***
31 июля 1970 года Нагая девушка прижималась спиной к скалам, но цепи надежно сдерживали, босыми ногами она опиралась о камни, пытаясь отодвинуться от моря, пока длинные темно-каштановые волосы закрывали лицо. А зубастая морда чудовища выглядывала из воды и плотоядно клацала зубами, но достать не могла, на картине запечатлен лишь миг. Далее по сюжету прибывал Персей на летающих сандалиях и убивал чудовище, и Андромеда становилась женой своего спасителя. Дромеда присмотрелась к картине, в нижней углу виднелась подпись «Гюстав Доре (2), 1869». Таких сюжетов она видела предостаточно, интересуясь историей имени, но большинство изображений не нравилось, мало того, что истошно вопящая в цепях, так еще и голая. При том, что Персей был одет! — Нельзя было прикрыть её, — сказала Цисси, морща нос, — кто в здравом уме раздел бы принцессу! — Любили так рисовать, что поделать. Закрыв картину покрывалом, Дромеда отряхнула руки, пыль оказалась наименьшей из проблем по сравнению с торчащими половицами, гнездом докси и заросшим сорняками садом. Белла могла бы ничего не дарить, просто перестав называть её «занудой» и рассуждать, что она пытается скомпенсировать, сестра оказала огромную услугу. Взмахнув палочкой, Дромеда подняла картину в воздух, пока не будет заделана трещина в стене, столь ценному отцовскому приобретению лучше находиться на чердаке. Не отпуская палочку, она не забывала смотреть под ноги, по пути из домашней библиотеки заметила три ржавых гвоздя, Цисси для большей надежности освещала дорогу. — Дромеда, — начала она разговор, — ты ведь не собираешься жить здесь? — На данный момент — нет, — ответила Дромеда, брезгливо оттирая подошву туфель, она умудрилась раздавить тушку докси, — нужно сделать ремонт, что стоит денег, еще проверить дом на наличие полтергейстов, а они часто заводятся в пустовавших домах. Много работы предстоит. — Но ты собираешься, когда-нибудь жить здесь? Дромеда задумчиво побрела по лестнице, вслушиваясь в скрип ступеней, она спросила. — Цисси, если ты хочешь получить Иствитч, то я могу уступить, только где я буду тогда жить? Сестра нахмурилась. — Я не собираюсь отбирать у тебя дом, очень мне нужно жить в этой развалине. — После ремонта Иствитч засияет всеми цветами радугами, поверь мне. Цисси, остановившись у двери, обиженно насупилась. — Дромеда, ты не ответила на мой вопрос. — Цисси, не командуй мной, — Дромеда резко остановилась, и картина, задела потолок, осыпав её известкой, — лучше помоги дверь открыть. Она надулась в ответ, но взмахнула палочкой и произнесла «Алохомора», раздался визг давно не смазанных петель, Дромеда почувствовала тяжесть спертого воздуха. С потолка до пола простиралась паутина, когда Цисси рассекла её потоком воздуха, посыпались дохлые пауки. Смахнув трупик с носка туфли, Дромеда зашла внутрь и огляделась, сундуки с ржавыми замками, запечатанные коробки и манекены с старомодными мантиями. Особенно выделялись четыре платья, первое — полностью белоснежное за исключением голубых анютиных глазок на лифе и на шлейфе, с подолом, плотно прижатым к ногам спереди и пышным сзади. Второе — серебристое с многочисленными оборками, пурпурным нитями были вышиты узоры, напоминающие бычьи рога. Третье — белое и с пришитыми на рукавах и на поясе мягкими шкурками, но с невероятно пышным подолом. И последнее, тоже белое и с пышным подолом, но приталенное, рукава и лиф покрывали золотистые нити, на юбке блестели розы, лепестки из рубинов и листья из изумрудов. — Это свадебные платья, — говорила Цисси уверенно, — второе, с рогами, явно принадлежало прабабушке Виолетте, она ведь из Булстроудов. Первое, что с анютиными глазами, наверно носила её мать, Дороти Паркинсон. Третье — бабушкино, так сшито, чтобы скрыть её, — замявшись, добавила, — положение. А последнее — мамино. Прислонив картину к стене, Дромеда подходила к манекенам, платья покрылись пылью, но остались нетронутыми, никаких следов моли или докси. — Я в этом году еще буду на площади Гриммо, — сказала она сестре, — может и на следующий год останусь, если ремонт затянется надолго. — На три года ты останешься? — А почему именно на три? — и тут её осенило, столько Цисси остается до окончания Хогвартса. — Дромеда, — голос Цисси дрожал, — хоть ты не оставляй меня с ними наедине. — Ты ведь раньше жила с ними, пока не пошла в школу. — Тогда еще жил Арктурус, его женушка, конечно, злобная была, но Орион её боялся. Раздался скрип, Дромеда обратила взгляд на шкаф в дальнем углу. — И Вальбурга при ней помалкивала. — Цисси, — говорила она, все наблюдая за шкафом, — я ведь не могу все время жить у Ориона, чтобы от него защищать! — Я разве говорила, что надо оставаться у Ориона? Просто подожди, когда я устроюсь. Дверца шкафа заскрипела, Дромеда направила палочку. — Цисси, ты не подумала, что у меня могут появиться свои планы за три года? — Какие еще планы? Шкаф раскрылся, Дромеда и Цисси напряженно выжидали, раздался еще один скрип, и наружу выплыла женщина, снова в белом платье и с белым покрывалом на черных косах. Она подняла заплаканное лицо и принялась предрекать беду, Дромеда, не мешкая, атаковала, вместо неё махала мокрыми крыльями ушастая сова. Но птица принялась вытягиваться, перья сливались с телом, морда приобретала человеческие очертания, Дромеда готовилась к отражению, однако вместо леди-ворона появилась другая девушка. Ростом ниже, стройна, но не костистая, с благородным овалом лица и струящимися светло-золотистыми волосами, с ужасом смотря