***
Сколько бы не меняли бинты, сколько бы не стирали простыни, сколько бы не проветривали комнату, но запах прелой плоти и сползшей кожи, приторно-тошнотворный не покидал палату. Сколько бы Ликорис не пудрилась и румянилась, сколько бы не душилась «Слезами Морганы», но никак не могла скрыть жуткие протяженные пятна на лице и шее и исходящую от неё вонь. Когда к ней вошли, Ликорис пытался держаться степенно, но тут же со стоном упала на взбитые подушки. Тяжело вздохнув, она устроилась поудобней и заправила седые редкие пряди за белую косынку. — О, Мерлин, Кора, — прошептал Арктурус, в ужасе отпустив руку жены, — неужели это все от брюссельской капусты? — Не от капусты, а от конфеты с таким вкусом, но я рада, что ты помнишь обо мне, Арти. Арктурус, дрожа, обнял сестру, похлопывая её по спине, миссис Арктурус Блэк спешно подошла к золовке и помогла ей лечь, когда Арктурус расцепил объятье. — Тётя Кора, — миссис Пруэтт присела на койку, дотронувшись до перебинтованной руки тёти, — как вы себя чувствуете? — Ужасно, девочка моя, — кряхтя, Ликорис сказала, — такое ощущение, что мое тело восстало против меня, сколько не пью снадобья, ни один орган не желает меня слушаться. Ликорис зашлась в частом дрожании, пока Молли и близнецы робко подходили к ней, Фабиан на мгновение остановился, но под настойчивым взглядом матери подошел к двоюродной бабушке. — Ваше здоровье было разрушено еще задолго до злополучной капусты, — строго сказал мистер Пруэтт, грузно опустившись на стул возле койки под недовольный взор тестя и тёщи, — аморальным поведением и пристрастием к бутылке. — Ох, сказала ворона ворону, что он черен, — прошептала Ликорис, обреченно вздохнув, — или дракон, в вашем случае, Игнатиус, — стул жутко скрипнул, мистер Пруэтт дернулся на нем, — что насчет праведности, зятек, то не вам меня поучать. Покойный дедушка рассказывал, какие вы слова писали на стенах в его адрес. Я снова повторюсь, я отравилась конфетой со вкусом капусты, а не ей самой, у меня давняя на неё аллергия, и даже я, беспутная дура, никогда бы её в рот не положила. — Заметь, Игнатиус, — Арктурус заговорил, положив узкие ладони на спинку стула, — даже я, волшебник с весьма прискорбными проблемами с памятью, сумел запомнить все с первого раза. — Высшее твое достижение, Арктурус, еще весомей, чем получение Ордена Мерлина из-за жалость. Миссис Пруэтт покачала головой. — Мистер Пруэтт, — она страдальчески вздохнула, — отец, вы можете на мгновение забыть о своей школьной вражде? — Только когда перестанут быть самим собой, — ответила за мужа и зятя Мелани. Вальбурга тем временем подводила сына и племянниц к больной, Белла вдохнула в грудь больше воздуха, вонь от Ликорис исходила жуткая, смесь с тяжелым ароматом духов, делала запах невыносимым. Дромеда побледнела, пойдя к Ликорис, и едва не дернулась, когда Ликорис поцеловала сестру, Цисси и вовсе позеленела, Сириус с хныканием убежал от койки, и Вальбурга, ругаясь под нос, последовала за ним. — Иди сюда, наказание, ты, Господне! Орион брезгливо отошел от жены с визжащим сыном, а Ликорис лишь покачала головой. — Оставь его, он еще мал, я была старше его на два года, когда лишилась чувств на похоронах бабушки по матери. — Мне было 3 года, когда подвели к двоюродной прабабке Элладоре, — надменно сказала Вальбурга, таща сына, — и я не струсила. — Вижу, как это сказалось на тебе. — Мисс Блэк, — вмешался Феликс, — я бы очень хотел поговорить на одну волнительную тему. — Мы об Альфреде, — сказала Августа, подталкивая Фрэнки к ней. — Об Эле? — невинно спросила Ликорис, потирая обожженную щеку, — Он славный малый, чем он не угодил вам? — Славные малые не пишут похабщину, — сказала Вальбурга, буравя родственницу тяжелым взглядом, — а что до Роули, то будь она моей дочерью, я бы выгнала её из дома, как бродячую собаку или блудную кошку. — Вэлли, её родители не восторге, конечно, но им и в голову не приходит отлучать её от дома. — Я была о Роули лучшего мнения, — сурово сказала миссис Арктурус Блэк, слова её прозвучали тихо, но миссис Пруэтт и Орион вздрогнули. Белла хмыкнула про себя, Федра, наверняка, родня Реджине Роули, тётя или кузина, а может и старшая сестра. Надо