***
10 февраля 1968 года Белла в который раз расправила подол длинного платья, сидя в кресле с роскошным золотым шитьем, она ерзала от нетерпения. Тётя Вальбурга и бабушка Ирма стояли над столом, заполненным украшениями, бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды, аметисты, опалы, горный хрусталь, жемчуга в обрамлении золота, серебра и платины лежали в бархатных футлярах и сверкали в отблесках света свечей. — Я предлагаю взять парюру (10), можно даже большую, — сказала Ирма, поправляя тяжелое золотое ожерелье на объемной груди, — украшения в едином стиле, должно быть замечательно! Белла лишь фыркнула, было бы замечательно, если бы ей дали возможность выбрать платье, ярко-красное с открытыми плечами, темно-синее с глубоким декольте, любое, лишь бы не брать кремово-розовый кошмар! — Большая парюра, не жирно ли? — резко ответила Вальбурга, перебирая украшения, — Она незамужняя студентка, ей не к лицу множество камней! Белла зло посмотрела на тётю, в темно-коричневой мантии, закрытой по горло, как обычно, лишь с белой камеей у шеи. Хоть с ног до головы осыпь бриллиантами, красивей не станет! — Вэлли, — укоризненно покачала Ирма головой, — у девочки праздник, все-таки! — Праздник у неё был четыре дня назад, — процедила Вальбурга сквозь зубы. Белла провела ногтями по обвивке. — Может я стану решать, что мне надеть? Ирма встрепенулась, Вальбурга сурово нахмурилась. — Беллатрикс, — заговорила Вальбурга, — тебе кто-то давал право голоса? — Вэлли, не будь такой строгой, — взяла Ирма под руку дочь, — вспомни свое совершеннолетие. — Мама, нашли что вспоминать, — скорчила Вальбурга мину, — нарядили меня в рюши и банты, и колдограф все твердил, как я похожа на тебя. — Что такого ужасного в том, что ты похожа на меня? Белла подперла рукой тяжелый подбородок, унаследованный от бабушки, интересно, она когда-либо смотрелась в зеркало. Скрипнула дверь, в проеме показался Орион, один из самых красивых волшебников в молодости, сохранял приятные черты лица, но под голубыми глазами появились синеватые мешки, угольно-черные волосы начали покрываться сединой. — Я не хотел бы вам мешать, но колдограф подготовил аппарат, — постучав тонкими пальцами по ручке двери, — он, конечно, может подождать и вечность, когда Блэк готовится к встрече, но я не хочу доплачивать ему неустойку. — Колдограф посмеет содрать с нас неустойку?! — недовольно крикнула Вальбурга, — С нас, Блэков! — Он прислан тётушкой Кэсси, — вздохнув, ответил Орион, — она и с родной матери содрала бы лишний кнат, если судьба предоставила бы ей подобный случай. Ирма неожиданно многозначительно хмыкнула, Вальбурга отшатнулась от матери, а Орион поднял брови. — Бабушка, — удивленно сказала Белла, — неужели вы так относитесь к названной сестре? Ирма вдруг хлопнула тяжелой рукой по столу, разложенные украшения качнулись, подсвечник едва не свалился на деревянный пол. — Кассиопея, эта змея, такая же мне сестра, какая эта мегера Виолетта мне — мать, с такими родственниками лучше стать сиротой, — грузно повернувшись, она направилась к двери, наступив на ногу, — Орион, брысь с дороги, я сама приведу колдографа. Белла с усмешкой посмотрела вслед бабушке, так отзываться о родне мужа, откуда у неё столько смелости взялось! Повезло, что дедушка не слышит её слов, сестру он не жаловал, но за мать бабушка рискует получить от него. — Корова морская, — простонал Орион, потирая ногу, — как только пол под ней не проваливается, — Вальбурга бросила на мужа укоризненный взгляд, — Вэлли, только не надо на меня так смотреть. Раз ты позволяешь себе выражения в адрес моей матери, то я имею полное право высказываться дурно о твоей. И признайся, твоя матушка напоминает морскую корову. Увы, Хитченсом от неё сильно пахнет. Белла уставилась на тётю, скребя ногтями по обвивке кресла, если бы Орион высказался подобным образом об её маме, то дяде не поздоровилось, пусть даже Пруэтт отправил бы её в Азкабан до конца дней. Но Вальбурга лишь насупилась, проговорив сквозь поджатые губы. — Да, маггловская кровь в ней преобладает, но, признайся, твоя мать говорит на английском совершенно отвратительно. Орион цепкой хваткой схватил жену за запястье и, притянув к себе, прошипел. — По крайней мере, моя мать — чистокровна, чего не скажешь о твоей. Я и о Крэббах ничего не слышал, а о Хитченсах — подавно. И не надейся, она поправилась, и её скоро выпишут из Мунго. Белла ехидно фыркнула, Крэббы ей также не пришлись по душе, двоюродный дед Эдгарс, нестерпимо воняющий на смертном одре, двоюродный дядя Вольф с вечно хмурой миной. Кузены Марика