в синие глаза, Дромеда узнала в ней сестру. Сама Цисси застыла на месте, глядя, как её копия покрывается угрями, отплевывает зубы, смахивает с макушки выпавшие волосы, а когда она начала истекать кровью, Цисси принялась посыпать её заклинанием. — Ридикулус! — кричала она, — Что ты не превращаешься! Боггарт несколько раз менял форму, то становился кроликом, то умывающейся кошкой, то снова Цисси, но прекрасной, однако угри снова вылезали, а кровь — стекла по ногам. Дромеда добавила чар от себя, сестра слишком напугана, чтобы вспомнить что-то хорошее, но боггарт не унималась, снова став леди-вороном. Она скоро получит значок первого ученика факультета, подумала Дромеда, насылая «Ридикулус», а может и звание лучшего в школе. Леди-ворон обросла перьями, но без труда сбросила их и принялась наседать, предвкушения награды недостаточно. Пока боггарт тянул к ней костлявые руки, она погрузилось в воспоминание, её пятнадцатый Хэллоуин, музыкальный вечер, прогулка при пронизывающем осеннем ветре и теплое дыхание, согревавшее ладонь. Мощная магическая струя ударила по боггарту, леди-ворон съежилась до размеров общипанной курицы и укрылась в шкафу. Воздушным потоком Дромеда захлопнула дверцу шкафа и, взяв Цисси за руку, поспешила покинуть чердак. — Пока эта гадость не покинет Иствитч, — говорила она, несясь сквозь стон половиц, — ноги моей здесь не будет. Позади остался дом, коридор с дырявым ковром, гостиная, полная трупиков докси, и прихожая со сползшими на стенах обоями, очутившись на улице, Дромеда и Цисси с облегчением вдохнули свежего воздуха. Сад выглядел немногим лучше, плющ обвил мраморную статую девушки, полынь и сорная трава вытеснили розы и нарциссы, туи без надлежащей стрижки напоминали косматые дубы, однако обитавшие птицы и грызуны не станут пугать. Дромеда прикрыла глаза, по очереди разгибая пальцы, как учили на курсах по трансгрессии, никакой спешки и суеты. Когда унялась предательская дрожь, она вновь взяла сестру за руку и приготовилась. Сначала нацеленность — она четко представила себе Хогсмид, затем настойчивость — до открытия выпускного вечера оставалось десять минут, и дядя с тётей их ждут, и наконец, — неспешность. Дромеда повернулась на месте и переместилась, протиснувшись через невидимую трубу, она цепкой хваткой держала Цисси. Открыв глаза, она увидела Ланнетта, раздраженно хрустевшего суставами палец, пока Мариэтта с мечтательным видом рассматривала местность. — Я все понимаю, — проворчал дядя, — дом детства навевает ностальгию, но вы не забывайте о мероприятии. Погода у вас, Anglais (англичан), отнюдь не летняя. — Хогвартс находится в Шотландии, — возразила ему Дромеда. — О, ça ne fait rien (какая разница)! К его счастью, дядя не был близко знаком с покойной миссис Арктурус Блэк, она бы пояснила разницу между англичанами и шотландцами. — Мы с подружками тут подстерегали старосту, — Мариэтта говорила не свойственным мягким тоном, — мы еще учились на втором курсе и не имели права приходить в Хогсмид, но мы были очень упорны. — Мари, пойдем уже, пока Джаред не нашел себе приключений на голову. По мере того, как возвышались на горизонте стены и башни Хогвартса, в душе нарастало волнение. Джаред, влюбленный дурак, ты не знаешь, как ты рискуешь. Многие древние семьи в своих девизах твердили о чистоте, «Всегда чисты» у Блэков, «Чистота всегда одержит вверх» у Малфоев, «Золото ценнее без примесей» у Яксли. Розье предупреждали, «Прекрасны и опасны», но любовью к магглам не отличались. Grandpapa рассказывал, как волшебники из их семьи вмешивались в дела герцогов Бретани, часто влияя на линию наследования региона. Как Ланнетт I уничтожил тело юного герцога Артура (3), дабы он не сел на трон Англии и не включил бы Бретань в свои владения. Как Летиция Розье, в замужестве Дюран, попала в свиту новой герцогини, английской принцессы (4), дабы смазать веретено её прялки ядом, после которого герцогиня впала в летаргию и умерла, прежде чем она успела бы родить наследника. И как далекая тезка матери, незамужняя Друэлла избавлялась от женихов последней герцогини Анны (5), например, послала убийцу под Империусом королю Шотландии, дабы сохранить независимость Бретани. Но сестра французского короля (6) все равно переиграла её, выдав Анну за своего брата, а саму Друэллу отправила на костер, предварительно жестоко попытав. С тех пор Розье остается лишь мечтать во снах о власти предков над сильным мира сего, но одна магглорожденная девочка не представляет серьезной угрозы. И сына всегда можно наказать, как тётю Летти за нежелание разводиться с первым мужем. В Большом зале царило нетерпение, родители гудели, как встревоженный улей доски, однокурсники и вовсе вели себя безобразно, галдя и толкаясь между собой. Покинув дядю с тётей и сестру в задних рядах, Дромеда спешила к выпускникам, до начала оставались считанные минуты. Место с Джаредом заняла Гибсон, весело щебеча о том, как расцветают дубы в её родной деревушке, а Фалена расположилась с неразлучной подружкой Мартой в самом первом ряду. Лишь место рядом с Кэрроу оставалось свободным, гордо выпрямившись, Дромеда чинно опустилась на место. — Добрый вечер, друзья мои, — говорил Дамблдор и распростёр руки, — выпускники и их родители. Одних я хочу поздравить с окончанием учебы, вторых же рад снова видеть! — после жарких аплодисментов, он сменил тон, — В столь важный для вас я собираюсь быть честным с вами, я ужасно боюсь. Мы все слышали скорбную новость о семействе Личей… — За себя