бы расспросить её, как следует, сбить спесь, а то слишком часто общается с Паркинсон. — Раз зашла речь о Роули, — нервно пожимая плечами, сказал Орион, — то она никогда не отличалась примерным поведением, Вэлли, — он, как бы шутя, обратился к жене, — помнишь, как она и другая твоя соседка, Принц, кажется, таскали друг друга за волосы? — Помню, Орион, — Вальбурга брезгливо поморщилась, — и ничего забавного там не было, мне, как старосте, пришлось разнимать их и отнимать баллы у собственного факультета! — И все же, господа, — вновь подал голос Феликс, — я просил поговорить об Альфреде. — Франклин, — Август взяла Фрэнки за плечо, — покинь палату. Взрослые оживились. — Молли, — Арктурус мягко обратился к внучке, — почему бы тебе с братьями и кузенами не пойти в буфет? Нам надо обсудить с тётей Корой кое-какие дела. — К тому же, — мистер Пруэтт резко поднялся, с грохотом опрокинув стул, — разговор не предназначен для детских ушей. Арктурус, не успевший вовремя отойти от упавшего стула, охнул, потирая ушибленную ногу. — Я как раз об этом и говорил, Пруэтт! — Замечательная идея, — миссис Арктурус Блэк и миссис Пруэтт мгновенно оказались между своих супругов, — Молли, Беллатрикс и Андромеда, — миссис Арктурус Блэк принялась командовать, уперев руки в бока, — проводите младших. Фрэнки замер возле больной. — Можно мне остаться? — С каких пор тебе стоит делать исключение? — Августа жестко оттащила сына. — Но бабушка бы разрешила. Близнецы свистнули от удивления, Белла нервно хихикнула, Фрэнки на вид сопляк сопляком, но упрямый, как баран. — Тебе, что было сказано? — Феликс толкнул сына вперед, — Покинь! Бабушка разрешила бы! Ишь, что удумал! Обиженно сопя, Фрэнки побрел к выходу, Белла, недолго думая, поспешила за ним, взяв со собой Цисси, следом чуть не бежала Дромеда с Сириусом, и замыкали процессию младшие Пруэтты. Еще никогда резкие и навязчивые запахи моющихся средств, царящие в коридорах лечебницы, не казались такими сладкими после жуткой вони сползшей кожи и прелой плоти. — Она точно отравилась конфетой? — озираясь назад, спросила Дромеда. — Ты, что глухая, — резко осадила её Белла, — Ликорис сама же сказала. — Разве от простой аллергии на конфеты может кожа слезть? — Ты разве целительница, чтобы во всем разбираться? — А если Кору отравили? — неожиданно пискнул Сириус. Белла и остальные кузены пристально посмотрели на него, но Сириус нисколько не смутился. — Еще один знаток медицины нашелся, — фыркнула Белла. — Да, я — знаток, — горло выпятив грудь, сказал Сириус. — Еще какой, — ткнув его в плечо, сказал Гидеон, — прям Мерлин в пеленках! — Но буквы выучить не может! — насмехаясь, Фабиан ущипнул Сириуса за ухо. Дромеда среагировала весьма резво, тут же ударила кузена по руке. — Эй! — Молли не осталась в долгу, — Не трогай моих братьев! — Да! — хором ответили близнецы, забегая за спину сестры. — Ребята, — прозвучал тонкий, почти писклявый голосок, Цисси, — дядя Альфард идет. — Где? — Белла повернулась назад и опешила, из-за учебы с дядей она виделась все реже и реже, она помнила свое удивление, когда первый раз вернулась домой на летние каникулы и увидела Альфарда. Дядя, хоть и не считался красавцем, как Орион, все же хорош собой, ниже Ориона, но выше отца, стройный, жилистый и подтянутый от частных тренировок, как-никак, был загонщиком в «Сканторпских стрелах», с гладкими угольно-черными волосами, как у дедушки Поллукса, с веселыми черными глазами, как у бабушки Ирмы. И с теплой улыбкой на обветренных губах, он, также единственный из детей бабушки, унаследовавший её, губы тёти Вальбурги вечно недовольно поджаты, а отца она почти не помнила веселым. Теперь Альфард неумолимо старел, под глазами паутиной тянулись морщины, кожа на шее и щеках обвисла, он казался согнутым и потрепанным, отращенные жесткие усы придавали ему более нелепый вид. К тому же, дядя ступал чересчур мелкими шагами, словно что-то изнутри жгло, сам он, морщась, потирал поясницу. Под руку его вел целитель, средних лет мужчина с проседью в темно-каштановых волосах, при его виде Цисси неожиданно скуксилась. — Это целитель Гринграсс! — Целителей боишься, дурында, — усмехнулась Белла, глядя как