Дороги сестер Блэк

16 ноября 1971 года       Все живое должно пахнуть, так учили на лекциях, не важно насколько ужасно, запах — главный признак жизни. Но единственное, что можно было учуять в полуподвале лечебницы Святого Мунго, — слабоватый запах травяной настойки на спирту. Под потолком парило множество светящихся шаров, от чего давящее ощущение только усилилось. — Подходите, не пугайтесь, он уже вас не укусит! Целитель Кидни, широкоплечий волшебник с приплюснутым носом и выпиравшими зубами, весело улыбался, подводя к столу в центре помещения. Ловко подцепив пальцем простыню, он сдернул её, среди кандидатов послышались перешептывания, перед ними лежало тело мужчины. — Кандидаты, подойти ко мне, не смущайтесь, девушки, настоящий целитель должен быть бесполым! Дромеда подняла глаза, второй год она изучала анатомические атласы, морально готовясь лицезреть обнаженные тела. — Кандидаты, хвастайтесь своими знаниями в медицине, — веселый тон целителя вгонял в краску, — скажите все что, можете сказать о нашем госте? Только не говорите, что он — мужчина! — парни гадко посмеялись. Фалена подала голос, предварительно сняв очки. — Я полагаю, что у покойного были проблемы с пищеварением, — смущенно, но уверенно говорила она, протирая стекла, — у него обвисший живот, и при этом худые конечности, значит избыточным весом не обладал. — Да, вы правы, более того, я скажу, что подобная обвисшая кожа появляется при сильном увлечении диетами и похуданием, поэтому надо еще заниматься спортом, увы! Что еще? Дромеда хмыкнула, увидев, как быстро Фалена надела очки и отошла в сторону, жаль, она так не может. — Ему больше сорока лет, — сказал Пайтон, парень с разными глазами, — у него на шее висит кожа, также у него проблемы с опорно-двигательным аппаратом, посмотрите на его спину. Киндни, надев перчатки, перевернул тело, Дромеда вытянула шею, у покойного, действительно, была кривая спина. Видела она и бледно-красную сыпь. — Молодец, сразу видно, что лекции не прогуливал. Что еще? Киндни вновь перевернул тело на спину, Дромеда потерла красные щеки, она с трудом заставила себя не отворачиваться. Пока кандидаты наперебой делились наблюдениями, она, трепеща, подошла ближе, в низу живота тоже были высыпания. — У него сифилис, — тихо произнесла она, но Кидни поднял палочку в знак молчания. — Продолжайте, мисс. — Одним из признаков сифилиса являются кожные высыпания, как правило, на половых органах или губах. За ними следуют проблемы с опорно-двигательным аппаратом, печенью и селезенкой. Кидни повел пальцем по лбу покойного. — И в самом деле, «корона Венеры»(1). Что же, — притянув палочкой столик с инструментами, — давайте распакуем его. — Неужели все целители такие циничные? — с ужасом прошептала Фалена, пока Кидни точил скарпель. Дромеда пожала плечами. — Если переживать из-за каждого мертвого, так в отдел для душевнобольных попасть можно. — Но должна быть хотя капля сострадания.       На удивление вскрытие не вызвало всеобщего ужаса, кандидаты так плотно обступили стол, что Кидни с трудом доставал новые инструменты. Дромеда внимательно разглядывала внутренности, как и предполагали, проблемы с пищеварением и поражение костей. Кем бы не был покойный, но за удовольствие дорого заплатил. Целитель бодро вытер запачканные руки и задал эссе о методах лечения сифилиса, принимаясь за зашивание тела. Галдя, кандидаты покидали морг, и парни, и девушки смаковали по дороге детали увиденного и рассуждали, как покойный загнал себя в могилу.       Забрав из гардероба теплый плащ и шляпу, Дромеда вдруг захотела вернуться в морг, возможно, вскрыв несколько тел, она привыкнет к наготе. И не придется идти в Иствитч! Руки дрожали, она едва не надела пальто задом наперед и не сорвала пуговицы с петель, нет, так нечестно, попросила о помощи, назначила встречу и еще и не пришла. В конце концов речь шла о ремонте, а не о свидании. Холодный ноябрьский ветер пронизывал до костей, мелкий моросящий дождь окружил, словно рой доски, но Дромеда не накладывала вокруг себя магического щита, иначе не услышит среди потоков голосов улиц нужный.       Лечебница святого Мунго не лучший выбор для встречи, слишком много волшебников проходит мимо разрушенного завода, однако она была уверенна, что родственников точно не встретит. Орион и Вальбурга навещали Арктуруса по субботам, миссис Пруэтт — по воскресеньям, но их визиты были не регулярны, как правило, раз в две недели. К Поллуксу приходила только Кассиопея и то, раз в месяц, Дромеду к нему пока не допускали. По будням никто не станет беспокоить целителей, разве что мистер Лонгботтом — из-за болезни желудка, или миссис Бартемиус Крауч, переживая очередную неудачную беременность. Однако по словам миссис Лонгботтом, её мужу после отставки явно стало лучше, а Мия Крауч больше трех лет не объявляла о положении.       Дромеда посмотрела на часы, без пяти — три, пора бы Теду появиться! С улицы доносились гудки маггловских машин, она принялась разглядывать прохожих, он сильно выделялся ростом и светлыми волосами, но как нарочно все рослые оказывались брюнетами. Мимо прошли юные мальчики в школьной форме, угловатые подростки, парни в расцвете юности, взрослые и зрелые мужчины, и дряхлые деды, не иначе помнившие Англию до первой великой войны магглов. Они были разными, тощими, стройными, толстыми, мускулистыми или дряблыми, но стоило ей ненароком посмотреть на пряжки ремней, как вдруг перед глазами промелькнуло тело в морге. Дромеда, чувствуя, как горят щеки, отвернулась, было бы глупо полагать, что люди — бесполые, что одежду не придумали, чтобы скрыть наготу, что детей приносят фениксы. Однако внезапное осознание природы вещей приводило в ужас, она, как могла, оттягивала неизбежный момент с постелью. — Дромеда! — Тед крикнул, тяжело дыша от бега, — Извини, я хотел прийти пораньше, но Ширли улеглась на рубашку, пришлось её чистить. А ведь она — новая! На нем была короткая куртка, какую обычно носили молодые магглы, из-под краев виднелись вязанный свитер и края белой рубашки. Краснея, Дромеда отвела взгляд, надо смотреть ему только в лицо. — Ничего страшного, пошли.       Дромеда протянула руку и повела его по улице, чувствуя шершавость его ладони, она покрывалась потом. Тед тоже молчал, виновато глядя под ноги, он старательно отводил взгляд. Дромеда внимательно искала пустынную улочку, протолкавшись через толпу, они забежали в переулок, прежде чем маггл успел выглянуть в окно, они мгновенно перенеслись в Иствитч. Дождь сменился ярким светящим солнцем, но теплей не стало, с побережья дул холодный морской ветер. Сад потребует отдельного ухода, подумала Дромеда, не одна неделя уйдет на прополку клумбы, очистки статуй от плюща и плесени, на стрижку туй, не говоря уже о подметании тропинок. — У тебя родственники воевали во время Первой Мировой? Вот это да! Мариус Булстроуд, двоюродный прадед, больше полувека стоял, как на часах, противостоя дождю, ветру и снегу, бронзовая подставка позеленела, белоснежный мрамор потемнел. Тед с восхищением дотронулся до лица памятника, Дромеда виновато посмотрела на постамент, бедняга погиб, не дожив до девятнадцати лет, а она с Беллой ему нос отбила. И если бы не прадед Сигнус, отправивший шурина на войну, он бы владел Иствитчем. — Его звали Мариус, он погиб после Ипра. Тед вдруг убрал руку со статуи и опустил голову. — У тебя кто-то воевал? — Дедушка Эдвард, он все четыре года провоевал, на Сомме ему отстрелили два пальца, а под Верденом (2) — сожгли пол-лица, но он выжил. А он умер от рака легких, я родился через восемь месяцев после его смерти. Он упомянул о валлийской родне, но не о немецкой, кто знает, может дед со стороны матери распылил тот смертоносный газ, что убил Мариуса. — Мы его потом почистим, — нежно взяв за локоть, она повела его в дом. В коридоре их ждали несколько запечатанных ведер с краской, Дромеда подняла одно в воздухе и пронесла за собой, а Тед взял другое в руки. — Так можно палочкой взять. Он лишь усмехнулся, без особых усилий несся ведро. — Мне не трудно. — Признайся, — её глаза заблестели, — ты забыл, как накладывать Левитационные чары. — Вовсе нет, накладываешь «Левиосо» и касаешься палочкой предмета. Просто захотелось размяться. Улыбнувшись, Дромеда открыла дверь в родительскую спальню, поставив ведро, она оглядела комнату, тяжелый шкаф, предварительно опустошенный, туалетный столик с овальным зеркалом, стул, две тумбочки и кровать со сваленными на неё вещами, все было отодвинуто от стен. — Здесь раньше были обои, — говорила она, распечатывая ведра, — но я их все сняла, они были ужасны. — Они сыпались от каждого прикосновения? — Еще они были красного цвета, причем, такого яркого. Прапрадед Винсент или так любил красный цвет, что даже во сне хотел его видеть, или его коварно провели продавцы. А мне хочется перед сном увидеть что-то неяркое и умиротворяющее, поэтому я выбрала «Магнолию»(3), Тед, что ты делаешь? Он вращал палочку над краской, с её конца стекала небольшая струйка. — Разбавляю водой, меня так папа учил, мы с ним часто стены наружные красили. Дромеда недоверчиво смотрела, как Тед размягчал образовавшуюся массу палочкой. — Тед, есть ведь распределители, — она протянула лежавшие на полу две длинные деревянные трубочки.  — И зачем они? — сказал он, недоуменно вращая и разглядывая, — Для равномерного разглаживания краски? — Как раз для покраски, — ответила она, просунув неглубоко палочку внутрь, — и чтобы палочку не испачкать. — То есть вы не пользуйтесь кисточками? — Нет, а зачем? Тед усмехнулся. — Вот вы, волшебники, — ленивые! — Во-первых, ты тоже — волшебник, а во-вторых, не ленивые, а практичные. — Да-да, каких только оправданий не существует для лени. Дромеда собиралась притянуть краску и нанести её на стены, но брызнула ухмылявшемуся Теду на свитер. Но наглая улыбка с его лица не пропала. — Вообще-то его мама вязала, а ты пачкаешь. Дромеда с задором притянула новую струю краски. — Но штаны тебе она не шила! Тед хитро прищурился, надевая распределитель на палочку. — Я так полагаю, что у тебя достаточно средств на новое платье. Дромеда не успела ничего предпринять, как на темно-коричневом подоле красовалась светлая полоска краски. — Ах, ты… — дыхание перехватило, чем Тед и воспользовался, брызнув на рукава.       Дромеда ответила, прицелившись ему на волосы. Водя в раж, они устроили настоящий бой, Дромеда укрылась за туалетным столиком, Тед спрятался за шкаф, выглядывая из убежищ, они атаковали, брызги летели направо и налево. Матовые полосы сияли на мебели и стенах, на полу и на потолке, и даже на окне. Испачкали они и одежду друг друга, краска покрыла лиф платья, кружевной воротник и торчавшие рукава рубашки. Стерев с щеки краску, Дромеда выглянула из-за столика, Тед как раз набирал новую порцию. Она покинула убежище, сняв сапоги, аккуратно подкралась сзади и схватила его за локти. Тед от неожиданности обронил палочку, но резво вырвался из её рук, Дромеда выдохнуть не успела, как оказалась на полу, придавленная его телом. — Эдвард Тонкс, нечестно наваливаться всей тушей! — Нападать сзади тоже нечестно, Андромеда Блэк! Её рука отпустила палочку, тяжело дыша, она смотрела ему в лицо, в блестящие голубые глаза. — Мерлинова борода, только попусту краску растратили, — дотронувшись до его волос, она прошептала, — тебе неплохо бы голову помыть. — Нам обоим следует помыться и переодеться. Последовал поцелуй, поспешный и страстный, Дромеда сперва испугалась, лежа пластом, но ответила ему, запуская пальцы в волосы. Тед покрывал поцелуями её лицо и шею, Дромеда гладила его по плечам и спине. В порыве они перевернулись на бок, ненароком толкнув ведро кровать, стопка отцовских черных мантий и ярких материнских платьев свалилась на перепачканный краской пол. Тед просунул руку под подол и потянул плотные гамаши вниз, Дромеда вздрогнула и испуганно отодвинулась от него. — Что ты делаешь? Растянешь! Тед поднялась на локтях и прижал её к себе. — Не бойся, я аккуратно, — он снова положил руку на её ногу, Дромеда, дрожа, перехватила его. — Пожалуйста, не надо. Тед смотрел на неё с нескрываемым недоумением. — Меда, тебе не понравилось? Она с трудом заставила посмотреть ему в лицо. — Тед, мне очень понравилось, правда, — она вся горела от стыда, — но я сейчас не готова к продолжению… всего этого. Дромеда встала на ноги, поправляя помятое платье, еще никогда она так не измазывалась. Тед отряхивал пыльные штанины, он выглядел так жалко, что сердце обливалось кровью. — Нужно убраться после нашего побоища, — говорила Дромеда, придавая себе будничный тон, — пойдем в ванную, отмоемся от краски.       Ванную комнату она обставила еще летом, вызов ремонтной бригады обошелся в немалую сумму, за что Вальбурга попрекала добрым словом. Однако глаз не нарадовался, глядя на идеально застеленные плиткой стены и пол, кристально чистые раковину и ванную, и новое зеркало. Водопровод, правда, вызывал опасение, она еще не пользовалась им. Дромеда бережно открыла кран, на дно ванной полилась бурая и пахнувшая железом вода, через несколько минут она приобрела прозрачный оттенок. Дромеда быстро просунула пальцы по струю и поморщилась. — Ледяная. — Ничего, можно потом отопление наладить, — сняв свитер и расстегнув рубашку, Тед опустился на колени и опустил голову, — Я готов. Дромеда зачерпнула воду и увлажнила слипшиеся волосы, куски краски рассыпались, оставляя матовый след на белоснежной поверхности ванной. Как ей только в голову пришла столь идиотская идея, неужели непонятно было, чем все закончится! Мало того, что стены не покрасила, еще и устроила разврат в родительской спальне! Трудно сказать, кто сильней в гробу вращается, отец, осознавший, что его родная дочь унизила его сильней всех однокурсников и родственников вместе взятых, или мать, узнавшая, что немцы никогда не оставят её. — Меда, — Тед блаженно пробормотал, — у тебя такие нежные руки. Капли стекали с его лба на щеки и на шею, Дромеда бросила взгляд на крючки возле раковины, полотенца и мыло она не взяла, ожидая, что все пройдет чисто и гладко. Стирая влагу с его кожи, она хитро посмотрела на него. — У мамы такие же руки? — Они немного грубее, много лет она врачом работает. — А у Эрики Девенпорт? Ей бы промолчать, но хотелось закрыть вопрос раз и навсегда. — Гэри рассказал? — Тед покрылся пятнами при разговоре, — У меня с ней ничего не было. — Неужели? — Ладно, у нас было несколько свиданий, но времени на отношения не было, ни у меня, ни у неё, я одновременно работаю и учусь, и она занятая была. Вот и расстались по доброй воле, — вдруг Тед обхватил её руку и, прищурившись, спросил, — А у тебя были свидания? Давай, признавайся, Отелло. — Кто? — Дромеда поджала губы, так хотелось влепить пощечину. — Один выдуманный персонаж у магглов, весьма ревнивый был, — проведя ладонью по спине, он спросил, — ну, так, что? Дромеда свободной рукой щипнула его за щеку. — Поцелуй с Джаредом Розье считается? — Тед удивленно раскрыл глаза, — Или настойчивые ухаживания от его дяди? — Джареда я его видел, а вот с его дядей не знаком, а какой он? — Вы учили на Уходе за магическими существами псоглавцев (4)? Вот он примерно так и выглядит, только не покрыт шерстью. Тед тихо посмеялся. — Впечатляющие кавалеры, — дотронувшись до её испачканной брови, он смочил палец и принялся стирать краску, — один краше другого. — Тед, давай, не будем о них говорить, — смущенно сказала Дромеда, закрыв кран, — еще нужно вещи перенести. Не хотелось бы одежду родителей пачкать. Зайдя в спальню, Дромеда подошла к окну и принялась очищать его от краски, опрыскивая водой и сдирая их распределителем, Тед взял в охапку несколько мантий и платьев и понес их из комнаты. — Куда нести? — Наверх.       Надо было купить инструменты, разузнать о тонкостях ремонта, или нанять бригаду. Было бы дороже, но практичней. Поцарапав стекло, Дромеда опустила палочку и устало вздохнула, надо было, но как иначе найти повод пригласить к себе, в уединенное место Теда. Вот и расплачивается, и стены не покрасила, и свидание провалила. От невеселых мыслей отвлек доносившийся сверху шум, Дромеда схватилась за палочку, куда она отправила Теда? Она неслась по лестнице, пытаясь не поддаваться панике, как можно было забыть о боггарте на чердаке! — Пит, — услышала она жалобный голос, — я не мог бы спасти тебя! Высокий и крепкий Тед беззащитно съежился и прижался к стене, к нему неумолимо приближался мальчик примерно семи-восьми лет, маленький и худосочный. Какого цвета были его растрепанные волосы невозможно узнать, с ног до головы его покрывала угольная пыль. Он тянул тонкие руки к Теду и жалобно хныкал, по грязному лицу потекли слезы. Дромеда немедленно подняла Теда на ноги и вывела из чердака, захлопнув дверь, дабы не услышать привычное предсказание горя. — Ты не виноват, — утешала она, — даже если бы Статут разрешил, все равно нельзя было поднять такую огромную угольную массу никакой магией.       Тед молча кивал, но слезы катились градом, в третий раз Дромеда зашла в родительскую спальню, усадила его на кровать и принялась успокаивать. Покопавшись в ящике тумбочки, она нашла пустой пузырек из-под снадобья и наполнила водой. Пока Тед жадно пил, Дромеда укутывала его плечи старым отцовским плащом. Вещь, доставшая прежнему владельцу до колен, ему едва закрыла спину, но он не жаловался, напротив, согревшись, опустился на кровать. Дромеда легла рядом, прильнув к груди, прислушиваясь к мерному дыханию, она закрыла глаза. Вечер, определенно, не удался, но она позволит себе отдохнуть.       Однако за окном послышался стук, Дромеда устало поднялась и, покачиваясь, подошла. Она ожидала увидеть возню птиц, стучавшим по деревьям, и копошение лис в грядках. Но среди ряд туй мелькали изящные силуэты, снова раздался стук, и вперед выскочило животное. Нет, не олень, слишком маленький, но определить вид не получалось, безрогая взрослая самка или детеныш. — Тед, — Дромеда старалась резко не двигаться, на неё внимательно смотрела пара черных глаз, — подойди сюда, только тихо. Он неуклюже слез с кровати, Дромеда с опасением наблюдала за животным, к которой подходил самец с небольшими рожками. Её осенило. — Это косуля! Я никогда здесь не видела их! — Я тоже их вживую не видел, — Тед не скрывал восхищения, — я вообще до Хогвартса из диких животных никого живьем не видел.       Две пары с интересом изучали друг друга, Дромеда и Тед не издавали ни звука, пока косули подходили все ближе и ближе. Животные, понаблюдав какое-то время, ускакали обратно в лес, но Дромеда не расстроилась. Жизнь возрождалась в некогда пустынном месте.