говори, — прошептала Кэрроу. — Ужасная расправа над целым семейством… — Нет, их мерзкая дочка выжила. Дромеда шикнула на неё, получив в ответ полный ненависти взгляд. — Но гораздо ужасней реакция на трагедию. Я не стану называть кого-то конкретного, но многие волшебники ошибочно полагают, что если они не единственные маги в своей семье, то их несчастья не обойдут стороной. Но позвольте напомнить вам о временах, когда угрожал другой темный волшебник, — взрослые принялись тревожно шептаться, — мы также успокаивали себя, что его приспешники ничего не сделают нам, они угрожают лишь магглам, но потом одна волшебная семья за другой облачалась в траур. Я не сомневаюсь в работе Министерства, и я верю в мракоборцев. Они отыщут Волдеморта и его приспешников, или как они себя называют, Пожиратели смерти. Однако опасность не исчезнет, слишком много найдется желающих занять его место. Есть определенный азарт в темной магии, во внушении страха, но запомните, за все придется заплатить. Не только свободой, но совестью и репутацией. Неужели все выпускные речи Дамблдор заканчивает на тревожной ноте, чего он добивается — внушить страх перед взрослой жизнью? Нельзя сказать, что он не прав, многие однокурсники захлебывались от восторга, пересказывая, как Лича собирали по частям, но сейчас она растеряла остатки праздничного настроения. — Поразмыслили и достаточно, — весело сказал Дамблдор, удивительно, как он легко меняет настроение, — сейчас я с превеликой радостью вручу столь выстраданные дипломы. Джордж Адамс с Гриффиндора! Дромеда выжидающе смотрела на помост, она — пятая в списке, после Адамса, Эдкок, Эйтчисона и Андресон. Когда наступила очередь, она степенно поднялась и направилась к помосту, вслед послышались хлопки, от которых веяло прохладой. Дромеда недовольно поморщилась, не такой реакции ожидаешь после семи лет совместной учебы, и все же лучше, чем у Беллы, её никто не приветствовал. Приняв из рук директора диплом и пожав его сухую ладонь, она вернулась на место, Кэрроу, поджав губы, зло проговорила. — Чего мину корчишь, примесь? Никто тебя в жопу целовать не будет только, потому что ты Хогвартс закончила. Ты в 12 веке живешь, все умеют читать! — Кэрроу, у меня фамилия есть, если так прямо противно мое имя произносить. — А то кто ты? Твоя прабабка легла под маггла, значит ты — примесь! — Во-первых, прапрабабка, во-вторых, если ты такая чистокровная, то будь добра, соответствуй и не употребляй подобных выражений. Кэрроу засучила рукава темно-серой мантии, не иначе, как принадлежавшей её матери. — Ты меня еще учить будешь? — но Дамблдор назвал её фамилию, и Кэрроу, грозя кулаком, подошла к нему. Вручив ей диплом, директор неожиданно наклонился и прошептал ей на ухо, назад Кэрроу возвращалась испуганной, тяжело упав на стул, она отсела подальше, хотя продолжала буравить взглядом. Выдача дипломов продолжалась, Дромеда порой жалела, что она находится в начале списка, чуть больше сотни однокурсников предстояло взойти на помост. Церемония растянулась на час, Дромеда с трудом сдерживала желание облокотиться о стул, однако она держалась прямо и строго, её кровь не так чиста, как у Кэрроу, но воспитали её лучше. Пальцы предательски дрожали, и Дромеда сжала подол сиреневой мантии. Свой диплом получил Джаред, радостно подбегая к Гибсон, заметили ли дядя и тётя, что он сидит далеко от неё, и что несколько минут назад рядом с ним садилась незнакомая девушка. Марта, последняя в списке, вернулась на место, и Дамблдор произнес. — Вы все славно потрудились, вы сумели разгрызть гранит науки и продраться через непроходимый лес новых знаний. Однако необходимо отметить тех, кто проявил наиболее выдающиеся способности. Я приглашаю мистера Эйнара Джексона с Гриффиндора! Пухлого и розовощекого парня она встречала на всех уроках, кроме Ухода за Магическими существами, но особо не знала, он всегда демонстративно отсаживался от неё. — Мистер Ирвин Коэн с Рейвенкло! Плотный и коренастый, будто пенек, он не шел только на Руны, отвечал всегда бойко и по делу, и не отбегал от неё, будто от чумы, хотя и не разговаривал с ней. — Мисс Мэри-Энн Гибсон с Хаффлпаффа! Она выпорхнула, как бабочка, её платье из воздушного материала придавало ей сходство с цветком. — Мисс Андромеда Блэк с Слизерина! На сей раз её приветствовали теплей, подобрав длинный подол, она степенно подходила к помосту, поднявшись, она едва не зажмурилась от яркого света свечей, пока Дамблдор прикреплял значок на грудь. — Мы почтили заслуги лучших учеников от каждого факультета, но среди них есть лучший. Я хочу вручить звание лучшего ученика школы мисс Андромеде Блэк со Слизерина! Она дернулась от всплеска хлопков, но держалась прямо, пока Дамблдор награждал её, вспышки колдоаппаратов едва не ослепили её, однако она улыбнулась, пусть Хогвартс запомнит её такой. Конечно, Кэрроу была не в восторге, стоило ей подойти, как однокурсница прошипела. — Фоули больше звания лучшей заслуживает. Дромеда молча расположилась на месте, награда вытеснила визит родного дома из памяти, только ради эйфории от триумфа она проигнорирует выпады однокурсницы. Настал черед для обязательной колдографии для выпускного альбома, стоило Дромеде подняться и сделать несколько шагов, как вдруг очутилась в жарких объятиях дяди. — Je vous félicite (поздравляю)! — твердил Ланнетт, — Мама гордилась бы тобой! В горле встал ком, понуро глядя по сторонам, Дромеда видела счастливых однокурсников в окружении отцов и матерей. Фалена ничуть