Цисси прячется за Дромеду. — Хватит над ней насмехаться, — укоризненно смотря на Беллу, сказала Дромеда, — я вот на целительницу Бут не могу смотреть, — выдержав паузу, добавила, — как и ты, кстати. Щеки покраснели, ладони сжались в кулаки, Белла в который раз жалела, что ей нельзя колдовать вне Хогвартса, тогда Дромеда перестала бы корчить из себя старшую сестру. — Я поклялся себе, что никогда не буду ненавидеть весь народ только лишь из-за одного отвратительного их представителя, — доносился жалобный голос Альфарда, — но, Мерлиновы кальсоны, какую порчу навела эта норвежская ведьма! Воистину, приносящая несчастья! — Голубчик, я много раз повторял и повторю еще раз, порча той ведьмы абсолютно не причем, причина состоит в вашем образе жизни, — целитель говорил спокойно, хотя его пальцы крепко сжали локоть Альфарда. — Дядя Ал! — резво, словно бладжер, Сириус выбежал навстречу дяде. Альфард качнулся, когда Сириус с разбегу врезался в дядины ноги, но устоял. — Привет, пупсик, я тоже рад тебя видеть, — устало сказал Альфард, — ребята, а вы чего стоите, как истуканы? Цисси и Дромеда подбежали к дяде, Белла подходила неспешно. — Белла, чего ты такая серьезная? — Альфард потрепал по волосам. Белла, не мигая, глядела на дядю. — Почему ты назвал Сириуса «пупсиком»? — Он маленький, — невинно ответил дядя, ущипнув за щеку, — Я не маленький! — Сириус завопил, — Мне скоро 6! Близнецы громко захохотали, держась за бока, а целитель, молчавший все время, тихо кашлянул и спросил. — Голубчики, простите за вмешательство, но скажите, пожалуйста, вы не видели одного волшебника, огромного роста, — он задрал руку над головой, — толстый, седой. Моя жена его должна привести в палату к мисс Ликорис Блэк. Белла фыркнула, говорит с ними, как с маленькими. — Вы о папе? — заговорила Молли, — Он еще не вышел. — Папа, — тихо прошептал целитель, тяжело вздохнул, прежде чем обратиться к Альфарду, — что же, мистер Блэк, на сегодня мы прощаемся, меня ожидают ваши знакомые. Лицо целителя исказила гримаса, он поднял глаза, и Белла увидела их воочию, светло-зеленые, как ранняя апрельская трава. Повернувшись, целитель подходил к ожидающей его паре, немолодому мужчине в потертой мантии и с морковно-рыжими усами, и женщине с тяжелыми чертами лица и с жуткой землистой кожей, что с трудом стояла, поддерживаемая мужем. Молли и близнецы с недоумением смотрели вслед целителю, Фрэнки, выпучив серо-голубые глаза, установился на пациентку. — Дядя Ал, — потянув его за рукав, спросила Дромеда, — он боится мистера Пруэтта? — Поверьте, пупсики, вам лучше не знать истинной причины, Фрэнки, — он потряс за плечо кузена, — ты, что, привидение увидел? Рановато еще, в Хогвартсе насмотришься на них. Белла хихикнула, Сириус и близнецы насмешливо переглянулись, Фрэнки от удивления рот раскрыл. — Я…не… — под общий хохот его оттопыренные уши покраснели, — нет, не видел привидений! Просто та леди очень на мою бабушку похожа, прям одно лицо. От внимания Беллы не ускользнуло странное выражение лица дяди при словах Фрэнки. Скривив рот, Альфард лишь хлопнул кузена по плечу. Но расспросить дядю Белла не успела, ощутив толчок под ребро. — Чего тебе? — Белла повернулась и увидела, как Дромеда кивает в конец коридора. — Смотри, там Кингсли. Белла посмотрела, куда показывает сестра, и обомлела, действительно, среди лимонных мантий мелькнули стоящие, как кол, черные кудри и темно-шоколадная кожа однокурсника. — Шеклболт? — Молли вытянула короткую шею, — Вы знакомы? — Мы с ним в одной команде играем, сама подумай! Кингсли шел не один, он держал за руку миссис Бартемиус Крауч, худосочную блондинку, напряженно глядя вперед, в то время, как его сестра держала носовой платок у лица. — Жена Барти Крауча? — Гидеон выбежал вперед, — Она разве Шеклболт? — Да, была. — А Кингсли ей кто? — к брату подбежал Фабиан. — Брат, — Белле не нравилось состояние приятеля. Близнецы свистнули. — Они? — Они — единокровные, — ответил за Беллу Альфард, — общий отец, покойный Гадес Шеклболт, но разные матери, рассказал бы, почему, но ваши предки мне по ушам дадут за развращение. Дети посмеялись, а Кингсли с сестрой приближались, и веселый настрой испарился, как