***

25 декабря 1971 года       Потемневшие страницы, исписанные вдоль и поперек, напоминали содранную кору, как кольца дерева хранили правду о возрасте и пережитых пожарах, так и записная книжка несла в себе память умершего человека. Дромеда вчитывалась в корявый и поспешный почерк отца, его мысли, порой путанные и хаотичные, предстали перед ней. Отец описывал школьные события, однокурсников и профессоров, а иногда позволял себе ругаться, чего только стоит первая запись. «12 октября 1942 года. У меня умер дедушка, и мне плевать. Черт возьми, да, плевать. Он на меня всегда плевал, и я плюну на него в ответ. Пусть горит в аду вместе с бабушкой!» Не щадил он и преподавателей, раздавав каждому по кличке, правда, в честь животных. «23 октября 1944 года. Что ни день, то кошмар. Сегодня у меня Трансфигурация, Заклинания, Зельеварение, Прорицания, Уход за магическими существами и Травология. С утра Сфинкс будет строить из себя Мерлина, пока Гриндевальд превращает Европу в руины (и поделом). Потом Мусорный рот что-то промямлит, и придется еще расшифровать, что он имел в виду. Следом Тюлень устроит дурацкое соревнование за никому не нужное шуточное зелье Болтливости, которое обязательно подольют именно мне! А потом Стервятница заставит чаи варить и смотреть на чаинки, одновременно трындя, какие мы отвратительные предсказатели, и кто нас, идиотов, принял в Хогвартс! Потом с Лукотрусом будем кормить флобер-червей, чья форма окажется вся в слюнях? Конечно, моя! И на сладкое — Динозавр! Отличный повод узнать о грехах своих предков (повторяет одни и те же, старый идиот), и накормить кусачую капусту своими пальцами! Мерлинова мамаша, поскорее бы взрослым стать — отдохнуть от детства!» Звучали резкие реплики, Дромеда захлопнула книжку и накрыла её накидкой, в её спальню вошла Цисси, красней томатов, вслед за ней вбежал стушеванный и взволнованный Люциус. — Она не тётя, — речь Цисси была сбивчивой, — она — настоящий кошмар! Если она лицом не вышла, то я тут точно не виновата! — Воспринимай её колкости, как необходимую трудность, в конце концов, если тебе никто не завидует и не вредит, значит, что-то делаешь не так. — Тебе легко так говорить, не ты живешь с этой гарпией в одном доме! По багровым щекам сестры потекли слезы, Дромеда резко встала и подошла к ней, краем накидки утирая её лицо, она вопросительно посмотрела на Люциуса. — Миссис Орион Блэк не понравилось платье, и она приказала переодеться. Я не понимаю, что не так! Платье закрытое, все в рамках приличия, и цвет подходит глазам. Сапфирово-синий, как у матери, живое напоминание о прекрасной невестке, вышедшей замуж и родившей раньше. — У меня только темные платья, — недовольно бурчала Цисси, — но я не хочу быть похожей на неё. — Давайте, перекрасим платье, — Дромеда потянулась за палочкой, — пусть будет зеленым, как цвет Слизерина. — Нет, — упрямо перебила Цисси, — платье мое, и я сама хочу выбрать цвет. Дромеда сжала палочку, жестко глядя на неё, сейчас она напоминала Сириуса своими капризами. — Хорошо, и какой? — Золотистый. Под цвет волос, тоже унаследованных от матери. — Почему бы и нет? — сказал Люциус, — Великолепно и благородно. К тому же, ты, Андромеда, уже в зеленом. — И Вальбурга тогда переоденет по своему вкусу, или вовсе не выпустит, — Дромеда не думала поддаваться, — выбери что-нибудь другое. Недовольно закатив глаза, Цисси выбрала серебристый. Удовлетворённо кивнув, Дромеда подняла палочку и коснулась платья, Люциус присоединился к ней, и за десять минут синева уступила серебру. Пока Цисси придирчиво трогала наряд, Люциус вдруг посмотрел на пол. — Что за книжка? — немного насмешливо спросил он, подняв дневник, — Надеюсь, что не скучно? Дромеда сдерживала желание отобрать у него книжку, вежливо улыбнувшись, она аккуратно взяла его за руку. — Ничего особенного, Люциус, — сказала она, забирая книжку и пряча её в свою сумку, — просто нечто личное и недоступное. Кузен высокомерно фыркнул. — Ладно, храни девичьи секреты. Нарцисса, тебе понравилось? — Да, — Цисси отвечала спокойно и с достоинством, — пойдем.       Втроем они спустились в гостиную Рудбрука, чьи бордовые диваны и кресла украсили ярко-красными лентами и омелой. Ёлка, высокая и пушистая красавица, стояла в центре, с её раскидистых лап свисали фигурки из цветного стекла, а между душистых иголок торчали горящие свечки, а на вершине сияла хрустальная звезда. Торжество организовала Вальбурга, видна её скрупулёзность, но несмотря на наведенные меры ощущалась пустота.       Опустившись на кресло в дальнем углу, она достала книжку и начала перелистывать. Пруэтты, частые гости торжеств, отсутствовали, Орион, конечно, не отрекался от сестры, но продолжать общение с родителями опорочившей его племянницы не желал. Однако Дромеда подозревала, что мистер Пруэтт не слишком расстроился. Не пришел Бартемиус Крауч, слишком занятый из-за действий Волдеморта, вместо него прибыла супруга с сыном. Неожиданно посетили Рудбрук чета Поттеров с Джеймсом, ставший неразлучным другом Сириуса, и чета Крэббов с детьми. Цисси радостно принялась щебетать с Марикой, пока её брат угрюмо терзал обвивку дивана.       Гости разбились на небольшие группы и тихо делились новостями, словно сговорившись, они обходили пестрый ковер. Особенно сторонилась Белла, уводя мистера Крэбба подальше. Неужели никто не поверил в байку об естественной смерти бабушки? Перевернув страницу, Дромеда оторопела, между пожелтевших листов пергамента лежал локон волос, темный, но недостаточно, чтобы принадлежать отцу. «25 декабря 1949 года. Я не питал большого трепета к Рождеству, я никогда не понимал ностальгию по запахам ёлочных ветвей, наполненным подарками чулкам, вкусу имбирных печений и поцелуям под омелой. Ёлки меня колют, мне дарят различную чушь, на имбирь у меня аллергия, и целоваться не с кем. И никогда я не понимал смысла празднования для волшебников, христиане всех мастей истребляли нас, какой смысл разделять их радость? Я молчу о том, что об Иисусе вспоминают в последний очередь. Но она все изменила, она за день сделала то, что не смогла сделать моя любимая семья за жизнь. Никакого имбиря, ёлок, чулок и прочей банальности! Сначала Элли учила кататься на коньках, затем после данных мне синяков она сделала меня мужчиной. Лишь угроза жестокой расправы от папаши заставляет меня держать язык за зубами, хотя все мое естество хочет рассказать о жарких объятьях, полученных в бывшей родительской спальне Иствитча».       Дромеда покачала головой, перечитав еще раз, пока её мучала совесть, отец прекрасно проводил время в родительском доме. Раз он не думал о родительском гневе, почему она должна думать? Тем более, что он не узнает об «ужасном» позоре, десять лет лежа в гробу! Положив книжку обратно в сумку, она поднялась и подошла к дальнему правому углу, где стояли массивные часы из красного дерева. Длинная стрелка достигла восьми, вселяя беспокойство, скоро выходить, но как пройти незамеченной в заполненном родственниками доме! — Обычно, когда молодая ведьма смотрит на часы, — услышала она надменный голос Ориона, — то вырисовываются две ситуации. Либо у неё дела особой срочности, либо — завелся кавалер. Она медленно вдохнула, унимая появившийся страх. — У меня запланирован шумный вечер с друзьями, — спокойно ответила она, — обещали реки огневиски и парней с отсутствующей моралью. Орион поморщился. — Если тебе назначили первое ночное дежурство, так и скажи! Совершенно необязательно травить глупые шутки, как Альфард, — отвернувшись, он презрительно процедил сквозь зубы, — скройся с моих глаз.       Мистер Лонгботтом в разговоре с Альфардом рассказывал о временах своей молодости, когда каждого работника проверяли на подлинность. Насчет истинной натуры Ориона можно не сомневаться, только он способен без единого ругательства унизить и растоптать. Дромеда, оказавшись в коридоре, сняла с крючков пальто и шляпу, одеваясь, она посчитала встречу с дядей везением. Вальбурга не оценила бы шутку, и заставила бы переодеться, зеленое платье закрывало руки и плечи, но не подходило лечебной обстановке.       