не расстроилась, что не получила никаких значков, весело подводя родителей к стене для колдографии. Марта улыбалась, стоя с отцом, таким же высоченным, как она, и ярко-рыжей матерью, им компанию составлял профессор Вектор, старший брат, стоя под руку с молодой девушкой. Дромеда присмотрелась и узнала в ней бывшую однокурсницу Беллы, Септиму Делюс, не переставшей воевать с сальными волосами. Гибсон приветствовали её родители-магглы, мать, полная женщина с добродушным лицом, и отец в черном костюме с белым стоячим воротником. Даже Кэрроу навестила её мать, такая злобная неряха, как и дочь, лишь старше. — Меда, улыбнись, — сказала Мариэтта, поправив рукава на мантии, — ты ведь на празднике. Джаред, поспеши. Второй раз Дромеда наблюдала, как раскладывают помост, освобождая место музыкантам. Вместо Селестины Уорлок, выплывавшей словно королева, немного уверенно вышел немолодой волшебник, примерно ровесник Альфарда и Ориона, никаких роскошных мантий, лишь бордовый свитер и синие брюки из грубой ткани. Он приволок стул и сел на него, убрав от лица длинные черные волосы, пока взрослые возмущенно обсуждали его неподобающий внешний вид, он неспешно настраивал скрипку. — Выпускники и выпускницы, а также их родители, — довольно он ухмыльнулся, — я всех горячо приветствую. Мое имя — Альфред Лонгботтом, если вы не знали обо мне, ничего страшного, сегодня и узнаете. — Notre-Dame, — прошептал Ланнетт, — он еще и чистокровный. — Что ты ожидаешь от Лонгботтомов, — сказала Мариэтта, — их стихия — крайности. Альфред, закончив возню со скрипкой, приступил к игре, ему вторили оркестр, и Большой зал наполнили звуки веселой музыки, то ли кадриль, то ли контрданс. Впрочем, разницы никакой, оба танца родом из Франции, но под них пляшут английские отпрыски. Дромеда накладывала на тарелку тарталетки с ягодами, пока Джаред кружился с Гибсон, Фалена и Марта также нашли себе партнеров. — Почему ты не танцуешь? — спросила Цисси, аккуратно подцепив вилочкой нарезанные куски ананаса. — Что-то не хочется, вот Кэрроу тоже не танцует. — С ней все понятно. Откусив кусок от тарталетки, Дромеда наблюдала за парами, Джаред теперь танцевал с Мартой. — В кадриле меняется партнер? — Нет, в контрдансе. Помнишь, свадьбу Коррин с Паркинсоном? Мне вечно доставались близнецы, то Сириус! Дромеда повела плечами, Цисси мог бы достаться кто-то из взрослых. Сипло пыхтевший мистер Крауч, ныне покойный, вяло переступавший ногами мистер Лонгботтом, или тучный и отдышливый мистер Пруэтт. Или чего хуже, Яксли, от прикосновения его потных ладоней и исходивших от него жутких духов такая была охота помыться в кипятке! Веселая мелодия умолкала, танцоры расходились, некоторые парочки потихоньку сбегали в коридор. Оркестр играл вальс, Альфред сменил скрипку на рояль, Дромеда отказала двум однокурсникам, но дяде уступила. — Правда, что ты собираешься работать целительницей? — Дромеда насторожилась, услышав строгий тон от дяди. — Да, но откуда вы узнали? — Твой дядя, жалкое подобие мифического охотника, в честь которого он назван, рассказал. Еще так мерзко шутил. — Дай, мне догадаться? Что я решила среди пациентов мужа найти. — Oui (да), сказал, что тебе следует особое внимание на слепых и безумных. Дромеда лишь хмыкнула в ответ. — Я не понимаю, зачем тебе работа в Мунго? Трудная учеба, изматывающая работа и никакой благодарности в ответ. Если все ради grandpapa, то поверь мне, он твоей заботы не стоит, ты не обязана ухаживать только потому, что он никак не может пережить свое вдовство. Ланнетт не сдержал усмешки, совершая круг, Дромеда спокойно следовала за ним, такую неубедительную ложь они придумали. Что бабушка задушил приступ астмы, а не мужнины руки. — En vérité (на самом деле) мы не торопимся, три года длится учеба? — получив кивок, Ланнетт продолжил, — у Джареда будет время, чтобы состояться. Я никогда не поддерживал идею вступать в брак сразу после школы. Мой отец предлагал твоему отцу помочь устроиться в наше Министерство, но он был непреклонен, говорил что-то про свою боязнь публики. Дромеда долго раздумывала с ответом, помолвки после Хогвартса в нынешние времена заключаются гораздо реже, чем тридцать-сорок лет назад, но имеют место быть. Она не рассчитывала на подобное, хотя миссис Лонгботтом и миссис Крауч, также не слывшие красавицами, сразу вышли замуж. Однако она не думала о Джареде, как о будущем муже. — Oui, Меди, maman давно думает вас поженить. Столь близкородственный союз вызывает беспокойство, хотя для Лестрейнджей, бравших в жены племянниц, не является таким ужасом. В конце концов maman et oncle (мама и дядя) Рольф появились на свет в результате брака представителей двух ветвей рода. — Дядя Ланни, не подумайте, я не против вас в качестве второй семьи, но и в Британии, и во Франции множество чистокровных девушек, почему я? Или не Белла? Ланнетт тяжело выдохнул, Дромеда пытливо смотрела в лицо дяди, после продолжительных размышлений он наконец-то ответил. — Когда maman принимает решение, она не объясняет причину, а ожидает, чтобы его исполнили. И вы с Джаредом отлично сходитесь, — резко остановившись, он тихо спросил, — Или я чего-то не знаю? Настал черед для Дромеды мучительно придумывать ответ. — Мы прекрасно ладим, Джаред — мой лучший друг. — Друг? — сапфирово-синие глаза дяди настороженно глядели на неё, — Меди, прежде чем отвечать, хорошо подумай. Ты, когда хочешь соврать, сразу что-то говоришь. — Oncle, скажите прямо, чего вы от меня добиваетесь? Дядя буравил