и Эдгарс-младший, конечно, оказались приятными, но Марика была ровесницей Цисси, а Эдгарс — Сириуса, а ей с ними не по пути. — Что, Беллатрикс, — визгливо спросила Вальбурга, вырываясь от хватки мужа, — что тебе показалось забавного? Иди лучше помоги выбрать украшения! Как будто я должна готовиться к колдографии! Поднявшись на ноги, Белла расправила подол, она с боем выбила право надеть платье без пышной юбки, однако, глядя на смятое платье, она пожалела о совершенной ошибке. — Беллатрикс, — подозвал Орион, — я смотрю, ты слишком много времени на метле проводишь, наверно, в квиддиче достигла невероятных успехов? Белла замешкалась. — Я не понимаю, о чем вы? Орион скривился, лицо, напоминавшее алебастровую скульптуру, покрылось морщинами. — Хорошо, раз не понимаешь намеков, скажу прямо — ходить разучилась? Живее подходи! Белла едва не упала, наступив каблуком на длинный подол, Орион вытянул тонкие губы в улыбке, даже Вальбурга перестала хмуриться. Удержавшись на ногах, Белла нетерпеливо потопала, она не станет их веселить своим падением. — Я считаю, что под твое платье подойдут аметисты, — отчеканила Вальбурга, указывая палочкой на парюру из серебра с сердцевидными камнями. Орион поморщился, глядя на платье Беллы, нежно-кремового цвета с пунцовыми розами на лифе и подоле. — Если честно, Вэлли, твоя мать совершенно неудачно подобрала Беллатрикс платье, — методично снимая перчатку с правой руки, он завертел ею, — смуглая кожа и черные волосы не сочетаются с бледными оттенками. Белла сжала кулаки, почему никто не втолковал бабушке такие прописные истины еще в «Твилфитт и Таттинг». — Не надо обсуждать меня, словно я глухая или тупая! — Вальбурга вздрогнула, услышав её, — Сегодня мой день, и я буду выбирать украшения! — Так за этим тебя и позвали, дорогуша, — вновь завертел перчаткой Орион, — чего стоишь, как истукан? Выбирай и в темпе, пожалуйста, ты домой пришла лишь на выходные. Вальбурга скривилась, но Орион кивнул супруге, и она отошла. Белла, пытаясь удержаться на каблуках, совершенно не нужные ей при росте 5 футов и 8 дюймов (11), провела ладонью по разложенным украшениям. Каменья и драгоценные металлы приятно холодили кожу, но ничего не бросалось в глаза. Оглядев заполненный стол, Белла подошла к самому краю и остановилась, из раскрытой кованной шкатулки виднелась диадема в форме горной вершины, на тяжелой золотой поверхности сиял бледно-зеленый камень. Не изумруд, поняла Белла, на нем белые прожилки. — Необычный цвет для лазурита, — задумчиво произнесла она. Вальбурга хмыкнула. — Это уральский малахит, дар вдовы министра Магии Алексии Крауди, в девичестве русской колдуньи, своей внучке Юнелле Поттер в честь её свадьбы с нашим предком Лео. Меньше времени проводила бы со всякими Урвудами или как его звать, узнала бы о таком камне. Руквуд, он Руквуд, подумала Белла, гневно вспыхнув. Не проводила бы много времени за камнями, не пришлось бы выходить за кузена. — Как бы то ни было, — встрял Орион, — он тебе не подходит по цвету, и само изделие слишком тяжелое. Не умеют русские мелочиться, что ни говори. — Нет, — Белла схватила диадему, — я выбираю этот набор. — Беллатрикс! — рявкнула Вальбурга, сжимая палочку, — Не смей командовать в моем доме! — Отлично! — Белла выставила вперед свою палочку, — Я тогда переезжаю в Иствитч, в свой дом! Вальбурга опешила, Орион недоуменно протянул. — И малахит ты хочешь, и Иствитч, а Луну и Солнце тебе, случайно, не хочется? — Нет, — показав зубы, возразила Белла, — всего лишь один пустяк, — выставив вперед закованное запястье, она продолжила, — раз я совершеннолетняя, то, может, я сама распоряжаюсь своей жизнью! Пусть с меня снимут эту дрянь! — То, что ты совершеннолетняя, — грозно надвинулась тётя, — еще не означает, что ты чем-то можешь распоряжаться! Вновь скрипнула дверь, и в проеме бочком показалась Ирма, сокрушенно тряхнув короткими поседевшими волосами, некогда длинными и угольно-черными, произнесла. — Господи, что за порода?! Ни минуты без скандала прожить не могут! Вслед за ней протиснулся лысеющий худосочный коротышка, держа под мышкой аппарат, чуть меньше его самого, он гневно крикнул. — Еще одна минута, и вы заплатите мне неустойку! Даже сам министр Магии не заставил меня так долго ждать! Я, Октус Браун, хоть не древних кровей, но ни от кого не потерплю неуважения. Вальбурга резко выпрямилась, сначала вызвала Кричера, приказав убрать с глаз долой все украшения, затем, подойдя к Белле, она прошептала ей на ухо. — Твоя взяла, несносная девчонка, надевай малахитовую парюру, хоть все 10 предметов, езжай