***
Капли дождя били по черепицам крыши, пролетая через лишенные стекол окна, они оросили стены совятни. На многочисленных жердях, расставленных до потолка, сидели совы, ухали филины, гудели неясыти, пищали сипухи и жужжали сычи. Белла, прячась в уголке, не обращала внимания на пристальные взгляды больших янтарных глаз, на резкий запах птичьего помета и сияющие скелеты грызунов, рыдая навзрыд. Она никак не могла поверить, что может вылететь из Хогвартса уже на первом курсе. И все из-за того, что она просто не подписала свою работу! Белла, дрожа, утирала рукавом красное лицо, дорогая мантия оказалась вся в соплях. Брезгливо отряхнув рукав, Белла злобно пнула жердь, какая разница, насколько грязна её форма. Тётя в любом случае её выгонит из дома, как же первый Блэк, не сумевший продержаться год в Хогвартсе! Хлюпая носом, Белла уткнулась лицом в колени, она с ужасом представляла себе реакцию родичей. Тётя Вальбурга начнет орать о том, как она опозорила семью, дедушка Поллукс будет ругаться почище любого маггловского бродяги, бабушка Ирма примется причитать, Орион, презрительно ухмыляясь, скажет какую-нибудь колкость. Разумеется, все найдут причину её поведения, во всем виноваты французские корни, проклятая лягушачья кровь матери! Женился бы её отец на англичанке, то не появился бы такой позор в виде неё! Встав на ноги, Белла принялась шагать по совятне, разломав скелет крысы, больше всего её пугала реакция сестер. Посмеются они над её позором или посочувствуют её горю? Не важно, но ясно одно, Дромеда и Цисси никогда не будут воспринимать её всерьез, какая она после исключения из школы старшая сестра. В глазах щипало от слез, и Белла уперлась о влажную стену, ей срочно надо с кем-то посоветоваться. Может написать дедушке и бабушке Розье? Если её выгонят из Хогвартса, то лучше перейти в Бобатон. Дядя Ланнетт и тётя Летти с удовольствием рассказывали ей о французской школе волшебства, о лазурно-голубой форме, сшитой из шелка, о хрустальных скульптурах, разбросанных по всей школе, и хоре нимф, поющих во время банкета. Воодушевленная, Белла взяла брошенную в углу сумку, вынула свиток пергамента, Флэмм, наблюдавшая с жердочки за хозяйкой, вдруг слетела прямо ей на плечо и уткнулась пернатой головой в щеку. Отрывая кусок пергамента, Белла вдруг задумалась, её могут не выпустить во Францию, законы, чтобы их! Сокрушенно она собиралась засунуть пергамент снова в сумку, но тут же её озарила идея, можно написать Альфарду! Сколько она помнила дядю, на него постоянно кто-то жаловался, наверняка, в Хогвартсе дела обстояли не лучше, успокоившись, она принялась строчить письмо, Альфард точно знает, что делать. Дождь перестал бить по черепицам, через окна просочились солнечные лучи, из коридора послышались торопливые шаги. Белла оторвалась от письма и посмотрела на вход, в совятню вбежала Молли. — Белла, ну ты вообще, — переводя дух, сказала кузина, — блин, даже Гайд и Фаб не дерутся за завтраком! Белла, поднявшись, насмешливо посмотрела на Молли сверху, кузина, будучи старше, была ниже её, по меньшей мере, на 4 дюйма (6). — Молли, ты мне не указ. — Белла, во-первых, я тебя старше, и ты должна меня слушаться, — не обращая внимания на фырканье Беллы, Молли продолжала, — а во-вторых, тебя профессор Шеклболт зовет на отработку. — Не надо меня провожать, — грубо бросила Белла, уходя от кузины, — я знаю, где его кабинет. — Да, пожалуйста, — так же резко ответила Молли. Отойдя немного от совятни, Белла пустилась в бега, как она только могла забыть об отработке. День определенно не задался, задавака-Паркинсон, Полярис с её дурацкими требованиями, нетерпеливый Шеклболт — и все это в один день. Вдобавок ко всем неприятностям у Беллы снова зачесалась грудь, вчера она с ужасом обнаружила у себя вспухающие бугорки. Увы, мантия подчеркивала грудь, и она чувствовала, как на неё пялятся мальчишки, особенно Селвин, нахально разглядывающий её за завтраком. Вспотевшая и перепачканная, Белла предстала перед кабинетом