ID работы: 9104206

Дороги сестер Блэк

Гет
R
В процессе
118
Размер:
планируется Макси, написано 1 160 страниц, 70 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
118 Нравится 517 Отзывы 79 В сборник Скачать

Цена привилегий

Настройки текста
6 февраля 1968 года       Белла морщилась, потирая запястье, треклятая цепочка жгла кожу, стоило ей посмотреть на Августа. Ругаясь, Белла с упоением придумывала, как именно покарает чрезмерно «заботливую» жену Арктуруса, но, поймав подмигивание Августа, успокоилась. Миссис Арктурус Блэк и так наказана сверх меры за дурной нрав, дом на площади Гриммо сотрясался во время Рождественских каникул от каждого её кашля. Если неожиданно прибудет неясыть Ориона с письмом на траурной бумаге, она ничуть не удивится. Даже такая непреклонная колдунья, как «шотландская сука», должна покориться судьбе и покинуть грешную землю. Арктурус, понятное дело, будет вне себя от горя, но ему, похоронившему родителей, брата и сестру, придется смириться и с потерей жены. — Шестой курс, записываем новую тему, — звонко крикнул профессор Вектор, одного роста с ней, шестикурсницей, чрезмерно опрятный молодой мужчина с правильным пробором в светло-русых волосах и в неизменном свитере с вышитыми цифрами на нем, — «Неевклидова геометрия». Белла услышала вздох с соседней парты, Септима Делюс, в который раз пытавшаяся отмыть от сала голову, неотрывно смотрела на преподавателя, словно Мерлин восстал из мертвых. — Строго говоря, «Неевклидова геометрия» — это любая числовая система, которая не подчиняется геометрическим законам Евклида… Справа послышался шум, стена класса, увешанная портретами знаменитых нумерологов и математиков, гудела от возмущения. — Как прикажете понимать это несуразицу, — надув щеки, говорил волшебник, облаченный в длинный кусок ткани, закрепленный на правом плече, — как получается, что я, первый из Александрийской школы (1)… — Уважаемый Евклид, ваша школа сгорела 14 веков назад, — терпеливо отвечал ему Вектор, — ваши труды бесспорно хороши, но в свое время. — Его труды устарели еще во времена Птолемеев (2), — презрительно процедил другой волшебник, в сюртуке со стоячим воротником и орденами на груди, — я осознал отсталость его теории еще со времен Казанской гимназии. — Господин Лобачевски (3), — под хихиканье студентов сказал Вектор, — осознавать отсталость трудов прошлого — не ахти, какой труд, произнести вашу фамилию — труд более существенный. — Как вы смеете оскорблять мою фамилию?! — Я не стану слушать оскорбления от варвара, носящего штаны (4)! Класс, хоть и немногочисленный, но стенал от хохота, Белла даже стучала кулаками по парте, лишь Делюс молчала, пока Вектор устало вздыхал. — 5-тый год одно и то же, — обратившись к портретам, он сказал, — если вы позволите, то я продолжу урок без ваших замечаний. Еще раз перебьете меня, и я ваши портреты продам, — выдержав паузу, добавил, — в «Кабанью голову». Евклид поправил одеяние, Лобачевский поближе подвинул к себе линейку, но оба промолчали. — Продолжаем, «Неевклидовой геометрией» чаще всего называют геометрию Лобачевски. Записываем, — тут же зашуршали пергаменты и заскрипели перья, — в геометрии Лобачевски за аксиому принимается следующее: «Через точку, не лежащую на данной прямой, проходят, по крайней мере, две прямые, лежащие с данной прямой в одной плоскости и не пересекающие её». Белла хмыкнула, пусть только попробует мелкота в лице Цисси и Люси, ой, то есть, Люциуса, пожаловаться на трудности в учебе! Неспешно записывая, она напряженно прислушивалась, Вектор, как обычно, подождал, когда все восемь студентов закончат строчить. — Звучит, как гоблинский язык, не так ли? — но никто не посмеялся над его шуткой, даже Септима сурово поджала губы, — Сейчас все объясню. Основным принципом Евклидовой геометрии является положение в двухмерном пространстве… Белла вдруг почувствовала щипок за плечо, недовольно повернувшись назад, она увидела самодовольную ухмылку Августа. — Белла, — тихо прошептал он, — может, сбежим с урока? Белла раздраженно сжала перо. — Август, я должна готовиться к ЖАБА, как ты! — Экзаменов ждать еще год, — беззаботно отмахнулся Август, — время еще есть. Послышался кашель, Белла тут же повернулась к доске, Вектор многозначительно посмотрел на неё с Августом. Белла, густо покраснев, притихла, Август, смутившись, отодвинулся. — Благодарю вас, что решили уделить внимание моему уроку, продолжаем.       Белла кипела от возмущения, руки чесались, голова гудела от переполняемого гнева. Как хотелось всех поразить заклятьями, докучливого профессора, вечно глумливых однокурсников и чересчур пылкого Августа. Однако она молча взяла в руки перо, весь оставшийся урок посвятила трехмерному пространству геометрии Лобачевски и её влиянию на магию. Для каких целей она выбрала Нумерологию, если цифры, фигуры и пространства интересовали её не больше, чем Кричера — чтение маггловских газет. Конечно, в конце второго курса ей нравились все предметы, и папа тоже учил Нумерологию, но почему никто ей не сказал, в чем заключается суть предмета!       Вектор принялся чертить схемы на доске, невыносимо скрипя мелом. Сдерживая желание зажать уши, Белла внимательно переписывала. Понятно, почему тётя, сама учившая Нумерологию, не потрудилась ей что-то рассказать, она и не сдерживала её от желания попасть в команду. Не иначе, как надеялась, что дочка ненавистной красавицы-невестки, будучи загруженной, не найдет времени на мальчиков и станет такой же, как она. С Орионом тоже ясно, если верить рассказам Альфарда, дядя, получив решительный отказ от мамы, попросту решил подгадить ей. И ждать от него сочувствия также уместно, как от декана. Морж, вопреки заявлениям, никогда не поддерживал её, когда дело доходило до грязнокровок. — Шестой курс, ваше домашнее задание — очертить траекторию заклятия по правилам геометрии Лобачевского. Не обязательно брать нечто сложное, достаточно обычного «Эскпеллиармуса». А теперь сдайте ваше предыдущее задание, «Построение круга без циркуля». Белла положила работу на край парты, пока восемь пергаментных свитков подлетали к профессорскому столу, она мрачно поскребла ногтями поверхность парты, если Вектор не оценит по достоинству её работу, ради которой она отказалась от свидания, то она заставит его сожрать свиток. — Мисс Делюс, — отпрянув, сдавленно сказал Вектор, бегло осмотрев её эссе, — останьтесь после уроков, — шестикурсники неуважительно уставились на профессора, и он выпалил, — я обращался только к мисс Делюс, остальные могут уйти.       Делюс беззвучно лепетала губами, ерзая от липких взглядов однокурсников. Белла многозначительно хмыкнула, жаль, нельзя подслушать их разговор, но Август вцепился за руку и потащил за собой. Ощущая пристальное внимание, Белла корчилась от боли, цепочка немилосердно жгла. Однокурсники, посмеиваясь, покидали класс Нумерологии, пока Август вел к ближайшему закутку. Запястье покраснело, словно свежая свекла, с трудом вырываясь, она напряженно потирала зудевшую кожу. — Ты чего творишь, идиот?! — рявкнула Белла. Август опешил, растерянно моргая. Еще летом Белла мечтательно глядела на его миндалевидный разрез глаз, на его пушистые ресницы, редкость и для девочек. Однако теперь такой глупый вид только выводил из себя. — Что я, собственно, сделал? — неуклюже оправдывался он, — Подумаешь, предложил сбежать с урока. Лицо покрылось пятнами, Белла с трудом выдохнула, силясь не броситься на Августа с кулаками, она ответила. — Ты совсем рехнулся? — показав перед самым его носом багровое от жжения запястье, Белла прокричала, — Ты забыл, что за мной следят?! Август виновато отвел взгляд, Белла вспыхнула, конечно, он забыл. И право, какой пустяк! — Белла, ты теперь совершеннолетняя, — вкрадчиво говорил он, испуганно посмотрев на неё, — ты ведь можешь сама все решать. Белла тяжело вздохнула, как же хотелось отлупить его. — О, легко сказать, совершеннолетняя, — с пылом сказала она, — и правда, могу делать все что, заблагорассудится, — палочка в её руках заискрилась, — вот беда, я даже не у себя дома живу, а у опекунов! — В чем проблема? Переезжай к себе домой. Невинный тон, с которым Август говорил, взбесил её, замахнувшись палочкой, она выпустила струю огненных искр. Воя от боли, Август прижал к груди обожженную руку. — Убирайся! — кричала Белла, сотрясая стены, — Убирайся, пока не сожгла к чертовой матери!       Август лихо удрал от неё, ни разу не оглянувшись, выпустив еще одну огненную струю, Белла в ярости завыла и пнула стену, подняв тучу пыли. Студенты обегали её, крутя пальцами у виска, Белла вновь осыпала коридор огненными струями. Оставшись в одиночестве, она судорожно опустилась на пол, стуча ногами, невольно задумалась, почему она окружена одними идиотами! Как она только могла в него влюбиться! Бестактный, как тупой топор! Что ему в фразе «я не у себя дома живу» понятно?       