в Иствитч, коль так охота шастать по лесам, но эту цепь я не сниму с тебя! — Но… — Белла хотела было возразить, но вмешался Орион. — Для твоего же блага, Беллатрикс, иначе, повторишь судьбу своей бабки, выходя с большим брюхом за откровенного свинью. Белла сжала кулаки, ноздри раздувались от гнева, но, видя, как колдограф ставит свой аппарат, она успокоилась. Ничего, подумала, натягивая длинные белые перчатки, дядя и тётя однажды поплатятся. Пока колдограф возился с объективом, Белла принялась облачаться. Уши тянули массивные серьги, брошь едва не кольнула кожу, указательный палец зудел от перстня, запястья, несмотря на перчатки, чесались от браслетов, к потной шее липли звенья ожерелья, а на виски всей тяжестью легла диадема. Однако к колдографу Белла подходила медленно и царственно, неудобства скоро закончатся, а колдография в честь совершеннолетия останется на века.***
Вальбурга раздраженно отмеряла широкими шагами гостиную, Орион скреп ногтями поверхность кожаных перчаток, Ирма сокрушенно вздыхала, теребя золотое ожерелье. — Белла, деточка, — елейно увещевала она, — зачем тебе Иствитч? Белла поправила воротник пальто, с превеликой радостью сняв с себя кремово-розовый ужас, туфли на высоких каблуках и малахитовую парюру, она с пребольшой радостью надела теплую зеленую мантию, удобные туфли с невысокой подошвой и красное пальто. Глядя свысока на бабушку, Белла нетерпеливо крикнула. — И правда, зачем мне собственный дом? Особенно тот, в котором я выросла? Ирма грузно упала на диван, побледнев. — Белла, прежде я жила в Иствитче, — сокрушенно выдохнула она, — с твоим дедушкой и нашими детьми, в том числе и с твоим папой. Ужасней места представить себе нельзя, вокруг лес с дикими зверьми, вонючий и грязный пруд, и ни одного волшебника поблизости! Ты представить себе не можешь, как я была счастлива, когда мы переехали в Рудбрук после смерти твоей прадедушки Сигнуса. Орион вдруг расхохотался, согнувшись пополам, Ирма испуганно посмотрела на зятя, Вальбурга раздраженно шикнула на него, но он лишь махнул рукой. — Не подумайте, тётя Ирма, — Орион сказал, отдышавшись, — я вам искренне верю. Ведь в Рудбруке столько места, чтобы спрятаться от ненаглядного дяди Полли, особенно, когда он наберется. И в то, что вы радовались смерти дяди Сигнуса, я также не сомневаюсь, — Ирма возмущенно выдохнула, — не подумайте, я вас не осуждаю. Я помню дядю Сигнуса, отвратительней его волшебника не встречал, хотя, вру, встречал, преподавателя Травологии — Герберта Бири! Никогда не прощу отработок за варкой компоста из драконьего навоза. Белла задумчиво потеребила пуговицу пальто, она периодически забывала, что взрослые тоже были детьми, и каждый раз удивлялся, стоило кому-то рассказать о детском воспоминании. — Обсуждение драконьей органики занимательно, — вмешалась Вальбурга, сняв с камина коробочку, — чем быстрее покончим с Иствитчем, тем лучше. Беллатрикс, ты готова? — Более чем, — ответила Белла, подходя к камину, — меня провожать не надо, сама справлюсь. — А как ты домой вернешься, деточка? — робко спросила Ирма. — Вызову Кричера. — Отлично, — фыркнула Вальбурга, — заходи в камин, — едва Белла успела выпрямиться в дымоходе, ей под ноги полетела зеленая вспышка, — Иствитч! Первое, что почувствовала Белла, очутившись в Иствитче, так это запах пыли. Выбравшись из камина, она ощутила тяжесть воздуха, белые чехлы скрывали мебельный гарнитур, два дивана, стоящие друг напротив друга, единственное кресло и журнальный столик. Белла наклонилась, дабы поддеть край чехла, на перчатку посыпалась пыль. Она брезгливо потрусила рукой, но успела разглядеть цвет обвивки — нежно-кремовая. Ступая по ковру, Белла оглядела гостиную, в детстве она казалась весьма просторной, даже удавалось играть в ней в прятки. Но взрослым глазом Белла видела скудную обстановку, мебельный гарнитур да пустой камин, блекло-розовые обои и висящую паутину, но без пауков, что необычно. По размерам гостиная Иствитча уступала Рудбруку и Валле-де-Розье, и не обладала ничем интересным в интерьере, хотя бы гобеленом с родословной. Как она умудрялась здесь прятаться? Неожиданно раздался хруст, Белла убрала ногу и увидела размашистую кляксу, взмахнув палочкой, она подняла в воздух крохотное раздавленное тельце. Присмотревшись, Белла обнаружила короткую черную шерсть, острые, как у жука, крылья, и шесть пар лапок, напоминавших человеческие руки и ноги. Докси! Белла решительно выставила вперед палочку, ожидая нападения, едва она встала в стойку, как услышала жужжание. Некогда блестящие портьеры с парчовыми узорами