Защиты от Темных искусств, открывая дверь, она неожиданно замерла, изнутри слышались отрывки разговора. — Кингсли, — говорил нетерпеливо профессор Шеклболт, — я согласился занять эту должность исключительно из-за тебя, чтобы помочь тебе прижиться в Англии, ты понимаешь? — Да, но Селвин… — Кингсли стал оправдываться. — Не перебивай меня, я пока не закончил, итак, я согласился обучать все этих шалопаев и неучей только, чтобы ты сумел научиться вести себя в обществе и потом занять мое место! И я бы хотел, что ты меня не позорил, особенно перед другими благородными семействами! — Но Селвин сам виноват! — Кингсли чуть не срывался на крик, — Он бы убил Скиттер, если бы я его не остановил! — Кингсли, ты мог бы меня позвать или кого-то из профессоров, но не насылать порчу на него! Тем более, эфиопскую! Белла не спешила заходить, запретный разговор увлекал её все сильней и сильней. — Ты молись, Кингсли, чтобы в Больничном крыле Селвину вывели те леопардовые пятна, а то придется отвечать тебе перед его родителями. — Он сам виноват! — упрямо настаивал Кингсли. — Он-то может и виноват, но не тебе его наказывать. Кингсли, еще раз тебе напоминаю, ты — мой наследник, и твое поведение не должно пятнать род Шеклболтов. Ты понял меня? Наступило долгое молчание, Белла неловко потопталась у входа, пока Кингсли сказал. — Да, отец. Белла решилась и постучала в дверь, Шеклболт раздраженно запустил её внутрь. — Наконец-то, я не надеялся, что вы соизволите прийти, мисс Блэк, — поманив за собой Беллу и Кингсли, он завел их в закуток, битком забитый различными предметами. — Отнесите все, что там найдете, в Зал славы, и поскорее, — бросив напоследок, Шеклболт отправился к себе проверять результаты экзаменов. Белла и Кингсли разбирали поочередно весь хлам, скопившийся за несколько лет, чего там только не было. Почерневшие от копоти и сажи котлы, позеленевшие серебряные кубки, поблекшие золотые медали и пыльные статуи. Среди всего она нашла табличку, врученную неуловимому Тому Реддлу за неуказанные заслуги перед школой, статую одноглазой ведьмы и какой-то пожелтевший пергамент с планом канализации за авторством некого Корвина Гонта. Закуток постепенно пустел, и оставалось лишь зеркало в самом дальнем угле. Ожидая Кингсли, Белла, волоча ноги от усталости, подошла к зеркалу, на тяжелой резной раме были вырезаны странные слова, больше подходящие на бессмысленную абракадабру. Белла отвела взгляд от рамы и посмотрела на стекло, с ужасом она отошла от него, с зеркала на неё смотрели родители. Мать, молодая и прекрасная, и отец, радостный и спокойный, мама положила ей руку на плечо, папа взял её ладонь. Испуганно Белла обернулась, никто рядом с ней не стоял, она подняла палочку и замахнулась, снова никто не появился. Белла вновь посмотрела в зеркало и удивилась, она сама на себя не была похожа, на растущей груди сияли значки старосты и лучшей ученицы школы, на испачканном рукаве краснела капитанская повязка. Белла оживилась, вдруг это зеркало показывает будущее, но тут же поникла, это не так, чего бы она не добьется, родителям не суждено увидеть её успехов. — Белла, ты чего застыла? — запыхавшись, Кингсли крикнул ей, толкнув локтем. — Кингсли! Дурень! — Белла недовольно потерла бок. — Белла, ну так, чего ты уставилась, — веселый тон Кингсли неожиданно пропал, он застыл, как вкопанный. Белла, испугавшись, толкнула его. — Ты тоже видишь моих родителей? — Нет, — лепетал Кингсли, — я вижу себя, только я — министр Магии, и рядом со мной — мама! И мы снова в Эфиопии! Белла замерла, немного тише спросила Кингсли. — Твоя мама тоже умерла? Кингсли пораженно отшатнулся от неё. — Типун тебе на язык! Нет, она жива и здорова! — успокоившись, он тихо сказал, — но мне нельзя с ней жить, я — наследник благородного и древнего рода Шеклболтов, мне не предстало жить в дремучей Африке. Белла замерла, она не могла себе представить каково это, иметь живую мать и не жить с ней. — Ты злишься на папу? — Нет, я все понимаю, жена отца