Отдышавшись, Белла поднялась, полы мантии покрылись пылью, но она слегка их потрусила. Неловко ступая затекшими ногами, Белла шла по коридору, студентки стайками сновали, то и дело свистяще перешептываясь. Понятно, почему она прильнула к Августу, с кем бы еще общаться. С Кингсли Шеклболтом, правнуком ненавистного Бири, что теперь лижется с Паркинсон? Или может с Сеяном Селвином, волочившегося за Монтегю, даром, что кровь чище некуда? Других однокурсников она плохо знала, младшекурсники не интересовали, а из чистокровных семикурсников видела лишь идиота Гойла и Макмиллана, игравшего за Хаффлпафф.       Краем уха Белла услышала мерзкое хихиканье, обернувшись, увидела двух девочек с львами на мантиях. Первую она узнала, Чандрамани Патил, охотница сборной Гриффиндора, вторую, долговязую и чернокожую, встречала в первый раз. — Пошли вон! — угрожающе замахнувшись палочкой, крикнула Белла. — Доркас, правда, давай уйдем, — перехватила Патил свою подружку, — чего связываться с дурканутыми.       По коридору пролетела новая вспышка, обе девчонки с визгом удрали, Патил, смахивая с себя искры, а Доркас, туша подгоревшие стоячие кудри. Белла, чувствуя, как вскипает, подошла к лестничному пролету, ожидая, когда лестница поменяет направление. Как раздражали её девчонки, вечно шедшие парочками, не иначе, как и в туалет идут вместе! Лестница примкнула к пролету, ступая по ступеням, Белла внезапно ощутила укол зависти. Она много достигла за пять лет обучения, великолепно сдала СОВ, попала в сборную по квиддичу, недавно овладела невербальными заклинаниями, и в том, что сдаст экзамен по трансгрессии, нисколько не сомневалась. Однако она перешла на шестой курс, и так не обзавелась подругами. Дромеда, Цисси и Молли не в счет, кузина слишком привязана к своему факультету, что стать закадычной подружкой, а у сестер свои интересы. С слизеринками не сложились отношения, Призмия Паркинсон выводила из себя еще до того, как снюхалась с Шеклболтом. Реджина Роули сама по себе слишком тупая, чтобы с ней о чем-то говорить. У Риты Скиттер язык без костей, с ней чем-то делиться все равно, что делать объявление по радио. У Клаудии Монтегю на уме одни парни. Даже серьезная с виду Септима Делюс теперь сохнет по профессору Вектору. А на других факультетах сплошь полукровки и грязнокровки, могла бы она подружиться с Хелен Аббот, но вратарь Слизерина и охотница Хаффлпаффа не смогут сойтись.       Второй этаж, на удивление, оказалась почти пустым, Белла тут же вспомнила, сейчас второй урок должен состояться, у шестого курса по расписанию стоит Прорицание, от которого она отказалась. Прорицателем, если верить усохшей старухе Ваблатски, надо лишь родиться, а слушать угрюмые завывания той, что давно пора умереть и не мешать живым, не было желания. Шагая по коридорам, Белла понемногу успокаивалась, не настолько она нуждается в подругах, чтобы так тосковать. К тому же за всю жизнь она не встретила ни одной умной девочки. «Я вижу красную дверь и хочу покрасить её в черный цвет. Любой цвет хочу замазать в черный цвет. Я вижу платья юных девушек везде, Но тьма закрыла мне свет» Белла напряглась, какой-то мальчишеский голос слишком весело пел, эту песню она ни разу не слышала на магическом радио. «Я вижу ряд машин, и все они черны. Любовь ушла, оставив лишь черные следы. Гляжу я на людей, и все они прячут взгляд, И длится так который день подряд» Сжав кулаки, Белла принялась мотать головой в поисках источника звуков. «Покрась в черный цвет»(5), что за издевательство! «Я заглянул в себя, и на сердце черный цвет. И весь мир хочу покрасить в черный цвет. И может мне исчезнуть и всю правду не узнать, Так трудно жить, когда твой мир погружен во мрак» Белла прислушалась, несносный певец определенно находился в крайнем левом коридоре, на переходе в Северное крыло. Удобно расселся, ведь эта часть Хогвартса не особо обитаема. «И в черный цвет окрасилась волна, Не мог представить я, что бросишь ты меня. Напрасно жду тебя на закате дня, Любовь насмешкой оказалась, понял я» Грозно топая, Белла направлялась на звуки песни, в голове проносились названия самых жутких чар, какие только приходили на ум. Но пока она никак не могла решить, что сделать, наслать фурункулы или поджечь волосы. «Я вижу красную дверь и хочу покрасить её в черный цвет. Любой цвет хочу замазать в черный цвет. Я вижу платья юных девушек везде, Но тьма закрыла мне свет. Я хочу видеть черный, черный цвет, Черен, как ночь, черен, как уголь. Я хочу, что солнце покинуло небо. Пусть будет только черный, черный цвет!»       Достигнув нужного переулка, Белла остановилась, на каменном подоконнике, закинув правую ногу на колено, сидел загонщик Хаффлпаффа, здоровенный и белобрысый Эдвард Тонкс, терзая пальцами с длинными ногтями струны гитары. Длинный и худощавый Гарольд Макмиллан, его неразлучный дружбан, стоял слева, прислонившись прямой, как осина, спиной к стене. Третьего парня, такого же высоченного и при этом тонкого и сутулого, она не знала по имени, но заметила морковно-рыжие волосы, потертую мантию и значок старосты Гриффиндора. Джаред, пользовавшись нелюбовью старост всех факультетов и курсов, в отместку дал им клички, Эдгара Боунса он называл Плоскомордым, Хораса Аббота — Пищухой, Паркинсон величал Альбиноской, Фалену Фоули, — Четырехглазой, Молли — Пеньком, а её напарника Артура Уизли — Жирафом. — Ух ты, — рыжий парень, сидя на корточках, не сводил восхищенного взгляда на гитару, того гляди, описается от радости, — а еще одну маггловскую песню сыграешь? — Артур, — укоризненно сказал Макмиллан, поправляя идиотские на вид усики, — нам еще к Истории Магии готовится, и тебе — тоже. — Гэри, у нас еще время есть, — Тонкс беззаботно отмахнулся, поправляя ногтями струны, — как вам «В 2525 году»(6)? Белла напряглась, мальчишки так и не заметили её, неужели такие слепошары! Мысленно она вспоминала заклинание вызова огня, сейчас грязнокровка так запоет, что навеки охрипнет. — « В 2525 году, — затянул он, — если мужчин будет жить, если женщина выживет, то они смогут увидеть… Лакарнум Инфламаре, произнесла в мыслях Белла, струны покрылись небольшой полоской огня, но своего она добилась. Тонкс вскочил на ноги, трясся обожженными руками, гитара свалилась с его ног и тяжелым грифом ударила Уизли прямо по его узкому носу. Лишь Макмиллан остался невредимым, поднял с пола держащегося за лицо Уизли и направил палочку на дымящуюся гитару, потушив её. — Откроешь свой поганый рот еще раз, вонючее маггловское отродье, и до 2000 года не доживешь, — махая палочкой, Белла закричала, — как и вы, предатели крови! Макмиллан, держа под локоть окровавленного Уизли, бешено отшатнулся от неё. — Блэк, ты совсем с дуба рухнула или как?! — заорал он, повернувшись к воющему от боли Тонксу, рявкнул, — Только попробуй скажи, что не все на Слизерине отбитые на… Белла замахнулась, заклинание невидимого хлыста ударило Макмиллана по лицу, оставив длинный багровый след, тянущийся от губ до лба. — Прекрати сейчас же! — завопил Уизли, отплевывая кровь. — Тебе мало, рыжее чучело? — Я — староста, — грозно выпятив щуплую грудь, Уизли кряхтел, как куропатка в лесах Иствитча, — За каждое слов лишу десять очков! — Пошел в задницу великана! — Белла наслаждалась, глядя, как краснеет Уизли. — Минус десять очков, сука! — Мама твоя сука! — Ты за маму ответишь, — побледнев, Уизли надвинулся на неё, Белла выставила вперед палочку, но тощего старосту перехватил Тонкс и дрожащими руками взмахнул палочкой. Белла крикнула от неожиданности, ладони оказались опутаны и так плотно, что она не удержала палочку. — Не ожидала? — тихо проговорил Тонкс, проводя палочкой по почерневшим ногтям, — Я тоже невербальные чары учил, и еще раз нападешь, — в его голосе послышались сердитые ноты, — и тоже до 2000 года не доживешь! Белла, пыхтя, смотрела на ненавистного грязнокровку, вымахал выше 6 футов, весом не меньше 14 стонов (7), но никакие размеры не спасут его от её расправы. Замахнувшись связанными руками, она целилась в Тонкса, прямо ему в простоватую рожу с отвратительными пухлыми щеками, но ноги подкосились, Белла шлепнулась на бок, больно ушибив локоть. Макмиллан, потирая пылающий шрам, занес над ней палочку. — Сейчас ты получишь, змеиная сука! — прокричал он с мерзким шотландским акцентом, кончик его палочки заискрился, Белла задергалась, однако Макмиллана прервал звонкий девчачий голос. — Мальчики! — доносилось из коридора, — Артур! Тед! Гэри! Вы на урок собираетесь?! — зацокали каблуки, и показалась Молли, коротышка, едва достигшая 5 футов и 2 дюймов (8), — Если вы решили закурить, то я вам ваши папиросы… — Молли испуганно застыла на месте, — Мерлинова мамаша, что здесь случилось? Артур, почему ты весь в крови? Белла мигом крикнула, не дав опомниться проклятым мальчишкам. — Молли, твои дружки-грязнокровки напали на меня! — Ты мерзкая…., — взвыл Макмиллан, но Тонкс схватил своими огромными лапищами костлявого дружка, и сказал за него. — Ты лучше расскажи, как ты гитару сожгла, бедная и несчастная! — в раже он потряс пальцами, ногти немного посветлели, — Или как Артуру нос расквасила! Белла поморщилась, и он тоже говорил с акцентом, правда, с другим, каким-то