зашевелились, и сквозь кривые дырки вылетел рой докси, воинственно гудя. Белла, не раздумывая, направила огненную струю, слушая жуткие визги докси, она торжествовала. Горите вы все, ублюдки, думала она, смотря на обугленные трупики докси, дядя Орион, тётя Вальбурга, дедушка Поллукс и его мегера-сестра, Кассиопея, Арктурус, дырявая башка, и его живучая женушка, кузены Сириус и Регулус, отнявшие у неё право первородства. Давя тельца, Белла все ярилась, пусть в адское пламя отправляются и другие, Молли и её въедливый папаша, её зазноба, рыжее чучело Уизли вместе со всей предательской семейкой, грязнокровка Тонкс и его дружбан Макмиллан, даром, что чистокровный. И все однокурсники, Делюс с вечно сальными патлами, болтушка Скиттер, скачущая по парням Монтегю, и Паркинсон с её дурой-подружкой Роули. Вместе с ними пойдут и мальчишки, предатель Шеклболт и идиот Селвин, и со собой пусть Руквуда заберут. Также с ними идет и Слагхорн, декан Слизерина, выгораживающий кого угодно, но не своих студентов! Запах паленных докси смешался с пыльной духотой, откашливаясь, Белла пнула первую попавшуюся дверь и принялась чихать, столовая за 7 лет покрылась большим слоем пыли. Потирая покрасневший нос, Белла недовольно огляделась, широкий стол овальной формы и шесть стульев, все из красного дерева, края стола когда-то сияли от позолоты, но время не пощадило красоту. Белла подошла к столу, проведя пальцем по его поверхности, вновь расчихалась, пыль разлетелась по всей комнате, мучительно удушая. Красная от натуги, Белла бросилась к двери и вбежала на кухню, но и там не было спасения, мебельный гарнитур источал удушливый аромат пыли. Отплевываясь, Белла яростно замахала палочкой, водные струи окропили мебель, и со стен поплыли грязно-серые разводы, показывая голубые узоры на белой эмали. В воздухе еще стояла духота, но Белла решилась остаться, за все 10 лет детства ей не приходилось бывать на кухне, и не зачем было, Элфи сама со стряпней управлялась. Теперь с изумлением она разглядывала обстановку, изразцовую печь с покрытыми копотью конфорками и ржавыми дверцами, посудный шкаф с обляпанными стеклянными дверцами, некогда белый посудомойник с темными разводами у подножья края и приземистый столик с серой ветхой скатертью, предназначение последнего оставалось загадкой. Вися на полусгнившем гвозде, печная дверца вдруг с грохотом свалилась, и из печи молнией выскочила огромная крыса. Белла отшатнулась, сколько их там, паразитов, взмах палочкой, и, горя, животное забилось в агонии. Спасаясь от невыносимой вони, Белла покинула кухню, пройдя через столовую в коридор. Ступая по стертому красному ковру, она смотрела под ноги, руки дрожали, пальцы ныли от сильного сжимания палочки. Это всего лишь крыса, она не предзнаменует ничего плохого, к тому же ей в прибежище волшебников не место. Однако зорким глазом Белла замечала бурые пятна, одно возле двери, второе — на середине пути, и последнее — у подножья лестницы. Становилось дурно, ухватившись за перила, Белла выдохнула, нет, кровь точно смыли, аккурат перед похоронами. Просто грызуны решили на ковре справить нужду. Еще три комнаты остались, родительская спальня, детская, где она с сестрами жила до пяти лет, и ванная. Кто из предков придумал выделить жилые комнаты на цокольном этаже? Петли натужно заскрипели, стоило Белле только тронуть ручку, вжимая голову в плечи, она подтолкнула дверь. Очутившись внутри, Белла замешкалась, ей нечасто приходилось бывать родительской спальне. Нельзя нарушать таинство родительского уединения, главное правило для всех детей, и что может быть там такого интересного, когда шкафы в детской ломятся от игрушек. Теперь она заново знакомилась с комнатой, смотрела на размашистый шкаф, изящный туалетный столик с перепачканным зеркалом, две тумбочки, накренившиеся от времени, и широкая кровать. Белла быстро подбежала к портьерам, убедившись, что за ними докси не устроили гнездо, она принялась осматривать содержимое ящиков. В туалетном столике обнаружила полупустой портсигар из белого золота с застежкой в виде черного лебедя и парочку стертых запонок, в шкафу несколько мантий, черных и изъеденных молью, Белла попыталась примерить одну из них, с трудом натянув рукав до локтя. Первая тумбочка оказалась переполненной пустыми пузырьками, взяв один из них, Белла прочла название, «Драконий сон», а вот вторая оказалась почти пустая, лишь колдография да записная книжка. Молодая пара кружилась на льду, темноволосый юноша, низкорослый и нелепый, с широкими скулами, тяжелым подбородком и круглыми очками на носу, Белла