***
Теребя кружева на нежно-розовом платье, Цисси беспокойно ерзала на месте, гости обступили большой круглый стол, громко обсуждали свои дела и даже не думали вызывать именинника к себе. Цисси сокрушенно вздохнула, не первый раз приходится сидеть в дальнем угле, пока взрослые занимали все удобные места, но теперь не было девочек, сестры и кузина слишком заняты учебой в Хогвартсе, чтобы посетить дом на площади Гриммо. Компанию составляли лишь мальчики, неугомонные Гидеон и Фабиан, то и дело передразнивающие кого-то из гостей, и Фрэнки, превратившийся из пухлого карапуза в худощавого мальчишку, но оставшийся лопоухим. — Все, конец Сириусу настал, — произнес Гидеон унылым тоном. — Ага, — поддакнул Фабиан, — выгонят из детской. — Заставят учиться. — Будут все время дергать. — Не ковыряйся в носу! — Не клади локти на стол! — Не перебивай старших! — Не чавкай! — И самое ужасное… — начал Гидеон. — Все равно нельзя есть со взрослыми на больших вечерах! — А мне разрешают сидеть со взрослыми, — неожиданно сказал Фрэнки, поправляя галстук. Цисси недоверчиво посмотрела на кузена, конечно, его любят, как единственного ребенка, но то, что он говорит — невозможно! — Врешь, мелочь! — хором произнесли близнецы. — Ничего я не вру, — Фрэнки густо покраснел, — идите и спросите дедушку и бабушку. Цисси посмотрела на чету Лонгботтомов и понадеялась, что близнецы не отважатся подойти, мистер Лонгботтом выглядел на редкость неважно, дрожащий и осунувшийся, с кожей нездорового зеленоватого оттенка, все держался за обвисший живот. Миссис Лонгботтом, находясь подле мужа, наполняла ложку лекарством и запихивала ему в рот. — Знаешь, я тебе верю, — сказал Гидеон. — Да? — оттопыренные уши Фрэнки покраснели. — Еще бы, ты же подлиза! — Правильный мальчик Фрэнки! — издевательски канючил Фабиан. — Ага, затычка в каждой… — Гидеон осекся, чета Пруэттов неожиданно повернулась к нему, мистер Пруэтт грозно скрестил огромные руки на груди, а миссис Пруэтт — уперла в худые бока, — в бочке. — Да, именно так! — близнецы облегченно вздохнули, Пруэтты повернулись каждый к себе, миссис Пруэтт снова обсуждала с тётей Ликорис репертуар Селестины Уорлок, а мистер Пруэтт хотел было завести с мистером Лонгботтомом разговор о политике, но супруга последнего резко и решительно пресекла его. Внезапно разговоры прекратились, в зал медленно и торжественно вошла Вальбурга, Цисси удивленно разглядывала тётю, неожиданно она вместо черного и темно-коричневого надела мантию цвета морской волны, хоть с закрытыми плечами и руками. Порадовал вид кузена, непослушные черные волосы пригладили с помощью мокрой расчески, вместо вечно грязного полосатого детского костюма — белая рубашка и черный фрак. Сам Сириус, почувствовав себя в центре внимания, ступал степенно и гордо, задрав голову. Близнецы Пруэтт рассмеялись при виде кузена, Фрэнки тоже ухмыльнулся, но Цисси, задетая за живое, лихо раздала мальчишкам подзатыльники. Со стола поднялся Орион, взяв за руку сына, он торжественно подвел его к маленькому столику в центре зала. На три фута (4) возвышался торт, изящное строение из бисквитных коржей, смазанных белым кремом, каждый корж опоясывали орнаменты из марципана, а торт украшал ворон, целиком сделанный из молочного шоколада, вокруг него ярко горели пять свечек. Поставив сына на табуретку, Орион и Вальбурга жестом указали ему на торт, набрав в грудь побольше воздуха, Сириус с шумом задул свечки. Ворон раскрыл широкие крылья и закаркал. Гости, встав с мест, с жаром аплодировали ему, Цисси радостно присоединилась к ним. — Момент настал, — Орион торжественно заговорил, — отныне мой первенец начнет познавать магию нашего мира, — подождав, когда хлопки стихнут, он сказал, — а теперь проводим его праздновать свое пятилетие в компании друзей, кто-то должен ему помочь раскрыть подарки! Покатились смешки, пока Сириус недоуменно разглядывал родителей, Цисси подошла к кузену, взяв его за руку, она увела его из зала, вслед за ней пошли близнецы Пруэтт и Фрэнки. Уходя из зала, Цисси услышала отрывок жаркого спора между дедушкой и тётей Кэсси. — Не надо