Дромеду окутал зимний ветер, кружа иней, как говорят, что скорее Артур вернется с Авалона (5), чем будет снежным Рождество. Но возможно в Уэльсе, где и жил Артур, снега побольше. Ступая по гниющим веткам в саду, Дромеда подходила ближе к распятию, если ей все равно, что подумал бы отец, то мнение прародительницы, умершей за восемь веков до её рождения, не интересовало совсем. И много белых пятен в её истории, неизвестно происхождение её отца, и самое главное — мужа. Если они чистокровные волшебники, то почему не сохранились их имена. За руки крепко вцепились мелкие и острые ветки, Дромеда после несколько попыток вырваться резко переместилась в Лондон. Уши заболели от быстрой трансгрессии, голова гудела, но голые деревья сменились шумной улицей. От давящего шума Дромеда закачалась и схватилась за стену, пока перед глазами мелькали мушки. — Меда, — сильные и теплые руки подняли её, — ты в порядке? Головная боль слабела, обзор прояснился, и она твердо стояла на ногах. — Да, Тед, просто небольшое помутнение, — оправившись, Дромеда удивленно спросила, — а как ты узнал меня? — Кто еще будет сейчас носить платье ниже колен и пальто с шляпой? Дромеда огляделась, возле маггловского музыкального магазина, отвлекавшего от Дырявого котла, собралась группа молодых девушек, все в расклешенных штанах и коротких кожаных куртках, только у одной была покрыта голова небольшой шапочкой. — А ты вовремя пришел, — хитро проговорила она, проведя пальцем по его щеке, — и Ширли не помешала? — Ширли сейчас лежит дома и ненавидит весь мир. — Что случилось? Ты забыл её покормить? Тед, усмехнувшись, засучил рукава — Папа решил её искупать, а я помогал, — через все предплечье тянулись длинные красные царапины, одна из которых даже кровоточила. — Какой кошмар, — она прошептала, дотронувшись до его руки, — ты чем-нибудь обработал раны? Дромеда вздрогнула, когда Тед неожиданно притянул её к себе. — Меда, у меня таких ран — великое множество, — он прошептал, ненароком коснувшись уха, — хочешь, покажу? — Тед, лучше скажи, что так сильно мне в ногу упирается? Ключи? Он сперва смутился, но, преодолевая румянец на лице, сказал. — Дома увидишь.       Сзади раздались резкий свист и последовавший хлопок, Дромеда вызывающе посмотрела на группу маггловских девушек и поцеловала Теда, обхватив его шею. Он обнял еще крепче, и они мигом переместились в Аберфан. Вездесущий запах угля раздражал, и даже небольшой снег не смог перебить его, маггл, перед чьим носом они трансгрессировали, растерянно захлопал глазами и, перекрестившись, выкинул недопитую бутылку пива. Первоначальная эйфория ослабла, боязливо ухватившись за руку, Дромеда оглядела улицу. — Тед, нас никто не увидит? Здесь тебя все знают! — Ага, пусть сначала оторвутся от теликов и вылезут из домов. — Каких еще теликов? — спросила Дромеда, с удивлением обнаружив запустение на улицах, — А что насчет твоих родителей? — Они в Мертир-Тидвиле на концерте, придут не скоро.       Скромный дом Тонксов особо не изменился с того памятного и вынужденного путешествия, тесная прихожая с крючками вместо приличного шкафа, скромно обставленная гостиная с облезлым гарнитуром и небольшим камином. Но какие-то изменения Дромеда заметила, на столе в гостиной отсутствовала здоровенная пепельница, вместо них красовались несколько моделей маггловских летающих машин, аэроплуны, если не ошибалась.       Тед повел по лестнице, зажатой в узкий пролет, Дромеда внимательно огляделась, в черном и не освященном коридоре второго этажа она в прошлый раз не была. На потолке не единого света, лишь четыре двери ярко выделялись благодаря белой краске. — Почему здесь так темно? — Зачем здесь свет? Прошу, — дверь со скрипом раскрылась, и они вошли внутрь.       Дромеда невольно замигала от внезапного света, протерев глаза, она начала изучать комнату. Спальня когда-то была общая, их с Беллой комната в доме на площади Гриммо тоже была примерно поделена. Правая сторона казалось нежилой, и Дромеда поначалу не понимала, почему. Вот кровать с металлическими шишками на спинках, но без подушки и одеяла, пружинистый матрас, укрытый покрывалом, рядом с ним пустая тумбочка, над ней полка с маггловской колдографией в рамке. Взяв её, Дромеда увидела темноволосого мальчика с озорными глазами, весело улыбаясь, он подпирал маленькими кулачками острый подбородок и показывал отсутствующие молочные зубы. — Сколько ему было? — Десять, — ответил Тед, обняв её за плечи, — почти одиннадцать.       Она поставила колдографию, пожалев о мальчике, которому не суждено вырасти, выучиться и найти свою любовь, и снова изучала спальню. На левой стороне не царил порядок, кровать была заправлена, но из-под подушки торчал мятый рукав пижамы, на полке лежала стопка книг, старые учебники, немецкий словарь, рассказы об истории Англии (6) и некто Толкин с «Хоббитом» и «Властелином колец», наверно, ювелир, любящий кроликов (7). А венчала неравномерно разложенную конструкцию чашка с чаем. Рядом с кроватью находились две миски, с кусочками мяса и водой, часть стены и пол вокруг них был в следах кошачьих лап. И наконец на тумбочке рядом с футляром для линз лежала пушистая шапка, Дромеда хотела спросить, как получилось совместить три цвета, белый, рыжий и черный, как вдруг засверкали два желтых огонька. — Ширли, — Тед поднял потянувшую кошку, — я тебя, конечно, люблю, но ты немного мешаешь. Дромеда испуганно отшатнулась, когда Ширли, распушившись, зашипела и убежала. — Прости её, она незнакомым людям не доверяет, — виновато сказал Тед, закрыв за ней дверь, — чего там, она и моих соседей долго не принимала, Гэри и Эдди её за милю дорогой обходили. Дромеда опустилась на кровать, прислонившись спиной к стене и прикрыв глаза, столь долго откладываемый момент неумолимо приближался, селя в душе тревогу. Она не видела, как Тед очутился рядом, но почувствовала его влажные губы на шее. — Ты спрашивала, что у меня в карманах, — он всунул в руки нечто шелестящее, Дромеда решилась открыть глаза. — Французское письмо (8)? — она выдавила из себя улыбку, рассматривая упаковку, — Без шуток, я рада, что подумал о защите. — Тогда чего мы ждем? Поцелуи были неловкими, а объятья поспешными, Дромеда снова закрывала глаза, от каждого прикосновения Теда она стушевалась и смущалась все сильней. Она на ощупь опустила руку на его пояс и дернула за пряжку ремня. — Дромеда, погоди, — Тед остановил её, — скажи, тебе страшно? Решившись посмотреть ему в глаза, она смущенно ответила. — Не то, чтобы страшно, просто мне немного неудобно. Погладив её по голове, он ласково сказал. — Меда, тебе надо расслабиться, если что, у нас дома есть виски. — Нет, — она помотала головой, — не надо, лучше музыку включи. Тед, поднявшись, вытащил из-под кровати радио, такое же, как и магическое, только с длинным черным проводом. Сунув наконечник с двумя зубами в отверстие на стене, он вытянул антенну и нажал на кнопку. «…В небе ждет звездный человек. Он велел нам не профукать шанс, Потому что, он знает, что оно того стоит. Он сказал мне: «Пускай детишки отрываются, Пускай детишки забавляются, Пускай детишки танцуют буги!»(9) Дромеда засмеялась, пока раздавался томно-высокий голос. — Тед, признайся, ты знал, какая песня прозвучит. Он лукаво подмигнул, лег рядом с ней и приобнял за плечи. — Если тебе так приятно думать, то пусть так и будет. Последовала следующая песня, парня с кошачьим голосом сменила звонкая и задорная девушка. «На вершине древней горы Серебряный огонь горит. Богиня любви и красоты, Венера свою власть хранит… (10)» Они не сливались в страстном порыве, лишь неторопливо снимали одежду. Тед расстегивал пуговицы на платье, Дромеда — ремень на брюках. «Она сжигает! О, да, детка, она такая! Я — Венера, я — твой огонь и Твое желание, Да, я — Венера, я — твой огонь и Твое желание…» Платье из зеленого атласа висело на спинке кровати рядом с помятой рубашкой и брюкам грубого покроя, очередь дошла до исподнего, Дромеда задрала серую майку, Тед опустил кружевные лямки шелковой сорочки. «Её смертоносные хрустальные глаза Любого наповал сразят, Под покровам темного мрака Богиня свою тайну хранит. Она сжигает! О, да, детка, она такая! Я — Венера, я — твой огонь и Твое желание, Да, я — Венера, я — твой огонь и Твое желание» Отпихнув в сторону белье и чулки, Тед припал губами к её обнаженной ключице, Дромеда обхватила его голыми ногами и запустила пальцы в волосы. Последовавшие песни она уже не запомнила.