шипящим. — По-английски говори, мусорный выродок! — Уэльс тебе не мусорка! — Так добудь стране угля! — Белла с трудом поднялась с пола, — Сделай хоть что-то полезное! Или что там добывают в Уэльсе?! — Тихо! Белла замерла, Тонкс и Макмиллан испуганно посмотрели на Молли, Уизли ничего не сказал, припав к подоконнику, он зажимал нос. Молли, поколдовав, остановила ему кровь и помогла подняться. — Мальчики, живо в Больничное крыло, — резко скомандовала она, — и никаких возражений! Тонкс, держа левой рукой упирающегося Макмиллана, правой — обмякшего Уизли, обратился к Молли. — Молли, отнеси, пожалуйста, гитару Чамберсу, и извинись за меня перед ним, — Молли кратко кивнула, и Тонкс, уводя дружбанов, бросил на ходу, — Мусорный выродок, тоже мне, чистокровная англичанка! Белла сиюминутно вскочила на ноги, откуда он, этот вонючий грязнокровка с факультета тупиц, узнал об её корнях! Чистокровный дружбан Макмиллан наплел? Или, Белла похолодела, родная сестра? Хотя нет, Дромеда скорее пойдет на свидание с гигантским кальмаром, чем с неряхой. — Молли, развяжи меня! — крикнула она, махая спутанными ладонями, — Я ему сейчас так всыплю! Молли, поднимая испорченную гитару и оброненную палочку, схватила её за запястья. — Белла, ты что натворила? — у кузины, на удивление, оказалась крепкая хватка, — Сломанный нос, сожженные ладони и шрам от хлыста! Ты что устроила?! — Они нарвались, — прошипела Белла, вырываясь, но кузина не отпускала. — Белла, ты понимаешь, что я должна с тебя очки снять за хулиганство! — Сними со своих дружбанов тоже за нападение! — С них я тоже сниму, не переживай, — Молли повела Беллу за собой, — тебе бы лучше подумать над своим поведением. — Молли, с каких пор ты меня воспитываешь? Ты мне не мать и не опекун! — Смотри, чтобы твои опекуны не узнали о твоем поведении, Беллатрикс Блэк! Белла на мгновение остановилась, Молли, воспользовавшись заминкой, продолжала вести её за собой. Они покинули второй этаж, подходя к лестницам, позади оставались первый и цокольный, как вдруг Беллу осенило. — Куда меня ты ведешь? Неужели, примерная староста хочет сдать меня на расправу к Слагхорну? Молли хмыкнула. — Расправа от Слагхорна? Не смеши меня, Белла, у меня особое поручение. — И какое же? Таскаться за грязнокровкой, предателем крови и каланчой усатой? — Следи за языком, Белла, — Молли побагровела в тон волос, — вот погоди, у Слагхорна мой отец сидит, вот как расскажу ему про тебя! — Твой отец, — Белла должна была испугаться, прибытие мамонта никогда не приводило ни к чему хорошему, но она ехидно улыбнулась, — он знает о твоих шашнях с Уизли? Молли остановилась, но не отпустила её. — Какие еще шашни? Белла невольно засмеялась, до чего Молли нелепой уродилась, мелкая, грудь выпирает колесом, талия пухлая, глаза мелкие, не сразу цвет их разглядишь, зато волосы не просто рыжие, а краснотой отливают. Что там в ней нашел Жираф? — То-то ты к нему первая подбежала, — ухмыляясь, Белла продолжала наседать, — рыжая к рыжему? — перестав смеяться, она серьезно проговорила, — Ты знаешь, что Уизли — предатели крови, и нищие впридачу? Молли с силой сжала её спутанные ладони, Белла скривилась от напряжения. — Еще бы я не была в курсе! — раздраженно воскликнула Молли, — Тебе-то Орион лишь опекун, а мне — родной дядя! — Тогда чего с ним водишься? — Белла, — Молли начинала терять терпение, — во-первых, мы с ним старосты, ты предлагаешь мне совсем с ним не говорить? Во-вторых, не надо лезть в мою жизнь, мне родителей вот так хватает! И в-третьих, отстань от Артура! Он, вообще-то, мать потерял, могла ему и посочувствовать. Белла фыркнула, знает она про его мать, уродина, калека и предательница семьи. — Я должна каждому выродку сочувствовать из-за потери матери? — тут же чуть не взвыла, так сильно сжала ей руки Молли. — Оставь Артура в покое! — мелкая и круглая, в гневе как нельзя походила на свеклу, — И Гэри с Тедом — тоже! — А то что ты мне сделаешь?! Молли, зло улыбнувшись, прошептала. — Мой папа пришел с другим поручением насчет тебя, но я могу ему еще и про твою драку рассказать. Лицо покрылось пятнами, дыхание перехватило. — Ты…- только кряхтела Белла. — Да, я — ябеда, гнида, внебрачная дочка великана и тролля, — Молли затараторила, — что поделать, все старосты — такие! Ведь с вами, хулиганьем, по-другому никак! Пошли!       Нет, не Пеньком следует её назвать, подумала Белла, уволакиваемая кузиной. Молли, как никто другая, подходила под свой фамильный герб, зеленого валлийского дракона. В их сторону доносились смешки и глумливые хихиканья, но кузина упорно вела Беллу в подземелья. Дойдя до нужного кабинета, Молли методично постучала, за закрытой дверью послышались торопливые семенящие шаги, Белла стояла, подобно напряженной гитарной струне. Она не была завсегдатаем «Клуба Слизней», в отличие от кузины, Слагхорн не станет с ней миндальничать, даром, что она студентка его факультета. — Молли, девочка моя, — ласково, даже приторно, заговорил Слагхорн, одного роста с неё, — совсем не обязательно было связывать мисс Блэк, — взмахнув палочкой, он освободил Беллу, — но колдовство великолепное. Молли зарделась от смущения, Белла, недовольно потирая зудевшие запястья, исподлобья смотрела на неё, неужели хватить наглости присвоить себе чужое колдовство. Хотя, грязнокровку и не жалко! — Молли, — донесся низкий бас, и за низким Слагхорном появился мистер Пруэтт, — ты должна была прийти полчаса назад. Белла еле удержалась от смеха, стоило только Молли услышать и увидеть отца, как вдруг словно съежилась от страха. — У меня были определенные заминки, папа, — стараясь не смотреть на громадного отца, тихо сказала Молли. — Ты вступила в драку с Беллатрикс? — Нет, — с нескрываемым ужасом ответила Молли, спешно всовывая Белле её палочку в руку. Она путается с рыжим чучелом, так и вертелись слова на языке, она позорит благородный и чистокровный род Пруэттов. Но неожиданно вмешался Слагхорн. — Натти, ведь у нас времени осталось немного, может, друг мой, не будем тратить его на расспросы? Белла не удержалась и прыснула, Натти, вот как звался некогда гроза всего волшебного мира! Конечно, она помнила, что его имя, Игнатиус, но все детство привыкла звать его лишь по фамилии. — Как скажешь, Слагги, — недовольно пробурчал он, — Молли, — его дочь вновь напряглась, — я рад, что ты усердно исполняешь обязанности старосты, но не забывай об экзаменах. — Да, папа, — все разглядывала она пол. — Следи за своими братьями, их поведение позорит нашу семью. — Да, папа, я посмотрю за ними.       Дверь закрылась перед лицом Молли, а Белла побрела за её отцом, Слагхорн плелся в хвосте, семеня короткими ногами. Позорит нашу семью, сказал волшебник, что изрисовал стены Хогвартса низкосортной руганью, притом с ошибками. Оставив позади класс Зельеварения, Белла попала в кабинет Слагхорна, мягкое бархатное кресло, столик, заваленный чайными чашками, массивный рояль и граммофон, как будто гостиная старой дамы, а не обитель декана Слизерина. И тут она замерла, на одном из стульев с богатой обивкой расселся её собственный дедушка. — Белла! — брякнул Поллукс, с трудом поднимаясь, — Не хочешь обнять любимого дедушку? Белла сдержанно подошла к нему и бегло поцеловала его руку, едва не сплюнув от отвращения, любимый дедушка явно принял на грудь что-то крепкое. — Не хочешь обниматься? — скорчил Поллукс полное морщинистое лицо, — Знаешь, я тоже не хочу после тебя вонять лягушатиной. Белла сжала кулаки, направить бы на него палочку и превратить бы в свинью, никто не заметит разницы! — Я не стану вам докучать, — угодливо бросил Слагхорн, покидая кабинет, — меня ожидает четвертый курс и Антидоксицид. Белла, не спрашивая разрешения, уселась на ближайший стул, дерзко она глядела, как дедушка отсаживался от неё, раз он не желает вести себя, как положено, то почему она обязана! Мистер Пруэтт, бросив укоряющий взгляд, расположился во главе стола, взяв себе личное кресло Слагхорна. — Я не стану тянуть времени, которого и так мало, и перейду сразу к делу, — тягуче пробасив, он расположился, вытянув огромные ноги, будто дубовые бревна, — Тебе сегодня исполняется 17 лет, ты вступаешь в пору совершеннолетия, и с этого дня уходишь из-под опеки Ориона и Вальбурги Блэков. Белла невежливо фыркнула. — Простите, за грубость, — проворчала она, крутя в руках палочку, — но я и так знаю, что значит 17 лет для меня. Меня только одно волнует, почему не пришел мой дядя? Почему мой дедушка пришел за него отдуваться? Поллукс ударил кулаком по подлокотнику стула. — Не смей говорить так, словно я тупой или глухой! Тебе что-то надо, меня и спрашивай! — Вы, дедушка, точно не глухи, — хмыкнула она в ответ. Лицо Поллукса покраснело ярче томатов, но Белла не ощущала ни толика страха, он не посмеет ничего сделать в присутствие грозного судьи, а что до его ора, то она привыкла. — Слушай ты, потаскуха малолетняя, я не позволю себя оскорблять! — громко топнув ногой, он чуть не свалился вместе со стулом, но мистер Пруэтт поднял палочку. — Если вам так охота выяснять ваши, несомненно, теплые