сравнивать Лича с Максимилианом Крауди, Кэсси, — Поллукс стукнул кулаком по столу, — он хотя бы чистокровный и через внучку Юнеллу Поттер приходится предком! — Братец, у Крауди было девять детей, — Кэсси постучала пальцами по столу, — он в любом случае приходится нам предком. В детской Сириуса ждала гора подарков, коробки разных форм и размеров в разноцветных обертках сияли всеми цветами радуги. Но Сириус как-то невесело окинул взглядом комнату, пока кузены уселись за стол и принялись за торт, он лишь вяло ковырял вилкой, находящийся в детской малыш Регулус, воспользовавшись замешкой брата, забрал его тарелку, но Сириус даже бровью не повел. — Сириус, — Цисси, натужно улыбаясь, легонько тронула кузена за плечо, — ты почему не радуешься? У тебя день рождения! — Угу, только почему меня выгнали? Близнецы Пруэтты ехидно переглянулись, откинувшись назад, они наперебой принялись просвещать кузена. — Ох, малыш Сириус, присаживайся поудобней, — менторским тоном сказал Гидеон. — Я не малыш! — Сириус обиженно засопел. — Все равно присаживайся, — Фабиан хлопнул кузена по плечу. — Так он уже сидит, — резко сказал Фрэнки. — Так-с, затычка, молчи. — Я не затычка, — Фрэнки густо покраснел, — а вы, а вы, — мучительно соображая, он выдал, — а вы — одинаковые! Близнецы чуть не упали со стульев, покатываясь со смеха, Цисси и Сириус также хохотали, даже не прикрывая рот. Регулус сначала оглядел брата и кузенов, потом вслед за ними засмеялся. — Конечно, мы одинаковые, — кряхтя, сказал Гидеон, — мы же близнецы! — Чем ты еще нас поразишь? — гогоча, спросил Фабиан, — Может скажешь, что Земля — круглая и вращается вокруг Солнца? Цисси неловко поежилась, глядя на смущенного Фрэнка, сколько раз так её вгоняли в краску старшие, слишком умные, сестры. Неожиданно из коридора донесся странный звук, монотонные стуки все повторялись и повторялись. Цисси и Сириус, навострив уши, разом переглянулись. — Хеспер вышла из комнаты? Близнецы, хищно улыбнувшись, соскочили с мест и пробрались к двери, Цисси тут же побежала за мальчиками и схватила их за локти. — Вы с ума сошли? К Хеспер нельзя! — Нельзя себя за спину укусить! — весело крикнул Гидеон. — А все остальное — можно! — добавил Фабиан. — Да! Идем к Хеспер, — крикнул Сириус. — Ура! — следом за братом побежал Регулус. — Сириус! Регулус! — Цисси схватила кузена, — Во-первых, нельзя называть прабабушку по имени, а во-вторых… — Да ладно, Цисси — Фрэнки вместе со всеми подошел к двери, — все равно мы проиграли, пошли Раздраженная, Цисси направилась за мальчиками, кузены не могли сдерживать свою радость от грядущей вылазки, однако, оказавшись перед спальней Хеспер, близнецы замялись, как бы они не дергали ручку двери, она не открывалась. Цисси нервно поглядывала за спину, как бы хозяйка покоев не пришла, Фрэнки, с ухмылкой наблюдая за Пруэттами, вышел вперед. — Разойдись, — хрустнув суставами, он заговорщически заговорил, — сейчас затычка решит вашу проблему, — близнецы закатали глаза, но отошли, — заколки или булавки есть? Мальчики судорожно шарили по карманам, но ничего кроме крошек или пуговиц не нашли, Регулус предложил свою игрушечную метлу, что утащил из детской, но Фрэнки отверг. Цисси, разглядывая кузенов, помотала головой, но запустила руку в тщательно уложенные волосы и аккуратно вытащила заколку. Ловким движением Фрэнки покрутил ею в замочной скважине, и дверь, легонько скрипнув, раскрылась. — Кто тебя научил? — Сириус восторженно выпучил глаза. — Никто, — сухо ответил Фрэнки. — Ты так дедушку своего называешь? — ухмыльнулись близнецы. Цисси тем временем рассматривала неизведанные покои, наблюдая за выжившей из ума старухой, она ожидала увидеть сущий бардак, но, напротив, везде идеальный порядок. Пологи из тяжелого шелка убраны и завязаны, черные балахоны, что носила Хеспер, отглажены и насажены на манекены, коробочки с косметикой разложены по полочкам, на столиках стояли вазы с засушенными тюльпанами. Над кроватью висел портрет девушки в позолоченной раме, сиреневая мантия с открытыми плечами подчеркивала высокую грудь и изящную спину, на худых плечах