***

      Ютясь в тесной ванной, Дромеда дернула кран, из длинной изогнутой трубы полилась вода. Голая кожа покрылась пузырьками, волоски встали дыбом, она аккуратно дотронулась до струи, задрожав всем телом, но не стала делать горячей. Между ног зудело от холодной воды, на дно ванной стекли багровые капли, Дромеда несколько раз зачерпывала, пока вода не стала кристально чистой. Близкие отношения будоражили девичьи умы на всех факультетах Хогвартса, и она не была исключением, больше чем первое знакомство и первый поцелуй пугала боль. Из отрывков тайных разговоров казалось, что, став женщиной, она истечет кровью и будет метаться в бреду. Бывало, что какая-нибудь девочка напротив предвкушала райское наслаждение, всего на мгновение возносясь на небеса. А реальность оказалась куда проще, ничего возвышенного, но без страданий. Не больней, чем с метлы упасть. — Тед, подай мне вещи. Цветастая занавеска зашелестела, в майке и трусах Тед появился с блаженной улыбкой, протягивая одежду, он прижался щекой к её обнаженному плечу. — У нас мочалка есть, если что. — Хорошо, что тебя не слышит наш куратор, — сказала она, поскребя его щеку, — он бы тебе столько всего рассказал о вреде общего пользования средствами гигиены. — Его бы свести с Муди, а потом посмотреть, кто кого переспорить. Муди она видела лишь раз, но его вспыльчивый нрав мог бы составить достойную конкуренцию заумной чванливости Гринграсса. — Тед, — смущенно сказала Дромеда, прижав к себе вещи, — а ты не можешь отвернуться? — Меда, мы друг друга голыми видели, как-то странно стесняться. — Что не значит, что голышом ходить. Тед посмеялся, но отвернулся, задернув занавеску, Дромеда принялась одеваться. Под рубашкой и брюками она не замечала волосы на теле, на руках и на ногах, на груди и под подмышками. У неё тоже волосы росли не только на голове, но она не думала, что у мужчин косматыми бывают не только бороды. — Тед, — Дромеда кокетливо произнесла, выйдя из ванной, — ты одеться не хочешь? Или тебе хочется покрасоваться шерстью перед Ширли? — Красоваться перед Ширли? У неё один только хвост пушистей всего меня. Из-за закрытой двери донесся торопливый топот, Тед подошел к двери и припал к узкой щелочке, Дромеда, как и была в сорочке и чулках, замерла на месте. — Посиди здесь, — он мигом выскочил из ванной. Дромеда, тихо переступая, подошла к потемневшему от влаги шкафу, палочку она оставила в спальне, а защищаться придется. Она перебирала коробки и емкости, рассматривала тряпки и ведра, до неё донесся хриплый, надтреснутый голос и шаркающие шаги. — Отвратительно! Чем Джонс (11) горло полощет? Галькой? — Принц Филипп похожее говорил, — голоса звучали недалеко от ванной, Тед явно пытался увести собеседника подальше. — О, его мнение забыли спросить. Какого-то нищего выскочки из Европы! Поимел королеву и корчит из себя короля! — Папа, не кричи так, тебе доктор говорил… — Не кричи, ни кури, не води машину! А дышать мне можно?! Дромеда недовольно покрутила пальцем в ухе, как только Тонксы не оглохли с таким отцом. Дедушка удавился бы от зависти! — Ты чего раздетый? Дромеда вцепилась за древко швабры, готовясь к атаке. — Почему сразу раздетый… — Тед, — мистер Тонкс понизил тон голоса, — посмотри мне прямо в глаза и скажи, ты с кем? — С Ширли. — Эдвард, — Дромеда сильней сжала швабру, — свои идиотские шутки прибереги для подружки. — Папа, дай мне все объяснить. — Эдвард Джозеф Тонкс, скажи лучше, чья шляпа висит? Твоя, что ли?! Дромеда, унимая предательскую дрожь, выскочила в коридор, держа швабру перед собой, будто палочку. Мистер Тонкс, не снявший верхней одежды и уличных сапог, повернулся к ней, скрещивая костлявые руки на груди и кривя посеревшее лицо. — Что, ведьмы взяли на вооружение швабры? Или не хватило? Тед, в спешке надевший штаны, поспешил к ней, но она не отступала. — А еще говорите, что у вашего сына шутки — глупые. Мистер Тонкс наклонил голову и хмуро посмотрел на неё. — Вас не учат уважать старших? Я в твоем возрасте снимал часовых, когда ты по парням прыгаешь! Лицо Теда дернулось, он сжимал забранную швабру, подходя к отцу. — Папа, никакой возраст не дает права так с ней говорить! — Ты мне еще указываешь, сопляк! Дромеда презрительно усмехнулась, не так магглы отличаются от магов, в особенности, от одного буйного пациента пятого этажа Мунго. — Тот, кто на всю больницу кричит, называя всех «полудурками» и «круглыми идиотами», никакого уважения не заслужил. Мистер Тонкс испуганно выпучил глаза, уголок его рта задергался. — К вашему сведению, я в перерывах между постелями еще конечности ампутировала. Мистер Тонкс отошел от неё, все не решаясь на ответ. Внезапно раздался поспешный топот, в коридоре появилась миссис Тонкс, запаханная и раскрасневшаяся от бега. — Oh, mein Gott (О, Господи), — просипела она, — Кен, почему ты устраиваешь скандал со всеми новыми гостями? — Она, оказывается, у нас уже была. — Ist das nicht egal (какая разница), — ухватившись за локоть, она увела мужа вниз, бросив на ходу, — Вы — оденьтесь!       Что же магглы и маги, действительно, мало отличаются между собой, умельцы, способные испортить настроение за один разговор, найдутся всегда. После бурного вечера постель пребывала в ужасном беспорядке, одеяло скомкано, подушка валялась на полу, а на измятой простыне лежала кошка. — Дромеда, если ты не захочешь со мной встречаться, то я не стану осуждать. — Ты тут не при чем, — заверяла она, надевая платье, — просто надо выбрать другое место. Может лучше у тебя на квартире? Тед застегивал пуговицы, отвечая ей — Можно бы, вот только надо Джона и Кингсли куда-то отправить. Дромеда удивленно подняла бровь, закручивая волосы в пучок. — Кингсли живет с тобой? И как? — Нормально, — сказал он, надевая рубашку, — душ, конечно, часто занимает, но мы ладим. Дромеда поправила платье, из висевшей сумки доставил палочку и направила её на подушку. — Что ты делаешь? — Прибираясь за собой, — она, положив подушку, принялась за простыню. От резкого рывка Ширли проснулась и недовольно мяукнула. — Не надо, — он прикрыл кошку одеялом, — я все равно буду постель менять. — Не хочешь кошку тревожить? — Иначе она спать не даст. Они покинули спальню и спускались по лестнице, непринужденно переговариваясь. Из гостиной доносился звон стекла и сдавленное дыханье, Дромеда остановилась, держась за перила. Ей, определенно, не везет на свидания. — Как ты с ним уживаешься? — Его уже не переделаешь, придется только смириться.       