя взгляд тёти. Не смейте повторять за взрослыми бранные слова, последнее, что сказала она, когда они прибыли в холодной дом на площади Гриммо. 1. Я поменяла внешний вид лечебницы святого Мунго, просто якобы заброшенный супермаркет, как в книгах, не подходит под времена 1960-х, когда супермаркеты начали входить в обиход британской жизни. А вот якобы разрушенный от бомб завод вполне вписывается в обстановку тех лет.