лежало пушистое боа, светло-рыжие волосы ярко выделялись благодаря сапфировым заколкам, а карие миндалевидные глаза подчеркивали тени шоколадного оттенка. — Юные господа, вы ко мне пожаловали? — тягуче растягивая слова, произнесла она. Дети замерли, такая красавица к ним обращается. — Увы, ничего обещать вам не могу, — кокетливо произнесла она, положив тонкую руку с изумрудным кольцом на грудь, — мое сердце принадлежит Сириусу Блэку! Сириус испуганно заверещал. — Я вас не знаю! — Так вы не единственный Сириус среди Блэков, — высокомерно сказала дама и, поднявшись с обитой парчой стула, покинула портрет. Скрипнула дверь, и дети с ужасом обернулись, Хеспер стояла в дверях, опираясь на трость. Показав стертые пожелтевшие зубы, она входила неторопливым шагом, с трудом опустившись в продавленное кресло возле туалетного столика, она обратилась к детям. — Чего стоите, присаживаетесь, чувствуйте себя, как дома. Пока дети оглядывались, куда бы сесть, Хеспер притянула палочкой бархатные подушки, еще один взмах, и они стали табуретками. — Вам понравились мои покои? Не молчите, — визгливо крикнула она, — раз решились вторгнуться ко мне, то имейте совесть отвечать на мои вопросы! — Они превосходны, — Цисси затряслась от переполняемого страха, — миссис Сириус Блэк. — Ты ожидала увидеть берлогу сумасшедшей, — Хеспер снова показала желтые зубы, — и с какого перепуга ты меня называешь так? Давай, скажи, как ты меня с сестрами своими кликаешь за спиной. Цисси смущенно опустила глаза, она чувствовала, как Хеспер буравила её взглядом. — Молчишь, — Цисси екнула, услышав презрение в её голосе, — чего мне удивляться, порода твоего прадеда Сигнуса вся такая, он никогда не отличался смелостью. В детские годы свои пакости свершал за спиной, хотя с виду — само воплощение приличия. Его трудно винить, конечно, рука Финеаса тяжела была. Гидеон, Фабиан, — близнецы разом опустили головы, — может, вы, поговорите со мной, вашей прабабушкой? Ну же, где ваша хваленная храбрость Пруэттов? Расскажите, что ваш папаша про меня наговорил? Я прямо сгораю от нетерпения! — Прабабушка, вам не понравится, — тихо сказал Гидеон. — Честно-пречестно, — еле слышно отозвался Фабиан. — Если бы этот рыжий кровопийца сказал про меня что-то хорошее, то я тогда флоббер-червь, меня ничем не удивить, говорите. Близнецы судорожно выдохнули. — Отец сказал, что вы, — начал Гидеон, не решаясь посмотреть на прабабушку, — не любили учиться, что вы не захотели сдавать Ж.А.Б.А, ведь все равно через месяц вам выходить замуж. — Еще он говорил, что вы больше по балам ходили, чем занимались детьми, и поэтому они у вас от рук отбились, — отвернувшись, добавил Фабиан. — Ох, хоть бы что-то новое сказал, нет, все повторяется, — хмыкнула Хеспер, — с другой стороны, у Пруэттов фамильная черта — скудная фантазия, что еще говорил он? Близнецы густо покраснели под цвет волос. — Рассказывайте, я все равно догадаюсь. — Отец не говорил нам это лично, мы подслушали, когда он говорил с мамой, — начал Гидеон, крепко схватив руку брата. — Что ты имеешь в виду под словом «говорил»? — Не совсем говорил, — сказал за брата Фабиан, — они тогда после дня рождения Дромеды из-за чего-то ругались. — И что он сказал? — Хеспер тонкими пальцами, как у паука, взяла колдографию со столика. — Что-то ужасное про вас и прадедушку Сириуса, еще про вашу маму. И сказал какое-то слово, импридинг (5), кажется. Хеспер жутко расхохоталась, обнажая десны, Цисси поморщилась, в комнате послышался запах запекшейся крови. — Имбридинг, занятно, а что ответила моя внучка, ваша мамаша, когда её муж оскорбил её предков, включая любимого папочку, что исполнял все её капризы? — Ничего. — Ничего? — Она в него плюнула, — сказал Гидеон. Хеспер снова расхохоталась, хлопая себя по кривым ногам. — Ох, ладно, если какой-то дурачок повторяет старые сплетни, не желая вдаваться в подробности, но Пруэтт просто позорит свое звание, поступая похожим образом! Что же, расскажу вам, как было на самом деле. Вы видели мой портрет? Цисси удивленно обернулась, рыжеволосая кокетка вернулась, теперь она разглядывала