Она зашла, держась прямо и бесстрастно, мистер Тонкс, полулежа в кресле, повернув тонкую шею, пока миссис Тонкс, засучив мужу рукава, вонзила продолговатый предмет с острой иглой ему в выступавшую вену. — Уже уходишь? — от прежнего хамства и злости не осталось ни следа. — Да, мистер Тонкс, я вас более не побеспокою и не опорочу моральный облик вашего семейства, миссис Тонкс, вас с Рождеством. Насколько было известно, среди немцев есть и протестанты, и католики, но Рождество все равно праздновали в один день. Миссис Тонкс закивала, аккуратно доставая иглу и протирая место укола. — Мне очень жаль за оказанный прием. — Не беспокойтесь, мэм, — Дромеда не могла злиться на миссис Тонкс также, как на её супруга, — мы тоже виноваты, надо было вас предупредить. — Тед сказал нам, что будет не один, но мы не подумали о девушках. — В любом случае, извините, — Дромеда пожала твердую ладонь миссис Тонкс, — всего доброго.       Снимая с крючка пальто, Дромеда посмотрела в окно, промелькнул снежный вихрь, и стекло покрыли пушистые снежинки. Тед подал шляпу и нагнулся за ключами, когда его отец появился в прихожей. Он сильно изменился с первой встречи, без того тощий он похудел, и казалось, что кости черепа разорвут ему кожу. Под глазами залегли синие тени, а макушку покрывали редкие белые волосы. Он неловко переступал кривыми ногами и тяжело задышал. — Мисс, подожди, — прохрипел он. — Мисс Блэк, сэр. Он издал страдальческий стон, Тед взял его под руку и усадил на табурет, Дромеда подошла к нему, вспомнив, что не взяла ничего из снадобий. Миссис Тонкс подошла к прихожей, но Тед жестом остановил. — Хорошо, мисс Блэк, — прокашлявшись, он продолжил, — я извиняюсь за свои слова. Было бы глупо думать, что Тед рано или поздно не приведет девушку. В последнее время у меня совсем крыша едет. Дромеда подозрительно оглядела его, что он имел в виду под «последним» временем, три года назад вел себя похоже. — Все из-за рака? Мистер Тонкс бросил взгляд на сына. — Я сама догадалась, у вас многие признаки легочных заболеваний. — Не из-за болезни, а из-за лечения, — усмехнувшись, он махнул рукой, — все равно, я прошу прощения. Дромеда опешила, сколько раз в жизни ей хамили. Тётя, дядя, припоминая нежеланное родство с французами. Дедушка, злясь на полукровку-жену. Однокурсники, в частности, Кэрроу, называя сильно умной. Соперники по квиддичу, мстя за удары бладжером. И даже родная сестра! Но в первый раз перед ней извиняются, она хотела ущипнуть себя, неужели ей снится. — Мистер Тонкс, я принимаю ваши извинения, — она выдохнула, будто изгоняя из себя недовольство. Он на удивление бодро поднялся с табурета, в улыбке показав стертые зубы. — Тогда пойдем и отпразднуем Рождество! — Папа, не надо, ты и так не в духе. — Не указывай мне, сопляк! — Кеннет! Эдвард! — миссис Тонкс все же вмешалась, — Вы прекратите спорить? — И странно называть сопляком того, кто выше вас. Мистер Тонкс усмехнулся, пока его жена пыталась одернуть его. — Так он в холода вечно простужается. — Папа! Дромеда, взяв Теда за локоть, хитро подмигнула ему. — Не переживайте, сэр, после отрубленных ног простуда мне нипочем.       Мистер Тонкс хотел добавить, но миссис Тонкс мигом схватила его за руку и увела из прохожей, кивком подзывая Теда и Дромеду за собой. Приведя всех в столовую, она усадила мужа и отправилась хлопотать на кухню, Тед, взмахнув палочкой, притянул две коробки, одну дал отцу, а со второй подошел к ёлке. Дромеда, предоставленная самой себе, исследовала комнату, столовую она помнила по «апрельскому приключению». Как тогда поразила теснота и скромность обстановки, на полу выцветший коврик, небольшой квадратный стол с клетчатой скатертью и всего четыре стула. Сейчас она замечала чистоту и порядок, ни единой пылинки на полу, ни единого пятнышка на скатерти, даже показалось, что стало чище. — Тед, тебе помочь? — Нет, спасибо, не надо. Мистер Тонкс возился с конструктором, он вращал длинный овальный корпус, кисточкой макая в емкость с клеем и бережно смазывая. Следом он прикрепил два узких крыла сверху и снизу, словно зажимая в тески. — Это аэроплун? — Фэйри Альбакор, — с легким удивлением ответил он, — я летал на нем, пока эти проклятые макаронники меня не сбили! И правильно, аэроплан. Он захрипел, Тед осторожно посмотрел на отца и хотел подойти, но он жестом остановил. Дромеда мгновенно соображала, на какую тему перевести бы! — У вас такое увлечение, делать модели? — Да, — спокойно он сказал, — с детства еще. Тогда у меня тогда было только модель братьев Райт (12) и кукурузник, и на те пришлось копить. Зато сейчас просто все зашибись, деньги есть, времени хоть …., — он замялся на мгновение, — в общем, много его. Прилепив пару ножек к модели, он бережно поставил его на стол, с обожанием рассматривая его. — А что мне еще делать? Курить нельзя, пить нельзя, в шахты нельзя, ругаться — еще чего, конечно, нельзя! Из кухни послышался звон, мистер Тонкс и Тед разом обернулись. — Я помогу, — Дромеда поспешила вперед них. Миссис Тонкс в переднике и косынке наклонилась над полом, подбирая упавшие столовые приборы. Дромеда взмахнула палочкой, вилки и ножи взлетели в воздух, и она направила на кухонную раковину, и они сложились туда. Миссис Тонкс не повела бровью при виде волшебства, но подала голос. — Danke schön, то есть, спасибо. Кухню она видела в первый раз, еще меньше, чем столовая, и к тому же тесно заставлена различной утварью. Плита с четырьмя конфорками, раковина, но с двумя кранами (13), вместо посудного шкафа ящики, либо прибитые к стене, либо прикрепленные к полу. Миссис Тонкс возилась возле раковины, гремя посудой и приборами, пока Дромеда подходила к дальнему шкафу, приставленному к углу возле окна. Дотронувшись до бледно-голубой поверхности, она услышала отчетливое гудение. — Ты не трогай холодильник, а то тебя током ударит. Дромеда одернула руку, посмотрев на длинный черный провод, приставленный к отверстию в стене. Что бы ни было «током», оно весьма сильное изобретение. Миссис Тонкс тем временем выложила мокрые приборы на расстеленное полотенце, Дромеда занесла палочку, но она остановила. — Я сама вытру, ты лучше вытащи сыр и штоллен. Дромеда дернула ручку и чуть не упала, на неё надвинулась массивная дверца с множеством загруженных ящиков. В лицо ударил свет, и она сначала робко разглядывала белые металлические полки. — Сыр на средней полке, — сказала миссис Тонкс, нарезая хлеб. Уже смелей Дромеда вытащила прозрачный контейнер, где просвечивался кусок сыра, затем внимательно смотря на полки, спросила. — Мэм, повторите, пожалуйста, последнее слово. — «Штоллен», как ваш пирог. Поискав тщательней, она вытащила овальное блюдо с ароматным шоколадным пирогом, покрытым сиропом и сахарной пудрой. Миссис Тонкс резко опустила крышу одного ящика и вытащила жаренную индейку, украшенную печенной картошкой и красной капустой. — Мы