дым. — Привет, Кингсли, — голос Беллы звучал на редкость пискляво, и она поприветствовала его снова. Кингсли посмотрел на неё и застыл на месте, пока его сестра не потянула за собой. — Белла! — Кингсли мотал головой, — Дромеда! Как вы тут очутились? — Мы родственницу навещали, — ответила Дромеда, придав себе важный вид, — а ты? Кингсли попятился назад, но миссис Бартемиус Крауч подхватила его. — Наш прадедушка покинул нас, — всхлипывая, сказала она, — я, конечно, понимала, что он слишком стар, но все случилось так неожиданно. Говорили ему уже, что он не в том возрасте, чтобы справиться с тентакулой! Кингсли злобно фыркнул, когда его сестра разразилась рыданиями под удивленные взгляды детей, особенно близнецов Пруэтты, они свою прабабку не сильно оплакивали. — Ну-ну, Миа, — дядя Альфард подбежал к ней, вытащив носовой платок, — мне жаль, зато он прожил долгую жизнь, 110 лет, как-никак. 110 лет! Никто из Блэков столько не жил, подумала Белла, сжав платье, даже Мисапиноя Блишвик, старшая сестра прапрапрадеда Сигнуса I Блэка, прожила лишь 100 лет. Увы, Альфард не сильно утешил, миссис Бартемиус Крауч вновь разрыдалась. — Миа, перестань, — обычно серьезный Кингсли чуть не срывался на крик, — если бы с нами что-то случилось, он ни слезинки не проронил бы. Он вообще не хотел, чтобы мы появились! Если обнаружил бы, что бабушка беременна, он бы… — Кингсли! — миссис Бартемиус Крауч влепила ему пощечину, — Следи за словами! Раскрылась дверь одной из палат, в коридоре появились санитары с накрытыми белой простыней носилками, Белла хотела подойти поближе, но её перехватил Альфард, и все что она увидела, лишь тощие, покрытые вздутыми венами, ступни, направленные вперед (3). — Берта? — неожиданно крикнула Дромеда, за носилками шла старуха, сутулая и седовласая, услышав свое имя, она повернула лицо. — Для вас, юная леди, я — миссис Шоннерли Шеклболт. Её уши не торчали во все стороны, напротив, аккуратно прилегали к седой голове, подбородок был узким и острым, но на морщинистом лице проступали бурые пятна, темные, как скорлупа лесного ореха. — Кингсли, — голос Беллы дрожал, — ты, что, правнук Бири? Кингсли тяжело посмотрел на неё и кивнул.***
31 июля 1965 года Пластинка заскрипела, крутясь под граммофонной иглой, из начищенной трубы доносилась музыка, слишком веселая для предстоящего мероприятия. «Ты любишь не однажды, А жизнь отдашь ли За меня? Как знать, Как знать…» Альфард сидел возле граммофона на полу, подпирая согнутой спиной темно-зеленый диван, у его ноги лежала переполненная пепельница. — Вот я дурак набитый, — говорил он монотонно, — сколько лет её видел, а так не спросил, а ком она? Белла подходила к дяде, в руке она сжимала письмо. — Кора Гримм? — спросила она, ткнув концом письма в граммофон. — Да, она, — так же монотонно Альфард ответил, — да, она сейчас звучит старомодно, а её песни — мелодраматичная чушь. Но все равно трогает за душу, меня, во всяком случае. Белла вздохнула и посмотрела на письмо, прямоугольный конверт был скреплен печатью из желтого воска. Перекрещенные оковы и болт — герб Шеклболтов (4). Кингсли уже третий день присылал ей письма, но ни одно она не читала. — Ты дружил с Ликорис? Альфард поднялся с пола, стряхивая крошки сигаретного пепла. — Я бы так не сказал, она намного старше меня, аж на 24 года, но с ней весело было, уж лучше, чем с её братьями, не путала, какой сейчас год и в Азкабане не сидела. А то сегодня Арти меня спрашивал, когда на отбор в «Стрелы» пойду. Альфард, отряхнувшись, взял за руку Беллу и повел её из зала, но в дверях остановился, по лестнице спускался Орион. Траурный костюм все тот же, в нем он проводил в последний путь свою бабушку, однако ни тени прежней скорби. Спускался дядя вальяжно и расслабленно, его холодные светло-голубые глаза заблестели, стоило только Альфарду и Белле появиться. — Выше нос, Ал, — непринужденно сказал Орион, — а то такое ощущение, что твою тётю хоронят. Белла насупилась, Альфард лишь хмыкнул. — Дорея в рубашке родилась, раз её даже тот немецкий маггл не смог убить своей жестянкой, у Кэсси такой характер, что в Ад не примут, так что ей бояться нечего. А вот тебе, Орион, не помешало бы