её суровым взглядом, но ничего сказать не успел, звуки вальса замолкли, Альфред сменил рояль на гитару и объявил залу. — Вы знаете мою недавнюю песню « Зеленая вспышка» в исполнении неподражаемого Небуласа Свика и его группы «Амброзия». — Qui est les, bon sang? (кто они, черт подери!) — Популярная группа, дядя, мои соседки еще в прошлом году повесили их колдографию на стену. — К сожалению, они не смогли вас посетить из-за тура в Канаде. Что же, — он шутливо раскинул руками, — у меня не столь магический голос, чтобы заменить старину Неба, но мотивы своей песни я знаю лучше, чем кто-либо еще. — Джаред, — на громкий зов Ланнетта подбежал его сын, — пригласи кузину на танец. Джаред умоляюще посмотрел на неё. — Дядя, не стоит… — Еще как стоит, — он резко подтолкнул её к сыну. Джаред положил дрожавшие руки на плечо и на талию. «Когда ты прибыла, Я не смог отвести глаз. Словно пелена с меня сошла, Стоило посмотреть лишь раз. Паришь, будто фея, Или как ангел паче. Но случилось все иначе, Ты решила иначе…» У Альфреда оказался приятный голос, с сильной хрипотцой, но не хуже сладкоречивого Небулуса Свика. «Зеленая вспышка — Неужели ты не любила меня? Зеленая вспышка — И я кричу тебе «Пока!» Джаред поморщился. — И по этой бредятине наши девчонки с ума сходят? «Мне здесь не место, Я не из твоего мира. Но почему мне плевать, Почему ты мне мила? Где мой разум? Где мой ум? Ведь все случится иначе, Ты решишь иначе. Зеленая вспышка — Неужели ты не любила меня? Зеленая вспышка — И я кричу тебе «Пока!» Они проходили второй круг, краем глаза Дромеда видела, что пары столь тесно прижимались друг к другу, что превращались, как сказано в одном средневековой балладе, в «зверя с двумя спинами»(7). Однако между ней и Джаредом можно было просунуть ладонь плашмя. «Я стыну на песке, Превращаюсь в прах, Стыд застыл в твоих глазах, Я вижу, это так. Ты решила иначе. Ты решила иначе. Зеленая вспышка — Неужели ты не любила меня? Зеленая вспышка — И я кричу тебе «Пока!» Среди окружавших танцующих выделялось конопатое лицо, Дромеда вырвалась из рук Джареда и поспешила к ней. Темные пятна, выступавшие на лице Гибсон, не внушали спокойствия. — Блэк, скажи, что я тебе сделала? — с надрывом произнесла она, — Ты решила всех моих парней захомутать? — Один танец ничего не значит. — Мэри-Энн, — выпалил Джаред, — позволь все объяснить. — Все именно так, как ты поняла, — незаметно подойдя сзади, сказала Мариэтта, — мой сын выбрал свою чистокровную кузину. Дромеда и Джаред пытались заговорить, но губы стянуло пеленой, не в силах заговорить, они помотали головами. Гибсон скривила губы, она не расплакалась, только ехидно отметила. — Поздравить вас не с чем, мэм, будете воспитывать либо болезненных внуков, либо здоровых, но чужих. Повернувшись на каблуках, она покинула зал. Ехидно улыбаясь, Мариэтта подняла палочку. — Прежде чем я расколдую, хотелось бы кое о чем предупредить. Дромеда, Корбан заинтересовался тобой, недавно приходил и спрашивал, не обручили ли тебя с кем-либо. У тебя есть выбор, мой сын или мой брат.***
1 сентября 1970 года Серые тучи медленно плыли по небу, тусклый солнечный диск скрылся за свинцовыми облаками. Дромеда настороженно подняла палочку, как бы не пошел дождь, Джаред вытаскивал чемодан и задрал голову. — Неужели гроза будет? — C’est la Anglettere (это Англия), кузен, дождь для нас обычный пустяк. Цисси нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, впервые в жизни её провожала не злая тётя, взяв из руки кузена чемодан, она быстро засеменила к вокзалу, Дромеда и Джаред еле поспевали за ней. На пути вставали прохожие, рабочие в потертой форме оранжевого цвета, учителя в серых костюмах, и маггловские подобия мракоборцев, полицейские в синих формах и в блестящих касках. На перронах толкалась молодежь, и парни, и девушки носили длинные ниже плеч волосы. Белла рассказывала о некой бесстыжей женщине в брюках, которую увидела на вокзале в первый раз, теперь таких было едва не половина из всех. Среди магглов проносились тревожные шепотки, они, толкаясь между собой, тыкали пальцами в небо. На заветной платформе девять и три четверти царило беспокойство, из обрывков случайных разговоров Дромеда услышала о неудачном покушении на «Амброзию» во время подготовки к концерту. Сведения о жертвах разнились, то больше тысячи, то чуть меньше сотни, а то и вовсе никого. Единственное, в чем сходились слухи, что концерт испортил именно Волдеморт. — Цисси! — радостно кричала однокурсница сестры и троюродная сестра, Марика Крэбб, — Цисси, поедешь со мной? Миссис Крэбб, смуглая ведьма с сединой в иссиня-черных волосах, немедленно одернула дочь. — Марика, веди себя достойно! Твой брат не позволяет себе подобного навязывания! Марика потупилась, Цисси надменно отчеканила. — Если ты выдержишь компанию Теи, то можешь. Марика недовольно нахмурилась, Джаред с глупой ухмылкой сказал. — За тебя уже борются, кузина, до дуэли не доходило? Цисси посмотрела на него с нескрываемым презрением, Джаред лишь повел плечами. — Шуток не понимаешь. Миссис Крэбб подошла к Дромеде и прошептала. — Мои соболезнования, я надеюсь, ваша бабушка не мучилась. — Да, приступы астмы мучали её всю жизнь. — Я не о ней, — заговорщически прошептала миссис Крэбб, ногтем приподняв шарф, на шее багровел старый синяк. Загудел локомотив Хогвартса-Экспресса, Цисси и Марика, подобрав чемоданы, забрались внутрь. После третьего гудка поезд тронулся, подождав, когда белая ладонь сестры, торчавшая из