потерла глаза, ей казалось, что папа нисколько не старел все годы, как был мальчишкой, так им и оставался. Она перевела взор на девушку, выше кавалера на полголовы, стройная и изящная, с благородным овалом лица и светло-золотистыми вьющимися волосами, сквозь которые пробивалась единственная темно-каштановая прядь. Девушка остановилась и помахала ей, и Белла отвела взгляд, ей было четыре года, когда мамы не стало. Она явно должна лучше всех помнить её, её гордость и привилегия перед Дромедой и Цисси, но она таяла, как пыль. По щекам потекли слезы, утирая их, Белла силилась вспомнить что-то, кроме поездки на свадьбу тёти Летти и игр в саду. Кажется, её любимыми цветами были нарциссы, а любимые цвета — голубой и розовый. Но как она училась в Бобатоне, какой предмет ей нравился, как она познакомилась с отцом, и почему именно за него вышла? Даже о тёте Летти Белла больше может рассказать. Конечно, grandpapa и grandmaman рассказывали о маме, но как родители. Глаза вновь увлажнились, если судьба существует, то у неё скверное чувство юмора, так жестоко лишать детей матери, не дав возможности узнать её. Белла прерывисто задышала, отложив в сторону колдографию, и взяла записную книжку, пальцы в порыве дрожи барабанили по застежке. С трудом растерев пальцы, Белла раскрыла книжку и обомлела, среди пожелтевших страниц, исписанных мелким почерком, торчали куски пергамента. Аккуратно вытащив их все, Белла глубоко вздохнула, редко приходилось видеть отцовский почерк и никогда не приходилось читать его письма. Она чувствовала мандраж, она словно прочтет мысли покойного. С трудом успокоившись, Белла взяла первую записку. «Сочинение на тему «Моя семья». Здравствуй, меня зовут Сигнус Блэк, или кратко «Сигги», хотя я предпочитаю полное имя, ведь оно дано в честь созвездия Лебедя. Мне 11 лет, в ноябре будет 12. Мой дом, Иствитч, находится в графстве Восточный Суссекс, в Англии, рядом с нами находится город с тем же названием, что и дом, но мы там не бываем, нам не надо. В нашей семье пятеро человек, отец, мать, сестра, брат и я. Моего отца зовут Поллукс, в честь бессмертного брата из Близнецов (12), ему 32 года, он принадлежит к важной волшебной семье. Когда не станет моего дедушки, его отца, он унаследует Рудбрук. Он очень строгий, но ему так надо, он — ведь глава семьи. Мою мать зовут Ирмелин, в девичестве она была Крэбб, ей столько же лет, сколько и отцу, но она ничего не наследует. Она лишь домохозяйка. Она не такая, как отец, наоборот она слишком добрая. Мою сестру зовут Вальбурга, но мы называем её «Вэлли». Она самая старшая в семье, ей в августе будет 14. Она закончила третий курс Хогвартса и собирается поступить на четвертый. Ей нравится учиться, и она хочет стать старостой факультета, а потом и школы. Моего брата зовут Альфард, кратко «Ал», его день рождения тоже в августе, ему исполнится 13. Он закончил второй курс и собирается поступить на третий. Ему надо выбрать два дополнительных предмета, еще он хочет попасть в команду факультета по квиддичу. У нас есть еще дедушка, его зовут, как и меня, Сигнусом, но он живет отдельно. Он когда-то был большим начальником, но сейчас не у дел. Когда-то была бабушка, её звали Виолетта, в девичестве Булстроуд, но её не стало в позапрошлом году. Кроме отца у них есть еще дочери, Кассиопея и Дорея, мои тёти. Кассиопея еще не замужем, хотя ей 27, она любит устраивать свадьбы, именины и другие важные мероприятия. Дореи 22, она ловец сборной Англии по квиддичу, часто бывает в других странах и оттуда привозит сувениры. Она недавно вышла замуж, и теперь её зовут миссис Флимонт Поттер. Мне нравится мой дом, вокруг нас распростёрся огромный лес, там живут разные звери и птицы, и все они добрые. Мои любимые животные — это лиса Мейси, белочка Моргана и ворона Кэрри. У Мейси нет одной лапы, и она не может охотиться, поэтому я приношу ей мясо. Моргана полностью черная, поэтому я назвал её, как волшебницу Моргану, она может сама добывать орехи, но я все равно приношу ей семечки. Кэрри тоже любит мясо и семечки, но больше всего она любит разговаривать, я учу её буквам, она их все знает, её любимая — «Р». Я хочу больше всего на свете поступить в Хогвартс, мой прадед Финеас давным-давно был его директором. Это величайшая школа волшебства на свете, отец говорит, что никакие Дурмстарнг и Бобатон не сравняться с ним. Её основали четыре великих волшебника, Салазар Слизерин, Годрик Гриффиндор, Ровена Рейвенкло и Хельга Хаффлпафф, её факультеты названы в честь основателей. Я хочу попасть на Слизерин, вся моя семья учится там. Я верю, что обязательно стану лучшим учеником, у меня есть все задатки. Я люблю читать, я узнаю много интересное о волшебниках и о магии. Я обязательно добьюсь успехов. 