отношения, то наберитесь терпения, в противном случае я вас выставлю, мистер Блэк. Поллукс скрипнул зубами в знак недовольства, Белла непочтительно усмехнулась, и мистер Пруэтт продолжил, опустив руку. — Итак, мисс Блэк, я вижу ваше невежество в вопросах закона, — ей показалось, что толстые губы мистера Пруэтта растянулись в улыбке, — в противном случае вы должны знать об обязательствах, совершаемых совершеннолетними. Белла напряженно уставилась, сжимая палочку, до чего раздражала его привычка кичиться знаниями законов. — И что за обязательства? — недовольно спросила она. Мистер Пруэтт не стал медлить. — Вы, как старший ребенок своего отца, — Поллукс ругнулся вполголоса, — наследуйте Иствитч… — И что в этом ужасного? — нетерпеливо перебила Белла. Мистер Пруэтт поерзал в кресле, прежде чем ответить. — Мисс Блэк, вы дадите мне закончить? — Белла поджала губы, и он продолжил, — Что плохого в наследовании? Вам бы лучше спросить, что хорошего, ибо положительных вещей от владений домами и землей не так много. Многообещающее начало, Белла понуро подумала. — Я остановлюсь на основных моментах, во-первых, в нашей стране действует система «майората», когда недвижимое имущество передается исключительно по мужской линии. Белла застыла на месте. — То есть, я ничего не получаю? — В мире магглов, вас постигла бы подобная участь, Иствитч отошел бы к вашему деду, — Поллукс насмешливо кашлянул, — или моему тестю, как главе рода. Но наши законы чуть мягче, и вы в своем праве заселиться в Иствитче и управлять им, как заблагорассудится. Однако вам бы лучше узнать, каким образом ваша семья получила Иствитч. Мистер Блэк, — Поллукс нервно дернулся, — вам предоставляется слово. — Спасибо, ваша честь, — брякнул Поллукс, прокашлялся и начал говорить, — Иствитч построил мой дед со стороны матери, Винсент Булстроуд, к свадьбе с моей бабкой, Дороти Паркинсон. Белла нахмурилась, конечно, все чистокровные состоят в родстве, однако со своей соседкой меньше всего хотелось иметь общих родственников. — У них родилось двое детей, моя незабвенная матушка, Виолетта, — Поллукс неловко замялся, — и мой дядя Мариус. Между ними разница в годах составляла 10 лет, бабушка выкидывала три раза, прежде чем принесла сына… — Мистер Блэк, — кресло заскрипело, — не вдавайтесь в физиологические подробности при вашей внучке. К тому же, выражаясь подобным языком. — Пруэтт, вот не строй из чистоплюя, Арти рассказывал, как ты в подпитии к девчонкам лез! Белла, не стесняясь, захихикала, образ приличного волшебника, так скрупулёзно создаваемый мистером Пруэттом, сыпался, как карточный домик. — Моему тестю также стоит помалкивать, я могу про него много чего интересного рассказать, — толстыми пальцами постучав по столу, он сказал, — Мистер Блэк, продолжайте, в противном случае продолжу я. — О, а то я не знаю, что ты наговоришь, — мистер Пруэтт грозно посмотрел на Поллукса, тот неловко кашлянул и заговорил, — ладно, я продолжаю. Так, у моего деда и бабки было двое детей, наследником, понятное дело, был дядя Мариус. Дедушка неожиданно остановился, тяжело вздохнув. — Хороший был малый, — сказал он после паузы, — такой веселый парень, — махнув рукой, продолжал, — ему было 12, когда мой отец женился на матери. Он не особо хотел, бабка Урсула зачем-то вбила себе в голову, что её внучатая племянница отличная пара для её третья сына. Как он говорил, «От отца-Булстроуда и матери-Паркинсон не может родиться ничего прекрасного». Согласился только тогда, когда дед Финеас обещал отписать ему Рудбрук в наследственное владение. — Мистер Блэк, — резко перебил его мистер Пруэтт, — о сущности вашего покойного отца мы все знаем. Белла возмущенно привстала. — Я прадеда Сигнуса лично не встречала, мне бы хотелось о нем узнать! — Скоро узнаете, — довольно изрек мистер Пруэтт, сводя руки на животе, — мистер Блэк, продолжайте. Белла опустилась на стул, пока дедушка гневно пропыхтел. — Не удивительно, что все волшебники после встречи с тобой в Азкабан попадают! Так, мой папаша женился на моей матери и нацелился на Иствитч, вот только мой дядя мешал. И тут, удача какая, магглы войну затеяли! — На которую ваш дедушка и ваш отец отправили меня сразу после школы, — спокойно, но сурово, вставил мистер Пруэтт. Поллукс ударил яростно кулаком по столу. — Ты дашь мне закончить или нет?! — Простите, мистер Блэк, продолжайте. А ведь на церемонии семилетия дедушка никак не давал отцу закончить рассказ, и на церемонии Дромеды также вел себя отвратительно. — Правильно говорят, не доверяй улыбке судьи, — вновь прокашлявшись, Поллукс заговорил, — Папаша уговорил Мариуса пойти на войну, он всегда любил искать приключений на свою голову, потому и пошел, — барабанил он по подлокотнику, — дядя неплохо себя показал, вышиб мозги нескольким магглам, но эти проклятые колбасники распылили какую-то дрянь! — его речь прервался новым ударом по столу, — Мариус мучился два дня, прежде чем умер. Моя бабка пережила его только на год, дед — на три. — И так ваш, мисс Блэк, прадед получил Иствитч, как муж наследницы, — мрачно подытожил мистер Пруэтт, — Булстроуды ничего не теряли, их и без Мариуса было предостаточно. Белла замешкалась, ужасных историй о семье она выслушала предостаточно, однако, одно дело слушать о грехах предков их уст неудачника Бири, а другое дело — от родного дедушки. Хотя его нелюбовь к собственному отцу не была секретом. — Если я выйду замуж, — пискляво она начала, — то Иствитч перейдет к семье мужа? — Именно, — выпрямился мистер Пруэтт, — и именно ваш супруг станет владельцем вашего дома. Белла нахмурилась, может ли она хоть чем-то владеть единолично! — На вашем месте я всеми силами старался бы найти супруга, ведь теперь вступает вторая часть неприятных взрослых обязанностей, — торжественно объявил мистер Пруэтт, — в 1773 году министр Магии Максимилиан Крауди постановил, что каждый волшебник или волшебница, владеющие приусадебным участком, должны выплатить налог. Белла почувствовала странное давление в районе груди, выдохнув, она спросила. — И закон остается в силе? — Разумеется. Даже Септимус Малфой, управляя Анктуоусом Осбертом, не стал его отменять. Белла удивленно заморгала, замашки взрослых все больше ей не нравились. — Понимаете, мисс Блэк, наша чистокровная среда никогда не отличалась ни воздержанностью, — Поллукс недовольно заерзал на месте, — ни дружелюбием, ни милосердием. На своем веку мне нередко приходилось разбирать странные происшествия в почтенных семействах, когда умирал какой-нибудь постылый муж, надоевшая жена, невыносимый брат или развратная сестра. На первый взгляд все обстояло либо как несчастный случай, либо как магическая болезнь, но как-то смерть наступала слишком своевременно, когда наследнику надо было вступить в новый брак, оплатить долги или попросту отдохнуть от родни. Если бы мы, судьи, каждое дело доводили бы до конца, Азкабан стал бы магическим Тауэром (9). Белла вопросительно подняла бровь. — Объясняю проще, земельный налог — это своеобразная цена за привилегии. Чистокровные отдают часть своих богатств в обмен на невмешательство в свои личные дела. Если, конечно, дело из личного не переходит в общественное. — Чего привираешь? — гневно крикнул Поллукс, — Тебе никакие налоги не помешали Регулуса упрятать за решетку! — Здесь имел место переход из личного дела в общественное, мистер Блэк, — сказал мистер Пруэтт, сурово сжав подлокотники кресла. — Сколько мне платить? — внутри Белла кипела от переполняемых эмоций. — 50 галлеонов, — изрек мистер Пруэтт. Белла застыла с открытым ртом, пискляво прокашлявшись, она спросила. — Почему так много? — К Иствитчу примыкает небольшой земельный участок с садом и прудом, — терпеливо объяснял мистер Пруэтт, — также 50 галлеонов не настолько большая сумма. Я плачу за Ремут-холл в два раза больше. — Чего ноешь? — сердито добавил Поллукс, — За Рудбрук с меня, знаешь, сколько сдирают! 110 галлеонов! За хибару, которую построил этот крестом ударенный Кансер Блэк! — Именно поэтому, мисс Блэк, ваш предок Лео решил переехать из Рудбрука на площадь Гриммо, с бывшего маггловского жилища он отдавал в казну лишь 5 галлеонов. В его времена многие чистокровные семейства теряли состояние за такую цену делать все, что им придет в голову. Уизли, Кэрроу, Гонты, — последнюю фамилию он произнес с такой нескрываемой ненавистью, какую не проявлял даже к семейству жены. Белла опешила. — И где мне достать деньги? — Теперь, когда вы достигли совершеннолетия, — ответил мистер Пруэтт, — это лишь ваша забота. Белла вскипела, вскочив на ноги, она крикнула. — Знаете что, мистер Пруэтт, — не слыша себя, она затараторила, — ваша дочь путается с одним из таких потерявших состояние! С Уизли! — Их трое у этой усатой сволочи Септимуса и моей криволапой кузины, — хмыкнул Поллукс — с которым из них? — С Артуром! Мистер Пруэтт поднялся, внушительно закрывая камин, Белла вдруг замерла, зачем она только открыла рот! — Не самый лучший поступок в первый день взрослой жизни, — сурово произнес он, — клеветать на мою дочь.