не делаем пудинг на Рождество, — поясняла она, нарезая сыр, — мы больше любим пироги и рулеты. И я так не научилась делать пудинг. Дромеда достала напоследок две емкости с соусами, закрыв «холодильник», и вручила их миссис Тонкс. Пока она выкладывала их в небольшие чашки, Дромеда неловко переминалась с ноги на ногу, разговор складывался на редкость сумбурный. Но о чем говорить с родителями парня, с которым занималась любовью. — Что еще в Германии на Рождество готовят? Щеки вспыхнули, когда миссис Тонкс подняла лицо, бледное и дряблое от новых морщин, но она отвечала совершенно невозмутимо. — У нас вместо индейки и курицы — гусь, еще готовим свинину с картофелем и капустой. — С капустой? — Да, а чем она плоха? Дромеда запнулась, как бы не нарваться. — Ничего плохого, просто мы её так часто не употребляем. — Зря! Тед вошел на кухню, подойдя к стопке тарелок, извлек палочку, но его мать вмешалась. — Нет, только руками. — Мама, ладно тебе, у меня получится. — В прошлый раз ты тоже так говорил, — понизив голос, она заговорила по-немецки, Дромеда, прислушавшись, услышала что-то похожее на «дедушка»(14).       Вместе Тедом она застлала обеденный стол, без палочки весьма затруднительно возвращаться на кухню за кружками и столовыми приборами. Раскладывая вилки и ножи, она мучилась от любопытства, почему при ней перешли на немецкий, и чем провинился неизвестный дедушка Теда. Или герой Первой Великой войны магглов оказался недостаточно героичным? Неожиданное сходство вырисовывается, у обоих весьма буйные дедушки, причем именно по отцовской линии. Миссис Тонкс, вынося индейку, по пути задела колдографию на стене, на которой хмуро глядел молодой мужчина со сломанным носом и отсутствующими бровями, и лишь после напоминания сына поправила её.       Столовая наполнялась восхитительными запахами, ароматами жаренного мяса, сладкого пирога, свежего хлеба и ёлочных игл, в конце миссис Тонкс принесла два графина, один с водой, другой с пуншем. Тед поставил над пуншем решетку, насыпал сахарных кубиков и зажег их. Глядя, как смешиваются жженный сахар и корица, Дромеда забывала о дедушках, своем и Теде, когда наступит подходящий момент, он сам расскажет. Мистер Тонкс подал знак, и все сели за стол, Дромеде дали стул, наименее стертый. Скрестив пальцы под подбородком, она просила лишь одного, спокойного года. Без похорон и потрясений. Вслед за молитвой последовала трапеза, миссис Тонкс нарезала всем индейку, Тед наполнял бокалы пуншем, лишь отцу налил воды. — Уморить меня хотите, ладно, — вздохнул мистер Тонкс, — мисс Блэк, скажи, кем работаешь. — Я еще не работаю, сэр, я учусь на целителя. Врач, по-вашему. Миссис Тонкс внимательно посмотрела. — У тебя какая специальность? — Что, Сабрина, интересно стало? — Я пока не знаю, — она немного вздрогнула, ощутив прикосновение чего-то мягкого, — нас на следующий год распределят. — Вы учите общую медицину? — Да, но уже начали изучать особенности отраслей, нас водят по разным отделениям лечебницы. Мистер Тонкс задумчиво хмыкнул, надкусив от индейки. — Вы же — волшебники! Неужели вы болеете? Дромеда нервно хихикнула. — Мы еще калечимся и с ума сходим. — И вечно не живете? — Нет, у нас нет бессмертных, — полив мясо соусом, она добавила, — есть некто Николас Фламель, французский маг, ему больше шестьсот лет, но он живет благодаря философскому камню. Мистер Тонкс разочарованно свистнул. — Такие же, как и мы! Дромеда хотела возразить, но остановилась. Можно подумать, что он не прав! На скольких похоронах она побывала, сколько родственников скончалось от болезней, притом схожих с маггловскими. — А кому ты ногу отпиливала? — Папа, — укоризненно произнес Тед, украдкой отщипывал кусок мяса и кидал на пол, — может, сменим тему? Дромеда мельком увидела пушистый хвост, торчавший из-под стула. — Мракоборцу, у вас — полицейский, — она кратко пересказала историю первой встречи кандидатов. Мистер Тонкс, кивая, грустно сказал. — Скверно. Мне тоже ногу хотели отпилить после Дюнкерка. — Кен, хватит, пожалуйста, — миссис Тонкс обратилась, осушив бокал, — Мисс Блэк, а расскажи, как вы с Тедом познакомились? Тед засмеялся в кулак, Дромеда закусила губу. — Я училась на два курса младше, мы бы не увиделись никогда, если бы не спорт. — Продолжайте. Мистер Тонкс, подперев острый подбородок костистым кулаком, смотрел на неё. — Мы были в противоположных командах, и, как понимайте, были не в лучших отношений сначала. — Ты убить меня хотела! Дромеда бросила на него укоризненный взгляд, от которого мистер Тонкс расхохотался до кашля. Отпив из бокала, он прохрипел. — Как знакомо. Мама моя папе при знакомстве разбила бутылку о голову. Потом пожалела и пошла перевязывать рану. Тед посмеялся, уже открыто, но Дромеда заметила, как миссис Тонкс презрительно поджала губы. — А Тед с твоими родителями еще не знакомился? Дромеда раздумывала, ковыряя вилкой еду, Тед поспешил ответить за неё. — Она — сирота. Чета Тонксов сочувственно покачала головами. — Mein Gott. — Извини, мисс. — Не беспокойтесь, — сказала Дромеда после долгого молчания, — я давно с ними простилась, — не стоит сразу рассказывать о всех горестях. Трапеза продолжалась, объеденную индейку убрали со стола, пока миссис Тонкс меняла тарелки и приборы, Тед разрезал «штоллет». Мистер Тонкс, копаясь в карманах, поманил к себе Дромеду, распределявшей куски пироги. — Как у тебя с биологией? — Простите? — Ну, наукой про животных. — По Уходу за Магическими существами — великолепно. — Отлично, посмотри, что я откопал на работе. Тед, повернувшись всем телом к отцу, усмехнулся. — О, триболит? — Трилобит, умник! Дромеда взяла камень маслянисто-черного цвета, повернув, она увидела необычное существо, многочисленными лапками оно напоминало многоножку, плотным панцирем — огненного краба, а длинными усиками — жука. — Здесь миллионы лет назад было море, на суше ничего не обитало, зато в воде всяких тварей пруд пруди. Дромеда с восхищением дотронулась до сегмента тельца, долгие годы превратились его в твердую породу. — Он — древнее ракообразное? — Черт его знает, но сейчас его нет. Вымер еще до людей. Мистер Тонкс грустно вздохнул и добавил. — Я, когда вернулся с войны, то узнал, что мамы уже год нет. Потом устройся, как и папа, в шахту и в первый день откопал. И с тех пор храню. Он уставился на стену в мрачном молчании, рядом с хмурым мужчиной висела женщина в кружевном платье и туго стянутым в пучок волосами, измождённая и усталая. Дромеда долго переводила взгляд то на колдографию, то на трилобита, и вернула камень. Мистер Тонкс, дождавшись окончаний приготовлением, поднял наполненный бокал и произнес. — Чтобы на следующий год никаких похорон!