20 июля 1942 года» Белла сжала в руках сочинение, какая святая детская наивность. Что ж, отец стал лучшим учеником факультета и школы, но толку от этих значков, если он закончил путь в подвале отчего дома! Аккуратно положив сочинение на пыльную поверхность тумбочки, она взяла следующую записку, гораздо короче и с многочисленными кляксами. «Прошу в моей смерти винить Тома Реддла, этого гребанную старосту, чтобы ты, сука, подавился своим значком. Я лишь правнук маггла, а ты — чистокровный грязнокровка! Ты жалкое отродье! Никакой ты не волшебник, волшебник никогда не отдаст сына в маггловский приют! Твой папаша — пьяница и бродяга, а мамаша — шалава! Запомни это, маггловский ублюдок! 13 июня 1943 года» Руки снова задрожали, не прошло и года, а совсем другой настрой. Белла заморгала, отцу не было 13 лет, а он собирался умереть. Бережно положив записку, она принялась за третью, но без прежнего предвкушения. «Прошу в моей смерти винить Абраксаса Малфоя. Я думал, ты мне друг, единственный друг на всем белом свете, в этом ужасном месте, где меня все ненавидят. А ты ничуть не лучше их всех, ты — мерзкий подонок! Я лучше знаю о свойствах мандрагоры, это я заслужил 10 очков, а не ты! Ты — жалкий неуч, тупица, позор чистокровного семейства Малфоев! 20 февраля 1944 года» Снова потекла предательская слеза, Белла смахнула её, но щеки загорелись. Какая низость, от Бири, конечно, ничего хорошего ждать не стоило, но как не стыдно было Малфою присваивать себе чужие очки! Ох, Люси, подумала Белла, отбросив записку на кровать, ох, не поздоровится тебе. Четвертый листок не внушал доверия, вновь кривой почерк, словно писалась записка в спешке, и кляксы чередовались с разводами, не иначе как от слез. «Прошу в моей смерти винить Лайелла Люпина и Корбана Яксли. Яксли, ты внебрачный сын тролля и медведицы, ты все испортил, ублюдок! Отцепись от меня, что я тебе сделал! Люпин, ты чертов предатель, я пытался тебе все объяснить, но ты еще слушать не стал! Упрямый ты кретин! Чтобы тебе башку оторвало, как твоему деду-мяснику! 24 апреля 1945 года» Яксли, смяла в кулаке Белла записку, и туда ты пролез, неужели, став братом по браку, ничего в душе не дрогнуло! О Люпинах ничего не слышала, подумала она, бросая записку и протягиваясь за следующей, но явно кровь не чиста, какой волшебник пойдет в мясники. Странно, что отец вообще с ним заговорил. «Прошу в моей смерти винить Эйлин Принц и моего брата. Эйлин, гребанная ты брехунья, я слишком хорошо воспитана, чтобы гулять с мальчиками! Ты лизалась с ним, не придуривайся! Чем он лучше меня? Ах, да, он ведь такой симпатичный! Не то, что я, мелкий очкарик! Чтобы тебя какой-нибудь симпатичный парень придушил! Альфард, ты мне больше не брат, надеюсь, папаша забьет тебя насмерть, когда узнает! Или из дома выгонит и выжжет твою рожу с гобелена, ты большего не заслужил, предатель! 14 февраля 1946 года» Альфард, шаря по карманам в поисках платка, горестно подумала Белла. Подобной гадости она ожидала бы от Ориона, но никак не от любимого дяди. Еще ведь он заступался за неё, утирая лицо, вспоминала Белла, неужели от мук совести перед загубленным братом! Она не хотела читать еще одну записку, к кляксам и разводам добавились бурые пятна, явно от крови, но пальца сами развернули её. «Прошу в моей смерти винить профессоров. Альбуса Дамблдора, преподавателя Трансфигурации. Жореса Трэверса, преподавателя Заклинаний. Герберта Бири, преподавателя Травологии. Горация Слагхорна, преподавателя Зельеварения. Галатею Мерритот, преподавательницу Защиты от Темных Искусств. Джудит Полярис, преподавательницу Астрономии. Катберта Бинса, преподавателя Истории Магии. Брэндона Систерса, преподавателя Древних Рун. Малколма Макэверетта, преподавателя Нумерологии. Сильвануса Кеттлберна, преподавателя Ухода за Магическими Существами. И Кассандру Вабластки, преподавательницу Прорицаний. Я больше не могу учиться, я больше не могу готовиться к экзаменам, я больше не могу быть лучшим учеником. Мой папаша сдерет с меня шкуру за одно лишь «Слабо», а я ничего не сдам. Я больше не могу! НЕ МОГУ! 23 апреля 1947» Он ведь получил 11 СОВ, вспоминала Белла, обронив записку, он сдал лучше всех на курсе. Каким трудом он добывал своих «совят», подумала она, дрожащей рукой взяв последний кусок пергамент. Но она не спешила разворачивать, она побывала в отцовских мыслях и пожалела об этом. Он всегда желал свести счеты с жизнью, Хогвартс