умерла, оставив лишь дочь Мию, и я — надежда семьи, мне нравится здесь, чтобы ты знала, в Эфиопии — бедность и разруха, — Кингсли резко отвернулся от зеркала, — но я все равно скучаю по маме. Кингсли стоял в глубоком молчании, и Белла слышала его сопение. Раздался топот, и в закуток вбежал профессор Шеклболт, при виде зеркала он нахмурился и извлек палочку, но, как бы он не взмахивал ей, зеркало оставалось на месте. Ругнувшись под нос, Шеклболт подозвал Беллу и Кингсли, по его приказу они взялись за основание рамы, в то время как профессор — за вершину рамы, и вместе они понесли зеркало. Хотя коридор оказался почти пустым, но тащить тяжеленное зеркало было невыносимо, рядом парил Пивз и усиленно поливал их из лейки. — Чернолюб, чернолюб! — верещал он, вращаясь вокруг Шеклболта, — Эй, чернолюб, тут с тобой Блэк ходит, не хочешь с ней … погулять под луной? — черные глаза Пивза лихорадочно заблестели, большой рот растянулся в мерзкой улыбке. — Пивз, еще раз что-нибудь скажешь, напущу на тебя Кровавого барона! — Шеклболт крикнул, вздохнув от тяжести зеркала. — Ой, что сразу Кровавого барона напускать? — нарочито обижаясь, сказал Пивз, — Совсем шуток не понимают, — улетел он, швырнув лейку на лестницу. Медленно профессор и студенты подходили к лестнице, не понятно, откуда набравшись смелости, Белла спросила. — Профессор, а если один предмет не сумел сдать, то тебя исключат из Хогвартса? Шеклболт раздраженно бросил на ходу, опускаясь на первую ступень. — Не несите чуши, мисс Блэк! Из-за одного предмета даже на второй год не оставляют. Следом он опустился на вторую ступень, вдруг он задел ногой лейку и кубарем полетел вниз по лестнице. Зеркало, такое тяжелое в руках, выскользнуло и со звоном покатилось по ступеням. Кингсли побежал так быстро, как только мог, нагнувшись, он пытался схватить зеркало за раму, Белла старалась поспевать за ним. Шеклболт с грохотом свалился на пол, перевернувшись на спину, он со стоном повернул налево голову. Зеркало наконец-то спустилось с лестницы и стремительно надвигалось острием вперед. Кингсли, перепрыгнув через ступени, приземлился рядом с профессором, из-за всех сил он отодвинул ударившее зеркало и принялся трясти отца. Белла с ужасом увидела жуткую вмятину на голове Шеклболта, где-то в районе виска. — Я позову на помощь! — стремительно она побежала по коридору, стараясь не слушать раздавшиеся крики Кингсли. Белла подбежала к кабинету профессора Трэверса и начала лупить кулаками по двери, но ей не открывали. Тогда она пнула дверь, однако сама припала на колено, потирая ушибленную ногу. В порыве отчаяния она заверещала, ей вспомнился давний декабрьский вечер, полные боли крики бабушки и лицо отца, закрытое простыней. Вдруг Белла замерла, к ней с правого крыла коридора кто-то шел. — Лавгуд, спасибо, конечно, что разнообразили рацион зубастой герани свежим молодым мясом, — снова этот отвратный голос Бири, — но я не желаю разбираться с вашими родителями! — Профессор, я не специально засовывал палец, мне показалось, что внутри кто-то был, — какой-то мальчишка нелепо оправдывался, попутно шепелявя. — Если вам кто-то кажется, либо лечитесь, либо креститесь! А вы, Трелони, чего смеетесь? Как будто не вас стошнило на китайскую жующую капусту! К кабинету Трэверса подходил Бири, за ним семенили двое старшекурсников, нескладный парень со светлыми, давно не мытыми волосами и со здоровенным прыщом прямо на носу, и девочка с огромными нелепыми очками, придававшие ей сходство с бабочкой. — Жорес, — крикнул Бири, стуча тростью, — посмотри на своих подопечных, истинных рейвенкловцев! Блэк, — он остановился и зло посмотрел на Беллу, — вы здесь что забыли? — Профессор Шеклболт! — выпалила она, — Ему нужна помощь! Бири мгновенно оставил студентов и поковылял к лестничному пролету, неожиданно вышел Трэверс, потирая дряблую щеку, он последовал за ним. Белла бежала впереди профессоров, ведя их за собой, сердце колотилось, она все боялась не успеть. К лестничному пролету