свое кольцо. — Да, я была хороша, среди всех невесток Финеаса я — самая красивая. Прекрасней твоей прабабки Виолетты, Нарцисса, — Цисси резко повернулась, — не обижайся, но это так. Твой прадед Сигнус сам о ней говорил так, — придав голосу манерность, она прокряхтела, — «от отца Булстроуда и матери Паркинсон не может родиться ничего прекрасного», и, тем более, твоей прабабки Лисандры, Франклин. Яксли никогда не отличались приятными чертами лица. Фрэнки обиженно надулся. — Зато она добрей. — Ты говоришь, как её правнук, но её дочери ответили бы иначе, — презрительно фыркнув, Хеспер продолжила, — итак, я была молода и прекрасна, и не так глупа, как воображает этот кровопийца. Я, в отличие от вашего папаши, не посещала «Кабанью голову» и не устраивала там драки, разбивая нос бармену, хотя этого заведения в мои годы не было, как и этого хмурого грубияна. Но экзамены я всегда сдавала, пусть и не безупречно, притом, что мне предстояло выбрать подвенечное платье! Да, я стала женой Сириуса через месяц после окончания Хогвартса, что в этом постыдного, мы любили друг друга, зачем было тянуть! Но мешала нашему счастью она! Хеспер развернула колдографию, дети подошли поближе и обомлели, с рамки на них смотрела женщина удивительной красоты, как две капли воды, похожая на Хеспер, такие же очерченные скулы, миндалевидные глаза и изящный подбородок. Только волосы темные. — Моя матушка, Ламия Лестрейндж, — поймав удивленный взгляд Цисси, она пояснила, — из английской ветви этой семьи. Её отец, Радольфус Лестрейндж, занимал кресло министра Магии, но прославился лишь бессмысленной и беспощадной войной с Отделом тайн. Красавицей она была, притягательная и холодная, под стать имени (6), сколько волшебников пало жертвами её чар! И таковым стал Финеас Найджелус Блэк. Дети застыли, как громом пораженные, Цисси во все глаза уставилась на Хеспер, она точно сошла с ума. — Этого не может быть! Он ведь женился на… — Урсуле Флинт, — ехидно сказала Хеспер, — на благовоспитанной, примерной и хозяйственной волшебнице, он специально выбирал себе такую жену среди старшекурсниц, сделал её миссис Блэк сразу после того, как она закончила Хогвартс. Но никто не любит приличных девушек, на них женятся отнюдь не из-за большого обожания. Финеас четко раздавал роли в семье, Урсула — для долга, Ламия — для любви, и как удобно, что они — двоюродные сестры! Цисси непонимающе смотрела на Хеспер, её даже не удивило, что она называет родную мать по имени. — Я ничего не понимаю, — жалобно пролепетал Сириус, и Регулус кивнул, Фрэнки и близнецы, морщась, переглянулись. — Не беспокойтесь, малыши, — скрюченными пальцами она потрепала правнуков за подбородки, — жизнь вам все объяснит. — И она это терпела, — Цисси сама слышала, как хрипло прозвучал её голос. — Надо отдать должное моей свекрови, она не позволила себя долго истязать, когда родился Сириус, она поставила вопрос ребром, или она и законный наследник, или её беспутная кузина. Какой-нибудь сентиментальный дурень выбрал бы любовь, но не таков был мой свёкр, репутация оказалась ему важней, и Ламии пришлось искать мужа. Конечно, свою честь она потеряла, — пока Фрэнки непонимающе посмотрел на Цисси, близнецы поморщились, — но имя Лестрейнджей сделало свое дело, и нашелся достойный жених, Улисс Гэмп, мой отец. Хеспер внезапно замолчала, дрожащей рукой поставив колдографию на столик, она злобно буравила взглядом стену. — Они были против нашего союза, — сказала она после долгого молчания, но так отстранёно, как будто разговаривала сама с собой, — близкое родство, как же. Никого не волновало, что прошло пять лет, пока я не появилась на свет, что я — единственная из всех детей унаследовала рыжие волосы отца, нет, повторяли, как заведенные, близкое родство. Мой Арти, мой бедный Арти, дитя инцеста, говорили они, дырявая голова, твердили они. И никто не поинтересовался, почему он такой! — дети отодвинулись подальше, Хеспер крепко сжала свою палочку, — Может потому, что он родился на месяц раньше положенного срока! Может потому, что он находился при смерти первые дни своей жизни! Или потому, что Финеас, этот безмозглый кретин, свалил на его хрупкие плечи огромную ответственность! Цисси вцепилась ногтями в табуретку, веснушчатое лицо Хеспер все краснело и краснело, её тонкие пальцы бешено вертели палочку. — Уйдите из моих покоев, — грубо крикнула Хеспер, — мешайте мне думать! Цисси поднялась первой, взяв за руку Регулуса, следом побежали близнецы, вереницу замыкал Фрэнки, таща упрямившегося Сириуса, стоило им покинуть комнату, дверь негостеприимно захлопнулась.***