скорчить рожу поугрюмей, не на бал идешь. — Альфард, с каких это пор, ты перенимаешь обязанности моих родителей указывать мне, что делать? — спустившись, Орион подошел к Альфарду и сверху посмотрел, — Или где-то набрался всех низкосортных словечек? — Слышь, ты, святоша, оставь свои нотации своим детям, меня не обманешь. Я не забыл твой первый поход в «Кабанью голову». Лицо Ориона вытянулось, губы сжались в линию, но он промолчал. Он перевел взгляд с кузена на племянницу. — Белла, — Белла вздрогнула, дядя никогда не называл так, — что ты прячешь от меня? Белла сразу спрятала руку за спину, но лишь один взмах палочки, и письмо очутилось у Ориона. — «От Кингсли Шеклболта», — прочитав, Орион установился на Беллу, лицо оставалось беспристрастным, но глаза блестели, — интересно, 14 лет, а уже кавалеров принимаем? Эх, недовольна была бы твоя мать, у неё в 13 целый полк таковых был, правда, все поголовно немцы. — Он не кавалер, — Белла чувствовала, как горели её щеки, — просто однокурсник. И никаких немцев у мамы не было. — Просто однокурсники письма не пишут, а что касается твоей матери, то ты её и не знала настолько, чтобы так утверждать — Орион, оставь её, — Альфард схватил упирающуюся племянницу за плечи, — ты же не дуэнья (5), в конце-то концов. И отцепись уже от Друэллы, её 10 лет как нет в живых. — Может тебе хочется поскорее стать двоюродным дедом, но мне в ближайшие 3 года не улыбается перспектива видеть внучатых племянников, особенно, племянников-квартеронов (6). Белла сжала кулаки, она направилась на дядю, но Альфард тут же схватил её. — Орион, ты на кого намекаешь? — Не бойся Ал, не на твоих родителей намекаю, хотя с такой родословной неудивительно, что… Орион издал громкий крик, потрясая рукой, Белла отпрянула назад, письмо заволокло синим пламенем. Альфард невозмутимо отпустил палочку и мигом потушил горящий пергамент, наступив на него. — Кричер! Убери это! — пока домовик бежал с веником и совком, Альфард хлопнул Ориона по плечу, — Не вопи, огонь тебе ничего не сделал. — Ты… — Да я посмел угрожать тебе в твоем доме, Орион, но, во-первых, дом не твой, твой отец еще жив и здравствует, хоть не все помнит. Во-вторых, прежде чем насмехаться над моими родителями, вспомни, сколько тебя выкидывали из «Магии красоты» за аморальное даже по их меркам поведение. Или как старик Лонгботтом тебе нос сломал за то, то ты полез к его дочурке. И в-третьих, лучше не упоминай Друэллу, а то я расскажу девочкам, какие именно твои части тела пострадали, когда ты начал руки распускать. Белла не скрывала своего удовольствия, прежде вальяжный Орион напрягся, как струна. Остатки хорошего настроя улетучились, как дым, когда в гостиной собралось все семейство, Арктурус, мрачный, как туча, его жена, усиленно кашлявшая в последнее время, Вальбурга с вечно поджатыми губами, сестры Дромеда и Цисси, тихие, как всегда, в присутствие взрослых и упрямившийся кузен Сириус. Поправив волосы, больше серые, чем угольно-черные, Арктурус зачерпнул щепотку летучего пороха и швырнул в камин, зайдя в него. Белла вошла после него и его жены, очутившись в необычной гостиной. Ни гарнитура с тяжелой роскошью, ни пушистых ковров на полу, ни причудливых ваз. Кресла с шершавой обивкой бежевого цвета на тонких деревянных ножках и два журнальных столика, единственное, что выделяло, это две волчьи шкуры на полу. На низком обеденном столе, выставленной специально в гостиную, лежал массивный гроб, сияющий окруженный свечами. Белла замерла, в таком же лежал отец. Альфард легонько подтолкнул её, и она увидела покойницу. Следы ожогов скрыли под густыми слоями косметики, благодаря благоухающим свечам прежняя вонь не чувствовалась, но косынка не скрывала полностью поседевшие волосы, как раз под цвет платья. — Никогда не понимал этого обычая, — задумчиво пробормотал Альфард, почесывая усатое лицо, — хоронить незамужнюю в свадебном платье. — Не думал, что скажу это, — уныло потянул Орион, — но сейчас я согласен с тобой. Ладно молодую девушку хоронить в белом наряде, в цветах чистоты, но ей-то 60! И чистоты в ней не осталось. — Кто бы говорил, — Белла чуть не подпрыгнула от неожиданности, к разговору присоединился Альфред