***

10 февраля 1968 года       Белла в который раз расправила подол длинного платья, сидя в кресле с роскошным золотым шитьем, она ерзала от нетерпения. Тётя Вальбурга и бабушка Ирма стояли над столом, заполненным украшениями, бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды, аметисты, опалы, горный хрусталь, жемчуга в обрамлении золота, серебра и платины лежали в бархатных футлярах и сверкали в отблесках света свечей. — Я предлагаю взять парюру (10), можно даже большую, — сказала Ирма, поправляя тяжелое золотое ожерелье на объемной груди, — украшения в едином стиле, должно быть замечательно! Белла лишь фыркнула, было бы замечательно, если бы ей дали возможность выбрать платье, ярко-красное с открытыми плечами, темно-синее с глубоким декольте, любое, лишь бы не брать кремово-розовый кошмар! — Большая парюра, не жирно ли? — резко ответила Вальбурга, перебирая украшения, — Она незамужняя студентка, ей не к лицу множество камней! Белла зло посмотрела на тётю, в темно-коричневой мантии, закрытой по горло, как обычно, лишь с белой камеей у шеи. Хоть с ног до головы осыпь бриллиантами, красивей не станет! — Вэлли, — укоризненно покачала Ирма головой, — у девочки праздник, все-таки! — Праздник у неё был четыре дня назад, — процедила Вальбурга сквозь зубы. Белла провела ногтями по обвивке. — Может я стану решать, что мне надеть? Ирма встрепенулась, Вальбурга сурово нахмурилась. — Беллатрикс, — заговорила Вальбурга, — тебе кто-то давал право голоса? — Вэлли, не будь такой строгой, — взяла Ирма под руку дочь, — вспомни свое совершеннолетие. — Мама, нашли что вспоминать, — скорчила Вальбурга мину, — нарядили меня в рюши и банты, и колдограф все твердил, как я похожа на тебя. — Что такого ужасного в том, что ты похожа на меня? Белла подперла рукой тяжелый подбородок, унаследованный от бабушки, интересно, она когда-либо смотрелась в зеркало. Скрипнула дверь, в проеме показался Орион, один из самых красивых волшебников в молодости, сохранял приятные черты лица, но под голубыми глазами появились синеватые мешки, угольно-черные волосы начали покрываться сединой. — Я не хотел бы вам мешать, но колдограф подготовил аппарат, — постучав тонкими пальцами по ручке двери, — он, конечно, может подождать и вечность, когда Блэк готовится к встрече, но я не хочу доплачивать ему неустойку. — Колдограф посмеет содрать с нас неустойку?! — недовольно крикнула Вальбурга, — С нас, Блэков! — Он прислан тётушкой Кэсси, — вздохнув, ответил Орион, — она и с родной матери содрала бы лишний кнат, если судьба предоставила бы ей подобный случай. Ирма неожиданно многозначительно хмыкнула, Вальбурга отшатнулась от матери, а Орион поднял брови. — Бабушка, — удивленно сказала Белла, — неужели вы так относитесь к названной сестре? Ирма вдруг хлопнула тяжелой рукой по столу, разложенные украшения качнулись, подсвечник едва не свалился на деревянный пол. — Кассиопея, эта змея, такая же мне сестра, какая эта мегера Виолетта мне — мать, с такими родственниками лучше стать сиротой, — грузно повернувшись, она направилась к двери, наступив на ногу, — Орион, брысь с дороги, я сама приведу колдографа. Белла с усмешкой посмотрела вслед бабушке, так отзываться о родне мужа, откуда у неё столько смелости взялось! Повезло, что дедушка не слышит её слов, сестру он не жаловал, но за мать бабушка рискует получить от него. — Корова морская, — простонал Орион, потирая ногу, — как только пол под ней не проваливается, — Вальбурга бросила на мужа укоризненный взгляд, — Вэлли, только не надо на меня так смотреть. Раз ты позволяешь себе выражения в адрес моей матери, то я имею полное право высказываться дурно о твоей. И признайся, твоя матушка напоминает морскую корову. Увы, Хитченсом от неё сильно пахнет. Белла уставилась на тётю, скребя ногтями по обвивке кресла, если бы Орион высказался подобным образом об её маме, то дяде не поздоровилось, пусть даже Пруэтт отправил бы её в Азкабан до конца дней. Но Вальбурга лишь насупилась, проговорив сквозь поджатые губы. — Да, маггловская кровь в ней преобладает, но, признайся, твоя мать говорит на английском совершенно отвратительно. Орион цепкой хваткой схватил жену за запястье и, притянув к себе, прошипел. — По крайней мере, моя мать — чистокровна, чего не скажешь о твоей. Я и о Крэббах ничего не слышал, а о Хитченсах — подавно. И не надейся, она поправилась, и её скоро выпишут из Мунго. Белла ехидно фыркнула, Крэббы ей также не пришлись по душе, двоюродный дед Эдгарс, нестерпимо воняющий на смертном одре, двоюродный дядя Вольф с вечно хмурой миной. Кузены Марика и Эдгарс-младший, конечно, оказались приятными, но Марика была ровесницей Цисси, а Эдгарс — Сириуса, а ей с ними не по пути. — Что, Беллатрикс, — визгливо спросила Вальбурга, вырываясь от хватки мужа, — что тебе показалось забавного? Иди лучше помоги выбрать украшения! Как будто я должна готовиться к колдографии! Поднявшись на ноги, Белла расправила подол, она с боем выбила право надеть платье без пышной юбки, однако, глядя на смятое платье, она пожалела о совершенной ошибке. — Беллатрикс, — подозвал Орион, — я смотрю, ты слишком много времени на метле проводишь, наверно, в квиддиче достигла невероятных успехов? Белла замешкалась. — Я не понимаю, о чем вы? Орион скривился, лицо, напоминавшее алебастровую скульптуру, покрылось морщинами. — Хорошо, раз не понимаешь намеков, скажу прямо — ходить разучилась? Живее подходи! Белла едва не упала, наступив каблуком на длинный подол, Орион вытянул тонкие губы в улыбке, даже Вальбурга перестала хмуриться. Удержавшись на ногах, Белла нетерпеливо потопала, она не станет их веселить своим падением. — Я считаю, что под твое платье подойдут аметисты, — отчеканила Вальбурга, указывая палочкой на парюру из серебра с сердцевидными камнями. Орион поморщился, глядя на платье Беллы, нежно-кремового цвета с пунцовыми розами на лифе и подоле. — Если честно, Вэлли, твоя мать совершенно неудачно подобрала Беллатрикс платье, — методично снимая перчатку с правой руки, он завертел ею, — смуглая кожа и черные волосы не сочетаются с бледными оттенками. Белла сжала кулаки, почему никто не втолковал бабушке такие прописные истины еще в «Твилфитт и Таттинг». — Не надо обсуждать меня, словно я глухая или тупая! — Вальбурга вздрогнула, услышав её, — Сегодня мой день, и я буду выбирать украшения! — Так за этим тебя и позвали, дорогуша, — вновь завертел перчаткой Орион, — чего стоишь, как истукан? Выбирай и в темпе, пожалуйста, ты домой пришла лишь на выходные.       Вальбурга скривилась, но Орион кивнул супруге, и она отошла. Белла, пытаясь удержаться на каблуках, совершенно не нужные ей при росте 5 футов и 8 дюймов (11), провела ладонью по разложенным украшениям. Каменья и драгоценные металлы приятно холодили кожу, но ничего не бросалось в глаза. Оглядев заполненный стол, Белла подошла к самому краю и остановилась, из раскрытой кованной шкатулки виднелась диадема в форме горной вершины, на тяжелой золотой поверхности сиял бледно-зеленый камень. Не изумруд, поняла Белла, на нем белые прожилки. — Необычный цвет для лазурита, — задумчиво произнесла она. Вальбурга хмыкнула. — Это уральский малахит, дар вдовы министра Магии Алексии Крауди, в девичестве русской колдуньи, своей внучке Юнелле Поттер в честь её свадьбы с нашим предком Лео. Меньше времени проводила бы со всякими Урвудами или как его звать, узнала бы о таком камне. Руквуд, он Руквуд, подумала Белла, гневно вспыхнув. Не проводила бы много времени за камнями, не пришлось бы выходить за кузена. — Как бы то ни было, — встрял Орион, — он тебе не подходит по цвету, и само изделие слишком тяжелое. Не умеют русские мелочиться, что ни говори. — Нет, — Белла схватила диадему, — я выбираю этот набор. — Беллатрикс! — рявкнула Вальбурга, сжимая палочку, — Не смей командовать в моем доме! — Отлично! — Белла выставила вперед свою палочку, — Я тогда переезжаю в Иствитч, в свой дом! Вальбурга опешила, Орион недоуменно протянул. — И малахит ты хочешь, и Иствитч, а Луну и Солнце тебе, случайно, не хочется? — Нет, — показав зубы, возразила Белла, — всего лишь один пустяк, — выставив вперед закованное запястье, она продолжила, — раз я совершеннолетняя, то, может, я сама распоряжаюсь своей жизнью! Пусть с меня снимут эту дрянь! — То, что ты совершеннолетняя, — грозно надвинулась тётя, — еще не означает, что ты чем-то можешь распоряжаться! Вновь скрипнула дверь, и в проеме бочком показалась Ирма, сокрушенно тряхнув короткими поседевшими волосами, некогда длинными и угольно-черными, произнесла. — Господи, что за порода?! Ни минуты без скандала прожить не могут! Вслед за ней протиснулся лысеющий худосочный коротышка, держа под мышкой аппарат, чуть меньше его самого, он гневно крикнул. — Еще одна минута, и вы заплатите мне неустойку! Даже сам министр Магии не заставил меня так долго ждать! Я, Октус Браун, хоть не древних кровей, но ни от кого не потерплю неуважения. Вальбурга резко выпрямилась, сначала вызвала Кричера, приказав убрать с глаз долой все украшения, затем, подойдя к Белле, она прошептала ей на ухо. — Твоя взяла, несносная девчонка, надевай малахитовую парюру, хоть все 10 предметов, езжай в Иствитч, коль так охота шастать по лесам, но эту цепь я не сниму с тебя! — Но… — Белла хотела было возразить, но вмешался Орион. — Для твоего же блага, Беллатрикс, иначе, повторишь судьбу своей бабки, выходя с большим брюхом за откровенного свинью.       Белла сжала кулаки, ноздри раздувались от гнева, но, видя, как колдограф ставит свой аппарат, она успокоилась. Ничего, подумала, натягивая длинные белые перчатки, дядя и тётя однажды поплатятся. Пока колдограф возился с объективом, Белла принялась облачаться. Уши тянули массивные серьги, брошь едва не кольнула кожу, указательный палец зудел от перстня, запястья, несмотря на перчатки, чесались от браслетов, к потной шее липли звенья ожерелья, а на виски всей тяжестью легла диадема. Однако к колдографу Белла подходила медленно и царственно, неудобства скоро закончатся, а колдография в честь совершеннолетия останется на века.