окна, скроется из виду, Дромеда потянула Джареда за собой. Платформа девять и три четверти, следом и Кингс-Кросс остались позади, Дромеда отпустила вспотевшую руку кузена, его присутствие вызывало неловкость. — Ты в Мунго? — Дромеда молча кивнула, — Отлично, я тогда пойду в Отдел магических игр и спорта. — Джаред, ты ведь не очень хочешь со мной находиться. — Как и ты. Тучи плотно укутали небо, несся с собой холод, без того неуютная атмосфера становилась прохладней, — Меда, дяде Корбану можно просто отказать. Ты ведь тоже из важной семьи, он не сможет надавить на твоих родственников. — А grandmaman? — Она не выдаст тебя Корбану, он старшую дочь уморил, еще бы внучку отдать ему! — Я имею в виду нас. Джаред покраснел и, подняв лицо, пролепетал. — Поцелуй меня. Дромеда настороженно посмотрела на него. — Я серьезно. Она чмокнула его в щеку, почувствовав пробивающийся пушок. — Нет, в серьез. — В губы, что ли? — А как же! Дромеда закрыла глаза, наклонившись к Джареду, она вытянула губы. Слишком мокро, подумала она, слишком нелепо. — Ну как? Щеки вспыхнули, Дромеда стыдливо посмотрела на вопрошавшего кузена. — Только честно. — Как-то глупо все получилось. — Что, есть с чем сравнивать? На минуту Дромеда рассердилась. — Джаред, не передергивай, — дунул резкий порыв ветра, и она запахнулась в плащ, продолжая разговор спокойней, — просто мне показалось, будто я целую, как бы так сказать, близкого родственника, — неожиданно осенило, — Брата! Джаред грустно улыбнулся. — Мне тоже так почудилось, хотя и у меня сестры нет. Родной, точно, нет. Дромеда вытащила из сумочки часы, не опоздать бы. — Grandmaman — мудрая волшебница, но сваха из неё неважная. — О чем речь, Меда, — опустив глаза, он спешно буркнул, — Ладно, пока. — Пока, Джаред. Зайдя в укромный переулок, Дромеда методично разминала пальцы. Сириус и Регулус дороги, несмотря на паршивые отношения с их родителями, они славные мальчики, но она никогда бы не назвала их братьями. Джаред — совсем другое дело, они выросли вместе. Если бы мама вместо Цисси родила мальчика, столь ожидаемого семьей, она все равно бы не сдружилась с ним так тесно, как с Джаредом. Он и есть тот брат, которого никогда не будет. Успокоившись, Дромеда переместилась на улицу с разрушенным заводом, до назначенной встречи кандидатов оставалось несколько минут. Неприятные размышления вновь настигли её. Да, Джаред — отличный друг, но получится из него хороший муж? И увидит ли он в ней женщину, не двоюродную сестру, с которой учился летать на метле, практиковал новые заклинания и сеял ужас среди команд соперников, а именно объект любви? Такую как Мэри-Энн Гибсон! Однако она сама не видит в нем мужчину, мальчика, любимого кузена, незаменимого партнера в квиддиче, кого угодно, не только не мужчину. Она никак не могла представить себе, как будет целовать его, прижиматься к нему или лохматить светло-золотистые волосы. Как и не могла представить себе его без одежды. Двенадцать человек, поровну парней и девушек, нарезали круги, делясь между собой предвкушениями и беспокойствами. Приметив Фалену, Дромеда подошла к ней. — Это все желающие спасать волшебный мир от хвори? — Дромеда, — испуганно воскликнула она, — чего подкрадываешься? Наверно все пришли, вряд ли будет много желающих. — Тоже родные пугали? — Еще как! Особенно мама старается, она собиралась стать целительницей, но бросила учебу через год. Миссис Фоули не приходилось давать обещание следить за дедом, порой она жалела, что не придержала язык за зубами. На улице появился волшебник средних лет в светло-бежевой мантии, подняв шляпу, он поманил за собой кандидатов, Дромеда последовала одной из первых, за три года у неё будет достаточно времени, чтобы пожалеть о проявленной заботе деду. Она обошла территорию разрушенного завода и уперлась в заброшенное длинное здание с выбитыми окнами. Провожатый подошел к торчавшему крану и покрутил его налево, поврежденные камни на стене расступились, открыв проход в освященный коридор. Обстановка изнутри напомнила Мунго и маггловскую лечебницу в Мертир-Тидвиле, блеклая краска на стенах и на потолке, многочисленные плакаты о здоровье, предостерегающие об опасностях драконьей оспы и обсыпного лишая, или рассказывающие об оказании первой помощи. Однако по коридору не сновали целители в лимонных халатах. — Нам выдадут форму? — Нет, не сразу, — прочистив горло, провожатый начал речь, — для начала я представлюсь, Дерек Гринграсс, глава отдела по Магическим вирусам, и ваш куратор. Я не участвую в вашем образовании, но именно я составляю вашу программу и решаю, кто и где будет проходить практику. Моя семья насчитывает родословную с 12 века, я специально подчеркиваю сей факт, чтобы никто не смел меня шантажировать своими связями. Он говорил, обращаясь прямо в коридор, не задерживая ни на ком взгляд, однако Дромеда не могла избавиться от ощущения, он мысленно предупреждает её. — Насчет халатов, вы получите их при прохождении практики. Нужно понимать, что наша форма не украшение, вы носите её, чтобы отгородить пациентов от собственных вирусов и микробов. К тому же единая форма не вызывает отторжения и не привлекает лишнего внимания. Поэтому ваша священная обязанность — держать себя в чистоте. Халаты должны быть отстираны и выглажены, за намеренную порчу его наказание — штраф в двадцать галлеонов. По сравнению с пеней, наложенной на Беллу за хамство, сущие гроши. Однако речь Гринграсса посеяла страх, до Дромеды доходили тревожные шепотки. — Насчет