Лонгботтом, сменивший маггловские одежды на положенную черную мантию. Альфард и Орион уставились на него, один нахально, второй презрительно, а Белла всматривалась в толпу, не привел ли со собой Альфред свою Роули. — Лонгботтом, ты что забыл на похоронах моей тёти? — холодно говорил Орион, — Здесь тебе не конкурс песнопения. — Не твое дело, Блэк, — Альфред встал между Орионом и гробом, — А что до песнопения, то не слышали одну забавную мелодию, — улыбнувшись в усы, он сказал, — про Черное знамя? Орион и Альфард вытянулись. — Да-да, я тоже ходил в Хогвартс, и тоже встречал одного вредного полтергейста, и он рассказал веселую историю про двух глупых мальчишек, что решили позабавиться над старостой, пустив в него навозные бомбы. А потом друзья старосты подвесили их за подтяжки на флагштоке. Дяди напряженно молчали. — Не злите меня, господа, я ведь могу новую песню написать. И добавить новые детали, про то, как вы возвращались в подземелья Слизерина в одних подштанниках. Орион отвернулся и пошел прочь от гроба, Альфард направился за ним, ведя за собой Беллу. — Альфред, Альфард, — ворчал Орион, — у вас даже имена похожи. — Не надо меня сравнивать с ним, я похабных песен не пишу, — в порыве он отпустил племянницу Белла, потирая руку, принялась искать сестер в толпе, пробираясь через взрослых, она наткнулась на мисс Роули. Подслушивая разговоры родственников, Белла чего только не узнала об этой особе, бесстыжая хамка, мало того, что расхаживает в короткой юбке, еще живет в грехе. И подалась в охотники на всякую нечисть, оборотней и банши. Теперь Белла с любопытством разглядывала бесстыдницу. Мисс Роули сменила короткую юбку на длинное до пят черное платье с жестким воротником, длинные волнистые темно-русые волосы уложила в пучок, и Белла увидела на её ушах перламутровые клипсы (7) в форме ракушек. — Мисс Роули, — Белла переспросила, почему в такой момент она начинает пищать, — у Роули на гербе раковины? Мисс Роули стояла прямо, как та статуя солдата в Иствитча, только руками она обняла себя. — Нет, — тихо ответила она, — две пестрые куропатки под дубом на белом фоне, мирно, но скучно. Белла хмыкнула, куропатки, подумать только. У Пруэттов дракон, у Булстроудов — бычья голова, у них, Блэков — вороны. Даже роза Розье и кипящий котел Поттеров выглядели угрожающе двух глупых кур. — Прежде чем мы приступим к похоронам, — Белла услышала низкий басовитый голос мистера Пруэтта, — необходимо решить один вопрос с завещанием. Самого Пруэтта искать не пришлось, его седая голова возвышалась над всеми родичами, даже над собственным тестем. Удивительно, как он только пролез в проем камина, как его обозвал Бири, мамонт. Если, конечно, Дромеда не врет. — Вот скотина, — мисс Роули прошипела сквозь зубы, — вот надо ему именно сейчас устроить разборки. К мисс Роули подошли Лонгботтомы, Альфред и Феликс, громко переругиваясь между собой. Троюродные братья, но не ладят, однако Орион и Альфард в таком же родстве находятся. — Сам виноват, тупица, — оттопыренные уши Феликса краснели, как томаты, — кто тебя просил эту песню писать? — То есть я виноват, что мамонт шуток не понимает? — черные усы Альфреда сильнее выделялись на багровом от злости. — Это не шутка, дубина, а оскорбление! — Эл, — мисс Роули подошла к нему и заботливо поправила стоячий воротник, — Крылану не понравилась песня? Белла отошла назад, поближе к двери, уши Феликса вновь налились кровью. Альфред обхватил ладони Роули, поцеловав их, и ответил, но спокойней. — Она же, про траву. — Зеленую, — добавил Феликс. — И что? — Ох, а то ты не знаешь, чья жена на этой зеленой травке валялась! И не называй меня Крыланом, злыдень усатый! — Можно подумать, что Пруэтт вчера родился, — сухо отрезала Роули, — он уже был женат, и еще воевал на Первой великой войне магглов. Ни за что не поверю, что он не бывал у сестер Милосердия. Белла навострила уши, конечно, Вальбурга и её злобная свекровь не допускали никаких похабных разговоров, как и не допускала grandmaman, однако какие-то слушки доходили до неё. Но про Пруэттов она слышит впервые, знает ли Молли всю правду о своих родителях. — Юная леди, — Белла вытянулась, на неё смотрел