***

      Вальбурга раздраженно отмеряла широкими шагами гостиную, Орион скреп ногтями поверхность кожаных перчаток, Ирма сокрушенно вздыхала, теребя золотое ожерелье. — Белла, деточка, — елейно увещевала она, — зачем тебе Иствитч? Белла поправила воротник пальто, с превеликой радостью сняв с себя кремово-розовый ужас, туфли на высоких каблуках и малахитовую парюру, она с пребольшой радостью надела теплую зеленую мантию, удобные туфли с невысокой подошвой и красное пальто. Глядя свысока на бабушку, Белла нетерпеливо крикнула. — И правда, зачем мне собственный дом? Особенно тот, в котором я выросла? Ирма грузно упала на диван, побледнев. — Белла, прежде я жила в Иствитче, — сокрушенно выдохнула она, — с твоим дедушкой и нашими детьми, в том числе и с твоим папой. Ужасней места представить себе нельзя, вокруг лес с дикими зверьми, вонючий и грязный пруд, и ни одного волшебника поблизости! Ты представить себе не можешь, как я была счастлива, когда мы переехали в Рудбрук после смерти твоей прадедушки Сигнуса. Орион вдруг расхохотался, согнувшись пополам, Ирма испуганно посмотрела на зятя, Вальбурга раздраженно шикнула на него, но он лишь махнул рукой. — Не подумайте, тётя Ирма, — Орион сказал, отдышавшись, — я вам искренне верю. Ведь в Рудбруке столько места, чтобы спрятаться от ненаглядного дяди Полли, особенно, когда он наберется. И в то, что вы радовались смерти дяди Сигнуса, я также не сомневаюсь, — Ирма возмущенно выдохнула, — не подумайте, я вас не осуждаю. Я помню дядю Сигнуса, отвратительней его волшебника не встречал, хотя, вру, встречал, преподавателя Травологии — Герберта Бири! Никогда не прощу отработок за варкой компоста из драконьего навоза. Белла задумчиво потеребила пуговицу пальто, она периодически забывала, что взрослые тоже были детьми, и каждый раз удивлялся, стоило кому-то рассказать о детском воспоминании. — Обсуждение драконьей органики занимательно, — вмешалась Вальбурга, сняв с камина коробочку, — чем быстрее покончим с Иствитчем, тем лучше. Беллатрикс, ты готова? — Более чем, — ответила Белла, подходя к камину, — меня провожать не надо, сама справлюсь. — А как ты домой вернешься, деточка? — робко спросила Ирма. — Вызову Кричера. — Отлично, — фыркнула Вальбурга, — заходи в камин, — едва Белла успела выпрямиться в дымоходе, ей под ноги полетела зеленая вспышка, — Иствитч!       Первое, что почувствовала Белла, очутившись в Иствитче, так это запах пыли. Выбравшись из камина, она ощутила тяжесть воздуха, белые чехлы скрывали мебельный гарнитур, два дивана, стоящие друг напротив друга, единственное кресло и журнальный столик. Белла наклонилась, дабы поддеть край чехла, на перчатку посыпалась пыль. Она брезгливо потрусила рукой, но успела разглядеть цвет обвивки — нежно-кремовая.       Ступая по ковру, Белла оглядела гостиную, в детстве она казалась весьма просторной, даже удавалось играть в ней в прятки. Но взрослым глазом Белла видела скудную обстановку, мебельный гарнитур да пустой камин, блекло-розовые обои и висящую паутину, но без пауков, что необычно. По размерам гостиная Иствитча уступала Рудбруку и Валле-де-Розье, и не обладала ничем интересным в интерьере, хотя бы гобеленом с родословной. Как она умудрялась здесь прятаться?       Неожиданно раздался хруст, Белла убрала ногу и увидела размашистую кляксу, взмахнув палочкой, она подняла в воздух крохотное раздавленное тельце. Присмотревшись, Белла обнаружила короткую черную шерсть, острые, как у жука, крылья, и шесть пар лапок, напоминавших человеческие руки и ноги. Докси! Белла решительно выставила вперед палочку, ожидая нападения, едва она встала в стойку, как услышала жужжание. Некогда блестящие портьеры с парчовыми узорами зашевелились, и сквозь кривые дырки вылетел рой докси, воинственно гудя. Белла, не раздумывая, направила огненную струю, слушая жуткие визги докси, она торжествовала. Горите вы все, ублюдки, думала она, смотря на обугленные трупики докси, дядя Орион, тётя Вальбурга, дедушка Поллукс и его мегера-сестра, Кассиопея, Арктурус, дырявая башка, и его живучая женушка, кузены Сириус и Регулус, отнявшие у неё право первородства. Давя тельца, Белла все ярилась, пусть в адское пламя отправляются и другие, Молли и её въедливый папаша, её зазноба, рыжее чучело Уизли вместе со всей предательской семейкой, грязнокровка Тонкс и его дружбан Макмиллан, даром, что чистокровный. И все однокурсники, Делюс с вечно сальными патлами, болтушка Скиттер, скачущая по парням Монтегю, и Паркинсон с её дурой-подружкой Роули. Вместе с ними пойдут и мальчишки, предатель Шеклболт и идиот Селвин, и со собой пусть Руквуда заберут. Также с ними идет и Слагхорн, декан Слизерина, выгораживающий кого угодно, но не своих студентов!       Запах паленных докси смешался с пыльной духотой, откашливаясь, Белла пнула первую попавшуюся дверь и принялась чихать, столовая за 7 лет покрылась большим слоем пыли. Потирая покрасневший нос, Белла недовольно огляделась, широкий стол овальной формы и шесть стульев, все из красного дерева, края стола когда-то сияли от позолоты, но время не пощадило красоту. Белла подошла к столу, проведя пальцем по его поверхности, вновь расчихалась, пыль разлетелась по всей комнате, мучительно удушая. Красная от натуги, Белла бросилась к двери и вбежала на кухню, но и там не было спасения, мебельный гарнитур источал удушливый аромат пыли. Отплевываясь, Белла яростно замахала палочкой, водные струи окропили мебель, и со стен поплыли грязно-серые разводы, показывая голубые узоры на белой эмали.       В воздухе еще стояла духота, но Белла решилась остаться, за все 10 лет детства ей не приходилось бывать на кухне, и не зачем было, Элфи сама со стряпней управлялась. Теперь с изумлением она разглядывала обстановку, изразцовую печь с покрытыми копотью конфорками и ржавыми дверцами, посудный шкаф с обляпанными стеклянными дверцами, некогда белый посудомойник с темными разводами у подножья края и приземистый столик с серой ветхой скатертью, предназначение последнего оставалось загадкой. Вися на полусгнившем гвозде, печная дверца вдруг с грохотом свалилась, и из печи молнией выскочила огромная крыса. Белла отшатнулась, сколько их там, паразитов, взмах палочкой, и, горя, животное забилось в агонии.       Спасаясь от невыносимой вони, Белла покинула кухню, пройдя через столовую в коридор. Ступая по стертому красному ковру, она смотрела под ноги, руки дрожали, пальцы ныли от сильного сжимания палочки. Это всего лишь крыса, она не предзнаменует ничего плохого, к тому же ей в прибежище волшебников не место. Однако зорким глазом Белла замечала бурые пятна, одно возле двери, второе — на середине пути, и последнее — у подножья лестницы. Становилось дурно, ухватившись за перила, Белла выдохнула, нет, кровь точно смыли, аккурат перед похоронами. Просто грызуны решили на ковре справить нужду. Еще три комнаты остались, родительская спальня, детская, где она с сестрами жила до пяти лет, и ванная. Кто из предков придумал выделить жилые комнаты на цокольном этаже?       Петли натужно заскрипели, стоило Белле только тронуть ручку, вжимая голову в плечи, она подтолкнула дверь. Очутившись внутри, Белла замешкалась, ей нечасто приходилось бывать родительской спальне. Нельзя нарушать таинство родительского уединения, главное правило для всех детей, и что может быть там такого интересного, когда шкафы в детской ломятся от игрушек. Теперь она заново знакомилась с комнатой, смотрела на размашистый шкаф, изящный туалетный столик с перепачканным зеркалом, две тумбочки, накренившиеся от времени, и широкая кровать. Белла быстро подбежала к портьерам, убедившись, что за ними докси не устроили гнездо, она принялась осматривать содержимое ящиков. В туалетном столике обнаружила полупустой портсигар из белого золота с застежкой в виде черного лебедя и парочку стертых запонок, в шкафу несколько мантий, черных и изъеденных молью, Белла попыталась примерить одну из них, с трудом натянув рукав до локтя. Первая тумбочка оказалась переполненной пустыми пузырьками, взяв один из них, Белла прочла название, «Драконий сон», а вот вторая оказалась почти пустая, лишь колдография да записная книжка.       Молодая пара кружилась на льду, темноволосый юноша, низкорослый и нелепый, с широкими скулами, тяжелым подбородком и круглыми очками на носу, Белла потерла глаза, ей казалось, что папа нисколько не старел все годы, как был мальчишкой, так им и оставался. Она перевела взор на девушку, выше кавалера на полголовы, стройная и изящная, с благородным овалом лица и светло-золотистыми вьющимися волосами, сквозь которые пробивалась единственная темно-каштановая прядь. Девушка остановилась и помахала ей, и Белла отвела взгляд, ей было четыре года, когда мамы не стало. Она явно должна лучше всех помнить её, её гордость и привилегия перед Дромедой и Цисси, но она таяла, как пыль. По щекам потекли слезы, утирая их, Белла силилась вспомнить что-то, кроме поездки на свадьбу тёти Летти и игр в саду. Кажется, её любимыми цветами были нарциссы, а любимые цвета — голубой и розовый. Но как она училась в Бобатоне, какой предмет ей нравился, как она познакомилась с отцом, и почему именно за него вышла? Даже о тёте Летти Белла больше может рассказать. Конечно, grandpapa и grandmaman рассказывали о маме, но как родители. Глаза вновь увлажнились, если судьба существует, то у неё скверное чувство юмора, так жестоко лишать детей матери, не дав возможности узнать её.       