***

26 декабря 1971 года       Рудбрук молчал, словно находясь в спячке, деревья в саду стояли недвижимо, в доме не слышно ни звука. Дромеда осторожно ступала по залу, пройдя мимо ёлки и пустых столов, она не верила своему счастью. Неужели все спят, или все разом покинули дом? Она читала страшные кельтские легенды, в которых путник гостил у фей, и на следующее утро обнаруживал, что прошли сотни лет. Дромеда разглядывала стены, с момента основания Рудбрука их украшали портретами, правда, сию традицию заложил не основатель дома Кансер, а его супруга Фабиола. Строгий фанатичный протестант не принимал ничего прекрасного, пришлось отдуваться юной и жизнерадостной католичке.       От того ранние Блэки походили больше на образы, чем на живых людей. Одинаково статные и строгие, надменно глядя на потомков, как один, черноволосые и черноглазые. Различались лишь по деталям, Нимфадора в платье, расшитыми вороновыми перьями, баюкала закутанного младенца. Её сын Сириус Первородный, нося крест на доспехах, поднял сияющий меч высоко над головой. Внуки также облачились в доспехи, но Кэприконус держал в руках кисточку и палитру, а Гемини — перо и свиток. Правнучка Вирго крутила челнок от ткацкого станка, а её кузен и муж Таурус замахивался огромный молотом. Драко, дитя их инцеста, натягивал тонкими руками длинный лук. Его сын Персиус, укрываясь щитом и размахивая булавой, отбивался от роя шотландских стрел. Дромеда подошла к концу картинной галереи, ряд замыкали портреты Ориона и Альфарда. От сердца отлегло, даже год не прошел. Дромеда подошла к лестнице, когда Нимфадора сонно подняла тяжелые веки и пробормотала. — Поглядите, блудная пташка прилетела. Дромеда опешила от неожиданности. — Я работала, я была на дежурстве. Достопочтенные предки тихо загудели, Дромеда отчетливо слышали их насмешки. — О, я знаю, где именно дежурят девицы, — глумливо сказал Сириус. — Батюшка, — высокомерно растягивая слова, говорил Кэприконус, — чего вы ожидаете от отпрысков французов? Блудливей народа еще не носила земля. — А их музыканты, — злобно фыркнул его брат Гемини, — живое воплощение семи смертных грехов. — Мы как-то изволили одного французского нахала с лютней, — хищно произнесла Вирго, — Таурус, расскажи, что с ним. — Месяц не мог сесть, не покривившись. — Вспомните, матушка, — встрял Драко, — как его сынок валялся в ногах, прося руки вашей дочери и моей сестры. — И как из-за его скудоумного внука я вляпался в шотландское болото! — угрюмо буркнул Персиус.       Дромеда, приняв надменный вид, поднялась по лестнице, но вслед ей доносились неприкрытый наглый смех. Она, действительно, дома! Удивительно, как крепко спали родичи, раз коридоры не сотрясаются от топота, можно за них порадоваться, Рождество прошло, как следует. Её спальня располагалась вдали в коридоре, еще осторожно ступая, она кипела в душе. Портреты жен предков украшали стены, слушая их дыхание, Дромеда едко подумала, может разбудить их? Пусть поинтересуются, откуда их мужьям так известны нравы французских блудниц. Пройдя мимо ванной, она остановилась и выдохнула, она и так провалилась, желая попасть в дом незаметно, семейные ссоры встряхнут родственников окончательно.       Послышался топот, Дромеда припала к стене, лихорадочно вспоминая Дезиллюминационное заклинание. К ней подходила Цисси, держа полы бархатного халата светло-зеленого цвета, и сонно потирая глаза. — Посторонись, сестра, я — первая в ванную! От сердца отлегло, Дромеда, прерывисто дыша, устало ковыляла до спальни. Преимущество Рудбрука — в его размерах, и не было никакой надобности с кем-то делить комнату. Скинув потяжелевшее атласное платье, узкие туфли и вспотевшие чулки, Дромеда накинула на плечи халат и рухнула на стул. На блестящую поверхность туалетного столика упали серьги, кольцо и заколка, распустив тяжелые волосы, Дромеда достала коробочку с бигуди, без предварительного закручивания расчесываться бесполезно. — Дромеда, нам нужно поговорить. Она от испуга задела крем и шкатулку, в дверях стоял Сириус, хмурый и насупленный. — Сириус, — она держалась спокойно, поднимая рассыпавшиеся украшения, — сначала постучись и попроси разрешения войти. Он скорчил презрительную мину, но выполнил её просьбу. Дромеда запахнула плотней халат, она уже видела такой взгляд. — Закрой дверь, — после прозвучавшего хлопка, она спросила, — о чем ты хотел поговорить? — С кем ты была? Одно хорошо, Сириус не намекать издалека. Или, может, еще не умеет? — С кем именно? Я много с кем вчера разговаривала. — С тем здоровым и белобрысым! Дромеда застыла с бигуди в руках. — Мы видели вас! В висках стучало, она ведь не смогла сразу трансгрессировать. — «Мы» это кто? — Сириус покраснел, и Дромеду осенило, — Хотя не говори, я сама догадаюсь. Ты и Джеймс Поттер? Он, темный от переполняемых эмоций, отвернул лицо и пробурчал. — Я с ним больше не дружу. Дромеда, поднимая коробочку с кремом, недоверчиво смотрела на кузена. Рот сжат, глаза гневно сверкают, неужели не врет. — Что случилось? — Он свистеть начал! Дромеда отложила крем в сторону, детали прошлого вечера мелькали в памяти. — Как вы оказались в Лондоне? — За тебя схватились. Когда ты пошла в сад, я понял, что трансгрессируешь. Вот такие цепкие ветки оказались. — А как вы домой добрались? — Нам в «Дырявом котле» помогли, мы с трудом убедили не звать родителей. Улица была загружена, волшебники и магглы, кого только не было. Но она их в саду не заметила! — Как вы от меня спрятались? Дезиллюминационное заклинание вы еще не учили, и Надзор за несовершеннолетними не дремлет. Кто вам помог? Сириус потупился. — Никто. — Вы бы не стали невидимыми сами. Он зло дернулся. — Ладно, скажу, мы украли мантию-невидимку! — У кого? — У Альфарда! Дромеда удивилась. — У него она есть? — Как видишь, да. Но почему никто не знал? Однако Альфард, как бы его не ругала Вальбурга, не совсем полный идиот. Если он приобрел такой артефакт, то исключительно для своих целей, будет он еще трепать языком! — Сириус, скажи, зачем вы шпионили за мной? Кузен покрылся румянцем, он сразу выпалил. — Мы хотели в Мунго! Посмотреть, как ноги отпиливают, в морге еще побывать. И дедушку Арти увидеть! Она хмыкнула, у него оба дедушки находят в лечебнице. — Можно было просто попросить. — Ага, сейчас! Так бы ты нас в морг пустила! Дромеда повеселела, никакого злого умысла, просто порыв двух мальчишек! Решили найти себе приключений, что собственно и произошло. — Дромеда, а ты с ним, — Сириус замялся, — встречаешься? — Вряд ли это называется «встречаться», — Дромеда вспылила, — и наши отношения совершенно не твое дело! Но кузен нагло хмыкнул. — Что ты в нем нашла? Он страшный и жирный! Дромеда с силой сжала бигуди так, что на ладонях остался след. Конечно, Тед склонен к полноте, явно унаследованной от матери и подпитываемый любовью к жаренному и сладкому. Но называть его жирным? — Сириус, я смотрю, ты забыл дедушку Поллукса? — Еще чего, — буркнул он, потирая поясницу. — И насчет его красоты не тебе решать. — А если о нем узнают папа и мама? Он ведь из наших? — Он такой же волшебник, как и мы! — пылко сказала Дромеда, чувствуя жар в сердце. — Но он не чистокровный? Дромеда поскребла ногтями стол, тщательно подбирая слова. — Еще у тебя есть жених! Знал бы он о маггловской крови истинной пассии Джареда. — Сириус, — терпеливо она объясняла, — ты никогда не думал, что чистота крови только вредит волшебникам? Нас меньше, чем магглов, а чистокровных и благородных еще меньше, чем простых. У нас мало выбора в вопросах брака, и мы женимся на одних и тех же. — Это плохо? Ему интересно, как-никак сын троюродных брата и сестры. — Еще как. Все благородные волшебники стали друг другу родней, а в некоторых случаях — близкой. Кровосмешение рано или поздно приведет к болезням и уродствам у детей. Какой получится грозный маг из хилого и вечно больного! — Ты предлагаешь жениться на магглах? — Я ничего не предлагаю, пусть каждый сам выбирает, с кем свадьбу играть. Но свежая кровь никогда не повредит. Сириус сквозь зубы надменно спросил. — Ты поэтому с ним встречаешься? Хочешь спасти чистокровных от уродств и болезней? Дромеда с трудом унимала гнев, но слова так вертелись на языке. — Нет, я встречаюсь с Тедом, потому что мне он нравится! И да, мне полностью плевать на судьбу чистокровных! Потому что им всегда было на меня плевать, когда они воевали и враждовали друг с другом. А мне потом выслушивать от всех, какими гадами были мои предки! Сириус испуганно вытаращил глаза, пятясь, он сказал. — Я никому не скажу, но ты не можешь вечно скрывать.       Дверь захлопнулась за убежавшим кузеном, Дромеда, успокаиваясь, смотрела под ноги, чувствуя, как отхлынула кровь от щек. Сколько раз она про себя ругала Беллу после очередной вспышки ярости, но сама оказалась не лучше! Первое время Сириус сдержит обещание, но сможет ли он сохранить тайну надолго. 1.Корона Венеры — сифилитические язвы, окружающие лоб больного; 2. Битва при Вердене — одна из ключевых битв Первой Мировой, длилась с 21 февраля по 18 декабря 1916 года рядом с французским городом Верден. Среди выживших получила название «Верденская мясорубка» за огромные жертвы как среди англичан и французов, так и среди немцев. Также в этой битве впервые применили огнемет; 3. «Магнолия» — матово-белый цвет, очень популярный в послевоенной Британии; 4. Псоглавцы или кинокефалы — мифические существа в виде людей с собачьими головами, очень популярные в средневековых легендах о далеких землях; 5. Авалон — мифический остров в кельтских легендах, именно там и похоронен король Артур; 6. «История Англии для юных» — сборник исторических рассказов от Чарльза Диккенса; 7. «Хоббит» получился от слияния двух слов, «кролик» (rabbit) и «нора» (hole); 8. На английском жаргоне презерватив называют «французским письмом» (frenchletter); 9. Дэвид Боуи «Starman»; 10. Shocking Blue «Venus»; 11. Том Джонс (р.1940) — валлийский эстрадный певец, популярный в 1960-х, известен случай, когда принц-консорт Филипп спросил певца, не галькой ли полощет горло, раз так отвратительно поет; 12. Братья Райт, Уилбер и Орвилл, — американские изобретатели, заложившие основы самолетостроения; 13. В Британии обычно раковины с двумя кранами, один с холодной, второй с горячей водой. Все для экономии; 14. Дедушка на английском и на немецком звучат похоже, «Grandfather» и «Großvater».