Феликс, — немедленно покиньте зал! — Вы не мой опекун, — Белла сама опешила от собственной наглости, даже с Бири она так не говорила. — Я тогда его позову. Феликс повернул голову, однако Белла не стала дожидаться, когда он позовет Ориона. Резво побежав по коридору, она повернула направо и скрылась из вида родича. Фыркнув, Белла пошла спокойной, не думая ни о ком. У угловой комнаты возле раскрытого окна доносились веселые голоса, и Белла поспешила к ним. — Белла, ты где была? — к ней побежала Цисси, от бега и переполняемых эмоций розовели щеки, — Там такие картинки! Пока Белла подслушивала неположенные разговоры, сестры и кузены любовались картинками, Фрэнки и Сириус смотрели, как хмурый колдун воровал платье у прекрасной девушки, выходящей из воды, Молли и Дромеда вздыхали, видя, как черноволосая дама оторвала рукав, чтобы повязать им копье рыцаря, а близнецы с воодушевлением глазели, как некий король отрубает голову сарацину, пока рыдала девушка в чадре, сдерживаемая черноволосым воином. — Смотри, — Цисси протянула рисунок, три волшебницы протягивали палочки вверх, дабы магическим щитом отразить нападение магглов с копьями и топорами. Колдунья справа была невысокой и жилистой, её волосы отливали краснотой, волшебница слева напротив обладала пышными формами, её льняные волосы оттеняли светло-зеленые глаза. Обе девушки окружали рослую и тонкокостную волшебницу с белой кожей и угольно-черными волосами. — Белла, это не наш предок? — Белла закатила глаза, неужели Цисси что-то запомнила из своей церемонии на семилетие. — Может быть, — Белла перевернула рисунок и подняла бровь, — мда, ты в кое-то веки — права. — Вот видишь, — Цисси так засияла, что у Беллы зачесались кулаки, — слушай, а кто такие Пруэтта Летучая и Дейзи-Зеленоглазка? — Дейзи — родоначальница Гринграссов, — гордо ответила Белла, — Пруэтта — Пруэттов. — А откуда ты знаешь? — В «Священных 28» написано. — А еще они были подругами, — к ним присоединилась Дромеда, — Нимфадора спасла Пруэтту от наказания, назначенного одним из королей Уэльса за поджог его замка, а потом их обеих вытащила из шотландской тюрьмы Дейзи. Я об этом читала в «Истоках Магической Британии». Белла удивленно подняла брови. — Пруэтты и Блэки — друзья? Быть этого не может! — Может, еще как, — воскликнула Молли, вешая картину на стену, — дедушка рассказывал, что прапрадед Финеас был лучшим другом моего прадеда Фабиана. Белла рассмеялась, к ней присоединилась Дромеда. — Вот вы смеетесь, а это правда, Финеас даже спас прадедушке жизнь. Белла и Дромеда сразу замолчали. — Да-да, — Молли зарделась, — Прадедушка решил искупаться в озере Лох-Несс, но его схватил кэльпи, он палочку со собой не взял, и кэльпи разделался бы с ним, но Финеас с берега все увидел и пустил огненную вспышку прямо в голову чудовища. А потом Финеас Манящими чарами вытащил прадедушку на землю. Белла внимательно посмотрела на кузину, раз уже Молли рассказал её дедушка, значит, она не врет. Арктурус никогда бы такое не придумал о предках своего школьного врага. — Поэтому он боялся воды? — тихо спросила Дромеда. Молли выпучила глаза. — Да, а откуда ты знаешь? Белла нахмурилась, сестра тоже не лгала о своей вылазке в застенки, как и том, что Бири, этот треклятый старикашка родился от маггловского актера. А значит, эта грязная кровь течет и в Кингсли. — Просто прочла в книге про директоров Хогвартса, — Дромеда на сей раз солгала, но Молли спокойно кивнула, другого от книжного червя она не ждала. — Ребята! — рыжие головы близнецов появились из дверного проема, — Гляньте, что нашли! Белла забежала первой, оттеснив Сириуса и Фрэнки. В помещении, небольшом и плохо освещенном благодаря маленькому окошку стояли лишь тумбочка и граммофон, над ними висел плакат, белокурая волшебница в струящемся белом платье и розовом манто поверх оголенных плеч кокетливо смотрела на них. — Что исполнить для вас? — низким тягучим голосом она заговорила. — Простите? — испуганно спросила Молли, подходя к плакату. — Я спрашиваю, что исполнить. — Можно «Парни, бейте бладжеры сильнее», — громко крикнул Сириус. Дама презрительно поморщила нос. — Я не пою эту чушь, — закинув край манто на левое плечо, она