Трава мягко обволакивала босые ноги, легкий ветер касался распущенных волос, Цисси носилась по летнему полю, полы розового платья колыхались в такт бегущих ног. Качавшиеся белые стволы берез тянулись к ней, с хрупких ветвей слетали зеленые листья, один из них, нарезая круг, упал прямо ей на ладонь. Цисси бережно взяла листок, поднеся его к лицу, она увидела тонкие нити на нем, напоминающие сосуды. Порыв ветра ударил её в спину, и лист вылетел с её руки. Цисси чувствовала, как слезы щипали глаза, она хотела было разрыдаться, но неожиданно чьи-то руки обхватили, мягкие ладони прижали её к теплой груди. Притихнув, Цисси прильнула, вслушиваясь в ощутимое биение сердца, поднимая лицо, она увидела водопад золотистых волос, среди которых мелькнула одна темно-каштановая прядь. Цисси потянула ладонь к белокожему лицу, к синим глазам и теплой улыбке, но вдруг выпала из цепких объятий. В голове зазвучал жуткий крик, уши заложило от шума, и она проснулась. Упав с кровати, Цисси пронзительно завопила от боли, потирая ушибленное колено, она с трудом села на пол, вращая головой, искала источник крика. Над её кроватью висела картина, двое мальчиков, русоголовый и черноволосый, носились по травяному полю, заливисто смеясь, они ловили бабочек. Сейчас мальчики, бросив сачки, разбежались, кто куда, по полю ходила рыжеволосая девушка в неподходящем для прогулки вечернем наряде. — Что ты спишь, дуреха! — крикнула она на скривившуюся от боли Цисси, — Помоги ей, она не двигается уже всю ночь! В коридоре послышался топот, кое-как поднявшись, Цисси прямо в смятой ночной рубашке, растрепанная и неумытая, выбежала из спальни. Родственники, в ночной одежде и наспех накинутых халатах, спустились на второй этаж, Вальбурга, всклокоченная и запыхавшаяся, стояла в дверях одной из спален, увидев Цисси, она мигом схватила её за ворот ночной рубашки. — Куда в таком виде идешь? — от грозного окрика у Цисси разболелась голова, — Еще в присутствие мужчин! — Вэлли! — из спальни выбежал Орион, его идеально лежащие волосы торчали во все стороны, — Нашла время читать нотации! Шли сову в лечебницу! — Орион, ей уже не помочь. — Живо! Вальбурга резко отпустила племянницу, направившись к лестничному пролету, упав на пол, Цисси вновь завыла от боли, пошатываясь, она поднялась и вошла в спальню. Снова засушенные тюльпаны, снова портрет в позолоченной раме и колдография на туалетном столике. Но кровать находилась в беспорядке, Арктурус и Орион обступили постель, щупая костистые руки Хеспер, Мелани снимала перепачканные покрывала, пока Кричер в ужасе бежал к ним, несся мокрое полотенце. Ступая, как можно тише, Цисси подходила к кровати и тут же отскочила, ей предстали навеки исказившиеся морщинистое лицо и застывшие безжизненные карие глаза. 1. Примерно 2 метра; 2. Примерно 130 кг.; 3. Feeling blue — устойчивое выражение в английском языке, означающее «грустить»; 4. Примерно 90 см.; 5. Имбридинг — научный термин, обозначающий близкородственное скрещивание, в разных культурах — разные степени допустимого родства между супругами, в современных реалиях — брак четвероюродных брата и сестры уже не считается кровосмешением. И да, Фабиан действительно ошибся с произношением слова, как-никак для детского слуха слово непривычное; 6. Ламия — в древнегреческой мифологии любовница бога Зевса, ставшая жертвой ревности его жены, Геры. Разгневанная богиня внушила ей жажду крови, и Ламия убила собственных детей от Зевса, отныне ходит по земле и похищает детей, дабы напиться их крови. Также охотится на мужчин, дабы с помощью их крови вернуть себе красоту.