понемногу стекалась толпа, студенты с разных курсов и факультетов, увидев профессоров, они расступались, перешептываясь между собой. Шеклболт все лежал недвижимо, повернув голову набок, из носа по подбородку стекали струйки крови. Кингсли так и не отпустил голову отца, дрожа, он по-прежнему тряс его, уже охрипнув от криков. Бири опустился на распухшие колени и тронул Шеклболта за шею, одернув руку, он повернулся к Белле. — Ты! Мерзкое отродье! — Бири с трудом поднялся и цепко схватил Беллу за волосы, — Будь я проклят, если не ты убила его! — Это не я! — закричала Белла от боли, — Его зеркало убило! — Не пытайся запудрить мне мозги! — Бири вновь дернул её, и Белла снова закричала. — Герберт, — заскрипел Трэверс вставной челюстью, — оштавь её в покое! — Она — убийца! — Белла, красная от напряжения схватилась за голову, пока Бири тряс её, — Её нужно наказать! — Герберт, ушпокойся, — Трэверс стукнул по руке Бири, — она вшего лишь ребенок! Она не могла убить Гадеша! Бири резко отпустил Беллу, и она шлепнулась на пол, сбив в кровь колени. — А от чего тогда Гадес мертв? Просто жить не захотел? — Профессор, — вмешался Лавгуд, — она же сказала про зеркало, вот оно лежит, — сказал он, указал пальцем. Белла обернулась, злополучное зеркало все еще лежало на полу, ничуть не сломавшись во время падения. — Ты будешь утверждать, что зеркало убило Гадеса? — прогремел Бири, — Лавгуд, не пори чушь! За Лавгудом прибежала Трелони, вытянув шею, она разглядывала Шеклболта. Вдруг она подошла к Белле, схватила её за плечи и каким-то чужим сдавленным голосом заговорила. — Сын, забывший имя отца своего, проклят, и род его обречен! И закончат дети его в агонии и крови, и пожрут друг друга, как дикие звери! — так же неожиданно она раскашлялась и сипло спросила, — Я что-то сказала? — Вот видишь, Жорес, — Бири указал на Беллу, — это она — убийца! Все предрешено с самого начала! — Герберт! — Трэверс снова стукнула Бири по руке, — Во-первых, шлова Трелони не отношатся к Гадешу, во-вторых, у неё подобные приступы проишходят каждый день, и ничего не шбылошь! Гадеш погиб в режультате нешчаштного шлушая? Ужашно, но это так! — сквозь увеличившуюся толпу пробивались носильщики из Больничного крыла, и Трэверс приказал им — Жаберите Гадеша, и их тоже! Белла, обняв себя, не сразу поднялась с пола, следуя за носильщиками, она не чувствовала ног. Она никак не могла поверить, что не находится в ночном кошмаре.***
30 июня 1963 года Хогвартс провожал своих студентов ясным небом и теплым солнцем, но радости нигде не чувствовалось, ужасная и нелепая гибель Шеклболта до сих пор не давала покоя, каждый год менялся преподаватель по Защите от Темных искусств, но никогда не приходилось провожать его в последний путь. Таща чемоданы, Белла сторонилась однокурсников, хотя никто не мог доказать, что она причастна к гибели профессора, но слухи все множились. Как же, скандальная девчонка снова вляпалась, это вам не драка с однокурсницей, чтобы просто забыть. Еще это чучело Трелони со своим приступом постаралась! Дни до объявления результатов экзаменов тянулись, как годы, и пока Слагхорн наконец-то не раздал всем листки с баллами, Белла столько услышала о себе. Эта тварь Паркинсон особенно чесала языком, а Скиттер разнесла сплетни по всей школе. Она готова благодарить мадам Помфри, молодую целительницу школы, за то, что она продержала её до конца июня в Больничном крыле, она бы не выдержала всего потока клеветы. Кингсли страдал не меньше, Белла не знала, что он доводится сыном профессору Шеклболту, до того злополучного дня она не видела, чтобы он как-то обращался лично к Кингсли. Про себя она решила, что они находятся в весьма далеком родстве. Конечно, никто не думал обвинять сына в гибели отца, но никому не давал покоя один щекотливый момент, каким образом у белого отца появился чернокожий сын? Навещавшие его студенты то и дело спрашивали его о матери, вгоняя Кингсли в уныние, мадам Помфри была вынуждена обнести его койку ширмой и не подпускала