не стал для него домом, как и не стали Иствитч с Рудбруком, не принес ему ни друзей, ни возлюбленных, и даже полученные знания не давали покоя. Последняя записка оказалась самой длинной, развернув её, Белла напряглась, почерк был ровным, никаких клякс, разводов и пятен крови, лишь парочка следов от пепла, вероятно сигаретного. Тяжело вздохнув, она принялась читать, ей нужно пройти этот тернистый путь до конца. «Я не стану писать банальность: «Прошу винить в моей смерти того или иного», нет, вы прекрасно знаете, что вы виновны. Что вы извели меня до такого состояния, что отвратили желание жить ради кого-то или чего-то. Если вы рассчитывайте, что я решу перед смертью простить кого-то из вас, то я спешу разочаровать, никого я не прощу, никого и никогда! Я не прощу тебя, отец, не надо говорить, что я неблагодарная сволочь и не ценю данную жизнь. Говоря между нами, мужчинами, это не настолько тяжкий труд, и, зная тебя, я не сомневаюсь, что ты сделал это не с особо большим удовольствием. Ты не воспитал меня достойно, пощечина — лучшая ласка от тебя, «сопляк» — лучшая твоя похвала. И не заслужил ты от меня ни любви, ни уважения, за что мне уважать того, кто затащил в уборную свою однокурсницу-полукровку, и того, кто выплёскивал свою злобу на детей, слабых и беспомощных! Если твоя и без того порушенная репутация окончательно разрушится из-за меня, то мне тебя не жалко, ты большего не заслужил! Я не прощу тебя, мать, твои заслуги в моем рождении и воспитании весомей, чем отцовские, но это не значит, что ты лучше. Не надо говорить, что не виновна в своей маггловской крови, что не несешь ответственности за тот позор, что я всю жизнь испытывал. Ты любила отца, не смей отрицать, ты любила его настолько, что желала вступить в его семью, притащив с собой кровь своего деда-маггла. Ты продолжаешь любить его до сих пор, наплевав на нас, своих детей. Ты станешь утверждать, что всегда защищала нас, меня особенно, но толку от твоей защиты, если ты продолжала жить с этим чудовищем, ради чего ты терпишь его? Ради того, чтобы у детей был отец? Лучше быть сиротой, чем сыном такого отца! Не надо потом горевать обо мне, я лишь младший ребенок, не наследник, как Альфард, и не принесший тебе внуков, как Вальбурга. Я не прощу тебя, моя сестра, Вальбурга, и тебя, Орион, не хочу я писать для тебя отдельно абзац, муж и жена — одна сатана, как говорится. Я знаю истинную причину вашего брака, несмотря на ваши разногласия, вы сходны в одном. Вы ненавидели Элли, никакая месть за погибшего предка тут не при чем, вы никогда не видели его, чтобы так желать отомстить за его смерть. Ты, Вальбурга, всю жизнь завидовала ей, её красоте, её популярности. Ты полагаешь, что её любили больше чем тебя лишь из-за смазливого личика, но ты ошибаешься. Просто стоит лишь взглянуть на твою вечно хмурую рожу, как тут же пропадает всякое желание с тобой о чем-либо говорить. Что насчет тебя, Орион, то тебе надо принять тот факт, что не каждая волшебница без ума от тебя! Элли не возжелала тебя не потому, что она — проклятая лягушатница, а потому, что она увидела всю гниль твоей души. Мне жаль ваших сыновей, вы не воспитайте из них достойных волшебников. Я не прощу тебя, мой брат, Альфард. Зачем мне Манящие чары, когда есть младший брат, не так ли? Как удобно родиться раньше, все получаешь только из-за возраста, ничего не делаешь, чтобы добиться положения в обществе. И как удобно унижать меня, малыша Сигги, плаксу Сигги, Сигги-бракодела, как меня называли? Не отрицай, что ты не называл меня подобным образом, просто не отрицай, хоть раз в жизни не ври! Ты всегда хотел делать то, что только ты хочешь, и никогда ничего не делал ничего для других. Ты все делаешь нарочно, лишь бы испортить всем настроение, сколько раз ты злил отца, не давая ему заметить мои успехи? Теперь ты решил настроить моих детей против меня, потакая им во всех капризах. Как удобно быть дядей, не тебе же их заставлять учиться и вести себя прилично! Что же, хочешь воспитывать моих детей, то я с удовольствием предоставлю тебе эту возможность. Но я хочу тебя предупредить, воспитание — самое неприятное в появлении детей, пытаешься сделать из них приличных волшебников, следишь, чтобы они не убились раньше времени, так еще тебя и ненавидят. Прежде чем ты раздумываешь, я расскажу тебе о своих детях. Нарцисса, милое дитя, маленькая копия Элли, совершенно бездарна, ничего не может запомнить с первого раза, труслива и пассивна, ни на что, кроме как на красивый экспонат в чью-нибудь семью не годится. Андромеда, наша умница, хороша во всем, за