Белла прерывисто задышала, отложив в сторону колдографию, и взяла записную книжку, пальцы в порыве дрожи барабанили по застежке. С трудом растерев пальцы, Белла раскрыла книжку и обомлела, среди пожелтевших страниц, исписанных мелким почерком, торчали куски пергамента. Аккуратно вытащив их все, Белла глубоко вздохнула, редко приходилось видеть отцовский почерк и никогда не приходилось читать его письма. Она чувствовала мандраж, она словно прочтет мысли покойного. С трудом успокоившись, Белла взяла первую записку. «Сочинение на тему «Моя семья». Здравствуй, меня зовут Сигнус Блэк, или кратко «Сигги», хотя я предпочитаю полное имя, ведь оно дано в честь созвездия Лебедя. Мне 11 лет, в ноябре будет 12. Мой дом, Иствитч, находится в графстве Восточный Суссекс, в Англии, рядом с нами находится город с тем же названием, что и дом, но мы там не бываем, нам не надо. В нашей семье пятеро человек, отец, мать, сестра, брат и я. Моего отца зовут Поллукс, в честь бессмертного брата из Близнецов (12), ему 32 года, он принадлежит к важной волшебной семье. Когда не станет моего дедушки, его отца, он унаследует Рудбрук. Он очень строгий, но ему так надо, он — ведь глава семьи. Мою мать зовут Ирмелин, в девичестве она была Крэбб, ей столько же лет, сколько и отцу, но она ничего не наследует. Она лишь домохозяйка. Она не такая, как отец, наоборот она слишком добрая. Мою сестру зовут Вальбурга, но мы называем её «Вэлли». Она самая старшая в семье, ей в августе будет 14. Она закончила третий курс Хогвартса и собирается поступить на четвертый. Ей нравится учиться, и она хочет стать старостой факультета, а потом и школы. Моего брата зовут Альфард, кратко «Ал», его день рождения тоже в августе, ему исполнится 13. Он закончил второй курс и собирается поступить на третий. Ему надо выбрать два дополнительных предмета, еще он хочет попасть в команду факультета по квиддичу. У нас есть еще дедушка, его зовут, как и меня, Сигнусом, но он живет отдельно. Он когда-то был большим начальником, но сейчас не у дел. Когда-то была бабушка, её звали Виолетта, в девичестве Булстроуд, но её не стало в позапрошлом году. Кроме отца у них есть еще дочери, Кассиопея и Дорея, мои тёти. Кассиопея еще не замужем, хотя ей 27, она любит устраивать свадьбы, именины и другие важные мероприятия. Дореи 22, она ловец сборной Англии по квиддичу, часто бывает в других странах и оттуда привозит сувениры. Она недавно вышла замуж, и теперь её зовут миссис Флимонт Поттер. Мне нравится мой дом, вокруг нас распростёрся огромный лес, там живут разные звери и птицы, и все они добрые. Мои любимые животные — это лиса Мейси, белочка Моргана и ворона Кэрри. У Мейси нет одной лапы, и она не может охотиться, поэтому я приношу ей мясо. Моргана полностью черная, поэтому я назвал её, как волшебницу Моргану, она может сама добывать орехи, но я все равно приношу ей семечки. Кэрри тоже любит мясо и семечки, но больше всего она любит разговаривать, я учу её буквам, она их все знает, её любимая — «Р». Я хочу больше всего на свете поступить в Хогвартс, мой прадед Финеас давным-давно был его директором. Это величайшая школа волшебства на свете, отец говорит, что никакие Дурмстарнг и Бобатон не сравняться с ним. Её основали четыре великих волшебника, Салазар Слизерин, Годрик Гриффиндор, Ровена Рейвенкло и Хельга Хаффлпафф, её факультеты названы в честь основателей. Я хочу попасть на Слизерин, вся моя семья учится там. Я верю, что обязательно стану лучшим учеником, у меня есть все задатки. Я люблю читать, я узнаю много интересное о волшебниках и о магии. Я обязательно добьюсь успехов. 20 июля 1942 года» Белла сжала в руках сочинение, какая святая детская наивность. Что ж, отец стал лучшим учеником факультета и школы, но толку от этих значков, если он закончил путь в подвале отчего дома! Аккуратно положив сочинение на пыльную поверхность тумбочки, она взяла следующую записку, гораздо короче и с многочисленными кляксами. «Прошу в моей смерти винить Тома Реддла, этого гребанную старосту, чтобы ты, сука, подавился своим значком. Я лишь правнук маггла, а ты — чистокровный грязнокровка! Ты жалкое отродье! Никакой ты не волшебник, волшебник никогда не отдаст сына в маггловский приют! Твой папаша — пьяница и бродяга, а мамаша — шалава! Запомни это, маггловский ублюдок! 13 июня 1943 года» Руки снова задрожали, не прошло и года, а совсем другой настрой. Белла заморгала, отцу не было 13 лет, а он собирался умереть. Бережно положив записку, она принялась за третью, но без прежнего предвкушения. «Прошу в моей смерти винить Абраксаса Малфоя. Я думал, ты мне друг, единственный друг на всем белом свете, в этом ужасном месте, где меня все ненавидят. А ты ничуть не лучше их всех, ты — мерзкий подонок! Я лучше знаю о свойствах мандрагоры, это я заслужил 10 очков, а не ты! Ты — жалкий неуч, тупица, позор чистокровного семейства Малфоев! 20 февраля 1944 года» Снова потекла предательская слеза, Белла смахнула её, но щеки загорелись. Какая низость, от Бири, конечно, ничего хорошего ждать не стоило, но как не стыдно было Малфою присваивать себе чужие очки! Ох, Люси, подумала Белла, отбросив записку на кровать, ох, не поздоровится тебе. Четвертый листок не внушал доверия, вновь кривой почерк, словно писалась записка в спешке, и кляксы чередовались с разводами, не иначе как от слез. «Прошу в моей смерти винить Лайелла Люпина и Корбана Яксли. Яксли, ты внебрачный сын тролля и медведицы, ты все испортил, ублюдок! Отцепись от меня, что я тебе сделал! Люпин, ты чертов предатель, я пытался тебе все объяснить, но ты еще слушать не стал! Упрямый ты кретин! Чтобы тебе башку оторвало, как твоему деду-мяснику! 24 апреля 1945 года» Яксли, смяла в кулаке Белла записку, и туда ты пролез, неужели, став братом по браку, ничего в душе не дрогнуло! О Люпинах ничего не слышала, подумала она, бросая записку и протягиваясь за следующей, но явно кровь не чиста, какой волшебник пойдет в мясники. Странно, что отец вообще с ним заговорил. «Прошу в моей смерти винить Эйлин Принц и моего брата. Эйлин, гребанная ты брехунья, я слишком хорошо воспитана, чтобы гулять с мальчиками! Ты лизалась с ним, не придуривайся! Чем он лучше меня? Ах, да, он ведь такой симпатичный! Не то, что я, мелкий очкарик! Чтобы тебя какой-нибудь симпатичный парень придушил! Альфард, ты мне больше не брат, надеюсь, папаша забьет тебя насмерть, когда узнает! Или из дома выгонит и выжжет твою рожу с гобелена, ты большего не заслужил, предатель! 14 февраля 1946 года» Альфард, шаря по карманам в поисках платка, горестно подумала Белла. Подобной гадости она ожидала бы от Ориона, но никак не от любимого дяди. Еще ведь он заступался за неё, утирая лицо, вспоминала Белла, неужели от мук совести перед загубленным братом! Она не хотела читать еще одну записку, к кляксам и разводам добавились бурые пятна, явно от крови, но пальца сами развернули её. «Прошу в моей смерти винить профессоров. Альбуса Дамблдора, преподавателя Трансфигурации. Жореса Трэверса, преподавателя Заклинаний. Герберта Бири, преподавателя Травологии. Горация Слагхорна, преподавателя Зельеварения. Галатею Мерритот, преподавательницу Защиты от Темных Искусств. Джудит Полярис, преподавательницу Астрономии. Катберта Бинса, преподавателя Истории Магии. Брэндона Систерса, преподавателя Древних Рун. Малколма Макэверетта, преподавателя Нумерологии. Сильвануса Кеттлберна, преподавателя Ухода за Магическими Существами. И Кассандру Вабластки, преподавательницу Прорицаний. Я больше не могу учиться, я больше не могу готовиться к экзаменам, я больше не могу быть лучшим учеником. Мой папаша сдерет с меня шкуру за одно лишь «Слабо», а я ничего не сдам. Я больше не могу! НЕ МОГУ! 23 апреля 1947» Он ведь получил 11 СОВ, вспоминала Белла, обронив записку, он сдал лучше всех на курсе. Каким трудом он добывал своих «совят», подумала она, дрожащей рукой взяв последний кусок пергамент. Но она не спешила разворачивать, она побывала в отцовских мыслях и пожалела об этом. Он всегда желал свести счеты с жизнью, Хогвартс не стал для него домом, как и не стали Иствитч с Рудбруком, не принес ему ни друзей, ни возлюбленных, и даже полученные знания не давали покоя. Последняя записка оказалась самой длинной, развернув её, Белла напряглась, почерк был ровным, никаких клякс, разводов и пятен крови, лишь парочка следов от пепла, вероятно