покинула плакат. — Сириус, вот ты наделал? — Белла толкнула кузена. Сириус обиженно засопел и показал язык. — Подумаешь, какую-то цацу обидел! — Она не цаца, — Молли толкнула кузена, но с другой стороны, — она — Кора Гримм, дурень! — Любимая певица нашей мамы, — хмыкнул Гидеон. — Слушает её песни, когда папа на работе, а тётя Мюриэль в гостях, — добавил Фабиан, — и думает, что её никто не слышит. Учитывая, что тётя Лу замужем за стариком, Белла не сильно осуждала её, она представить себе не могла, каково это осознавать, что муж старше отца. — Кора тоже умерла, — сказала Молли, присматриваясь к плакату, — я прочла в утренней газете, похоронили её тихо. Белла задумчиво подошла к стопке пластинок, Ликорис явно была поклонницей Коры Гримм, только её песни лежат, «Колдография», «Как знать» и даже «Кап-кап», испортившая Ориону и Вальбурге свадьбу. — Тётя Кора и Кора Гримм — одна и та же? — Сириус никогда не говорила тихо, особенно, когда несет чушь. — Сириус, ты с дуба рухнул? — спросил Гидеон, дернув кузена за торчащий локон. — Они даже не похожи! — вторил Фабиан. Белла оглянулась, жаль, Вальбурга не видит, как её наследник позорится. — Может быть, они и разные люди, — Белла опешила, неужели Дромеда говорит, — но они очень похожи. У обеих такое лисье лицо, хотя Ликорис — рыжая, а Кора — блондинка. — И что? — возразила Белла, — У Альфреда такое же лицо, но он ведь не родня Гримм! И он-то вообще — черноволосый. — Но я-то — Блэк, — недовольно вякнула Цисси, стряхнув светло-золотистые волосы с плеч. Раздался звон разбитого стекла, то Фрэнки уронил с тумбочки колдографию в рамке. — Фрэнки, — недовольно бормотала Белла, — ты, как дракон в посудной лавке. Но Фрэнки пораженно показал колдографию, на нем красовался некий мужчина, несмотря на близко посаженные глаза, он был хорош собой, волевой подбородок, прямой нос и веселые темные глаза. — И чего ты испугался? Просто колдография, разве у Коры не мог быть поклонников. — Из Лонгботтомов? — Ты его узнал? — Дромеда, любопытная, как сорока, мигом очутилась возле Фрэнки. — Да, дедушка говорил о нем, его кузен Фредерик, — уши Фрэнки побелели, — его убил Гуннар Гриммсон, еще когда моего папы не было, так давно это было. — А из-за чего? — робко пискнула Цисси, обступив кузена. — Говорят, что из-за певицы. Горло Беллы сжалось, ужасная догадка лезла в голову. — А что если… — Дядя Альфред — сын Ликорис? — с нескрываемым ужасом прогнусавила Молли. — Глупость какая-то, — Цисси помотала головой, — Ликорис никогда не была замужем. Белла невесело хмыкнула, можно подумать, ей бы это помешало, как не старалась тётя Вальбурга оградить племянниц, о том, как появляются дети, они все равно узнали. Спасибо дедушке Поллуксу. — Мисс Роули тоже не жена Альфреду, но это мелкая зараза откуда-то да появилась. — Зато понятно, — тихо проговорила Дромеда, — почему он навещал её в лечебнице. Цисси, помнишь, как Хеспер говорила, что Ликорис совершила что-то ужасное 30 лет назад. Цисси, бледная, как молоко, кивнула. — Наигрались в Шерлока Холмса? Белла резко повернулась, малыши Сириус и Фрэнки пропищали, в дверях стоял Альфред. — В кого, простите? — пролепетала Молли. — В одного известного сыщика, мисс Пруэтт, до которого вашему отцу, 20 лет ищущего одного мальца, плыть и плыть. Акцио, колдография! Мигом схватив фотографию, Альфред повелительно указал на выход. — Можете рассказывать, сколько влезет, вам все равно, никто не поверит. 1. Примерно 5 см.; 2. По английским обычаям в зависимости от семейного положения колокол отбивает разное количество ударов. На похоронах женатого мужчины — 9 раз, холостяка — 8, замужней женщины — 7, незамужней — 6, мальчика — 4, девочки — 3; 3. По больничным правилам умерших несут ногами вперед; 4. Фамилия Шеклболт состоит из двух слов: Shakle — оковы или кандалы, и Bolt — болт; 5. Дуэнья (исп. госпожа) — пожилая женщина, как правило, старая дева, занимающаяся воспитанием девушки знатного или королевского происхождения, в переносном смысле — воспитательница, слишком рьяно следящая за моральным обликом подопечных; 6. Дети белых и мулатов, то есть на четверть — черные; 7. Клипсы — серьги, крепящиеся на ушах без прокалывания мочки.