к нему никого, кроме родственников. К удивлению Беллы, Кингсли навестили Бартемиус Крауч с супругой, долго о чем-то с ним говорившие, но при этом ни сам родич Барти, ни его жена не обратили на неё внимание. Флэмм кружила над Беллой, иногда садясь на плечо и одобрительно гудя. Белла почесывала сову и сокрушенно вздыхала, она определенно не так представляла себе первый год обучения. Получив результаты экзаменов, она немного успокоилась, из-за одного предмета её не собирались оставлять на второй год, безупречные оценки даже по Травологии перевесили нуль баллов по Астрономии. К её удивлению, Скиттер, Монтегю и Селвин, учившиеся хуже всех, смогли набрать по 50 баллов и как-то перебраться на второй курс. Но ни о какой славе лучшей ученицы мечтать и не стоило, непримечательная на первый взгляд Делюс ухватила это звание несмотря на промашку в Заклинаниях. Запустив сову в небо, Белла нервно поёжилась, из родни её навестил только Альфард, рассказав множество историй, как он позорился, однако мысли о грядущей расправе от Вальбурги не покидали её. У главных ворот Хогвартса сгрудились кареты, толкаясь и переговариваясь, студенты заполняли их и уносились прочь от школы. Белла, ощущая на себе многочисленные взгляды, подходила к самой дальней повозке, закинув чемоданы под сидения, она залезла на неё, повернулась к пустующим сидениям и от неожиданности упала на пол. В карету была впряжена страшная скелетообразная лошадь, полностью лишенная гривы, тусклыми глазами она смотрела на Беллу. — Кто это? — Белла поднялась с пола и увидела подсевшего Кингсли. — Это фестралы, — сказала присоединившаяся к ним Трелони, — их видят только те, на чьих глазах умер человек, — пока Белла и Кингсли удивленно рассматривали её, она невозмутимо сказала, — меня Сивиллой зовут, кстати. Белла хмыкнула, более странной девочки она не видела, Трелони закончила третий курс, но выглядела, как старуха, из-за мешковатого цветастого платья на ней, тяжелых туфель и очков, скрывавших пол-лица. — Кингсли, мне жаль, — обратилась Трелони, — это ужасно — потерять отца! Кингсли лишь молча кивнул. — А с кем ты останешься? — Белла внимательно посмотрела на однокурсника, он слишком тихо вел себя для сироты. — Я бы хотел остаться с дедушкой и бабушкой, — сказал он, связывая свои чемоданы веревкой, — но дедушка заболел, когда узнал обо всем, а бабушке сейчас не до меня. Муж Мии, Крауч, теперь мой опекун, — сокрушенно он вздохнул. Карета собиралась тронуться, но остановилась, её за дверцу ухватил подбежавший Дирборн. — Блэк, вот ты где! — смахнув пот с лица, он крикнул, — Тебя твоя кузина ищет! Белла высунулась из кареты, четвертой к ним залезла Молли, затолкав чемоданы и клетку с совой, она, красная от беготни, прям как её отец, прошептала. — Белла, я тут предупредить тебя хочу, — Белла пришлось подставить ухо, — ты меня не послушаешься, но постарайся не вляпываться. — Тебе-то что? — тихо прошипела Белла. — Мне-то ничего, но до тебя вся школа обсуждала Трелони, — Молли быстро бросила взгляд в угол кареты, где она сидела, — её вечно тошнило на профессоров во время приступов. 1. Асфоделус — травянистое растение, в Древней Греции — символ забвения; 2. Боудикка или Боадицея — жена предводителя кельтского племени иценов, в 61 году н.э. подняла восстание против римского владычества в Англии, сожгла множество римских поселений, в том числе и будущий Лондон, после поражения вместе с дочерьми выпила яд; 3. Имхотеп (3 тысячелетие до нашей эры) — древнегипетский мудрец, бывший зодчием, врачом, астрономом и визирем при дворе фараона, его авторитет был настолько велик, что позже почитался как бог медицины. В многих произведениях имеет славу колдуна, к слову не имеет ничего общего с главным злодеем из фильма «Мумия»; 4. Плутон перестали считать планетой и перевели в разряд карликовой планеты лишь в 2006 году; 5. Уильям (Вильгельм) Гершель (1738-1822), английский астроном немецкого происхождения, открыл в 1781 году планету Уран; 6. Примерно 10 см;