сигаретного. Тяжело вздохнув, она принялась читать, ей нужно пройти этот тернистый путь до конца. «Я не стану писать банальность: «Прошу винить в моей смерти того или иного», нет, вы прекрасно знаете, что вы виновны. Что вы извели меня до такого состояния, что отвратили желание жить ради кого-то или чего-то. Если вы рассчитывайте, что я решу перед смертью простить кого-то из вас, то я спешу разочаровать, никого я не прощу, никого и никогда! Я не прощу тебя, отец, не надо говорить, что я неблагодарная сволочь и не ценю данную жизнь. Говоря между нами, мужчинами, это не настолько тяжкий труд, и, зная тебя, я не сомневаюсь, что ты сделал это не с особо большим удовольствием. Ты не воспитал меня достойно, пощечина — лучшая ласка от тебя, «сопляк» — лучшая твоя похвала. И не заслужил ты от меня ни любви, ни уважения, за что мне уважать того, кто затащил в уборную свою однокурсницу-полукровку, и того, кто выплёскивал свою злобу на детей, слабых и беспомощных! Если твоя и без того порушенная репутация окончательно разрушится из-за меня, то мне тебя не жалко, ты большего не заслужил! Я не прощу тебя, мать, твои заслуги в моем рождении и воспитании весомей, чем отцовские, но это не значит, что ты лучше. Не надо говорить, что не виновна в своей маггловской крови, что не несешь ответственности за тот позор, что я всю жизнь испытывал. Ты любила отца, не смей отрицать, ты любила его настолько, что желала вступить в его семью, притащив с собой кровь своего деда-маггла. Ты продолжаешь любить его до сих пор, наплевав на нас, своих детей. Ты станешь утверждать, что всегда защищала нас, меня особенно, но толку от твоей защиты, если ты продолжала жить с этим чудовищем, ради чего ты терпишь его? Ради того, чтобы у детей был отец? Лучше быть сиротой, чем сыном такого отца! Не надо потом горевать обо мне, я лишь младший ребенок, не наследник, как Альфард, и не принесший тебе внуков, как Вальбурга. Я не прощу тебя, моя сестра, Вальбурга, и тебя, Орион, не хочу я писать для тебя отдельно абзац, муж и жена — одна сатана, как говорится. Я знаю истинную причину вашего брака, несмотря на ваши разногласия, вы сходны в одном. Вы ненавидели Элли, никакая месть за погибшего предка тут не при чем, вы никогда не видели его, чтобы так желать отомстить за его смерть. Ты, Вальбурга, всю жизнь завидовала ей, её красоте, её популярности. Ты полагаешь, что её любили больше чем тебя лишь из-за смазливого личика, но ты ошибаешься. Просто стоит лишь взглянуть на твою вечно хмурую рожу, как тут же пропадает всякое желание с тобой о чем-либо говорить. Что насчет тебя, Орион, то тебе надо принять тот факт, что не каждая волшебница без ума от тебя! Элли не возжелала тебя не потому, что она — проклятая лягушатница, а потому, что она увидела всю гниль твоей души. Мне жаль ваших сыновей, вы не воспитайте из них достойных волшебников. Я не прощу тебя, мой брат, Альфард. Зачем мне Манящие чары, когда есть младший брат, не так ли? Как удобно родиться раньше, все получаешь только из-за возраста, ничего не делаешь, чтобы добиться положения в обществе. И как удобно унижать меня, малыша Сигги, плаксу Сигги, Сигги-бракодела, как меня называли? Не отрицай, что ты не называл меня подобным образом, просто не отрицай, хоть раз в жизни не ври! Ты всегда хотел делать то, что только ты хочешь, и никогда ничего не делал ничего для других. Ты все делаешь нарочно, лишь бы испортить всем настроение, сколько раз ты злил отца, не давая ему заметить мои успехи? Теперь ты решил настроить моих детей против меня, потакая им во всех капризах. Как удобно быть дядей, не тебе же их заставлять учиться и вести себя прилично! Что же, хочешь воспитывать моих детей, то я с удовольствием предоставлю тебе эту возможность. Но я хочу тебя предупредить, воспитание — самое неприятное в появлении детей, пытаешься сделать из них приличных волшебников, следишь, чтобы они не убились раньше времени, так еще тебя и ненавидят. Прежде чем ты раздумываешь, я расскажу тебе о своих детях. Нарцисса, милое дитя, маленькая копия Элли, совершенно бездарна, ничего не может запомнить с первого раза, труслива и пассивна, ни на что, кроме как на красивый экспонат в чью-нибудь семью не годится. Андромеда, наша умница, хороша во всем, за что берется, если что-то не знает, старается узнать, но обманывайся, она способна на гадость, только проделает это, предварительно все обдумав. Беллатрикс, твоя любимица, полная ей противоположность, умна и способна, храбра и решительна, но совершенно неуправляема, хочешь заставить её что-то сделать, запрети ей это, вылитая дедушка, только в платье, без крепкой узды натворит дел, вот увидишь. Прощайте, моя семья и моя боль, мне незачем больше жить. 16 декабря 1961 года»       В глазах потемнело, Белла раскрыла рот, не в силах выдохнуть, дедушка в платье, вот так папа о ней думал. Про Цисси он высказался точно, насчет Дромеды она бы поспорила, ничего хитрого в сестре не замечала, но что она ему сделала? В ярости разорвал пергамент, Белла швырнула записную книжку в стену, что она сделала! Она любила папу, любила больше, чем сестры, Цисси вечно норовила убежать от него, Дромеда брезгливо морщилась при его появлении, он не славился чистоплотностью в последние годы жизни и много курил. Но ей было все равно, гневно думала она, опрокинув тумбочку, она продолжала любить его, несмотря ни на что. Тебе незачем больше жить? А как же мы, твои дети! Заклинанием хлыста она разносила родительскую спальню, разбила зеркало, разорвала портьеры, снесла дверцы шкафы и перевернула кровать.       Ноги сами вынесли её в коридор, дом еще не осмотрен, а ведь оставался сад и окружавший лес. Нет, сорвала Белла заклинанием дверь в ванную, эта халупа того не заслужила, как и не заслужила 50 галлеонов, она просто осмотрит ванную комнату и детскую, на второй этаж даже не пойдет, как и на чердак. Но ванная комната разочаровала, рукомойник и ванна с ржавыми кранами, покосившийся унитаз, осыпавшаяся цветастая плитка, покрытые плесенью стены, а в детской образовалась дыра в полу. Нет, не стоит Иствитч 50 галлеонов, как и того, чтобы ради затевать интриги, не давая Розье воспитывать их.       Вернувшись в гостиную, Белла остановилась в задумчивости перед камином, надо вызвать Кричера, чтобы вернул обратно на площадь Гриммо, пока что в её вынужденный дом. Потом надо вернуться в Хогвартс, продолжать учиться, готовиться к ЖАБА, играть за сборную факультета, враждовать с однокурсниками и соседками и презирать нечистокровное отрепье. Сожженная портьера с шумом упала, свалив вместе с собой уничтоженный улей докси, Белла обернулась и немного помедлила с вызовом домовика. Надо бы еще найти Августа и помириться с ним. О том, как поладить с ним, она подумает завтра. 1.Евклид (около 325-265 гг. до н.э.) — древнегреческий математик, родоначальник современной геометрии, первый математик Александрийской школы, заседавшей в прославленной Александрийской библиотеке, сожженной религиозными фанатиками в 4-том веке нашей эры; 2. Птолемеи — последняя династия Древнего Египта македонского происхождения, её основателем был военноначальник Александра Македонского Птолемей Лаг; 3. Николай Иванович Лобачевский (1792-1856) — российский математик, создатель Неевклидовой геометрии, позже ректор Казанского университета. Учитывая, что его сведения об его детстве весьма путаны и малочисленны, почему бы и не сделать его известным в магическом мире. Фамилии, заканчивающиеся на «кий», англоговорящие заканчивают на «ки»; 4. Древние греки носили хитоны и гиматии, кусок ткани обернутый вокруг тела, штаны они считали одеждой северных варваров, таких, как кочевники-скифы и сарматы, с которыми то торговали, то воевали; 5. Песня группы «The Rolling Stones», «Paint it Black», 1966 года; 6. Песня дуэта Zager&Evans, «In the year 2525», 1964 года; 7. Примерно 89 кг.; 8. Примерно 158 см.; 9. Тауэр — некогда военная крепость и королевская резиденция, основанная Вильгельмом Завоевателем, постепенно превращалась в тюрьму, причем исключительно для знатных особ. Особенно часто таким образом здание использовал Генрих VIII, за его правление там побывали две его жены, Анна Болейн и Екатерина Говард, двоюродная тётя Маргарет Поул, бывшие советники, Томас Мор и Томас Кромвель, герцог Норфолк и его сын, граф Суррей. Почти все они, кроме Норфолка, были обезглавлены; 10. Парюра — собрание драгоценности, выполненных в одном стиле и из схожих материалов, малая парюра — 2-3 предмета, большая — может состоять из 10 и более предметов; 11. Примерно 173 см. 12. Созвездие Близнецов было названо в честь братьев Кастора и Поллукса (Полидевка), сыновей спартанской царицы Леды, но смертный Кастор был рожден от мужа, царя Тиднарея, а бессмертный Поллукс — от любовника, бога Зевса. Также у братьев были сестры, мужеубийца Клитемнестра и прекраснейшая из женщин Елена.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.