предметов, я поспешу вас обрадовать, История Магии, Древние Руны и Нумерология вам не пригодятся. Но Трансфигурация, Заклинания, Травология, Зельеваренье и Защита от Темных Искусств снова вас ждут, правда, в составе других предметов. На втором семестре вас распределят по направлениям… Лестница зашлась ходуном, по ней носился молодой маг с родимым пятном на лице, задыхаясь от бега, он крикнул. — Целитель Гринграсс! — Белби, — он недовольно повел челюстью, — вы не видите, что я занят? — Целитель Гринграсс, это срочно! Из Мунго! Прищурив ярко-зеленые глаза, он извлек из кармана на груди палочку. — Меня просят к пациенту? — Нет, — Белби добрался до него, схватившись за бок от бега, — Сметвик вызывает, нужно трое для операций. — Они лишь кандидаты, что они могут сделать. — Ничего делать не надо, только инструменты подавать. — Неужели больше некому? — Целитель Гринграсс, в Мунго… — В лечебнице святого Мунго, Белби! — В лечебнице массово доставили пострадавших с концерта, рук не хватает. Гринграсс принялся массировать виски, прежде чем обратиться. — Есть добровольцы? Не бойтесь, никто вам не даст отпилить ногу, только инструменты подавать. Вперед вышел бывший однокурсник, Ирвин Коэн, он был в числе тех рейвекловцев, попавших после СОВ к Слагхорну. — Кто еще? Быстрее думайте, вас целитель ждет. Кандидаты спешно переглядывались, некоторые порывались поднять руки, но в последний момент опускали. — Я самолично выберу!. Неожиданно Дромеда вышла вперед, вслед за ней — Фалена. — Не посрамите свой курс в первый день! А остальные — за мной! Белби немедленно повел их за собой, несясь по лестнице, он забежал в угловой кабинет. Сорвал с полки коробку, Белби указал на потухший камин, Коэн первым очутился в лечебнице, окутываемый зеленым дымом, Дромеда вошла следом. От стремительного перехода она задела лбом каминную решетку, потирая ссадину, неуклюже выбралась наружу. Последней появилась Фалена, выдергивая застрявшие волосы в решетке. Ожидал их низкорослый целитель, на чьей голой, словно яйцо, голове торчали три волоска. — Ползли бы еще медленней, и было бы три трупа! — сверля черными, как пуговки, глазами, кричал он, — Ты, — указав на Коэна, — к Ливингстону! Ты, — указав на Фалену, — к Бёрнс! А ты, — Дромеда невольно поежилась, — за мной! В темпе! На кону жизнь! Целитель резко засеменил короткими ногами, Дромеда еле поспевала за ним, пробежав три лестничных пролета и длинный коридор четвертого этажа. В приемной она на лету поймала брошенный целителем белый халат и косынку. — Голову в первую очередь накрой! Нечего патлы распускать! Пальцы заплетались от спешки, едва застегнувшись до пояса, она затянула пояс, целитель остервенело открыл дверь и, схватив её за локоть, втащил внутрь. По носу ударили жуткие ароматы, солоноватый запах крови вместе с гнилостной вонью, в центре зала стоял стол, окруженный целителями, среди запачканных халатов торчала рука в грязной рукаве. — Целитель Сметвик, состояние критическое, Костерост не помог. Сметвик разогнал целителей и посмотрел на пациента, покачав головой, он сказал. — Да, слишком глубокая рана, делать нечего. Готовьтесь к ампутации! — среди копошения целителей, он крикнул Дромеде, — Будь наготове! Целителей замахали палочками, наглухо закрыли окно, зажгли светящиеся шары, раскрылись ящики с инструментами. Дромеда встала за спину Сметвика, через его плечо она увидела пациента, мужчину лет сорока, лицо в шрамах, но хуже дела обстояли с левой ногой, из икры торчала кость, мышцы висели лоскутами. В глазах потемнело, живот стянуло, но из небытия вырвал резкий крик Сметвик. — Нож для ампутации! И бинты! Пока извлекали нож, Дромеда ринулась к столу, схватив два мотка, она протянула их Сметквику. — Чего жадничаешь? Неси еще! Ему дали Живую смерть? — Час назад. — Хорошо, готовьте антидот. Нож, загнутый и с острым концом, мгновенно рассек оставшиеся мышцы и сосуды, Дромеда, несся еще бинтов, почувствовала, как к горлу подходит ком. — Несите пилу и желтый огонь. А ты — жгуты! Гибкие трубы чуть не упали с её рук, Дромеда с ужасом наблюдала, как Сметвик схватился за один конец длинной пилы с острыми зубьями и с силой дернул на себя, затем другой целитель потянул на себя. С жутким лязгом хрустнула кость. Еще один целитель открыв сосуд с желтой жидкостью и засунул внутрь палочку, и она покрылась слабой огненной струйкой. — Жгуты! Быстрей! — лишь крик Сметвика не давал упасть в обморок, Дромеда сунула ему жгуты, пока целитель прижигал кровоточащие сосуды. — Кожные лоскуты! Низ живота стянула колющая боль, в третий раз Дромеда подходила к столу, быстро схватила перевязанный веревкой сверток светло-бежевого цвета и на ватных ногах принесла Сметвику. Он вместе с другими целителями смочил лоскуты в чаше с прозрачным зельем и приложил к образовавшейся культе. В воздухе повис удушающий аромат, чудовищная смесь крови, плоти и лекарства. Дромеда отвернулась, закрывая рот рукой, не хватало еще и запаха рвоты. По ногам что-то потекло, и на белом халате проступало кровавое пятно. — Выносите пациента! За носилками с перебинтованным больным вышла и Дромеда, свежий воздух ударил в голову, и она упала на колени. Кто-то сильный подошел спереди и пытался поднять её, но приступ рвоты вновь пригвоздил к полу. — Привыкайте, мисс, — услышала она голос Сметвика, — здесь все серьезно.***