что берется, если что-то не знает, старается узнать, но обманывайся, она способна на гадость, только проделает это, предварительно все обдумав. Беллатрикс, твоя любимица, полная ей противоположность, умна и способна, храбра и решительна, но совершенно неуправляема, хочешь заставить её что-то сделать, запрети ей это, вылитая дедушка, только в платье, без крепкой узды натворит дел, вот увидишь. Прощайте, моя семья и моя боль, мне незачем больше жить. 16 декабря 1961 года» В глазах потемнело, Белла раскрыла рот, не в силах выдохнуть, дедушка в платье, вот так папа о ней думал. Про Цисси он высказался точно, насчет Дромеды она бы поспорила, ничего хитрого в сестре не замечала, но что она ему сделала? В ярости разорвал пергамент, Белла швырнула записную книжку в стену, что она сделала! Она любила папу, любила больше, чем сестры, Цисси вечно норовила убежать от него, Дромеда брезгливо морщилась при его появлении, он не славился чистоплотностью в последние годы жизни и много курил. Но ей было все равно, гневно думала она, опрокинув тумбочку, она продолжала любить его, несмотря ни на что. Тебе незачем больше жить? А как же мы, твои дети! Заклинанием хлыста она разносила родительскую спальню, разбила зеркало, разорвала портьеры, снесла дверцы шкафы и перевернула кровать. Ноги сами вынесли её в коридор, дом еще не осмотрен, а ведь оставался сад и окружавший лес. Нет, сорвала Белла заклинанием дверь в ванную, эта халупа того не заслужила, как и не заслужила 50 галлеонов, она просто осмотрит ванную комнату и детскую, на второй этаж даже не пойдет, как и на чердак. Но ванная комната разочаровала, рукомойник и ванна с ржавыми кранами, покосившийся унитаз, осыпавшаяся цветастая плитка, покрытые плесенью стены, а в детской образовалась дыра в полу. Нет, не стоит Иствитч 50 галлеонов, как и того, чтобы ради затевать интриги, не давая Розье воспитывать их. Вернувшись в гостиную, Белла остановилась в задумчивости перед камином, надо вызвать Кричера, чтобы вернул обратно на площадь Гриммо, пока что в её вынужденный дом. Потом надо вернуться в Хогвартс, продолжать учиться, готовиться к ЖАБА, играть за сборную факультета, враждовать с однокурсниками и соседками и презирать нечистокровное отрепье. Сожженная портьера с шумом упала, свалив вместе с собой уничтоженный улей докси, Белла обернулась и немного помедлила с вызовом домовика. Надо бы еще найти Августа и помириться с ним. О том, как поладить с ним, она подумает завтра. 1.Евклид (около 325-265 гг. до н.э.) — древнегреческий математик, родоначальник современной геометрии, первый математик Александрийской школы, заседавшей в прославленной Александрийской библиотеке, сожженной религиозными фанатиками в 4-том веке нашей эры; 2. Птолемеи — последняя династия Древнего Египта македонского происхождения, её основателем был военноначальник Александра Македонского Птолемей Лаг; 3. Николай Иванович Лобачевский (1792-1856) — российский математик, создатель Неевклидовой геометрии, позже ректор Казанского университета. Учитывая, что его сведения об его детстве весьма путаны и малочисленны, почему бы и не сделать его известным в магическом мире. Фамилии, заканчивающиеся на «кий», англоговорящие заканчивают на «ки»; 4. Древние греки носили хитоны и гиматии, кусок ткани обернутый вокруг тела, штаны они считали одеждой северных варваров, таких, как кочевники-скифы и сарматы, с которыми то торговали, то воевали; 5. Песня группы «The Rolling Stones», «Paint it Black», 1966 года; 6. Песня дуэта Zager&Evans, «In the year 2525», 1964 года; 7. Примерно 89 кг.; 8. Примерно 158 см.; 9. Тауэр — некогда военная крепость и королевская резиденция, основанная Вильгельмом Завоевателем, постепенно превращалась в тюрьму, причем исключительно для знатных особ. Особенно часто таким образом здание использовал Генрих VIII, за его правление там побывали две его жены, Анна Болейн и Екатерина Говард, двоюродная тётя Маргарет Поул, бывшие советники, Томас Мор и Томас Кромвель, герцог Норфолк и его сын, граф Суррей. Почти все они, кроме Норфолка, были обезглавлены; 10. Парюра — собрание драгоценности, выполненных в одном стиле и из схожих материалов, малая парюра — 2-3 предмета, большая — может состоять из 10 и более предметов; 11. Примерно 173 см. 12. Созвездие Близнецов было названо в честь братьев Кастора и Поллукса (Полидевка), сыновей спартанской царицы Леды, но смертный Кастор был рожден от мужа, царя Тиднарея, а бессмертный Поллукс — от любовника, бога Зевса. Также у братьев были сестры, мужеубийца Клитемнестра и прекраснейшая из женщин Елена.