Дромеда никак не могла надышаться, сидя перед раскрытым окном, голова продолжала кружиться, но она не обращала внимание на такую мелочь, наконец-то она не вдыхает вонь человеческого тела. Она в полной мере понимала средневековых магов, называвших человеческие выделения худшим явлением на свете. — Я говорил тебе, Скримджер, давай окружим этих сукиных детей, но нет, ты ведь у нас умный. Умнее министра магии даже! Её пациент, мракоборец Аластор Муди, едва отойдя от Живой смерти, принялся ругаться со своим коллегой, Руфусом Скримджером, лежавшего с перевязанным горлом, ему едва успели зашить перерезанный сосуд. — Оставьте его в покое, — её голос звучал слишком слабо, — лучше копите силы для выздоровления. Муди глумливо хмыкнул. — О, да, хорошо отдохну, и нога тут же отрастет! — следом он ехидно добавил, — Что, тоже кровью истекаешь? Дромеда дернулась, сидя на стуле, к счастью, тампоны и прокладки у персонала нашлись в избытке, но из белья были лишь пижамные штаны для пациентов. — Я не стану отвечать на ваш бесстыжий вопрос. Муди внимательно посмотрел, прищурив мелкие глаза. — Прошу прощения, мисс, но я вас где-то видел? — Я в первый раз с вами встречаюсь. — Погоди, — койка скрипнула, когда Муди неуклюже повернулся, — я точно тебя где-то видел. — Возможно, вы меня с кем-то путаете. Муди задумчиво поскреб щеку. — Разумная мысль. Я, конечно, покажусь бестактным, но скажите, ваши родители когда Хогвартс закончили? Дромеда мешкала, так просто отвечать на столь личный вопрос! Но он ведь не спросил их имена. — Отец — в 1949 году, мама училась в Бобатоне. Муди весело присвистнул. — Вот почему мне твое лицо знакомым показалось. Ты — дочь Сигнуса Блэка? Вы чертами лица похожи. — Да, — она с трудом проявила вежливость, — но на него больше похожа моя старшая сестра. — Вот как, я их видел больше десяти лет назад, еще когда на Тафта перед выборами покушались. Без обид, но я удивился, когда увидел его с дочкой, я полагал, что он равнодушен к девушкам. Сердце екнуло, еще один волшебник, знавший отца лучше её самой. — Вы знакомы с моим отцом? — Да, учился с ним на одном курсе. Я не буду врать, мы не были даже приятелями, так обычные однокурсники. — Тогда почему вы так уверенно говорите об его наклонностях? Муди тяжело вздохнул. — Честно говоря, ваш отец был довольно странным, этаким обязательным чудиком, который есть на каждом курсе, — Дромеда бросила на него укоризненный взгляд, но Муди не проняло, — Да, это так! Он вечно нас сторонился, когда мы ждали профессора перед кабинетом, он стоял в самом дальнем коридоре, еще любил болтать сам с собой или с рисунками в книгах. И чуть что не так, начинал рыдать, прямо до истерики. Я на четвертом курсе нашел его туалете в луже рвоты, отравиться хотел, но с ядом напортачил. Вновь сделалось дурно, она могла бы все отрицать, но ей откуда знать, что Муди не врет. И подобный поступок подходил отцу, как нельзя кстати. — Аластор, — слабо прохрипел Скримджер, — оставь девушку в покое, лучше расскажи о потерях. Муди помрачнел, упав на подушку, он тихо отвечал. — Больше сотни раненных, погибших — трое, — он сжал угол одеяла во время разговора, — трое наших новобранцев, совсем дети. Дромеда вытянулась, словно струна. — Вы всех знаете кандидатов в мракоборцы? — У меня прошлый год выпускников, — ответил Скримджер, — у Муди позапрошлый. Кто конкретно интересует? Одно имя вертелось на языке, однако Дромеда вспомнила о другом. — Кингсли Шеклболт. Он закончил Хогвартс в прошлом году. — Крепкий парень с черной кожей и серьгой в ухе? — Да, — Дромеда удивилась, — какая серьга? — Нацепил зачем-то, дурень набитый! — Еще кто-то нужен? — спросил заинтересованный Муди. Он ничего не заподозрит. — Эдвард Тонкс, с позапрошлого года выпуска. Муди неожиданно хмыкнул. — Сейчас с ним увидишься. Она резко прижалось спиной к стулу, ноги словно налились свинцом и прилипли к полу. — Ты ему ноги испачкала, — веселей добавил Скримджер, — пришлось бинты менять. Страх ударил в голову, надо бежать, срочно бежать. Но шанс не представился, в палату вошел целитель, ведя под руку высокого светловолосого парня. Крепкая грудь и сильные руки были туго стянуты бинтами, но он мог идти в отличие от Муди и Скримджера. Он поднял побелевшее лицо, и никаких сомнений не осталось. 1. Святая Вальпурга (710-779) — англосаксонская монахиня, причисленная к лику святых, самое известное чудо — укрощение бешеных собак. В её честь назван астероид; 2. Гюстав Доре (1832-1883) — французский художник и гравер, наиболее известный иллюстрациями к Библии; 3. Артур I (1187-1203) — герцог Бретани в 1196–1203 гг., после гибели дяди, короля Ричарда Львиное Сердце, предъявил претензии на трон Англии и вступил в борьбу с другим дядей, Иоанном Безземельным. Юноша был схвачен по приказу дяди и посажен в темницу, вскоре он был убит, а его тело исчезло; 4. Мария Плантагенет (1344-1361) — дочь английского короля Эдуарда III, стала первой женой герцога Бретани Жана V, через два месяца после свадьбы впала в летаргию и умерла; 5. Анна Бретонская (1477-1514) — последняя самостоятельная правительница Бретани в 1488–1514 гг., была замужем за двумя французскими королями Карла VIII и Людовик XIII, её смерть ознаменовала окончательное присоединение Бретани к Франции; 6. Анна де Божё (1461-1522) — сестра французского короля Карла VIII и герцогиня Бурбон в замужестве, в период малолетства брата-короля бывшая его регентом. Именно она организовала брак Карла с последней герцогиней Бретани, медленно и методично устраняя конкурентов; 7. Зверь с двумя спинами — такой эпитет использовал Шекспир в «Отелло», обозначая так любовников в порыве страсти.